Вы прочли то, что уже было написано. Ну и что особенного? В песне это называется припев, рефрен. Я это перепечатываю из-за чрезвычайной важности этого места, как я кричал: "Гуж, кто ты?" А "гуж" не откликался. А чрезвычайная важность этого места состоит в том, что задним числом я обнаружил, что я хныкал. А хныкать я не люблю. Потому что хныканьем в искусстве пользуются ог-го-го еще как! Просто торгуют соплями! Но делать было что-то надо. И где-то лежал выход, которого не знал не только я, но и собравшиеся там, в магазине, на воровство всего того, что можно было бы придумать.
Но делать было что-то надо. Это не отменялось. Потому что, если цивилизация дошла до магазина и теперь дрожит от страха, не кончится ли сама цивилизация от одного взрывчика, и вопрос теперь стоит так: как отменить такую цивилизацию, при которой основным чувством и стоп-сигналом стало чувство страха перед тем, что могут наступить всеобщие "кранты" (научно выражаясь), - надо что-то менять. Это ясно. И менять так, чтоб этим нельзя было воспользоваться. Значит, надо опереться на что-то, что уже открылось. То есть нечто реальное, чем я мог бы воспользоваться, а вся эта банда, засевшая в магазине, нет, не могла бы.
Самым основательным, что я к этому времени знал, было открытие Николаем Елисеевичем "закона случайности", не как дополнения необходимости, а как основного закона жизни, живой жизни. Потому что мертвой жизни не бывает. Но положение осложнялось (или, если хотите, облегчалось, кому как) тем обстоятельством, что я должен был придумать нечто такое, что было бы фактом искусства. Почему? Потому что это моя профессия, потому что я это люблю больше всего и потому что мне за это иногда платят деньги.
Ну и как быть? Я ведь не один. У меня семья, сын - их кормить надо. Да, как быть?
Что такое цивилизация? Цивилизация - это когда накопились ценности. Это когда жили-поживали и добра наживали. Но если то, что считалось добром, привело к магазину, и все ждут и трясутся, что эта цивилизация сама себя отменит при помощи кнопки, неживой кнопки, то надо было эти ценности пересматривать, хочешь - не хочешь. То есть нужна была переоценка ценностей. Все ли ценно в этих ценностях? А может, не все? А может быть, в этих ценностях есть кое-что выдуманное? А что особенного? Ценности пересматривают все время. Вот я сам слышал по радио. Передавали какую-то беседу с ансамблем "Кукуруза". Я и на беседу-то обратил внимание случайно, то есть по-живому, из-за названия ансамбля. Я в то время собирал мнения о кукурузе. Потому что кукуруза была плодом индейской цивилизации, то есть цивилизации, которая доработалась до сытости, не придумав колеса, которым гордилась Европа, но которое привело европейскую цивилизацию к магазину, подсунув Европе колесо, чье-то изобретение. И все обрадовались - какой простой выход! А выход-то привел к магазину, который заперт на воровство. Нет, тут нужно что-то Другое.
И вот какой-то представитель ансамбля "Кукуруза" рассказывает случай, который впервые реально показал, как происходит переоценка. И вот под смех слушателей кто-то из ансамбля рассказывал, как они заехали от Москвы, от центра цивилизации, в город Благовещенск. И кто-то из них зашел в магазин уцененных товаров и видит: продается контрабас, да не фанерный, как сейчас модно, а настоящий, долблёный. Он посмотрел на цену и глазам не поверил. Контрабас стоил два рубля! Он переспросил у продавщицы. Она подтвердила: "Да, два…" И тот из "Кукурузы" сказал, что если все так, то он купит сейчас этот контрабас, уйдет и больше его продавщица не увидит. Парень был честный и боялся - не ошибка ли это? Не игра ли воображения? Продавщица сказала: "Сейчас посмотрю". Порылась в бумажках и говорит: "Да, два рубля. Если вам не правится, зайдите за прилавок" (за кулисы, так сказать, этого театра). Там у нее еще два контрабаса стоят. Парень все же не поверил. Вернулся в ансамбль, разыскал кого-то из скрипачей и говорит; "Идемте кто-нибудь со мной. Может, контрабас бракованный". И те пошли с ним в самый лютый холод. Лязгали зубами, но пошли. Пришли. Смотрят, крутят - все правильно: контрабас отличный. "А еще есть?" "Есть" - говорит продавщица и показывает еще два контрабаса. Ну один, правда, похуже, фанерный, а другой традиционный, долблёный. "Берем два контрабаса", - сказали музыканты. Она им не дрогнувшей рукой выписала, а когда те уже держали в руках, один поинтересовался: "Почему все-таки четыре рубля пара?" Она им сказала:
- Привезли контрабасы. Стоили 380 рублей. Десять лет их никто не брал: в Благовещенске они не нужны никому оказались. Стали снижать цены, снижать, снижать… Переоценка ценностей. И вот последняя цена - два рубля.
Они заплатили четыре рубля и ушли. Вот тебе и кукуруза!
Контрабас не изменился. Как был так и есть, а вот цена на него упала до двух рублей. А какая истинная цена контрабаса? 380 рублей или 4 рубля пара? Оказалось, цена-то относительна. Относительность цены! Цена-то возникает от потребности, то есть от желания, то есть опять срабатывал "закон случайности", основной закон жизни.
Повычисляли, сколько стоит работа, налоги, прибыль. Назначили цену - 380 рублей. В Благовещенске никто не брал. И в Благовещенске в тот момент контрабасы стоили четыре рубля пара. Ансамбль "Кукуруза" и сейчас на них играет. Потому что ансамблю "Кукуруза" эти контрабасы были позарез. Вот и все. Над этим стоило подумать.
Я и начал было думать по-прежнему, логически, но, к счастью, мне помешала живая случайность, которая вошла ко мне в дом вместе с Тоней, которая к тому времени уже поступила в киноинститут, где дают дипломы. Диплома у нее еще не было, но роли она уже имела право получать. Считалось, что она уже прикоснулась к изучению искусства. Как будто искусство родилось от изучения, а не наоборот. Как-то все уже и забыли, что сначала было искусство, а потом началось его изучение. Потому что изучают то, что есть, чего нет - не изучишь. Значит, то, что есть, появляется раньше, чем то, что изучают.
И вот однажды появилась Тоня, а с ней внесли арфу.
- Не сердитесь на нее, - сказал просочившийся вслед за ней Ефим Палихмахтер. - Это ее выдумка, а не моя. Простите ей.
- Ну-ка, ну-ка, - сказал я, обрадованный тем, что Тоня, оказывается, вообще в состоянии выдумывать.
И Тоня, зардевшаяся от волнения, начала петь какую-то известную песню, вернее то, что считалось песней в те времена, ну там обычное: что ты мне звонишь… я тебе звоню… что ты мне не позвонила… или я тебе не позвонил… В общем - ты ушла, и я ушел, и оба мы ушли… В этом роде. То есть то, что сейчас на эстраде считается музыкальным авангардом, который больше всего похож на тираж и ширпотреб. Я сначала так и воспринял. А в чем же новинка? Новинка-то в чем? Выдумка? Чужое выдумывать нельзя. Выдумать можно только свое. А потом заметил, что выдумка-то не в песне, а в аккомпанементе. Она играла на арфе не так, как положено, вернее не так, как общепринято: не перебирала струны пальцами, а играла на арфе, как на гитаре, и как сегодня - "чесом". Играть на арфе "чесом" - этого я еще не слышал. Я тут же подумал: "А почему бы нет?" Ведь это и на гитаре не так давно было новинкой. Но я тут же подумал - а перспективна ли эта новинка? Для новой цивилизации, по крайней мере. Или этой новинкой тоже можно будет воспользоваться? А как проверишь? Будущего-то мы не знаем. По крайней мере, в области психологии или, как раньше говорили, в области душевной жизни. Как проверишь?
- Тоня, - сказал я, - один мальчик притащил домой черепаху, маленькую. А когда его спросили, зачем он это сделал, мальчик ответил: "Говорят, черепахи живут 200 лет. Я хочу проверить".
Тоня засмеялась. Как человек, честное слово. А как проверишь, сколько лет живет черепаха, если человек столько лет не живет? Другие проверят и либо подтвердят, либо опровергнут. Вот на это дьяволы, которые заперлись на воровство, и рассчитывают. Рассчитывают, что человек проверить не может. Что проверяют долгосрочные прогнозы другие люди, у которых будут свои желания. И им, может быть, наплевать на то, сколько лет прожила данная черепашка.
И тут я впервые подумал, что похоже, что в этом пункте магазинных дьяволов, в этом пункте прокол. В чем прокол - я тогда еще не знал, но почувствовал.
Это ни хрена себе! Я поставил перед собой задачку - переменить цивилизацию! Да еще при помощи искусства! Ни хрена себе!
А вы заметили, какая в этом году неестественная, нереальная зима? А-а. Вот то-то! Все время кажется, что она вот-вот кончится, а она не кончается. Уже пасха прошла - май скоро, а всё холодные ветры с Арктики. Это надо же - словами уговорить переменить цивилизацию! Опомнитесь! Иначе худо будет! На кого это действует? Уговоры… уговоры…
Вот вчера, выступает комментатор Зорин по телевизору и рассказывает:
- Ну, что это такое? Что это такое? Приезжал министр иностранных дел Шульц и уже сговорились о потеплении. Даже Рейган хлопал в ладошки и говорил: "Дело стало налаживаться". И вдруг министр обороны Уайнбергер выступает по радио и опять нас несет, как будто ничего достигнуто не было. И Зорин предупреждает:
- Это не пропаганда. Это на самом деле в администрации у Рейгана борьба началась. И Уайнбергер, представитель совсем других сил - военно-промышленного комплекса, - действует пока что пропагандой, надеется нашу пропаганду переговорить, или перепропагандить. А представляет совсем другие мощные силы - военно-промышленный комплекс.
Комплексы, комплексы… Го-осподи, ни у кого еще не хватает пороху сказать попросту - доходы берегут. Военнопромышлен-ные доходы.
Расходы - это у тех, кто работает, а для тех, кто продает их, ворует - чистые доходы. Кто же от них просто так откажется? И пытаются американскую публику перетянуть на свою сторону. А если нет, то возможны военные путчи! Потому что кто же от таких дивидендов, бесплатных, отказывается? И Зорин нас попугивает: "Берегитесь…" От чего беречься-то? Доходы доходами, а помирать каждому не хочется. И придется частью доходов пожертвовать. То есть, пойти на расходы.
Закон рынка… Закон рынка… Может у рынка и есть закон, но сам рынок необязательная выдумка. Что такое рынок? Это место, где добывают деньги. Не те добывают, кто что-то произвел, а те, кто с этим произведенным химичит. Сейчас этим местом пытаются сделать шарик земной. Но уже не всему шарику годится такая выдумка. Конечно, деньги сразу не отменишь. Но ведь было время, когда и деньги выдумывали, а дальше пошло развитие этой великолепной идеи.
Деньги можно скопить. Пустить в рост, и прочие радости… А сейчас кажется, что только так и можно жить, хотя каждый день видно, что это - чушь. Но стараются не обобщать. Контрабасы в Благовещенске остались теми же самыми, какие и были. Только стоили раньше 380 рублей, а когда их никто не брал - 2 рубля штука. Четыре рубля пара - те же самые контрабасы! Вот тебе и деньги! Чему они соответствуют? Контрабасы соответствуют - на них играют, а цена на них ничему не соответствует.
И я, конечно, не знаю, чем заменить деньги - я не экономист, но я уже знаю, что если не покупать оружие, то его выпускать не будут.
Это все брехня, что оружие сегодня заводят из-за страха, из-за опасения. Оружие толкают на рынок. Заводят рынок, где можно продать оружие, и толкают туда. А страхом обеспечивают спрос. Но уже перестают бояться. И вот уже выступает другой комментатор по телевидению - Геннадий Герасимов, который спокойно, толково разбирает что к чему. И голос ироничный. А ирония - это уже начало конца страха. Страх заканчивается. А Зорин все пугает. И видно, что сам боится. А Геннадий Герасимов - не боится.
И тот и другой комментаторы зарабатывают деньги. Но до Герасимова уже дошло то простое, что сложилось в народе, что всех денег не заработаешь. Значит, и хлопотать не о чем. А то если перехлопочешь, то и выйдет, что "жадность фрайера сгубила". А Уайнбергер - не самый умный человек из немцев. Был немец поумнее, а главное, понаблюдательнее - Бисмарк, который еще в XIX веке заметил, что Россия это такая тройка, которая медленно запрягается, но быстро едет! Ценообразования… Ценообразования… Мать их… Вот смешной мужик, к примеру, который был в Одессе 1 апреля, когда там проводилась всеодесская юморина, рассказывает, как в Одессе зарождается юмор, и делится передовым опытом. Он на рынке спросил у тетки:
- Почему все на рынке продают семечки по 20 копеек стакан, а вы по 30 копеек за стакан?
Она ему ответила:
- Потому что 30 - больше.
Это - юмор, то есть правда, высказанная не вовремя. Она ведь правду ему сказала, истинную, но высказала неожиданно, не вовремя - потому и смешно. А ведь действительно никаких других причин для тридцати копеек не было. 30 копеек у нее стоит потому, что 30 больше, чем 20. Вот и все! А все остальное - хорошо оплаченные профессорские соображения. А эта тетка бесплатно сказала. 30 копеек за стакан потому, что 30 больше, чем 20. И все. Простите, но я не знаю ни одной страны, ну не знаю и точка, кто знает - пусть меня поправит, но я не знаю ни одной страны, кроме Россия, где бы над деньгами уже начали посмеиваться. Еще робко, правда, потому что не знают, чем эту тысячелетнюю выдумку заменить, но уже начали. А как дойдут до хохота - тут деньгам и конец! Конец дьявольской выдумке, подсунутой человеку!
Ну ладно, пойдем дальше. Я, конечно, не выдумал, чем заменить деньги, но я был обрадован чрезвычайно тому способу, каким Тоня придумала играть на арфе. Так ведь действительно никто не играл. Нет, конечно, я сразу понял, что и этой выдумкой можно будет воспользоваться. Появятся ансамбли, которые будут играть на арфе "чесом" и будут за это получать большие "башли" от слушателей, которым это будет любопытно, какое-то время… Потом мода на это утихнет. "Башли" уменьшатся, и снова начнут платить за старый способ. Но это, я думаю, ничего. Главное было не в этом. А главное было то, что обнаружилось, что даже Тоня, на которую у меня сразу же не было никаких надежд, оказалось, что даже Тоня способна выдумывать. А если уж Тоня способна выдумывать, значит я на верном пути! Какой это путь, я еще не знал, но я уже понял, что путь верный. Потому что каждый способен выдумывать, каждый, если, конечно, захочет, а Тоня захотела. Вот какая штука. И я продолжил поиски универсальной выдумки.
Сначала я рассмотрел выдумку Н. Е., лингвиста, обыкновенного Бодуэна де Куртенэ. Совершенно очевидно, что Н. Е. видел выход в том, чтобы найти способ договориться. Я детально рассмотрел этот способ и понял, что это уже преувеличение и не универсально.
Тут у него, в отличие от "закона случайности", перебор и прокол. (Лингвист, все-таки…) Судите сами. А вдруг договориться и в принципе невозможно.
Вдруг у людей не только разные языки, но и разные способы на них реагировать. Где доказано, что это не так? Вот возьмите кошек и собак: они же враждуют всю дорогу. И выяснилось, что "уголок" этой вражды - первичные обстоятельства, некая мелкая хреновина, лежащая в основании всего, - открыл еще Гошка Панфилов. (Смотри роман "Записки странствующего энтузиаста", где рассказывается о специалисте по "уголкам" поэте Панфилове. Ах да, этот роман еще не вышел, хотя как будто выходит.)
Так вот, "уголок" исконной вражды кошки с собакой как будто состоит в том, что когда собака машет хвостом - она проявляет дружелюбие, а когда кошка машет хвостом - это для нее приготовление к нападению.
Один и тот же жест у собак и кошек означает разное. Как тут поверишь? Вот и сражаются.
Вот говорят, кризис доверия, кризис доверия… Будет доверие - сговорятся! А как это доверие установишь? Если у кошек и собак - хвосты разные. Хвостиные жесты. Что на собачьем языке означает дружелюбие, то на кошачьем означает - готовься: сейчас нападут. А как другому доверять до конца? Мало ли что у него на уме? Мало ли? Ну вот я, например, заявляю, что я люблю людей. А как проверишь? Ведь это только я знаю. А придет злодей, скажет, что он любит людей, значит, в том числе и меня. А потом меня же и съест.
Нет, тут что-то неуниверсальное. А годилось не просто нечто хорошее, а такое, чем воспользоваться было бы нельзя в корыстных целях и меня же и облапошить.
Вот я знаю одно великолепное стихотворение Аветика Исаакяна. Там рассказывается о том, как голубь, раненный в грудь, упал на берегу ручья. Ручей голубю сказал: "Хочешь я тебя излечу? А ты мне за это отдашь то, что всего дороже". Голубь, естественно, согласился. Ручей излечил его и говорит: "А теперь отдай мне крылья". А голубь ему говорит: "Фиг тебе!" Ну, может быть, не "фиг тебе", а как-нибудь по-другому, но смысл, по-моему, тот же самый. Но смысл тот же: фиг тебе! И как вы думаете, что сказал ему ручей? Самое трогательное еще только начинается. Ручей не только не обиделся. Ручей ему сказал: "Лети… Лети… И рабскому миру скажи, что свобода дороже, чем жизнь!" А?! Каково?! Лихо? Лихо! Все бы ничего! Классик! Но там не сказано - чья свобода. А в этом все дело. И чья жизнь, не сказано. А раз не сказано - магазинные дьяволы этим и пользуются.
Если б было сказано: своя свобода важнее, чем своя жизнь, - это одно. Каждый имеет право так считать, а ведь если своя свобода важнее, чем чужая жизнь, то это уже дела другие, и этим уже можно воспользоваться. Так что и этот случай не универсальный.
И я продолжил поиски универсального выхода из имеющейся цивилизации. Выхода такого, каким нельзя было бы воспользоваться в корыстных целях, во вред человеку.
Я еще долго занимался бы поисками иной цивилизации, и вообще неизвестно, на что я надеялся. Цивилизация существует тысячи лет, а тут приходит один и хочет ее отменить. Эка!
На что же я надеялся? Я надеялся на то, что мне легче, чем остальному человечеству. Остальное человечество еще не знало про "закон случайности", а я уже знал. Я читал роман "Сотворение мира", а остальное человечество - не читало. (Хотя да - он еще не напечатан.) Я этим случаем и хотел воспользоваться. Я ждал случайности, основного закона живой жизни, потому что неживой жизни не бывает. Неживая только аппаратура и вытекающий из нее магазин. И представьте себе - дождался.
Я еще раньше, давным-давно, смутно чувствовал, что если Я хочу узнать нечто важное - я должен приглядываться к женщинам и детям. К женщинам потому, что они детей родят, а к детям - потому что они у женщин родятся. Но попадались, правда, еще и мужчины. Но мужчиной был я сам (так мне, по Крайней мере, казалось). И кроме того, мужчины, даже самые шустрые, все тоже вырастают из детей, то есть из тех людей, которые все осваивают по первому разу. Все сплошь - гении, и их еще не перевоспитали во взрослых.
Сына я знал. Я знал, что он "такой молоденький, лихой и голенький", и знал, что он приносит идеи, достойные удивления, но я не ожидал этого от Тони. Я не ожидал, что она еще способна выдумывать. Она открыла способ играть на арфе "чесом". Это сбивало меня с толку, хотя, казалось бы, я ничему не привык удивляться, вернее, привык ничему не удивляться. И все-таки удивился. Надо же! Удивила меня Тоня, удивила!
Мне казалось, что в эстраде уже ничего нельзя придумать. Она вся покупная и продажная, давно уже не действует на душу, а только на уши, и каждое произведение эстрадное отличается от другого эстрадного произведения только своими децибеллами. Одни децибеллы медицински вредные, другие - все еще медицински терпимые. Вредные ведут к глухоте (после 90 децибелл допустимых), а невредные - оставляют надежду что-то услышать.