Маленький горбун, не дав ему договорить, поднялся на ноги, держась за покрасневшую щеку, пошел на предателя. Взъерошенный, как бойцовский петух, Гектор подошел вплотную к Корявому и… плюнул ему в лицо! А затем звонким металлическим голосом крикнул изо всех сил:
- Предатель! Ты ударил мою сестру, она ведь еще ребенок! Ты оскорбил моего отца в его отсутствие… Вдвойне предатель и негодяй! Это ты - каналья, потому что под насмешливым прозвищем скрываешь настоящее имя, а под шрамом - подлинное лицо. Наш отец снимет твою проклятую маску вместе с кожей!
В это время Лизет также подошла к матросу и, глядя на него огромными полными ненависти и презрения глазами, ткнула ему пальцем в грудь и холодно произнесла:
- Корявый! Ты - мерзавец!
Потеряв над собой контроль, бандит с пеной на губах изрыгал страшные проклятия. Он сжал кулаки и собрался наброситься на детей. Тотор встал впереди сестры и, защищая ее своим телом, приготовился к удару.
- Негодяй! За нас отомстят!
Лизет закрыла глаза. Однако бандит не успел нанести удар. Чья-то железная рука схватила его и согнула, как тростинку. Корявый пытался сопротивляться, беззвучно хватая губами воздух.
- Я запрещаю тебе прикасаться к ним! - услышал он у самого уха.
Матрос обернулся и увидел одного из тех необычно одетых белых.
- Почему же? Именно я притащил их сюда, значит, они принадлежат мне, и я имею право издеваться над ними.
- У тебя нет никаких прав, здесь командую я, запомни! Если ты не согласен, то я пущу тебе пулю промеж глаз. Это так же верно, как то, что меня зовут Ник Портер.
Услышав хорошо знакомое имя, дети вздрогнули. Человек, который заступился за них, - палач! Ведь именно он засадил за решетку отца и стал причиной смерти матери! Именно против него капитан Марион затеял беспощадную войну, в которой на карту было поставлено благополучие и счастье их семьи. Кровожадный пират, чье имя приводило в содрогание всех вокруг! Бандит, не знавший, что такое жалость, проливавший чужую кровь ради удовольствия! Человеческие жизни - к ним он относился так же безразлично, как к существованию насекомых! И вот - он стоял перед ними.
Но пьяному море по колено, и Корявый продолжал возражать бородатому гиганту с серо-желтыми глазами тигра:
- Ты не убьешь меня. Это глупо, а ведь ты практичный человек… Я нужен тебе, и ты разрешишь мне делать с этими маленькими негодяями все, что мне заблагорассудится. Я не прошу большего вознаграждения, чем заставить их страдать, чтобы проучить их отца.
- Заставить страдать! Пожалуйста, если это тебя забавляет. Но ведь ты собрался их убить, не так ли? А мне они нужны живыми! Это мои заложники! Только так я смогу разделаться с моим смертельным врагом!
- И моим тоже!
- Стало быть, никакого насилия! Ни одного неосторожного движения! Ты головой отвечаешь за их жизнь до тех пор, пока я не сведу счеты с Марионом! Если с ними что-нибудь случится, я распилю тебя живым, поджарю твое мясо в пальмовом масле, как кусочки ананаса, и дам отведать моим корсарам.
- Угрозы! Опять угрозы! Похоже, ты меня не знаешь! Думаешь этим меня запугать? С таким лицом мне нечего терять, меня и так все ненавидят и презирают. Единственное чувство, которое осталось еще в моей душе, так это ненависть. Она заставляет меня жить, думать и действовать. Я предлагаю тебе ею воспользоваться.
- Мы прекрасно обо всем договорились, хватит болтать! Не люблю ни трепотни, ни фамильярности! Согласен, я беру тебя к себе на службу, как всех, кто здесь присутствует, но отныне я буду иметь право распоряжаться твоей жизнью, как любой другой. Ты будешь охранять чертовых отродий. Делай с ними что хочешь, но при условии, чтобы они остались живы… Мы укроем вас в надежном месте, а ты глаз с них не спускай!
- Я буду лучшим надзирателем. Клянусь тебе не столько жизнью, сколько ненавистью!
- Звериной злобой, я бы сказал…
- Пусть гаденыши живут вечно, чтобы не лишать меня удовольствия помучить их.
- Замечательно! Я вижу, малыши будут в надежных руках!
С этими словами Портер ударил в гонг, и появились четыре малайца со шпагами. Пират дал им какой-то приказ. Змеиные глаза слуг заблестели яростью. Ни слова не говоря, корсары повернулись и сделали знак детям следовать за ними.
Умирая от жажды, голода и усталости, Тотор и Лизет едва передвигали ноги. Такое поведение не понравилось злодеям, и один из них, решив, что брат и сестра таким образом выражают свой протест, уколол Лизет стальным острием. Девочка вскрикнула от неожиданной боли. На платье выступила кровь. И тут же Корявый подскочил к Гектору и с размаху ударил его палкой.
- Получай, проклятый горбун!
Прут оказался гибким и прочным, как хлыст. На глазах у мальчика выступили две огромные слезы, но он сдержался и не заплакал. Мужество маленького горбуна только разъярило матроса.
- Я заставлю тебя кричать! Что ты пожираешь меня глазами? Я тебе не зеркало! А прутик? Прутик не убивает, он делает больно, очень больно! Ты закричишь или нет? - надрывался Корявый.
Слезы градом текли по лицу ребенка, но ни единого стона не вырвалось из его груди. Лизет, забыв о своей ране и не обращая внимания на новые уколы конвоира, обняла, поцеловала брата и нежно сказала:
- Родной мой! Мы так несчастны… но я… очень-очень люблю тебя! Не вечно нам страдать!
- Сестренка! Любимая! - отвечал мальчик, стараясь придать голосу больше уверенности. - Тебе больнее, чем мне… Этот урод с вареной физиономией ничего мне не сделал… А ты, наверное, ранена?
- Ты подаешь мне пример. Ты такой же смелый, как папа, как Татуэ… как наши матросы! Я хочу быть достойна тебя, их. Меня можно сколько хочешь колоть саблей, я не закричу… не произнесу ни слова, вот увидишь!
Девочка снова поцеловала брата, и они, обнявшись, зашагали дальше.
Корявый был настолько ошеломлен твердостью детских характеров, что перестал хлестать маленького горбуна. Постояв немного, он двинулся вслед за ними, со свистом рассекая воздух прутиком и ворча на ходу:
- Я буду пороть тебя, как упрямого осла… противный мальчишка. Видали, он не боится… Ты у меня узнаешь, где раки зимуют… Улитка проклятая!
Услышав такое сравнение, Тотор расхохотался. Его смех был немного нервный, но настолько оскорбительный и ироничный, что Корявый остановился как вкопанный, не понимая, во сне это или наяву. А Тотор, расхрабрившись, продолжал:
- Так ты еще здесь? У тебя только и хватает мозгов, чтобы поиздеваться над моим горбом… Ты глуп… К тому же ты опоздал, несчастный урод! Подумаешь, горб! Да я первый смеялся и шутил над ним, причем вместе с другими, с теми, у кого, конечно, есть мозги и чувство юмора. Я люблю свое уродство и не стыжусь его! А доказательством служит песенка, которую ты прекрасно знаешь. Она называется "Неси свой горб". Хочешь, я спою тебе еще куплетик, а заодно скажу, что не боюсь ни тебя, ни твоего хлыста. Слушай!
Мальчик встал в позу исполнителя, покашлял немного, попробовал голос, презрительным жестом отодвинул малайцев и, не обращая внимания на матроса, стал выщелкивать пальцами ритм и притоптывать ногой.
Смелее, мальчуган! Не унывай!
Мужчиной будь, не бойся смерти.
Жить - это значит заплывать за край
И снова выплывать из круговерти.
Ты не боишься ничего, малыш,
Тебя не может поглотить пучина,
Ты никогда от страха не дрожишь
И боль ты презираешь, как мужчина.
Неси свой чертов горб,
Прославь свой род.
Мой старичок-горбун,
Вперед!
Вперед!
Малайцы, большие любители музыки, завороженно слушали чистый высокий голос мальчика. Звуки проникли в их сердца и затронули самые сокровенные струны души. На какой-то момент пираты забыли о своей свирепости и смотрели на маленького певца завороженно, как змеи на дрессировщика. К тому же исполнителем был ребенок, израненный, исколотый, несчастный заложник, чье героическое поведение оказалось достойным взрослого мужчины. Корявый почувствовал молчаливый протест конвоиров. Он топнул ногой и сжал зубы, тогда как Тотор спокойно сказал:
- Вот видишь, бедняга, надо поискать другое сравнение.
- Поищу, - только и смог выдавить матрос.
Наконец заложники с конвоирами добрались до удивительной лачуги, которая должна была служить им тюрьмой.
ГЛАВА 2
Тюрьма. - Паром. - Фруктовый обед. - "Негодяй!" - Предложение тюремщика. - Бравада Тотора. - Признание Корявого. - Расправа. - Избитые. - Тяжелая ночь. - План маленького горбуна. - Свобода или смерть.
Странность тюрьмы состояла в том, что она находилась одновременно на воде и на воздухе. Симпатичная легкопродуваемая хижина с крышей, покрытой банановыми листьями, и стенами из бамбука стояла на мощных столбах метрах в пятидесяти от берега в живописной лагуне , образованной рекой Флай. От порога до воды было метров пять, а вглубь опоры уходили метра на четыре.
Как же добраться до места?
Четверо вооруженных слуг, как по команде, остановились у воды. То же сделали дети и Корявый. Около берега перед ними плавал паром, размером семь на пять метров, окантованный со всех сторон веревкой. Один из малайцев встал на него и сделал приглашающий жест юным заключенным. Брат с сестрой осторожно ступили на плавающую платформу. Затем остальные охранники и матрос по очереди взобрались на плот. Весел у парома не было, но конвоир нащупал в воде трос, приподнял и подтянул его. Паром сдвинулся с места и стал плавно продвигаться.
Через несколько минут плот пришвартовался к дому на сваях. В полу оказалось квадратное отверстие, из которого свисала веревочная лестница с бамбуковыми перекладинами, похожая на те, что делали в клетках для попугаев. С проворством обезьяны охранник забрался в хижину и посмотрел на маленького горбуна. Тотору, который лазил по бушприту, как ходил по земле, не составило труда последовать примеру конвоира.
- Лизет, давай теперь ты, не бойся! - подбодрил мальчик сестру.
Подражая движениям брата, девочка уверенно залезла по качавшейся лестнице. За ними поднялся Корявый, оставив остальных на пароме. Слуга показал вновь прибывшим помещение: две комнаты с двумя ротанговыми кроватями каждая. Внутри так же, как, впрочем, и снаружи все было сделано из бамбука или пальм - коврики, стены, потолок и пол. Последний оказался с просветами, в которые виднелась вода.
- Как рустер ,- заключил маленький матрос.
В каждой комнате на полу лежали глиняные плиты, служившие очагом для приготовления пищи и покрытые теплым слоем теплой золы, от которой, если дунуть, можно было легко избавиться. Тут же стояли кувшины с питьевой водой. Снаружи на солнце висели гирлянды сушеной рыбы, а на полу были расставлены блюда со свежими бананами, апельсинами и саго - необходимый минимум, которого должно было хватить заключенным на первое время.
"Новоселье" узников состоялось, и малайцы приготовились отплыть, увозя с собой веревочную лестницу. Какой-либо связи с берегом больше не предвиделось. Спуститься по столбам? Но все они были утыканы гвоздями и иглами… Слуга тем временем взялся за трос, и вскоре все четверо провожатых оказались на берегу. Они отвязали канат, что не составляло никакого труда, и удалились.
Тотор, Лизет и Корявый остались в полном одиночестве. Теперь несчастные заключенные были один на один со злобным тюремщиком, который мог делать с ними все что угодно.
Маленький горбун осмотрел помещения и заключил:
- На земле сейчас ужасная жара, а в хижине нам будет хорошо. Тут так продувает! К тому же есть чем питаться.
- Да, - согласилась девочка. - Мы могли бы пообедать. Давай расположимся здесь… Это будет наша комната.
- Хорошо, а… тюремщик пусть живет в другой.
- Кто тут командует? - перебил их Корявый, свирепея на глазах.
Брат с сестрой переглянулись и, ничего не ответив, перешли в другую комнату, чтобы шепотом продолжить разговор. Лизет вдруг загрустила, вспомнив об отце, и вся твердость ее духа мгновенно улетучилась.
- Ох! Если бы я знала хоть что-нибудь о папе, - произнесла она дрожащим голосом. - Господи, защити его! Мы оставили его там, на горящем корабле, с ранеными друзьями…
- Надо надеяться!.. Надеяться, несмотря ни на что, - стараясь придать голосу больше уверенности, ответил маленький горбун. - Мы переживали и худшие времена. Вспомни, какие препятствия нам уже пришлось преодолеть… Как мы сбежали из Гвианы…
- Конечно, я помню, но ведь на борту случился пожар… Причем мне кажется, что он возник не просто так…
- Да, чуть-чуть помогли спалить эту вонючую посудину с не менее вонючим капитаном… Лично я, Корявый, был автором этого фарса .
- Мерзавец! - вскричал Тотор, сжимая кулаки. - Ты поджег "Лиззи"?
- Ага, господин Горбатый, вот, оказывается, что задело тебя больше, чем побои прутом! Твоя душа более ранима, чем горб… Надо запомнить, - оскалил зубы матрос.
Пока дети разговаривали, тюремщик тихонько подошел к комнатушке и слушал. Видя их негодование, он прекрасно понял, что попал в самое больное место: моральные страдания оказались гораздо сильнее физических. Но никакие переживания не могли заглушить чувства голода. Брат и сестра сидели на низкой кровати, рядом с которой стояло блюдо с фруктами. Они взяли по спелому ароматному банану, почистили и начали жевать. Корявый, злобно ухмыляясь, произнес:
- На закуску я расскажу вам кое-что приятное. Я знаю массу замечательных историй специально для малышей.
- Я не любопытен, - ответил Гектор, беря второй банан.
- И все же некоторые факты испортят тебе аппетит. Так вот, это я выдал твоего отца и Татуэ французским властям на Таити.
- Ты врешь! - возразил маленький горбун, вскакивая с места.
- Никогда! Особенно, когда хочу досадить кому-нибудь. Пока "Лиззи" стояла на рейде, я на шлюпке ночью доплыл до берега, пошел прямехонько к прокурору Республики и поведал ему вашу маленькую тайну. Правда, двое моих корсаров чуть не погибли.
- Ну и что… - Мальчик презрительно пожал плечами.
- Потом я подрезал перт на бушприте… - язвительно продолжал Корявый.
- Вы еще и убийца! Вы хотели убить моего брата! - возмутилась Лизет.
- Да. Я даже пытался его утопить, сделав вид, что спасаю. Я был бы счастлив притащить труп отцу… Но, к сожалению, появился Татуэ…
- Еще немного - и я бы умер, - съехидничал маленький горбун. - Странно, что мы здесь и живы…
- А на Фиджи я выкрал секретную папку у капитана из сейфа и все документы послал Нику Портеру с курьером с "Батавиа", которая проходила через Торресов пролив. Ник Портер вовремя получил их, потому и атаковал "Лиззи"…
- Однако храбрые моряки неплохо потрепали бандитов, - перебил Тотор.
- Нет веселья без похмелья, - продолжал предатель, - на следующий день я вывел из строя две пушки, но так как это мало помогло, я поджег шхуну, чтобы мне легче было вас поймать и увести, "мои маленькие ангелы", как говорит грубиян Татуэ. Когда огонь бушевал от киля до мачты, я пробрался к вам и сбросил в воду. Правда, перед этим я принял некоторые меры предосторожности, вывесив на корме черный флаг - знак, который понимают пираты, а потом уже бросился за вами. Нас немедленно подобрали и доставили к Нику Портеру как заложников. А что сталось с "Лиззи"? Надеюсь, она сгорела или завязла в топи, а экипаж, наверное, съеден моими добрыми знакомыми людоедами, которые сожрут любого, от капитана до юнги… с гарниром из бататов .
Дети с ужасом слушали признания Корявого. Матрос, которого из жалости взяли на корабль! Ему дали работу, крышу над головой, еду и одежду - словом, все. Отнеслись с пониманием и состраданием. И он предал их! Как Татуэ оказался прав, подозревая урода во всех несчастьях, происходивших на шхуне. Откровения негодяя дошли наконец до детских сердец, причинив им боль в сто раз более сильную, чем удары кнута.
Лизет перестала есть. Слезы градом текли по щекам, комок подступил к горлу. Тотор тоже ужасно страдал. Он пытался взять себя в руки, как настоящий мужчина, но на самом деле он был еще ребенок.
- А мы вас любили, Корявый! - сквозь рыдания вспоминала девочка. - Сначала боялись немного вашего лица, а потом жалели… Мне казалось, что вы добрый… Хотелось, чтобы вам было хорошо, и я делала для этого что могла… Брат считал вас своим другом и спасителем, таким же, как Татуэ. А вы следили за Гектором каждую минуту - расчетливый убийца. Как это ужасно!
- А я, - подхватил маленький горбун с обидой в голосе, - видел в вас смелого, порядочного и несчастного матроса. Я открыл вам свое сердце, хотел помочь пережить душевные муки… Вы предали мою дружбу, как моего отца и весь экипаж. Предательство - самая гнусная и самая подлая вещь, какую только может совершить человек. А вы сделали это просто так… из-за злобы… по…
- Заткнись! Тоже мне проповедник! Моя ненависть горяча, как экваториальное солнце. И корни у нее длинные… Вы узнаете о них позже…
- Но ведь мы не сделали вам ничего плохого… Мы даже раньше не видели вас никогда… Разве не так?
- Это моя тайна! Если ваш отец не утонул, не сгорел и не съеден пиратами, я только ему раскрою свое инкогнито. А теперь хватит болтать! Вы закончили обедать?
- Да, что из этого? - с поникшим видом спросил Тотор.
- Ничего… Только то, что я терпеть вас не могу, господин Горбун.
- Черт побери, если наше присутствие вам мешает - уходите!
- Мешает, конечно, но не до такой степени, поэтому я останусь здесь, один на один с вами… поскольку я отвечаю перед Ником Портером. Начнем с того, что я свяжу вас. Приближается ночь, неизвестно, что с вами может случиться.
- Как свяжете? - возмутилась Лизет.
- Силой, разумеется, если вы будете сопротивляться… Привыкайте, знаете ли, к тому, что вы заключенные и должны подчиняться охраннику с первого слова, не переча, как вы это делали до сих пор… В противном случае я кнутом заставлю вас танцевать ригодон .
Естественно, Тотор не собирался уступать тирану. Подумать только, какой-то матрос командует ими! У маленького горбуна было свое понятие о гордости, чести и достоинстве.
- Прежде чем связать, тебе придется убить меня! - вызывающе произнес мальчик.