- О, верховные учителя! К вам взывают ваши преданные служители с нижайшей просьбой о приобщении к великим тайнам мироздания. Услышьте и соблаговолите ответить нам! – Слова председателя всего этого шабаша разнеслись в полнейшей тишине замершего зала. Несколько минут ничего не происходило, но потом, вдруг, блюдце мелко затряслось.
- Лярвы, – досадливо буркнул Гюстав. Я оскорбилась и выдернула руку. Какое-то время ушло на объяснение, что господин Франк ни в коем случае не имел в виду собравшихся дам, а лишь помянул всуе название мелких астральных элементалей, которые, как правило, первыми приходят на призыв. Кто их так обидно обозвал, осталось невыясненным.
Мы вновь соединили магическую цепь и повторили попытку. Потом еще раз, и еще раз. Через полчаса, по крайней мере, мне стало казаться, что сегодня верховным учителям как-то не до нас. Зал чуть слышно роптал. Гюстав объявил тайм-аут.
- Дорогая Лика – строго заявил он мне. – Вы должны с большей серьезностью и усердием отнестись к вашей миссии!
- Но я не знаю, что я должна делать! – честно призналась я. Гюстав задумался, потом пошептался с медиумом и, наконец, объявил: попробуйте представить себе того мужчину в балахоне, который был в вашем видении в пещере… может быть, это поможет.
Не могу сказать, что подобная идея меня особенно вдохновила. По крайней мере, мне тот мужик сильно не понравился, и что-то мне подсказывало, что я ему тоже. И, как водится, предчувствия меня не обманули.
Мы в очередной раз сомкнули руки, а главный медиум вновь повторила заклинание. И только лишь я попыталась вспомнить злобную физиономию незнакомца, привидевшегося мне рядом с Андреем, как блюдце начало вращаться все быстрее и быстрее, а воздух над ним уплотнился в шар размером в человеческую голову, на котором стали стремительно проступать черты мужика из моего видения.
- О верховный учитель! – благоговейно прошептали собравшиеся, – твои верные слуги… – Но этому верховному учителю явно не было никакого дела до своих верных слуг. Соткавшиеся из воздуха глаза с яростью и ненавистью уставились на меня.
- Кто ты, дерзнувшая бросить вызов силе храма спящих богов?! Назови свое имя! Чем быстрее мои посланцы найдут тебя, тем быстрее закончится твоя никчемная, оскорбляющая саму основу мироздания жизнь!
Я, разорвав эту чертову магическую цепь, вскочила со своего кресла, но блюдце с тихим воем крутилось все быстрее и быстрее, а голова над столом становилась все более материальной. Изо рта бившегося в конвульсиях медиума обильно шла белая пена. В зале возникла паника. Адепты верховных учителей перепуганно жались по углам. Наиболее малодушные из них в отчаянии осеняли себя крестными знамениями, но безрезультатно.
Самое удивительное, что я никакого ужаса перед этой явившейся из небытия головой почему-то не испытывала. Была лишь веселая злость и твердая уверенность, что ярость пришельца вызвана его непонятным страхом передо мной. Но на сеанс психоанализа времени не было, у меня имелись более насущные проблемы.
- Верни Андрея! Тварь! – выкрикнула я в лицо своему врагу.
- Я уничтожу тебя прямо сейчас! – продолжала бушевать голова, и в зал начали падать тяжелые слова какого-то древнего заклятия. Но тут тихий вой, с которым вертелось блюдце, перешел в пронзительный визг, пена, обильно вытекающая изо рта медиума, окрасилась кровью, а само спиритическое блюдце с ужасным треском раскололось на две половины. Вращающийся шар, разметав стоящие на столе свечи и колыхнув тяжелые портьеры банкетного зала, растаял в воздухе, а вокруг меня начался бедлам. Служителям верховных учителей наконец-то раскрыли лицо их истинного врага и теперь каждый из них, как мог, пытался доказать свою верность Абсолюту. В меня тыкали пальцами и поливали грязью. Не поклянусь, но по моему в дальнем углу всерьез обсуждалась идея тут же, не сходя с места, принести меня в жертву. Я в панике оглянулась. Вокруг были только перекошенные злобой малознакомые и совсем незнакомые рожи. Утративший ко мне всякий интерес Гюстав пытался привести в чувство пострадавшего медиума. Но со стороны бара, щедро раздавая толчки и пинки, уже пробивался мне на подмогу Сергей. Смельчаков же, дерзнувших преградить дорогу моему грозному (и, признаться, уже изрядно выпившему) оператору, в зале не случилось, и, разметав неорганизованного противника, он буквально вынес меня из банкетного зала в гостиничный холл, где, как всегда, толклась какая-то многочисленная посторонняя публика. Несколько обалдевшие от пережитого, мы отправились в номера зализывать раны.
….
А на рассвете к нам заявилась администрация отеля. Оргкомитет конференции аннулировал нашу аккредитацию, и нам предлагалось в течение максимум получаса освободить занимаемую площадь. Оскорбленные в лучших чувствах ясновидящие попробовали даже попытаться изъять у нас уже отснятый видеоматериал, и мои поспешные сборы прошли под аккомпанемент громогласных криков Сергея из соседнего номера, детально инструктирующих куда и в какой именно последовательности им необходимо тут же пойти. В сопровождении молчаливого эскорта гостиничных охранников мы прощальным маршем пересекли холл и вышли в гостеприимные объятия крымского июльского утра.
- Да, давненько меня не выгоняли из отеля без завтрака, – саркастически вздохнул Сергей, мостя сумку с камерой и рюкзак на узенькую лавочку ялтинской набережной. – Что делать будем, "насяльника"? Скоро жрать, между прочим, захочется!
Не обращая внимания на его стенания, я задумчиво смотрела на утреннее море. Необходимо было найти ответы на два вопроса. И первый из них – что это вчера вообще было?! Соткавшаяся из воздуха говорящая голова, признаться, несколько поразила мое воображение, и грядущие астральные битвы как-то страшили. С другой стороны, внутри зрела твердая решимость идти до конца, и хоть взорвать этот чертов полуостров, если есть даже ничтожный шанс добраться до Андрея. Тем более душу слегка грело родившееся вчера ощущение, что этот козел в балахоне меня тоже боится. Правда, оно уже не было столь твердым, как в прошедшую полночь. Мало ли, что мне могло показаться!
Причем, насчет "показаться" тоже высказывался ряд сомнений. Сергей, которому из его бара материализовавшуюся голову было видно довольно плохо, пребывал в убеждении, что местные проходимцы просто подмешали в свечи какой-то неслабый галлюциноген, и находившиеся поближе к столу граждане пали жертвами инспирированного массового психоза. А что? Между прочим, тоже версия. И что мне теперь со всем этим делать?!
Но пока я перебирала многочисленные варианты, включая похищение с дальнейшими чудовищными пытками вероломного "штандартенфюрера" Гюстава, позвонил Павел. Заняться в больнице ему было решительно нечем и, скуки ради ковыряясь в Ю-тубе, он неожиданно нашел свежий, лишь недельной давности сюжетик об обнаружении очередного русалочьего трупа в крымском Казантипе. Поведав о своем открытии, он поинтересовался, как дела у нас. Как вы понимаете, мне было, что ему рассказать.
- Огигия, – задумчиво и даже как-то нараспев протянул Паша, – Огигия, Огигия, Огигия. Какое-то, черт возьми, удивительно знакомое слово. Вот только откуда? "В море находится остров Огигия некий, далеко…"…., вроде как-то так… . Но, если ты все-таки поедешь на Казантип, рекомендую завернуть в Нимфей, это практически в Керчи (да там, впрочем, все рядом). В этом Нимфее светкина подружка Ирина копает сейчас какие-то греческие развалины. В любом случае она знает об этих Огигиях, Гесперидах и Гомерах уж поболе моего. Скажешь, что от нас, может, она тебе чем-нибудь поможет.
Узнав, что мы срочно отправляемся в Керчь и на Казантип, Сергей попытался поднять бунт, но безуспешно. У него не было никаких шансов. До даты отлета у нас оставалось еще три дня, вариантов поменять билеты в разгар сезона практически не было, а в гостиницу нас велели не пускать.
До Керчи мы добрались сравнительно быстро и без приключений, но пока дорога от Ялты шла вдоль моря, меня не покидало ощущение следящего за мной внимательного и недружелюбного взгляда. Я даже попыталась поделиться ощущениями с Сергеем, но была подвергнута жесточайшей обструкции. Гнев на милость он сменил только лишь уже на востоке Крыма.
ГЛАВА 7
Немного поблукав по нимфейскому раскопу, мы, наконец, увидели худенькую невысокую женщину, наиболее полно соответствующую пашиным описаниям. Похоже, добросовестный Паша не менее тщательно описал ей и нас, так как при нашем появлении она тут же направилась навстречу.
- Ирина, представилась она, – а вы, видимо, Лика и Сергей, странствующие в поисках Огигии? Пашка немного рассказал о ваших приключениях. Забавно. Впрочем, сейчас вы пришли точно по адресу. Незавидна судьба тех, кто рискнет преследовать усталых путников, нашедших убежище в святилище Деметры. Горе чародеям, дерзнувшим проявлять свое жалкое мастерство перед лицом Великой матери, порождающей все живое и принимающей в себя умерших.
Видимо, где-то в этот момент выражение наших лиц стало уж слишком смешным, и Ирина не выдержала. – Ладно, уж, шучу, шучу! – рассмеявшись, несколько успокоила она нас. – Хотя, с другой стороны, как посмотреть. Мы ведь действительно находимся на месте святилища древнегреческой богини плодородия, сестры, жены, а по некоторым слухам и чуть ли не матери самого Зевса (там у них в этом плане все довольно запутанно), так что если она примет вас под свое покровительство, вы сможете чувствовать себя в полной безопасности. Но, на всякий случай, рекомендую вам быть с ней попочтительней. Ведь Элевсина, сына этого вашего Огига, Деметра лишила жизни, лишь за то, что он подсматривал за ней. Ну, идемте в лагерь, я покажу, где вы можете поставить палатку.
Мы с Сергеем ошарашено переглянулись. Что и говорить, грядущий вечер явно не обещал быть томным. После ужина Ирина, первым делом, вытребовала у нас подробный рассказ о ялтинских приключениях.
- И что, на этом гнусном шабаше не было ни слова о Деметре?! – уже в конце моего повествования вдруг искренне возмутилась Ирина. – Все-таки неучи, эти ваши посвященные! Как можно было не приплести сюда предания об элевсинских мистериях? Даже обидно! Эти мистерии, между прочим, вообще считаются самыми важными из всех обрядов древности. Они раскрывали тайную связь между миром живых и миром мертвых, а высшие посвященные, полностью прошедшие обряд, вроде как, становились бессмертны и обладали божественной властью в потустороннем мире.
- Причем во всю эту вашу былину об Атлантиде и высших учителях эти мистерии прекрасно вписываются, – продолжала резвиться Ирина, – сначала неофиты пили какое-то приворотное зелье под названием "кикеон" и впадали в измененное состояние сознания, а потом им показывали некие священные предметы, убеждавшие их в существовании жизни после смерти. К сожалению, прошедшим обряд потом не позволяли болтать об увиденном и пережитом под страхом смерти, а то леденящих душу подробностей было бы еще больше.
- А здесь эти обряды происходили? – поинтересовалась я.
- Нам известны лишь описания этих мистерий в афинском Акрополе, но поклясться, что ничего подобного не было в других святилищах Деметры, как ты понимаешь, никто не может. Их регулярно проводили на протяжении двух тысяч лет, с 15-го века до новой эры по 4-й век новой и окончательно прекратили только под давлением христианских императоров Византии. Вообще-то, ритуалам и обрядам свойственно множиться и распространяться. Поэтому само существование этих мистерий на протяжении двух тысячелетий лишь в одном месте в Греции делает их еще более странными и загадочными. Так что, скорее всего, что-то подобное было и здесь.
- На самом деле античные источники – самое благодатное поле для создания исторических фантазий, столь любезных вашим посвященным, – продолжала свой экскурс Ирина, – имена, географические привязки, родственные связи настолько варьируют у различных авторов, что при известном воображении можно доказать, что угодно. Возьмем, например, эту вашу Огигию.
Под ней кто что хочет, тот то и понимает. Ведь у классиков есть и остров Огигия, и страна Огигия, и гора Огия, и царь (причем даже, как минимум, два) Огиг и Огий. Гомеровский остров вроде где-то на западе Средиземноморья. Причем, полагают, что он на западе, главным образом потому, что Одиссей потом плыл от него двадцать дней на восток. А Страбон говорит о какой-то стране Огигии, уничтоженной, кстати, наводнением, в Пелопоннесе, то есть уже в самой Греции.
С горой Огией еще сложнее. Здесь мы уже вступаем в пространство мифа. На этой горе жили горгоны и геспериды, которых еще называют атлантидами, так как даже античные классики не могли договориться, кто у них отец: или вечерняя звезда Геспер, или держащий небосвод Атлант. Впрочем, все согласны, что эти геспериды-атлантиды как-то связаны с золотыми яблоками, дарующими бессмертие. Правда, тоже не очень ясно, что они с ними делают: толи хранят их, толи крадут, но, в любом случае, где-то рядом.
Эти яблоки мелькают еще в "Титаномахии", эпосе о заре владычества олимпийских богов, когда они бились за власть над миром с титанами. И там, вроде, с этой горой Огией есть вполне конкретный отсыл в Атлас – горы на севере Африки. Но когда проблемой яблок озабочивается Геракл в ходе своего одиннадцатого подвига, он прямиком отправляется на северо-восток, твердо убежденный, что эти Огия, яблоки, геспериды и прочие удовольствия находятся в Гиперборее. И, что главное, яблоки таки приносит. Причем, подвиги Геракла воспеты у многих, и у всех удивительно конкретный маршрут – какая-то загадочная страна Ливия на берегу Черного моря и далее на север за Кавказские горы.
Кстати, воду на мельницу этой черноморско-кавказской версии льют и упоминавшиеся цари. Есть предположение, что "Ог" это не имя, а царский титул, вроде библейских Гог и Магог. А это, через Иосифа Флавия, отправляет нас напрямую к скифам, опять же в эти места.
Так что у этих ваших посвященных в гипотезе о черноморской Огигии какое-то пространство для маневра, в общем-то, есть. Но они-то и тут все переврут!
- Может, вы к ним предвзяты? – поинтересовалась я у несколько устало замолчавшей Ирины.
- Конечно, предвзята! – легко согласилась она. – А как здесь не быть предвзятой? Тут ведь есть один довольно тонкий момент. Вы можете, например, искать гомеровскую Огигию – "Остров лесистый и пуп широкого моря". Вчитываясь в строки "Одиссеи" предполагать, что речь, видимо, идет о каком-то острове западного Средиземноморья – Ибице, Майорке, или каком-нибудь поменьше. Или, подобно Плутарху, вообще вынести этот загадочный остров в Атлантику и утверждать, что он находится к западу от Британии. А можете, наоборот, искать гору Огию, на которой обретали Горгоны и Геспериды и рядом с которой держал на плечах небосвод Атлант. Вы не можете только одного, утверждать, что гора Огия находится к западу от Ирландии, потому что именно там Плутарх располагал остров Огигию. Нельзя произвольно объединять факты на основе лишь легкого фонетического сходства названий, а они сплошь и рядом поступают именно так! И если раньше на них была хоть какая-то управа, то сейчас они публикуют свои опусы тиражами, превышающими наши в разы, а то и на порядки.
Казантип, он ведь только на карте маленький, а так довольно большой. И теперь третий час то бредя по берегу, то карабкаясь по скалам и распугивая многочисленных голых "дикарей", Сергей наконец дал волю накопившейся в нем желчи. Тем более, что "дикари" вступали с нами в контакт крайне неохотно. Подозреваю, что они принимали нас за администрацию местного заповедника, устроившую неожиданную облаву с целью поместить их обгорелые голые задницы на какую-нибудь местную высокоморальную стену позора. А, может, (это уже версия Сергея) – за агентов порноиндустрии на пленэре. Наконец, среди голых и робких попался один отважный, не бросившийся при нашем приближении с визгом за ближайшие валуны, а вступивший в переговоры. Ни о какой русалке он, конечно, и слыхом не слыхивал, но немного поразмыслив, вдруг испустил истошный вопль: "Миша!". Сергей, чуть было от неожиданности не уронивший камеру, грозно потребовал объяснений.
Нам было сообщено, что народ тут постоянно меняется, и что было здесь неделю назад никто, конечно, уже не знает. Но в развалинах на горе постоянно обитает некто Миша, который, может быть, что-нибудь и слышал. Через какое-то время, видимо, привлеченный поднявшимся ажиотажем появился и сам этот старейший абориген. К нашей несказанной радости – не голый, хотя назвать его одетым в общепринятом значении этого слова тоже было нельзя. На нем был лишь кусок мешковины с дыркой посредине, в последствие, как выяснилось, именуемый им хитоном, а из этой дырки торчала крайне заросшая, но все-таки еще не утратившая человеческие черты голова. Узнав, что мы разыскиваем русалок, он сначала слегка растерялся, но потом заявил, что ему есть, что нам рассказать.
Михаил, называвший себя последним жрецом храма Геракла, конечно, не производил впечатления совсем уж психически здорового человека, но в нашем положении было не до капризов. Какая именно душевная травма подвигла его на культ Геракла, он не распространялся, но в своих теологических выкладках был последователен, а местами, если отвлечься от контекста, даже логичен. Сблизили же нас поиски русалок, хотя Михаила они интересовали по несколько другим соображениям.
По его словам выходило, что этот храм, жрецом которого он то ли сам себя назначил, то ли был посвящен в этот сан предыдущим хранителем (в этой части своего эпоса Михаил был довольно невнятен), был сооружен на месте древней пещеры в Таврских горах, где Геракл встретил богиню Апу. Эта Апа – полуженщина – полурыба (хотя некоторые утверждают, что полузмея) родила от него трех сыновей, давших начало племенам скифов. Таким образом, святилище должно было быть равнопочитаемым как народом людей, так и народом русалок, к которому и принадлежала эта Апа. Поэтому, ничего удивительного в том, что здесь периодически появляются русалки, Михаил не видел.
Он показал нам развалины храма, стоявшие довольно высоко на горе и остатки подземного хода, ведшие непосредственно к берегу, по которому русалки, по его мнению, и могли подниматься, так сказать, к алтарю. Возможно на этой каменной площадке, выходящей прямо в море, русалки и приносили жертвы своей божественной Апе. Но как скоро здесь появятся русалки с очередными дарами своей богине, Михаил, естественно, не знал. Как он сам с известной горечью вынужден был констатировать, его святилище уже давно утратило былую популярность среди людей, а почему русалки должны быть в этом отношении лучше? Тем более, в конце концов, признал он, даже в лучшие времена этот храм не был основным местом почитания Геракла, а скорее захудалой часовенкой, где и самые ярые поклонники древнегреческого героя-полубога появлялись от случая к случаю.
Когда уже почти стемнело, я решила искупаться. Но возле самой кромки прибоя, мне вновь на мгновение почудился пристально глядящий на меня взгляд. Какое-то время я испугано обшаривала глазами море и скалы, но ничего, хоть сколь-нибудь подозрительного, не обнаружила. Тем не менее, лицемерно попеняв на измученную психику, лезть на глубину я так и не решилась. Видимо, это меня и спасло. Гибкое и скользкое тело обрушилось на меня со спины, когда я стояла по грудь в воде, а тонкие, но сильные пальцы сомкнулись на горле. Не знаю уж каким чудом, мне удалось вырваться и испустить громкий и пронзительный крик о помощи.