Однако на этот раз все было не так. Моряки встретили несколько небольших судов с пятью-шестью гребцами, вооруженными копьями, луками, дротиками и дубинами. Красные перья, воткнутые в нечесаные кудрявые волосы, придавали им воинственный вид. Чистокровные папуасы оказались высокими мускулистыми людьми с шоколадным цветом кожи, большими выразительными глазами, расширявшимся книзу носом формы банана и превосходными зубами. Некоторые подплыли к "Лиззи" совсем близко. Им предложили обычный набор товаров, который мог бы заинтересовать туземцев. Те отказались, размахивая копьями и грозя не пропустить судно.
- Папа, - спросил маленький горбун, - это людоеды?
- Да, мой мальчик, они едят военнопленных.
- Почему они не приняли наших подарков?
- Меня это тоже удивляет… Раньше туземцы были более гостеприимными и лучше относились к белым.
- Не собираются ли они напасть на нас?
- Не думаю.
В глубине души Марион вовсе не был уверен в своих словах. Ник Портер, без сомнения, находился поблизости. Кто знает, чему он научил этих жадных, ленивых и жестоких дикарей. Возможно, пираты покровительствовали им, приучили к алкоголю или заставляли грабить и убивать ради наживы.
Необходимо было срочно принять все меры предосторожности, чтобы, в случае неожиданного нападения дикарей, отразить атаку. Обороняться предстояло лишь с одного борта, так как другим шхуна стояла к топи, в которую не заплывали лодки. Матросы зарядили пушки и мушкетоны, подготовили гранаты и зажигательные смеси, разложили на палубе ловушки и стали ждать.
Ночь прошла спокойно. Правда, вдалеке слышалось какое-то хлюпанье и чувствовалось, что что-то происходило вокруг. Когда рассвело, моряки увидели, что положение стало ужасным, можно сказать, безнадежным. Три ряда пирог стояли полукругом в пятистах метрах от "Лиззи". Порядок поддерживали главари с красными перьями на головах. Они дали команду, и лодки начали быстро приближаться. К шхуне плыло приблизительно сто суденышек, а значит, около шестисот головорезов собирались напасть на корабль. Среди них были и туземцы , но больше двух третей - малайцы . Таким образом ситуация прояснилась - местные жители стали союзниками пиратов. Как и накануне, экипаж "Лиззи" мог рассчитывать только на победу или гибель.
Вдруг с пирог раздались воинственные крики и улюлюканье.
- Это официальное объявление войны, - сказал помощник и посмотрел на матросов.
Все спокойно и решительно готовились к новому сражению. Даже раненые не покидали своих постов, чтобы по мере возможности участвовать в битве, помогая товарищам.
Тотор стоял рядом с Татуэ. Он зарядил пистолет и хладнокровно наблюдал за приближением флотилии. На палубе появилась бледная взволнованная Элиза. Брат сказал ей:
- Лизет, сестренка, иди к папе в каюту! Здесь опасно… Тебя могут убить.
А капитан ласково добавил:
- Твой брат прав, малышка, тебе лучше вернуться.
Но девочка упрямилась.
- Папа, прошу тебя, разреши мне остаться. Когда я сижу там одна взаперти, слышу кошмарные звуки и ничего не вижу, не понимаю… Мне еще страшнее. Гораздо лучше встретить опасность глаза в глаза.
- Может быть, ты и права, - ответил Марион. - Оставайся с нами.
- Спасибо, папочка, ты такой хороший!
- Послушайте, капитан, - произнес силач, - я присмотрю за ней. Тотор уже достаточно понюхал пороху и сможет разобраться сам.
Девочка уселась у грот-мачты и замерла.
- Я потом обниму тебя, мой любимый Татуэ. Хочу посидеть тут.
Бродяга прослезился, наблюдая за маленьким нежным созданием, грустно прислонившимся к круглому стволу дерева. Но остальные-то плакать не собирались! Перед предстоящим боем члены экипажа шутили и подбадривали друг друга.
Полукруг пирог сужался. Слышался нарастающий шум, отдельные воинственные выкрики и угрозы.
Марион скомандовал:
- Приготовиться! Гранатами! Огонь!
Тотчас круглые наполненные порохом снаряды с легким жужжанием полетели в неприятеля. Некоторые достигли цели, другие упали в воду и разорвались вблизи лодок, раня гребцов осколками. Последовала новая команда, затем еще и еще. Повсюду, как удары колоколов, гремели выстрелы, залив заволокло дымом, ливнем сыпались кусочки металла. Туземцы кричали и визжали что было мочи. Распотрошенные пироги шли ко дну, смуглолицые плавали в красных от крови волнах.
Но их было много, слишком много… Моряки с трудом оборонялись. Даже Тотор неумелой детской рукой бросал одну гранату за другой. Но силы, увы, были слишком неравные.
Пять или шесть пирог приближались группой. Удачный момент для пушечного удара. Боцман Вилл, стоя около орудий, вопросительно посмотрел на капитана. Тот понимающе кивнул.
- Давайте!
Боцман дернул взрыватель. Раздался выстрел, и тут произошла странная и ужасная вещь: снаряд, вместо того чтобы полететь в неприятеля, разорвался прямо на палубе. Закрыв опаленное лицо руками, Вилл упал навзничь. Лизет подбежала к нему, обняла несчастного и прошептала:
- Боцман! Мой добрый Вилл! Ничего, все пройдет!
Старый моряк вращал ослепшими глазами и бормотал что-то нечленораздельное. Девочка, заметив чан с водой, намочила платок, протерла раненому лицо, да так и осталась сидеть рядом, положив его голову к себе на колени.
Капитан сразу догадался, что произошло, и бросился к сломанному лафету . "Так и есть - новое предательство!" Издав крик ярости и негодования, Марион побежал к другому артиллеристу, ведь тот мог пострадать так же, как Вилл.
- Не стрелять! - кричал он на ходу. Подскочив к Бобу, моряк успел схватить гиганта за рукав.
Стало ясно, что подлая рука провокатора вынула из пушек два центральных цилиндра. Заметить дефект можно было лишь в момент стрельбы. Пушка откатилась с такой силой, что сломался лафет. Теперь одно орудие было выведено из строя, а полуживой боцман лежал возле маленькой Лизет. Еще секунда - и Боб Хариссон подвергся бы такому же риску. Вне себя бретонец сжал кулаки и прошипел:
- Ох, мерзавец! Ну, я до тебя доберусь! Посмотрите, Боб, какой опасности вы избежали…
- Но как же так? - вскричал гигант. - Они наступают! Что делать?
- За карабины, Боб! Друзья! Огонь! Разрешаю стрелять без команды! Огонь!
Воспользовавшись замешательством моряков, бандиты бросились на абордаж. С помощью длинных бамбуковых палок с металлическими крючьями на концах они лихо влезали на шхуну. Одни с отрубленными руками или проломленными черепами падали в воду, их заменяли другие, еще более разъяренные и злобные. Как во время прилива, каждая новая волна приносила новых кровожадных чудовищ.
Под натиском пиратов отважным бойцам пришлось отступить. Команда их поредела, многие были ранены и истекали кровью, но боролись до конца. С лодок озверевшие туземцы бросали копья и стреляли из луков. Татуэ тоже отступил назад, прикрывая своим могучим телом ребятишек. Он видел, что произошло с пушками, и весь кипел от возмущения. Но тут силачу пришла в голову одна оригинальная идея.
Пираты наступали живой стеной. Оставшиеся в строю матросы сражались с ними из последних сил.
- Тотор, - обратился Татуэ к маленькому горбуну. - Надо спасать наших! Помоги-ка мне!
- Конечно! Если я на что-то сгожусь…
- Послушай, ты будешь главным артиллеристом.
- Не понимаю!
- Не важно! А я - вместо лафета! Сам все увидишь.
Силач подошел к сломанному орудию и зарядил его. Бандиты орали как сумасшедшие, предвкушая победу.
- Погодите! Я вам сейчас заткну глотку! - бормотал Татуэ.
Он склонился над стволом, прижался подбородком, обхватил двумя руками и, сделав нечеловеческое усилие, оторвал пушку от лафета. Тотор замер от удивления и восхищения.
- Она раздавит тебя!
- Не бойся! Человек-пушка… был такой номер в цирке… Та пушка весила тысячу пятьсот килограммов! А эта просто картонка!
Сильно сказано - "картонка". На самом деле мышцы силача напряглись до предела, но он рывком взгромоздил пушку на спину. Покачиваясь, Татуэ направил орудие в сторону пиратов, крича на ходу:
- Матросы! Пригнитесь! Друзья, всем лечь!
Капитан и помощник услышали голос бродяги и, догадавшись, что тот задумал что-то грандиозное, прокричали в свою очередь еще громче:
- Слушайте команду! Всем лечь!
Матросы без промедления выполнили приказ и залегли там, где находились. Татуэ обратился к Гектору:
- Ты готов?
- Да.
- Отвяжи веревку и по моей команде дерни изо всей силы!
Мальчик зажал взрыватель в руках и приготовился.
- Пора?
- Давай! - выдохнул силач и напрягся как мог, чтобы противостоять удару.
Из жерла пушки вырвалось пламя и облако дыма. Раздался оглушительный выстрел, и тут же послышались душераздирающие вопли неприятеля. Непоколебимый, как скала, Татуэ даже не дрогнул. Замечательный атлет осторожно поставил орудие на палубу и, облегченно вздохнув, улыбнулся. Еще мгновение - и он приложил бы руку к сердцу и поклонился, сорвав аплодисменты. Но криками "браво" стали ему стоны пиратов. Никогда еще пушечный выстрел, произведенный с десяти метров, не производил такого ужасающего эффекта. На палубе образовалась гора человеческого мяса. Те, кто хоть как-то мог передвигаться, прыгали за борт.
Матросы тем временем поднимались, выражая свое восхищение силачу. Довольный Татуэ повернулся к маленькому горбуну и сказал:
- Думаю, мы отлично сработали!
Тотор пожал ему руку и ответил:
- Хорошо быть таким сильным, как ты!
- А еще лучше быть такими храбрыми, как вы, мои маленькие ангелы! Оба вы молоды - и ты, любимый Тотор, и, конечно же, моя дорогая Лизет!
Капитан и помощник, с трудом веря в реальность произошедшего, подошли к атлету.
- Спасибо, спасибо, мой смелый друг, - произнес Марион, обнимая силача.
А помощник добавил:
- Бог мой! Вот настоящий человек! Я не просто восхищен, а глубоко уважаю вас.
- Благодарю за честь, - смущенно произнес Татуэ. - Но должен заметить, что половину дела исполнил наш юный матрос. Тотор действовал как настоящий артиллерист!
Палуба была разрушена. Матросы подходили поздравить и поблагодарить силача. Вдруг раздались вопли, заставившие вздрогнуть даже самых выдержанных:
- Пожар! Горим! Пожар на борту!
Огонь и дым вырывались из всех отверстий и подбирались к мачтам. Теперь морякам, из которых большинство оказались ранеными, предстояло новое сражение - с врагом, еще более страшным, чем пираты, - пожаром. Напрасно они старались проникнуть внутрь корабля - густой дым остановил их, грозя удушьем. Пираты больше не осмеливались атаковать и кружили вокруг "Лиззи" на лодках. Устав от изнурительной борьбы, туземцы дико кричали от радости, видя, как трехмачтовая шхуна погибает в огне.
Дым становился гуще. Уже невозможно стало различить ни кормы, ни палуб, ни парусов, ни капитанского мостика. Парусник погрузился в красно-фиолетовое облако, сквозь которое с трудом проглядывались мечущиеся силуэты людей.
Поздно, да и рук не хватило бы развернуть насосы. Огонь бушевал повсюду. Еще одно новое предательство беспощадного врага. Да, на этот раз он попал в точку: капитану "Лиззи", отважному экипажу и двум прекрасным малышам грозило сразу три несчастья - пожар, водная стихия и пираты!
Но где же ребятишки? В суматохе о них позабыли. Может быть, они задохнулись или упали в пылающий костер… На зов Мариона никто не отозвался. Капитан забеспокоился. Татуэ вторил ему голосом, полным тревоги:
- Тотор! Лизет! Где вы? Вы слышите? Ответьте!
Матросы дружно звали своих любимцев, бегали по палубе, пробирались на ощупь в самые труднодоступные места, кричали, но, увы, никого не обнаружили.
Капитан оцепенел от ужаса. Не видя и не слыша ничего вокруг, Марион сосредоточенно думал, куда же исчезли дети. Одно было ясно - на шхуне их нет. Страшные рыдания вырвались из груди бретонца, и он рухнул на палубу:
- Мои ребятишки! Потерялись… Их украли… Может быть, они уже мертвы… Это слишком… Я не выдержу!
Конец второй части
Часть третья
ТАБУ
ГЛАВА 1
В воде. - На волосок от смерти. - Пытка каленым железом. - Заложники. - Ник Портер. - Корявый раскрывает себя. - Избитые, оскорбленные, но достойные восхищения. - Плевать на все! - Куплет. - Укрощение палача. - Перед тюрьмой.
Что же произошло на борту горящего корабля?
Огонь распространялся с головокружительной быстротой. Дымом заволокло палубу. Испуганные брат с сестрой стояли, прижавшись друг к другу. Будучи очень дисциплинированными, они не решались двинуться с места и ждали, пока кто-нибудь придет на помощь. Дети не кричали, не метались, не сражались с огнем. Уверенные, что о них позаботятся, они старались сохранить спокойствие и не впадать в панику.
Сквозь черный едкий дым мальчик и девочка вдруг заметили отделившийся от кормы темный силуэт. Человек приближался, и Тотор и Лизет узнали Корявого. На матросе была шапка, натянутая до самых глаз, а рот и нос завязаны платком. Дети решили, что его ранило во время сражения, но без сомнения то был несчастный уродец. Корявый, стянув с лица платок, сказал вполголоса:
- Господин Тотор! Мадемуазель Лизет! Вас-то я и ищу. Капитан, то есть ваш отец, послал меня за вами.
- Как хорошо, что вы пришли, - кашляя, произнес маленький горбун.
- Я знала, что папа не забудет о нас, - радостно добавила Лизет. - Что нужно делать, господин Корявый?
- Слушайте внимательно, сейчас вы влезете на стрингер , а оттуда подниметесь в лодку… Там вы сможете уберечься от пламени и не будете так страдать от дыма.
- Это идея! - согласился Тотор и без промедления ловко вскочил на релинг, пока матрос говорил сестре:
- Я помогу вам, мадемуазель… Поставьте ногу мне на руку и обопритесь о плечо.
Несколько секунд дети стояли вместе, держась друг за друга, и ждали, когда Корявый подсадит их на шлюпку, качавшуюся на шлюп-балке. Вдруг ноги обоих одновременно потеряли опору, и брат с сестрой полетели вниз. Их крик затерялся во всеобщем гаме, и никто, увы, его не услышал. В мгновение ока матрос перешагнул через релинг и прыгнул в воду вслед за детьми.
Вся драма разыгралась с того борта шхуны, где находилась топь и куда не заплывала ни одна лодка. Спокойствие и безмолвие царили вокруг. Инстинктивно мальчик и девочка вцепились друг в друга, как хватаются утопающие за спасательный круг. Но трясина, сковав движения, крутила, затягивала, не давая возможности ни плыть, ни дышать. Все смешалось в детском сознании. Потеряв ощущение реальности и времени, малыши почувствовали приближение смерти. Мир погрузился во тьму.
Так продолжалось довольно долго. Внезапно дети открыли глаза. Не помня ничего, не ведая, где находятся, оба сначала слабо застонали, а затем пронзительно закричали от боли:
- Я горю… Папа! На помощь… Горю! - верещала Лизет.
- Помогите! Горю! - вторил ей маленький горбун.
Мальчик и девочка лежали на расстеленной прямо на земле циновке в ярко раскрашенной и увешанной оружием хижине. Они чувствовали острую боль в ногах и неприятный запах паленой кожи и мяса. Над ними склонилось лицо малайца, с раскаленным металлическим прутом в руках, и грубый голос произнес по-английски:
- Смотри-ка! Я знал, что они живы! Только так и можно вернуть утопающих к жизни.
Человек снова собрался приложить ужасную железяку к покрасневшим и распухшим пяткам девочки. Лизет заерзала, задвигалась и стала всхлипывать. Гектор, не видя человека, но слыша вопли сестры, взмолился:
- Господин, прошу вас, оставьте мою сестру в покое… Ведь вы же мужчина, зачем вам воевать с детьми?
- В покое, говоришь… Заткни лучше свою пасть, дьяволенок, иначе я заткну ее тебе сам!
Тем не менее приказ прекратить пытки поступил. Лизет, с дрожащими губами и глазами, полными слез, прижалась к брату. Гектор огляделся: вокруг были дикари - малайцы и папуасы - человек приблизительно пятьдесят. Среди них затесалось несколько белых в очень странной полуевропейской-полувосточной одежде. Сидя или лежа, бандиты пили, ели, курили и болтали. Детские стоны вызвали у них грубый смех, и они хохотали, не переставая жевать и бросая на детей злобные взгляды.
Тотор узнал пиратов, дважды нападавших на "Лиззи", и с ужасом думал, что они с сестрой оказались в логове своих заклятых врагов, что остались одни, безо всякой поддержки, ослабевшие после неудачного падения в море. "Где же отец? Жив ли он? Что с ним сталось?" - пронеслось в голове маленького горбуна. "А Татуэ, помощник и боцман Вилл? - с тревогой вспоминал мальчик. - А мужественные матросы, которых мы любили всем сердцем… А бедный Корявый… он хотел сделать как лучше, но мы свалились в воду… Но что это? Наверное, мне показалось… Нет, не может быть! Не могу поверить своим глазам. Да ведь это же он! Точно! Не теряя времени даром, ест и пьет! Как же! Проголодался после сражения!"
Тотор и Лизет узнали матроса одновременно. Они вскочили на израненные ослабшие ноги и радостно закричали, протягивая к нему руки:
- Корявый! Дорогой наш друг! Это мы! Мы здесь!
Услышав свое прозвище, матрос поднялся. У него было странное выражение лица, радостное, но в то же время зловещее. Глаза горели, а рот растянулся в пьяной улыбке, похожей на гримасу обезьяны. Теперь Корявый совсем не напоминал того скромного, дисциплинированного и мрачноватого матроса с "Лиззи". Это был он и в то же время не он. Казалось, алкоголь изменил его не в лучшую сторону.
Покачиваясь, Корявый подошел к брату с сестрой и, не произнеся ни слова, ударил каждого по лицу. Едва не потеряв сознания, малыши разлетелись в разные стороны. Сидевшие рядом бандиты покатились со смеху, а бывший матрос осыпал градом ругательств ни в чем не повинных ребятишек.
- Сволочи, бандитские отродья, дети каторжника… Прошло то время, когда я был послушной собакой, которой бросали подачки… Корявый! Они меня называли Корявым из-за моего уродливого лица… Тоже мне "голубая кровь"! Я и раньше вас ненавидел и теперь. Наконец-то наступил день, когда я могу в этом признаться. С каким наслаждением я съем ваши сердца и заставлю до конца дней страдать вашего каналью-отца!