БУАССОН. Да, ты всегда был невоздержан на слово, и это тебя погубило. Ну зачем ты связался с попами? Жить людям легче. Король к тебе хорошо относился. Ты мог занять место в жизни, которое тебе подобает. Ты заслужил бы любовь лучших людей. Ты мог бы петь как птица.
ФРАНСУА. Это только кажется, что птицы в клетках поют. На самом деле они плачут.
БУАССОН. Ты все остришь, Франсуа. Все шутишь. Талант недолговечен. Еще два-три года, и пересох бы ручеек твоего остроумия. Уже сейчас он пованивает болотцем.
ФРАНСУА. Врешь, Буассон. Душа моя рождает только песни любви. А остроты мои - это искры, которые высекает из моего ума сама жизнь. До тех пор, пока сталкивается мой ум с вашим безумием, - запас острот бесконечен.
БУАССОН. Твоя речь перегружена. У нормального человека кружится голова.
ФРАНСУА. Ну да, тебе что-нибудь попроще. "Утлый челн по воле волн". Что-нибудь в этом роде? Правда, Буассон?
БУАССОН. Мы люди простые…
ФРАНСУА. Ну да, вы люди простые. Вам бы насчет пожрать.
БУАССОН. Ты груб. Но ты обижен, и я не могу на тебя сердиться.
ФРАНСУА. Это ты обижен и унижен, а не я.
БУАССОН. Что ты болтаешь, Вийон? Я вознесен моим королем в меру моих заслуг.
ФРАНСУА. Ты не вознесен, а унижен.
БУАССОН. Ты всегда выворачивал понятия наизнанку, но смысла тебе не извратить. Ты сидишь в яме, Франсуа, и я, Буассон, - твой судья!
ФРАНСУА. Бедный серый Буассон. Это тебе кажется, что ты судья. На самом деле ты холуй. Ты этим унижен и ненавидишь меня за то, что я это понимаю… И за это ты будешь судить меня по всей строгости законов.
БУАССОН. Врешь ты! Тебя будут судить беспристрастно! Мне нет причин тебя ненавидеть!
ФРАНСУА. Как нет?! Ты гнул спину в канцелярии, а я плевал на это! Ты лизал колени у начальников, а я говорил им в лицо все, что хотел! Ты на четвереньках дополз до кресла судьи Парижа, а я в тюрьме смеюсь над тобой! Как же нет причин для ненависти?! Ты же раб, Буассон!.. Вот я: сижу на цепи, а ведь я свободен, по сравнению с тобой, спеленутым!
БУАССОН. Ты!.. Ты!..
ФРАНСУА. Видишь, тебе хочется меня вздуть, а ты не можешь себе позволить, потому что напялил маску беспристрастности!
БУАССОН. Король наш наводит порядок в стране. Он дарует людям правосудие, а ты злоупотребил дарованной свободой, и ты будешь наказан!
ФРАНСУА. У дарованной свободы на спине написано "рабство"! Действительно имеют только ту свободу, которую сами завоевывают! Прощай, Буассон. Я занят, я готовлюсь к вечности.
БУАССОН. Прощай, Франсуа.
Буассон уходит. Тюремщики приносят человека.
ТЮРЕМЩИК. Несите мимо. Живо! Живо!
ЖАК. Франсуа, не гляди. Эй, придержите его там!
ФРАНСУА. Жак… Жак… Не старайся… Я все видел… Это Питу… Он, вероятно, убит "при попытке к бегству"… Мухи пьют твои губы, и рука твоя метет пыль… А ты уже начинал становиться человеком… Они не любят лишних улик… Друзья! Я вас научу песне! Хорошей песне! Только ее надо петь хором!
ТЮРЕМЩИК. Эй, Вийон… Петь запрещено.
ФРАНСУА. Запрещено? Тогда я пою! (Поёт.)
Все постепенно и яростно подтягивают. Тюремщики кидаются на смертников.
ТЮРЕМЩИК. Замолчать! Плетей!
ФРАНСУА. Пойте! Он убить вас не посмеет! Нас должны завтра повесить! Господин король любит свежее мясо! Он хочет правосудия - он его получит. А тебя, падаль, лишат должности и посадят сюда! Ты вонючий! Запах крови, которым ты пропитался, не может заглушить вони из твоего рта! Значит, ты скоро умрешь! Я уже вижу смерть за твоей спиной!
Раз! Два! Три! Четыре!
Звезда моя…
Все поют громче и громче.
Явление 6
Перед занавесом Буассон и его жена. Буассон хмур и озабочен.
ЖЕНА. Я очень волнуюсь за тебя.
БУАССОН. Не беспокойся, все будет хорошо.
ЖЕНА. Самое главное, не поддавайся слабости. Ты должен забыть про этого Вийона. Перед тобой преступник, и больше ничего.
БУАССОН. Я знаю, дорогая, но это не так легко забыть.
ЖЕНА. Ты должен! Должен! Понимаешь? После тех оскорблений в тюрьме он не может рассчитывать на твою дружбу. Он не дорожит твоей дружбой. Он плюнул тебе в душу. Я знаю, ты целую ночь не спал. Я все видела.
БУАССОН. Хорошо. Хорошо. Ступай. Вот идет Сен-Поль. Он назначен обвинителем.
ЖЕНА. Помни все… (Уходит.)
Входит Сен-Поль.
НУНЦИИ. У вас все готово, господин судья?
БУАССОН. Вполне.
НУНЦИЙ. Скажу по правде, я озабочен этим процессом. Это по вашей вине, Буассон. Если б не вы, его бы судил церковный суд. Все ваш дурацкий доклад королю.
БУАССОН. Вы бы об этом не заботились. Приговор давно готов.
НУНЦИЙ. Да, но его надо протащить через головы черни, с которой заигрывает король.
БУАССОН. Я прошу вас не затрагивать особу короля.
НУНЦИЙ. Сын мой, когда римская церковь дает указания, то им следуют без рассуждений. Кстати, ваш пост парижского судьи еще не утвержден… От этого процесса много зависит в вашей судьбе… господин судья.
БУАССОН. Слушаю, святой отец. (Уходит.)
Открывается занавес. Огромный зал суда набит народом. Сен-Поль заканчивает речь.
НУНЦИИ. Итак, вы прослушали мою речь и познакомились с документами, обличающими преступления этого богохульника, еретика, вора, пасквилянта и убийцы! И наконец, последнее! У меня есть свидетель, который лучше всех других прояснит дело. Вот этот человек!
ФРАНСУА (неистово). Жак!
НУНЦИЙ. Вы видите, как взвился этот бандит! Вы видите, какой мукой искажено его лицо!.. Да, Вийон! Это Жак! Он был другом Вийона! Он вверил ему свою простую, доверчивую душу! Он не ждал обмана. Он не мог подумать, что ученый человек, который его к себе приблизил, есть исчадие ада, соблазнившее одного из малых сил. Своими лукавыми речами Вийон опутал этого простого человека, этого истинного француза, как и все вы, сидящие в зале суда. Но чистая душа его не выдержала, столкнувшись с грязью души Вийона, этого ложного друга бедняков. Никакая ложная наука, никакой сатанинский дар не устоял перед чистой верой этого простого сердца. Сердцем он понял ложь его слов! Сердцем он понял и соблазн его жалких виршей, столь противных французскому уху. Он был слеп - он прозрел! Он болел - и он выздоровел! Он покаялся, и святая церковь простила ему! Спросите - и он подтвердит мои слова! Спросите - и я не боюсь услышать слово правды.
Жак рыдает.
БУАССОН. Свидетель Марсель по прозвищу Жак-простак. Что вы можете показать по этому делу? Да успокойтесь.
ЖАК (рыдая). Как же успокоиться, когда такие слова? Когда господин Сен-Поль говорит, слезы так сами и капают. Не бойтесь, святой отец. Не извольте беспокоиться. Я все подтвержу, святой отец. Все сделаю, как вы мне приказали.
Франсуа хохочет. Общий громовой хохот.
НУНЦИЙ. Опомнись, болван, что ты мелешь?
ГОЛОСА. Ой, не могу!.. Все, как вы велели!.. Ох, господи, умираю!.. Ха-ха-ха!
НУНЦИИ. Когда я тебе велел, опомнись!
ЖАК (рыдая). Вчера, ваша милость, в камере…
НУНЦИЙ. Он просто глупец! Он не понимает, что он говорит!
Жак перестает плакать.
ЖАК. Как же, ваша милость, не понимаю?! Как вы велели все подтверждать, так я и подтверждаю.
НУНЦИЙ. Ложь! Он мне сам признался, что Вийон его заставил не платить налоги!
БУАССОН. Это было?
ЖАК. Было, господин судья.
НУНЦИЙ. Вот видите?!
БУАССОН. Расскажи, как это было.
ЖАК. Когда господин епископ взял с нас налоги за восемь лет вперед, тогда Вийон сказал: "Жак, а почему бы тебе не перестать платить этот дурацкий налог?"
НУНЦИЙ. Вот видите.
БУАССОН. Что ты ему ответил?
ЖАК. Я ответил: "Черт возьми, Франсуа, как это я сам не догадался?!"
Общий хохот и рев.
НУНЦИИ. Это ложь! Он сошел с ума! Он подкуплен!
БУАССОН. Внимание! Прекратить шум! Свидетель, тебя обвиняют в том, что ты подкуплен.
ЖАК. Это так, ваша милость.
Хохот.
БУАССОН. Тише! Подумай, что ты говоришь! Кто тебя подкупил?
ЖАК. Господин Сен-Поль!
НУНЦИИ. Это ложь! Он лжесвидетель!
ЖАК. Это правда, ваша милость!
БУАССОН. Что за идиотские шутки! Отвечай, почему же ты решился свидетельствовать против друга?
ЖАК. Так ведь господин Сен-Поль сказал, что приговор все равно уже составлен. А двадцать экю - деньги большие.
Рев. Выкрики.
ГОЛОСА. Что делают эти люди! А! Что они делают!
НУНЦИЙ. Я требую прекратить допрос. Оскорблена римская церковь.
ВСЕ. Долой! Долой!
БУАССОН. Допрос прекращен!
ВСЕ. Долой! Долой!
БУАССОН. Я прикажу очистить зал!
ВСЕ. Долой! Оправдать!
Вскакивает жена Буассона.
ЖЕНА. Буассон! Что ты делаешь? Ты губишь невинного!
БУАССОН. Замолчите!
ГОЛОСА. Молодец, девочка! Скажи ему еще!
ЖЕНА. Люди! Это мой муж! Он трус! Он продался этому римскому попу!
БУАССОН. Стража, вывести эту женщину из зала!
ЖЕНА. Мерзавец! Можешь не приходить домой!
НУНЦИЙ. Суд удаляется на совещание!
БУАССОН. Незаконно! Ему не дали последнего слова!
ГОЛОСА. Франсуа! Молчи! Ничего не говори! Это западня! Пусть скажет!.. Франсуа, скажи этим баранам!
ФРАНСУА. Стоит ли ломать комедию, когда приговор все равно готов заранее? Посмотрите, как бегают глаза у присяжных!
БУАССОН. Предупреждаю вас, вы вредите себе в глазах присяжных!
ФРАНСУА. Я презираю этот суд, где судьба человека зависит не от того, какая у него вина, а от того, понравится ли он судье и присяжным! Да в этом ли дело? Вы ныряете в пучину законов и выныриваете оттуда с монетой в зубах, брошенной богатым убийцей! Вы куклы, и суд ваш - кабак! Повесьте на него клок соломы!
БУАССОН. За оскорбление суда я лишаю вас слова!
НУНЦИЙ. Пусть говорит! Он честно зарабатывает себе петлю!
ГОЛОСА. Франсуа, молчи! Франсуа, не губи себя! Мы тебе верим!
ФРАНСУА. Детки! Сейчас это не имеет значения - у них в кармане звенит папское золото! Вы просчитались, судьи! Моя популярность растет пропорционально гнусности тех средств, которыми вы меня стремитесь погубить! Ваши стражники выкрадывают конфискованные у меня стишки и продают их за бешеные деньги!
ГОЛОСА. Франсуа, молчи! Франсуа, ты себя губишь из-за красного словца!
ФРАНСУА. Из-за красного словца? Красное словцо - это вся моя жизнь! Красное словцо раскрывает глаза людям! Красное словцо протыкает надутую ложь, как игла водянку!.. Красное словцо пронзает живые сердца и обнаруживает каменные! Услышав красное словцо, человек говорит: "Какого черта?!" Человек говорит: "Какого черта этого нельзя и этого нельзя?"
БУАССОН. Ты проповедуешь анархию? Ты изменник!
ФРАНСУА. Ложь! Я - душа моего народа! Я - Франция! Я кричу от боли, и я пою от радости! Когда я иду по кабакам и пою, распрямляются души, скрюченные, как копченые зайцы! Я - поэт! На корабле Парижа я - "впередсмотрящий"! Слушайте! Пусть будут стихи! Вперед гляжу со смертной высоты. С той крестовины мачты, где я распят, я вижу расцветающие зори, земли обетованной берега… Моей прекрасной Франции корабль вплывает в завороженную бухту… Матросы опускают паруса… И поднимают бедствия сигнал… Несут на берег бедного Вийона… Сам господин судья, рыдая, говорит… что он давно в душе меня любил. Что он, того гляди, меня простил бы… Когда бы не обязанность лизать… седалище богини правосудья…
НУНЦИЙ. Ты скоморох… продолжай, петля близко…
ФРАНСУА. Я - скоморох! Но скоморохи начинают битву!
НУНЦИИ. Какую битву можешь вести ты, жалкий петушок!
ФРАНСУА. Я - петух! Но если я кричу, скоро конец ночи! Смотри, поп, небо уже серебряное. Ты можешь свернуть петуху шею, но не тебе остановить рассвет!! Ку-ка-р-реку!!
ВСЕ. Виват, Франсуа! Пощады! Помиловать!
БУАССОН. Я удаляю всех из зала! Стража, очистить зал!
ВСЕ. Долой! Что вы делаете? Проклятые! Проклятые! Собаки!
Стража вытесняет всех из зала.
БУАССОН. Вот ваши штучки, Сен-Поль! Это вы позволили ему говорить! К дьяволу! Я отказываюсь вести процесс!
НУНЦИЙ. Вы не имеете права!
БУАССОН. Я снимаю с себя званье судьи…
НУНЦИЙ. О… Вот как?
БУАССОН. Да… Так…
НУНЦИЙ. Прекрасно. Церковь берет на себя ведение процесса! Буассон, вы человек конченый!
БУАССОН. Я плюю на вас, Сен-Поль.
НУНЦИЙ. Запомним… Суд удаляется на совещание.
За сценой крики. Вой толпы. Камень бьет в окно. Звон разбитого стекла. Крики резко стихают.
ГОЛОСА. Король! Король! Помилование! Пощада!
Входит король.
КОРОЛЬ. Кто устроил этот балаган? Вы мне головами ответите за этот суд.
Входит Суд. Сен-Поль подбегает к королю.
КОРОЛЬ. Кто отдал приказ разгонять народ?
БУАССОН. Я, ваше величество.
КОРОЛЬ. Болван! Вы последний раз исполняете вашу должность! А вы, Сен-Поль? Вы хотите, чтобы взбунтовалась чернь?! Как все это вовремя!
НУНЦИЙ. Ваше величество! Святая церковь не может потерпеть, чтобы Вийон остался ненаказанным!
КОРОЛЬ. Трудно сказать, что может и чего не может потерпеть святая церковь, но вас, Сен-Поль, я сотру в порошок!
НУНЦИЙ. Наместник Христа защитит своего слугу!
КОРОЛЬ. Наместник Христа кинет тебя в башню Ангела, скотина, как только я напишу ему, что по твоей вине появилась старая ересь!
НУНЦИЙ. Какая ересь?!
КОРОЛЬ (кричит). Коммуна! Парижская! Забыл?! Пошел вон!.. Буассон. Объявляйте приговор.
БУАССОН. Какой, ваше величество?
КОРОЛЬ. Изгнанье!
БУАССОН. Впускайте народ.
Явление 7
Франсуа уходит. Его изгнали. Встречаться с ним нельзя. Но в меркнущем свете дня, в бледных сумерках к серой знакомой стене начали сходиться люди.
- Ты что пришел сюда?
- А ты?
- Ну, ну, тише…
- Вы что здесь собрались? Уходите отсюда!
- Помалкивай…
- Становитесь и ждите.
- Он еще не проходил?
- Нет еще…
- Вот он идет…
Входят Франсуа и Жак. Люди придвигаются к ним, открывая Катерину, стоящую у стены.
- Прощай, Вийон. Ты был нам добрым другом.
- Вийон, если придешь в Льеж, то разыщи моего брата Симона Дю-Понтале, и ты всегда будешь иметь кусок хлеба.
Буассон расталкивает людей.
БУАССОН. Пустите меня! Дайте мне проститься! Возьми меня с собой, Франсуа!..
ФРАНСУА. Куда, цыпленок? Неужели ты хочешь сопровождать меня следующие пятьсот лет? Тебе нет туда дороги.
БУАССОН. Что я могу сделать для тебя, Франсуа?
ФРАНСУА. Ты можешь дождаться моей смерти и, издав мои стихи, заработать на похоронах.
БУАССОН. Франсуа, я издам твои стихи! Где мне найти тебя, Франсуа?
ФРАНСУА. Пойдешь прямо… до надписи "Франция"… Я там живу… Заходи, побеседуем. Идем, Жак… Путь дальний… Начинается ветер… Видишь, тучи покрыли черные каштаны за белой стеной… Ветер умчал пыль вдаль по сухой дороге… Слышу, как стучат башмаки по черепу дороги… Э-гей! Это твои ножки, красавица Марианна! Я иду! Я иду! Я - душа твоя, Франция! А зовут меня Франсуа Монкорбье, по прозвищу Вийон.
Поднимается ветер.
Эй, дорога…
Дождь за шировот течет,
Ветер лица нам сечет.
Эй, дорога…
Жак и Франсуа уходят. Выходит Катерина и идет за ними. Люди глядят им вслед и медленно сходятся на дорогу.
Так как же все-таки быть с другой цивилизацией? Какая она должна быть? А? Я вас спрашиваю. А? И ответа я не получил. Спрашивать-то было некого. Как это я мог забыть? Кого спрашивать, если они заперлись там, в магазине "на воровство". И все, что может быть придумано, может быть использовано. И все-таки я по своей настырной привычке решил попытаться.
Ведь те, кто привел цивилизацию к магазину, и обдумывают, как дальше быть. То есть, как уворовать? Все то положительное, что будет вновь придумано. А уворовать можно было все. Практически. То есть как сделать так, чтобы выдумать такое, чтобы выдумкой нельзя было воспользоваться? А ведь всеми выдумками пользуются. И это и есть цивилизация. То есть как было выдумать такое, чтобы это не выглядело выдумкой? Потому что даже отменой цивилизации можно было воспользоваться и как-то уворовать плоды этого дела.
Передо мной стояла грандиозная задача, которая должна была перекрывать все мыслимое и даже немыслимое. И причем задача реальная, которая не укладывалась ни в какие концепции. То есть выдумка должна быть такая, которая не могла бы прийти в голову всему сонму дьяволов, которые там заперлись и вывесили табличку: "Магазин закрыт на воровство".
У меня кружилась голова от предстоящей задачи. Надо было опереться на что-то реальное. Реальное стояло передо мной, выпятив пузо. Жена смеялась.
- Слушай, а все же, кто ты такой? - спросил я грандиозного своего сына.
И тот пожалел меня и ответил в той же интонации, выставив вперед туго сжатый кулачок:
- Я такой молоденький, - сказал он, - лихой, голенький.
То есть он сказал то, чего я не мог сказать о себе. Хотя, если разобраться, я не мог сказать о себе только первое: то, что я такой молоденький. А вот лихой ли я? Как сказать… Если я затеваю поиски того, чем эти дьяволы не могли бы воспользоваться, то в случае удачи - как знать - может быть, и лихой. А что касается того, голенький ли я, а пожалуй, так оно и есть - голенький. Сама задача делала меня голеньким. То есть все, что я придумаю, я должен был тут же откидывать, потому что то, что я мог выдумать, мог выдумать и другой. И значит, это уже - тенденция. И значит, тенденцией можно уже воспользоваться. Магазин-то ведь закрыт с вполне определенными целями, и они там готовятся ко всему тому, что могу я придумать. И я взвыл:
- Я? Ну почему опять я?!
И на эту простую мысль возникал простой ответ:
- А почему не ты? Взялся за гуж - не говори, что не дюж…
Но я знал свое и вопил:
- Ни за какой "гуж" я не брался. Я даже не очень помню, что означает слово "гуж". Какой гуж, почему гуж?
Я смутно помнил, что есть какой-то гужевой транспорт. Лошадиный, что ли? Значит, "гуж" - это что-то на лошади? Гуж! Откликнись! Кто ты?!
Но Гуж не откликался…