Нагорный молча шел вперед. Изредка он останавливался передохнуть, опуская Бобровскую на землю. И снова нес. Ему вспомнилась Нонна. Вот так же он носил ее по берегу реки. Только она была легкой как пушинка. Было жарко, он брал ее на руки, и ему становилось прохладно от ее мокрого купальника. Она вырывалась, но он нес ее в воду и там, на глубине, осторожно бросал. Он знал, что Нонна прекрасно плавает и все же прыгал вслед за ней, снова ловил. На середине реки они целовались и пускались наперегонки.
Бобровская все же вырвалась и быстро пошла в темноте. Ей это дорого обошлось. Становилось все холоднее. Ноги у нее начали коченеть. Нагорный усадил ее на сваленное дерево, положил ее ноги к себе на колени, снял туфли и укрыл их полой шинели.
- Вы со мной, как с маленькой, - обиженно сказала Бобровская.
Нагорный не ответил. Он прислушивался, надеясь, что вот-вот в лесу раздастся стук колес приближающейся телеги. Но лес безмолвствовал.
Шли они еще долго, пока не услыхали хлопанье кнута и охрипшие крики человека, понукавшего лошадей.
- Уваров, - узнал его по голосу Нагорный.
Оказалось, что на хилом мостике через ручей телега провалилась и завязла колесами так сильно, что вытащить ее оказалось непросто. Как только ни мудрил Костя, все было напрасно. Он и упрашивал коней, и зло хлестал их кнутом. Телега не двигалась с места.
Костя остро переживал неудачу. Он знал, что Светланке нужна немедленная помощь, и потому чувствовал себя ответственным за ее жизнь. Не раздумывая, он полез в ручей и пытался поднять задок телеги с помощью шеста. Но и этот рычаг не помог. Ручей оказался глубоким, илистым, и Костя вымок чуть не до пояса.
Втроем они долго провозились с телегой и, наконец вытащив ее, лишь к полуночи добрались до заставы.
17
Светлячок, милый Светлячок… Она лежала в кровати, осунувшаяся, бессильно разбросав в стороны худенькие, легкие, как крылышки, ручки. Возле нее суетилась Мария Петровна. Лицо ее было строгое и печальное.
Я многое повидал в жизни. Был ранен и контужен. Видел припорошенные снегом тела убитых бойцов в Подмосковье. На фронте под Волховом на моих глазах наводчику Дементьеву оторвало ногу. Она еще держалась на лоскутке кожи, и Дементьев в горячке перерезал этот лоскуток ножом.
И все же не было для меня ничего тяжелее, чем смотреть на больного ребенка, мечущегося от невыносимого жара.
Вечером Светланке стало еще хуже.
- Нужно немедленно в город, - сказала Бобровская. - Иначе я не ручаюсь.
- Хорошо, - ответил Нагорный. - Пойду звонить в отряд.
Неожиданно пушистые реснички девочки дрогнули, глаза чуть приоткрылись. Она удивленно посмотрела на меня, точно припоминая, где меня видела.
- А где мама? - спросила Светланка тихим, едва слышным голоском.
Нагорный возвратился быстро.
- Ну как? - с надеждой спросила его Мария Петровна.
- Подполковник обещает вертолет.
Нагорный подошел к кроватке, осторожно присел на стул. Едва слышно шуршала бумагой Бобровская, подготавливая лекарства. Нагорный пристально посмотрел на Светланку, изредка обращаясь взглядом к врачу, будто просил помочь как можно скорее.
И в этот момент за окном вдруг исчезла тьма, и в колеблющемся призрачном кровавом свете словно ожили деревья, крыша, кусты.
- Ракета!.. - прошептал он.
В комнату вбежал Колосков.
- Товарищ капитан! На правом фланге - нарушение границы.
Нагорный выслушал Колоскова стоя, посередине комнаты и опустив голову. Его лицо застыло, как это часто бывает с людьми, в душе которых идет напряженная борьба чувств. Лишь на секунду его глаза остановились на Колоскове. Что-то просящее было в них. Но он тут же справился с собой.
- Иду… - промолвил Нагорный. - Доктор, надежда на вас…
Он на минуту склонился над кроваткой, чуть прикоснулся к выпуклому лбу Светланки и тут же, взяв пистолет, вышел.
Мы с Колосковым поспешили вслед за ним.
Застава была уже на ногах. Смоляков держал в поводу оседланных коней. Оказывается, из поселка позвонила Валя. Она сообщила, что Климовна заметила в кустах у своего огорода неизвестного. Прибывшие по ее вызову дружинники никого уже не застали, но в лесу только что обнаружили следы.
Не прошло и нескольких минут, как Нагорный отправил две поисковые группы и дополнительные наряды на оба фланга, доложив о принятых мерах в отряд. Оттуда сообщили, что группа офицеров во главе с подполковником Перепелкиным выезжает на заставу.
- Со мной - Рогов и Уваров, - приказал Нагорный, закончив все приготовления. Группа Колоскова уже отправилась в поиск.
- Уваров болен, - доложил старшина Рыжиков, уставившись на Нагорного большими, навыкате глазами. - Завтра отправлю его в госпиталь. Высокая температура. А людей больше нет.
Он замер, не спуская глаз с капитана, стараясь по малейшим признакам определить, какое воздействие произвело на начальника заставы то, что он сейчас доложил, и готовый немедленно выполнить любое приказание своего командира.
- Ладно, - сказал Нагорный, - товарищ Климов тоже, считай, пограничник.
На заставе Нагорный оставил Комова - прибывшего накануне заместителя по политической части. Это было разумно: тот еще не успел изучить участок. Колоскову было приказано закрыть границу и не допустить ухода нарушителя за кордон.
Мы отправились в поиск. До леса ехали на конях, а там спешились. Дождь будто ошалел: холодный, пронизывающий, он порой переходил в снег или колючую ледяную крупу. В темноте глухо стонали сосны. В зарослях при всем желании нельзя ничего было рассмотреть в пяти шагах от себя.
Я боялся потерять Нагорного из виду и старался бежать изо всех сил. Иногда Нагорный включал фонарь и, прикрывая его полой плаща, освещал землю.
Осветительная ракета врезалась в сумрачное небо. Нагорный застыл на месте, будто хотел проследить ее полет над вымокшим лесом.
- Вперед! - донесся до меня его голос.
Я бросился за ним. Но Рогов быстро обогнал меня. Я бежал уже почти из последних сил, задыхаясь от усталости. Дождь с ожесточением бил мне в лицо, ветви кустов нещадно хлестали по щекам. Ноги, обутые в тяжелые сапоги из яловой кожи, увязали в грязи, цеплялись за оголенные скользкие корневища деревьев. Плащ стал тяжелым, и я несколько раз пытался сбросить его.
"Дурак, проклятый дурак, - мысленно ругал я себя. - Нужно было ежедневно тренироваться вместе с солдатами".
Да, сейчас нетрудно было убедиться в том, насколько выносливее меня пограничники.
Я споткнулся о пень, грохнулся на землю и еще не успел встать, как услышал знакомый голос:
- Пропуск!
Я ответил. Ко мне подбежал невысокий пограничник. С удивлением я узнал Костю Уварова. Он включил свой фонарь и осветил мне лицо. Кажется, ему незачем было это делать, потому что уже начало светать. Я зажмурился от яркого света.
- Ты же болен, как ты попал сюда?! - сердито крикнул я, будто Костя был виноват в том, что я упал, больно ударился и едва не потерял свои очки.
- Где капитан? - не ответив на мое ворчание, спросил Костя.
Я показал ему направление.
- Будем действовать вместе, раз отстали, - решительно распорядился он.
Мы поспешно миновали густой низкорослый березняк и выбрались на просеку. Наступал сырой хмурый рассвет. Все вокруг казалось тоскливым, неуютным и серым. Мы пробежали еще немного, и за поворотом я различил в серой мгле двух человек в пограничной форме. Подбежав ближе, узнал Нагорного и Рогова.
- Уваров! - в голосе Нагорного я не уловил ни малейшего удивления. - Слушайте обстановку. Нарушителей двое. В брезентовых плащах. Вооружены. Им удалось оторваться от нас. Грозный след потерял. Наша задача: прочесать вот этот массив. - Нагорный указал рукой. - До самого стыка в Черной Роще. Интервал - на зрительную связь. При обнаружении нарушителя сигнал - зеленая ракета.
Обращаясь к пограничнику с рацией за спиной, он приказал:
- Передайте подполковнику Перепелкину наши координаты. Поиск продолжаем.
Мы двинулись через колючие кусты, держа наготове оружие. Вскоре снова попали в сосновый лес. Дождь уже перестал, но от этого было не легче: с веток при каждом прикосновении к ним обрушивались потоки воды. Справа от меня, метрах в пятидесяти, двигался Нагорный, слева пробирался через ельник Уваров, а еще левее - Рогов. Остальных пограничников, входящих в состав поисковой группы, я не видел. На ходу мы быстро осматривали коряги, заросли, поваленные деревья, кроны сосен. Кто знает, какой тайник покажется нарушителю более надежным?
Пограничный поиск сильно отличается от боевых действий на фронте. Там все гораздо яснее: известно, где противник, что он собирается предпринять. Здесь же перед нами простирался обыкновенный мирный лес. Ни взрывов мин, ни отдаленного гула артиллерийской канонады. Это был лес, в котором еще вчера детишки, может быть, искали поздние осенние грибы, а житель поселка заготавливал дрова, распиливая сухостойные березы с меткой лесника на стволе. Сейчас этот лес сделался приютом двух непрошеных гостей. Кто они? Каковы их замыслы? Все это было пока что задачей со многими неизвестными. Решить ее предстояло пограничникам.
В этом поиске, как и на фронте, я чувствовал, что мы держим ответ перед всей страной. Пробираясь по негостеприимному взъерошенному, мокрому лесу, я не знал еще, что в этой операции мы не одиноки, что на помощь заставе спешили силы отряда, колхозники, дружинники, что даже веселая Зойка вместе с другими комсомольцами по заданию штаба дежурит на дороге, ведущей из поселка в лес.
Первым обнаружил лазутчиков Уваров. Зеленая ракета взметнулась в мутное небо, и тотчас же понеслось эхо выстрелов. Выбежав на пригорок, я залег у толстой сосны на мокрую прошлогоднюю хвою. Я никак не мог понять, откуда стреляют, и разобрался в этом лишь в тот момент, когда один из нарушителей сделал перебежку. Это был невысокий коренастый человек. Встретившись с ним в обычной обстановке, я бы принял его за лесника или колхозника.
С пригорка мне хорошо был виден и Уваров. Он вел огонь, и один за другим через равные промежутки времени доносились хлопки его выстрелов. Сам я не стрелял: до нарушителя было далеко, а я был вооружен пистолетом. Через минуту выстрелы Уварова зачастили. Я потерял лазутчика из виду. Костя привстал, и в ту же секунду прогремел еще один выстрел с той стороны, где скрылся нарушитель. Уваров, пошатнувшись, рухнул на землю.
"Убит!" - пронеслось в моем сознании. Я вскочил, быстро сбежал с пригорка и по низине поспешил к Уварову. Еще издали я услышал отчаянную ругань: ругался Костя. Значит, жив! Действительно, лежа на боку, он возился с автоматом.
- Что с тобой?
- Не повезло, - с яростью пробормотал Костя. - Не могу вставить магазин…
Я подполз к нему вплотную и тут заметил, что по его плащу, чуть ниже правого плеча, текла струйка крови.
- Ты ранен?
- Ерунда. - Костя скрипнул зубами. - Я ему покажу…
Он хотел встать на колени, но рука, которой он пытался опереться, подвернулась, и он снова упал.
- Сумасшедший! - крикнул я. - Ты на мушке, с этого места нужно уходить.
Я перетащил Костю в безопасное место, разрезал рукава плаща и гимнастерки и увидел кровоточащую рану: пуля прошла сквозь правое плечо. Достав из кармана индивидуальный пакет, я сделал Косте перевязку.
- Идите на помощь к капитану, - слабым голосом проговорил он.
Я выскочил на пригорок и совсем неподалеку увидел Нагорного. Он стремительно перебегал, падал, используя попадавшиеся ему укрытия, снова перебегал.
Нарушители, вероятно, поняли, что их обходят. Они выскочили из-за коряги, оба почти одинакового роста и в одинаковой одежде, и, пригнувшись, кинулись в сторону. Я выстрелил, вслед за этим раздался выстрел Нагорного. Лазутчики, как по команде, упали на землю, потом побежали снова. Нагорный выждал немного, выстрелил еще раз и быстро отполз в сторону. Один из нарушителей, тот, что бежал справа и чуть сзади своего напарника, вскочил и скрылся в низине, второй остался лежать на месте.
- Пошли!
Нагорный поднялся во весь рост. Я побежал за ним.
Нарушитель лежал на боку. Он был мертв. Нагорный свистнул, и вскоре к нам подбежал Рогов.
- Быстрей выходи к речке, - приказал ему Нагорный, - Второго надо опередить. Я выдвинусь к углу Черной Рощи.
Вскоре мы снова увидели нарушителя. Видимо, он устал от погони. Пошатываясь, он подошел к берегу речки, выискивая удобное место, чтобы переправиться на другую сторону. Наконец решился это сделать, но в это время по лесу прокатилась гулкая автоматная очередь.
- Молодец! - воскликнул Нагорный, и я понял, что эта похвала относится к Рогову.
Нарушитель круто повернул от речки, побежал было вперед, но, увидев, что там начинается совершенно открытая поляна с редким кустарником, бросился в сторону рощи. Сейчас он был похож на волка, пытающегося прорваться через кольцо облавы.
- Я передвинусь вон туда, - показал Нагорный вправо. - А вы - здесь. Черт его знает, куда он еще метнется.
Время словно остановилось. Я видел, как ползли над лесом хмурые тучи, снова обещая дождь, но слышал только стук собственного сердца и ждал того мгновения, когда внезапно оборвется напряженная тишина.
И она оборвалась…
- Руки вверх! - донесся до меня окрик Нагорного.
Нарушитель отпрянул назад и застыл от неожиданности. Но это длилось лишь мгновение. В руке его тускло блеснул пистолет. Однако применить оружие ему так и не удалось: коротким ударом приклада Нагорный выбил у него пистолет, из кустов выскочил Рогов и свалил задержанного на землю. Я бросился им на помощь, но они уже скрутили противнику руки.
Почти в это же время, огибая Черную Рощу, на поляну выскочили Колосков, Пшеничный с собакой и еще двое пограничников.
Вместе с Хушояном и Сомовым я отправился к Уварову. Недалеко от того места, где он был ранен, мы заметили Костю. Поддерживая перевязанную руку, он медленно шел нам навстречу.
Мокрые и усталые возвращались пограничники на заставу. Рогов и Пшеничный конвоировали нарушителя. Он был предварительно обыскан. Кроме оружия, пока ничего не было найдено.
- И ампулы нет? - спросил Нагорный.
- Я хочу жить, - хриплым голосом ответил задержанный.
Так закончился этот поиск.
18
Через несколько дней после поиска я отправился в поселок. Мне хотелось побеседовать с председателем колхоза Василием Емельяновичем. Он возглавлял добровольную народную дружину, и я хотел расспросить его о том, как она действовала по тревоге.
Однако мне не повезло. Оказалось, что председатель еще утром уехал в райисполком на совещание. В небольшой с крашеными полами комнате правления сидела высокая крепконогая девушка. Она звонко и отрывисто говорила с кем-то по телефону. Я принялся рассматривать плакаты, развешанные на стенах.
- Не выйдет! - продолжала говорить девушка. - На ферму лес завез, а мне черта лысого? А я-то думала, надеялась. Вот возьму и уеду! Не веришь? Вот сейчас трубку брошу и - как на ракете! Поищите себе другую дурочку. Ничего, пожалеешь!
Девушка скосила на меня глаза, словно недоумевая, откуда я взялся. Губы ее были усердно накрашены ярко-алой губной помадой. Догадавшись, что я не собираюсь уходить, она повернулась ко мне спиной, всем своим видом показывая, что, даже если я попытаюсь заигрывать с ней, она не ответит мне ничем, кроме равнодушия.
- А сегодня вечером "Высоту" крутить будем, - уже совсем другим, повеселевшим, ласковым голосом сказала девушка. - Придешь?
Не знаю, что ответил ей собеседник, но девушка тут же положила трубку и снова стала серьезной и неприступной.
- Вы, вероятно, завклубом? - поинтересовался я.
- Откуда это вам известно? - удивилась девушка.
- Уж так повелось в некоторых колхозах, что в последнюю очередь ремонтируют клубы, - усмехнулся я, в упор глядя на нее.
- Да вы не из области ли? - обрадованно спросила девушка.
- Поднимайте выше. Из Москвы.
- Неужели? - восхитилась она, всплеснув белыми полными руками. Нельзя было не удивиться, как это она сумела уберечь их от загара в погожие солнечные дни. - Так вы поднажмите на нашего Василия Емельяновича.
Я хотел сказать, что вряд ли смогу ей помочь, но она уже торопливо и беззлобно рассказывала:
- На клуб у председателя всегда то лесу, то гвоздей, то рабочей силы не хватает. Пока в поселке кино снимали, он артистов заверял, что все сделает. Я, говорит, достигну соответствующей высоты и по культурным показателям. Да все это одни обещания. Сейчас у него разговор другой. На заставу, говорит, можно кино ходить смотреть. Но я своего все равно добьюсь.
- А кому это вы по телефону грозились?
- Да это так… - почему-то смутилась девушка. - Деятелю одному. У него сейчас разве лес в голове или ремонт?
- Кто же это? Секрет?
- Какой там секрет! Павел, тракторист из леспромхоза.
- А что же у него в голове?
- Известно что, - сердито фыркнула девушка. - Любовь!
- Понимаю… А ферму, значит, обеспечил лесом?
- Еще бы! Для зазнобы разве жалко?
- Знаю ее, - сказал я. - Хорошая дивчина.
- Вы что же, давно сюда приехали? - насторожилась она.
- Порядком.
- А насчет Москвы вы меня на пушку хотели взять?
- Нет, правда.
- А что Валентина хорошая, это вы зря, хоть вы и из Москвы. Была бы она хорошая, не стала бы парня изводить и в женатиков влюбляться.
Не знаю, что она собиралась мне еще рассказать. Дверь стремительно распахнулась, и в комнату вошел Павел. Вид у него был злой, волосы на непокрытой голове взлохмачены. Не заметив меня, он тяжело опустился на подоконник.
- Вот что, Лариса, - глухо, но решительно сказал он приказным тоном. - В кино иду только с тобой. Поняла?
- А Валя-Валентина? - не то радостно, не то испуганно спросила Лариса.
- Точка, - резко произнес Павел. - Понимаешь, точка. Отныне и вовеки. Ясно?
- Ясно, Павлуша, - просияла Лариса.
- Вот так, - как бы ставя точку, тихо сказал Павел.
Он повернул голову в мою сторону и только теперь увидел меня.
- А, это вы… "Нарушитель", - смущенно сказал он. - Все еще с заставой расстаться не можете?
- Как видишь.
- Ну что же… Нравится?
- Нравится.
- Дело хозяйское. У каждого свои глаза. Небось о Нагорном писать будете?
- Есть такая мысль.
- И про то, как он свою жену удержать не смог, а на чужих невест поглядывает?
Я понял, о чем Павел ведет речь, но как можно убедительнее постарался растолковать ему, что он глубоко заблуждается, думая о Нагорном так плохо.
- Заблуждаюсь? - с укоризной переспросил Павел. - Уж мне виднее, товарищ Климов. Да взять хотя бы последний факт. Неизвестные появились в поселке, так Валентина скорей ко мне. Собирай, говорит, дружину по тревоге, Василия Емельяновича не могу найти. Ну, я секунду какую помешкал, так она меня чуть не избила, с кулаками набросилась.
- Ее чувства понятны, - возразил я. - Да и тебе ли объяснять, что не лично Нагорному дружина помогает.