Некоторых воинов убили, но остальные не унимались. Скоро отряды людей разбились, на каждом человеке уже висело по два-три волка, таща его к земле. Некоторые люди убежали, но волки выслеживали их и раздирали на куски, прежде чем те успевали добраться до ворот крааля. Братья-Волки свирепствовали; Страж неутомимо работал, многие склонялись под ним, часто сверкало в лунном свете занесенное копье Умслопогаса. Наконец все было кончено: в краале в живых не осталось никого, и проголодавшиеся за долгое время волки теперь, насыщаясь, угрюмо ворчали. А Братья, сойдясь, радовались звериной радостью, оттого что убили тех, кто пришел их убивать. Они созвали волков и приказали им обыскать хижины: волки ворвались туда, как собаки в лесную чащу, терзали спрятавшихся там людей или, выгнав их наружу, затравливали тут. Вдруг какой-то высокий человек выскочил из последней хижины. Волки кинулись к нему, но Умслопогас отогнал их, так как узнал лицо этого человека. Это был тот самый военачальник, которому Чака поручил убить Умслопогаса. Отогнав зверей, юноша подошел к вождю со словами:
- Привет тебе, королевский посланник! Поведай нам, что привело тебя сюда, поведай нам это здесь, под тенью той, что сидит на камне!
Он указал копьем на серую Колдунью горы Призраков, ярко освещенную месяцем.
Военачальник был не лишен благородства, хотя и прятался от волков. Он смело ответил:
- Какое тебе дело, колдун? Все равно твои духи порешили мое дело, пусть они покончат и со мной!
- Не торопись, - сказал Умслопогас, - скажи-ка лучше, не послали ли тебя разыскивать некого юношу, сына Мбопы?
- Ты не ошибся, - ответил вождь. - Я и вправду искал юношу, а нашел только злых духов! - Он взглянул на волков, раздиравших добычу.
- А вот скажи мне, - продолжал Умслопогас, сдергивая с головы шкуру, так что свет луны падал на него, - скажи, признаешь ли ты лицо того юноши, которого ты искал?
- Да, признаю! - ответил пораженный вождь.
- Ага, - засмеялся Умслопогас, - узнал! Дурень ты, ведь я угадал, какое тебе дано поручение, слышал твою болтовню, и вот мой ответ тебе! - Он указал на груды мертвых тел. - Теперь выбирай, да поживей! Хочешь спастись бегством, нагоняемый всей стаей, или померяешься силами вот с этими четырьмя? - Он указал на Серое Рыло, на Черного Клыка, на Кровь и на Смертоносца. Волки слушали, глотая слюни. - А может быть, ты выступишь против меня, если же я паду, то против того, кто сражается Дубиной, кто вместе со мной правит этим серым и черным войском?
- Я боюсь призраков, но не людей и не колдунов, - ответил
- Идет! - крикнул Умслопогас, потрясая копьем. Тогда они, подбежав друг к другу, вступили в яростный поединок. Скоро копье Умслопогаса сломалось о щит вождя, и он остался обезоруженным. Умслопогас повернулся и быстро побежал, перепрыгивая через волков, а вождь настигал его, занося копье и издеваясь над ним.
Галази удивлялся, что Умслопогас боится одного человека и мечется во все стороны, опустив взгляд на землю. Вдруг следовавший за ним Галази заметил, как он вспорхнул, будто птица, и нагнулся к земле. Потом закрутился на месте, и что же - в руках его был топор. Вождь кинулся на него, но Умслопогас с разбега ударил, и лезвие большого занесенного над ним копья упало на землю, выбитое из рукоятки. Снова Умслопогас ударил, лунообразное лезвие топора, проткнув толстый щит, глубоко вонзилось в тело. Тогда военачальник взмахнул руками и упал на землю.
- Ага! - крикнул Умслопогас. - Ты искал юношу, а нашел топор; спи сладко, посланник Чаки!
Затем Умслопогас обратился к Галази со словами:
- Впредь я буду сражаться не копьем, а одним только топором. Это отыскивая его, я так убегал, точно трус. Но этот топор плохой, видишь, рукоятка переломилась от силы удара. Я хочу добыть ту большую Секиру Джикизы, прозванную Виновницей Стонов, о которой мы столько наслышались, чтобы Секира с Дубиной работали вместе.
- Но не этой ночью! - сказал Галази. - На первый раз и этого довольно. Теперь разыщем утварь и хлеб, они пригодятся нам, а потом до зари скорее назад, в гору!
Вот как Братья-Волки умертвили отряд Чаки, и это был лишь первый из разгромов, удавшихся им с помощью волков. Каждую ночь свирепствовали они в стране, нападая на тех, кого ненавидели, и уничтожали всех. Слава их и волков-призраков все росла, скоро страна совсем опустела. Однако они заметили, что волки не соглашаются переходить границы, не хотят драться повсюду. Так, однажды ночью Братья собрались напасть на крааль племени Секиры, где жил вождь Джикиза, прозванный Непобежденным, владевший Секирой Виновницей Стонов. Но когда они подбирались к краалю, волки вдруг повернули обратно. Тут Галази припомнился его сон, когда с ним беседовал Мертвый в пещере и предупреждал его, что только там, где когда-то охотились людоеды, могут охотиться и волки.
Братья ни с чем вернулись домой, но Умслопогас стал обдумывать свой план добычи Секиры.
XVI. Умслопогас достает Секиру
Прошло уже немало времени с тех пор, как Умслопогас встретился с Галази. Юноша вырос и превратился в храброго, сильного мужчину, но до сих пор еще не достал Секиру Виновницу Стонов.
Иногда он прятался в камышах у реки, посматривая на крааль Джикизы Непобедимого, следя за воротами крааля. Раз он заметил высокого человека, несшего на плече блестящий топор с рукояткой из клыка носорога. С тех пор желание владеть Секирой все сильнее овладевало Умслопогасом.
Однако, несмотря на такое сильное желание, он не видел возможности добыть Секиру. Случилось так, что однажды к вечеру, когда Умслопогас спрятался в камышах, он увидел девушку, стройную и прекрасную, с кожей такой же блестящей, как медные украшения на ее теле. Она тихо шла по направлению к месту, где он лежал, не остановилась у края камышей, а вошла в них и, усевшись на земле на расстоянии полета копья от Умслопогаса, стала плакать, сквозь слезы разговаривая сама с собой.
- Пусть бы волки-привидения напали на него, на все его имущество, - рыдала она, - пусть напали бы и на Мезило. Я готова сама натравить их, готова быть растерзанной их клыками. Лучше умереть под зубами волков, чем быть отданной этому толстому борову Мезило! А я, если меня за него выдадут, вместо поцелуев проткну его ножом. Если бы я распоряжалась волками, захрустели бы кости в краале Джикизы, до новолуния всех бы загрызли.
Умслопогас все это слышал и вдруг предстал перед девушкой. Он был высок, имел дикий вид, а клыки волчицы сверкали на его лбу.
- Девушка! Волки-привидения наготове, - сказал он. - Они всегда к услугам тех, кто в них нуждается!
Увидав его, девушка слабо вскрикнула, потом притихла, пораженная ростом и свирепым взглядом говорившего с ней.
- Кто ты? - спросила она. - Кто бы ты ни был, я не боюсь тебя!
- Напрасно, девушка, все меня боятся, и недаром. Я один из прославленных Братьев-Волков, я колдун с горы Призраков. Берегись, как бы я не убил тебя! Не трудись звать на помощь, я бегаю скорее, чем твои соплеменники!
- Я никого звать не собираюсь, человек-волк, только стоит ли убивать такое молодое существо, как я?
- Твоя правда, девушка! - ответил Умслопогас. - Но скажи мне, о каком Джикизе и о каком Мезило говорила ты? Твои речи дышали яростью, они любы моему сердцу!
- Ты, как видно, подслушал их, - ответила девушка, - можно не повторять!
- Как хочешь, милая! Расскажи лучше про себя, быть может, я могу тебе помочь!…
- Не о чем рассказывать, история моя коротка и обыденна. Зовут меня Зинитой, а Джикиза Непобежденный приходится мне отчимом. Он женился на моей покойной матери, но я не его крови. Теперь он сватает меня некому Мезило, толстому старику, которого я ненавижу, но Джикизу прельщает количество предложенного за меня скота!
- Нет ли у тебя кого другого на примете? - спросил Умслопогас.
- Никого нет! - ответила Зинита, пристально глядя ему в глаза.
- Так как же избежать Мезило?
- Одно спасение - смерть, человек-волк. Умирая, я спасусь, умрет Мезило - то же самое… Впрочем, нет, это ни к чему, так как меня выдадут за другого; если же Джикиза умрет, тогда хорошо! Скажи, человек-волк, разве не проголодалось твое войско?
- Сюда я не могу их привести, - ответил Умслопогас, - как же быть?
- Есть один способ, - сказала Зинита, - только бы человек нашелся! - Опять она так странно посмотрела на Умслопогаса, что кровь в нем закипела.
- Слушай, знаешь ли ты, кто правит нашим племенем? Им правит владеющий Секирой Виновницей Стонов. Тот, кто в сражении выбьет Секиру из рук держащего ее, тот станет новым вождем. Но если владеющий Секирой умрет непобежденным, тогда сын займет его место и получит право на Секиру. Так было с четырьмя поколениями, ибо до сих пор владеющий Виновницей Стонов всегда оставался непобежденным. Но я также слышала, что прадед Джикизы добыл Секиру обманом. Когда она легко ранила его, он упал, притворяясь мертвым. Тогда владеющий Секирой засмеялся и хотел отойти, но прадед Джикизы вскочил позади, пронзил его копьем и таким образом сделался вождем племени. Поэтому сам Джикиза, убивая Секирой, всегда отсекает головы.
- А многих он убивает? - спросил Умслопогас.
- Да, за последние годы многих, - сказала девушка, - никто не может противостоять ему, никакие силы, потому что, вооруженный Виновницей Стонов, он непобедим, и сражаться с ним - значит, идти на верную смерть. Пятьдесят один человек пробовали, и вот перед хижиной Джикизы валяются их белые черепа. Помни одно - Секира добывается в сражении, краденная или найденная случайно, она теряет силу, даже приносит позор и смерть завладевшему ею!
- Как же сойтись с Джикизой?
- А вот как. Раз в год, летом, в первый день новолуния Джикиза созывает совет военачальников. Тут он вызывает желающих, одного или многих, сразиться с ним из-за Секиры, стать вождем вместо него. Если один человек выступит, они идут в загон, и там дело кончается. Тогда, отрубив врагу голову, Джикиза возвращается на совет. Всем дозволяется участвовать в совете, и Джикиза обязан драться со всеми, кто бы ни принял его вызов!
- Не пойти ли мне туда? - сказал Умслопогас.
- После такого совета, в следующее новолуние, меня выдадут за Мезило! - сказала девушка. - Тот, кто покорит Джикизу, станет вождем и может выдать меня за кого хочет!
Тут Умслопогас понял ее намек, понял, что понравился ей, и мысль эта тронула его, до сих пор чуждавшегося женщин.
- Если я случайно там буду, если стану править племенем Секиры благодаря Железной Повелительнице, Секире Виновнице Стонов, то знай, девушка Зинита, что и ты заживешь в ее тени!
- Я согласна, человек-волк, хотя многие бы побоялись жить в этой тени. Но прежде добудь Секиру, многие пытались, но никому не удалось!
- Кому-нибудь должно удаться! - сказал он. - До свидания!
С этими словами Умслопогас бросился в реку и быстрыми взмахами рук поплыл по течению.
Девушка Зинита следила за ним, пока он не скрылся из виду, и любовь охватила ее сердце, любовь свирепая, ревнивая, сильная. Он же направился к горе Призраков, думая больше о Виновнице Стонов, чем о девице Зините, так как в глубине души Умслопогас предпочитал войну женщинам, потому что именно женщины внесли горе в его жизнь.
Пятнадцать дней до новолуния Умслопогас много думал и мало говорил. Однако он рассказал Галази часть правды и объявил о своем намерении сразиться с Джикизой Непобежденным из-за Секиры Виновницы Стонов.
Галази советовал оставить эту затею, говорил, что воевать с волками вернее, чем разыскивать какое-то неведомое оружие. Он сообщил также, что добычей Секиры дело не кончится, придется отвоевать девушку, а от женщин он не ждал добра. Разве не женщина отравила его отца в краале Галакази? На все эти доводы Умслопогас ничего не отвечал, так как сердце его жаждало и Секиры, и девушки, но первой больше, чем второй.
Между тем время шло, и настал день новолуния. На заре этого дня Умслопогас надел охотничью сумку, обвязав под ней, вокруг бедер, шкуру волчихи. В руки он взял толстый боевой щит, сделанный из кожи буйвола, и еще ту самую лунообразную секиру, которой он убил посланного Чаки.
- И с таким оружием выступаешь ты против Джикизы? - спросил Галази, косо поглядывая на него.
- Ничего, она послужит мне! - ответил Умслопогас.
Когда он поел, они медленно спустились с горы, и так как Умслопогас сберегал силы, то перешли речку вброд. На том берегу Галази спрятался в камышах, чтобы не быть узнанным. Тут Умслопогас простился с ним, не зная, удастся ли им свидеться. Добравшись до ворот крааля, он заметил, что много людей проходят в них и смешиваются с толпой. Скоро все пришли к открытому пространству перед хижиной Джикизы, где собрались его советники. Среди них, перед кучей черепов, сидел, сверкая глазами, сам Джикиза, страшный, надменный, волосатый человек. К руке его была привязана кожаным ремнем Великая Секира Виновница Стонов, и каждый, подходя, приветствовал ее, называя Инкосикази, то есть Владычицей. Самому Джикизе никто не кланялся.
Умслопогас сел в толпе перед советниками; никто не обратил на него внимания, кроме Зиниты, грустно ходившей взад и вперед, угощая туземным пивом наперсников вождя. Близко к Джикизе, по его правую сторону, сидел маленький жирный человек с блестящими глазками, жадно следившими за Зинитой.
"Вероятно, это - Мезило!" - подумал Умслопогас.
Немного погодя Джикиза заговорил, ворочая глазами:
- Послушайте, советники мои, что я решил! Я решил выдать падчерицу мою Зиниту за Мезило, только мы еще не сошлись с ним на свадебном подарке. Я требую от Мезило сотню голов скота, потому что девушка прекрасна, стройна и безупречна. Да к тому же она мне дочь, хотя и не моей крови. Но Мезило предлагает только пятьдесят голов, так что предоставляю вам помирить нас!
- Пусть так, повелитель Секиры! - ответил один из советников. - Но прежде, о Непобежденный, ты обязан в этот день года, согласно древнему обычаю, всенародно вызвать желающих сразиться с тобой за Виновницу Стонов и за право власти над племенем Секиры!
- Какая тоска! - ворчал Джикиза. - Когда же этому конец? В юности я уложил пятьдесят с лишним человек и с тех пор все выкрикиваю свой вызов, точно петух на навозной куче, и никто его не принимает! Так слушайте же: есть ли между вами желающий вступить в поединок со мной, Джикизой, за Великую Секиру Виновницу Стонов? Она будет принадлежать отвоевавшему ее, а с ней и владычество над племенем Секиры!
Все это он пробормотал скоро, точно молился духу, в которого не верил, и опять заговорил о скоте Мезило и о девице Зините. Но вдруг поднялся Умслопогас и, поглядывая на него из-за своего боевого щита, крикнул:
- Есть, Джикиза, желающий сразиться с тобой за Виновницу Стонов и за связанное с этим оружием право власти!
Тут вся толпа расхохоталась, а Джикиза сверкнул глазами.
- Опусти твой большой щит, выходи! - сказал он. - Выходи, назови свое имя, свое происхождение, ты, дерзающий сразиться с Непобежденным за древнюю Секиру!
Тогда Умслопогас выступил вперед и показался всем таким свирепым, несмотря на молодость, что никто не рассмеялся.
- Что тебе, Джикиза, в моем имени, в родстве? - произнес он. - Брось это, поторопись лучше сразиться со мной, как исстари заведено, так как я жажду владеть Виновницей Стонов, занять твое место и решить вопрос о скоте Мезило Борова. Когда я тебя убью, то выберу себе такое прозвище, какого никто еще не носил!
Опять народ смеялся, но Джикиза вскочил, захлебываясь от ярости.
- Как? Что такое?! - возмущался он. - Ты осмеливаешься так говорить со мной, ты, неповитый младенец, со мной, Непобежденным, владеющим Секирой! Не думал я дожить до подобного разговора с длинноногим щенком. Идем в загон! Я отсеку голову этому хвастуну! Он хочет занять мое место, отобрать право, которым, благодаря Секире, пользовались четыре поколения моих предков. Вот сейчас я размозжу ему голову, и тогда мы вернемся к делу Мезило!
- Прекрати болтовню! - перебил его Умслопогас. - Если же не умеешь молчать, то лучше попрощайся с солнцем!
Тут Джикиза задохнулся от бешенства, пена выступила у него изо рта, так что он больше не мог говорить. Это забавляло всю толпу, кроме Мезило, косо поглядывавшего на высокого, свирепого незнакомца, и Зиниты, глядевшей на Мезило тоже без особой любви.
Все двинулись к загону, и Галази, издалека заметив это, не мог удержаться и, подойдя, смешался с толпой.
XVII. Умслопогас становится вождем племени Секиры
Когда Умслопогас и Джикиза Непобежденный пришли в загон, они остановились посреди него, на расстоянии десяти шагов друг от друга.
Умслопогас был вооружен большим щитом и легкой, лунообразной секирой, а Джикиза - Виновницей Стонов и небольшим щитом.
Сравнивая их вооружение, народ думал, что владелец Виновницы Стонов быстро расправится с незнакомцем.
По данному знаку Джикиза с яростным ревом налетел на Умслопогаса. Но тот не шелохнулся до той минуты, когда враг приготовился ударить. Тогда он внезапно отскочил в сторону и сильно хватил по спине давшего промах Джикизу. Он ударил его гладью лезвия, так как убивать врага пока не намеревался. В сотенной толпе раздался взрыв смеха. Джикиза чуть не лопнул от досады, от позора. Он обежал кругом, как дикий бык, еще раз налетел на Умслопогаса, поднявшего щит, чтобы встретить его. Тогда вдруг Умслопогас в то мгновение, когда Великая Секира занеслась высоко вверх, испустил как бы крик ужаса и побежал.
Опять раздался смех, а Умслопогас бежал все быстрее. За ним в слепой ярости гнался Джикиза. Туда-сюда по загону носился Умслопогас на расстоянии копья от Джикизы, держась спиной к солнцу, чтобы следить за тенью своего врага. Еще раз он обежал круг, а толпа рукоплескала этой погоне, подобной тому, как на охоте загонщики травят лань, Умслопогас так ловко бежал, что хотя шатался от слабости, и многие думали, что ему не хватит дыхания, однако несся все быстрее, увлекая за собой Джикизу. Когда наконец Умслопогас понял по дыханию врага и по дрожанию тени, что силы его истощились, он притворился, что сам падает, что сбивается с дороги вправо. Спотыкаясь, он уронил большой щит под ноги Джикизы. Тогда тот сослепу налетел на него, запутался в нем ногами и растянулся во весь рост на земле. Умслопогас, видя это, ринулся на него, как орел на горлинку. В одно мгновение он выхватил Секиру Виновницу Стонов, сильным ударом отделил от ремня, прикреплявшего ее к руке Джикизы, и отскочил, занося большую Секиру и отбросив все остальное оружие. Тут все присутствующие оценили его хитрость, и ненавидевшие Джикизу громко возликовали. Остальные молчали.
Медленно поднялся Джикиза с земли, удивляясь, что еще жив, схватил маленькую секиру Умслопогаса и, глядя на нее, зарыдал. Умслопогас же, подняв Великую Виновницу Стонов, Железную Повелительницу, рассматривал ее кривые стальные зубцы, красоту рукоятки, обмотанной медной проволокой и кончающейся шишкой, как у палицы. Он любовался ею, как жених красотой новобрачной. Потом на глазах у всех он, поцеловав широкое лезвие, громко воскликнул:
- Привет тебе, моя Инкосикази, отвоеванная мной в сражении! Никогда мы с тобой не расстанемся, вместе и умрем, потому что я не допущу, чтобы кто-нибудь владел тобой после меня!
Так воскликнул он перед народом, потом обратился к плачущему, все утратившему Джикизе.