- До последнего времени он руководил военным отделом. Недавно взяли мы его. Вообще, почистили ихнюю верхушку: Тагунова и иже с ним тоже. Но об этом их провале пока никто в Тамбове толком не знает. А Гривицкий только числится в начальниках. Сидит он в тюрьме. Официальный начальник теперь ты, как его заместитель. Понял? И зовут тебя Сибирцевым. Есть или, вернее, был у них такой в штабе. Так что ты - самый что ни на есть натуральный Михаил Александрович Сибирцев. И идешь ты к Антонову для установления контактов о совместных действиях… Все чисто. Документы подлинные. Ну как, ничего легендочка? Комар носа не подточит. А для тщательной перепроверки у них не будет времени. Это мне гарантируют наши военные. Ну, поехали дальше… В этой папке все материалы по бандам. Попов - в Поволжье. Вакулин. Это - Дон. С ним, правда, покончено, но многие его бандиты у Антонова. Серов - саратовский. Чует мое сердце, что с ним еще придется помучиться. Серьезный дядя. Знать тебе про них необходимо. В Сибирь такие сведения должны были поступать. Так что изучай… Ну, и вот еще. Здесь, - Михеев прижал папку к груди, заговорил проникновенно, - антоновская агентура в Тамбове. Собрали, что могли, но… все надо проверять и перепроверять. Она вроде как и есть, и нет ее. Понимаешь, Мишель, все это пока мелочовка. А нам нужны киты. Нужны связники. У Антонова железная конспирация и дисциплина. Это без шуток.
- На кого ж я должен выходить? - недоуменно спросил Сибирцев, откладывая в сторону карандаш. - На самого, что ли? А он меня ждет, разумеется, чтобы тут же выложить всю свою агентуру. Так? Лихо придумал.
- Не торопись, Мишель. Я пока, честно говоря, не знаю, сумеешь ли ты проникнуть к Антонову и надо ли это вообще делать. Может, тебя и не допустят. У них свои порядки. Но связь для начала я тебе приготовил. Для них ты - человек новый, пока пойдет проверка, мы постараемся обеспечить твою легенду. А дальше уж придется самому. Зацепка нужна. Понимаешь, зацепка. Причем не эти, которых я тебе даю, а кто-то из крупных, из идейных, из приближенных к самому… Бери, вручаю. А я схожу каши тебе раздобуду. Чаек есть. Может, хлеба достану. Дома-то у меня есть маленько, но далеко туда ехать, а часы бегут.
- Не надо, - отмахнулся Сибирцев. - У меня в мешке есть кое-что… А ты что, уже дом имеешь?
- А, угол снимаю, какой дом! Нет у нас с тобой, Мишель, своего дома. И когда он появится, одному богу известно… Видишь, встретились, а уже скоро расставаться…
- Что это тебя, Володька, на сантименты потянуло? - Сибирцев подозрительно взглянул на Михеева.
- Так ведь живешь, живешь и не знаешь, когда следующая встреча… И будет ли… Ладно, пойду каши все-таки добуду.
Михеев ушел, а Сибирцев углубился в изучение бумаг, изредка делая для себя короткие пометки карандашом. Работа была трудная и спешная, и он полностью ушел в нее. От нее зависело теперь все: успех операции или полный ее провал. Десятки фактов, дат, фамилий укладывались в его мозгу, приобретая строгую последовательность, свою четкую логику.
Шло время. Сибирцев не видел, как вернулся Михеев, принеся с собой миску каши, прикрытую другой такой же миской. Не слышал, как шепотом, настороженно глядя на Сибирцева, отвечал Михеев на телефонные звонки.
Сибирцев нещадно дымил, сворачивая одну за другой самокрутки. Постепенно вырисовывалась перед ним панорама глухих заснеженных лесов, редких деревень и хуторов, скрывающих огромные воинские силы, массу оружия. Кулацкая Тамбовщина… Волчье логово. За мешок пшеницы горло перервет. И вся губерния, словно незримыми прочными нитками, прострочена тайными связями. А на концах этих связей - взрывы, убийства, пожары, грабежи, невероятные насилия…
Очередной требовательный звонок ворвался в сознание Сибирцева, оторвав его от бумаг. Он взглянул на Михеева, нахмурился.
Тот снял трубку, откашлялся.
- Михеев слушает… Так. Ясно. - Он повесил трубку и кивнул Сибирцеву: - Ну, Мишель, не успел ты поесть. Придется позже. Все бумаги срочно в сейф, потом досмотришь. А теперь айда со мной. Зовет Феликс Эдмундович.
4
Экстренный поезд пришел в Козлов после полуночи. Михеев растолкал, растормошил Сибирцева.
- Вставай, вставай, господин прапорщик, - посмеивался Михеев, он имел вид отлично выспавшегося человека.
- А сам какой? - лениво огрызнулся Сибирцев и сладко, с наслаждением потянулся на свежих жестковатых простынях, радуясь последним остаткам сна и словно догадываясь, что подобное счастье может не повториться. Не будет больше ни литерного вагона, ни свежих простынь, ни упоительного наслаждения быть самим собой.
- Что ж в том позорного, - широко улыбнулся Михеев. - Я, ваше благородие, горжусь тем, что на германской начинал с прапора. Уж чего-чего, а первая-то пуля всегда твоя. Разве не так?
- Храбрости тебе не занимать. Умишка бы… - Сибирцев рывком поднялся, едва не стукнувшись теменем о верхнюю полку.
- Ну, насчет умишка, - капризно надул губы Михеев, - тут вы, конечно, правы. Уж вы-то вовремя смылись. Хотя, кто знает, были бы у атамана наверняка в чине полковника. Генерала - нет, не потянете. Там, знаете ли, порода нужна. А у вас какая порода? Лапоть вы сибирский.
- Ладно, лапоть так лапоть, - усмехнулся Сибирцев. - Семенова, между прочим, верховный генерал-лейтенантом сделал. Вот так. А он - наполовину бурят. Где ж логика?
- А тут своя логика. "Без доклада не входить, а то выпорю!" Помнишь? Во! Как при такой широте взглядов не стать генералом? Очень даже надо быть генералом. Спит сейчас, поди, твой-то атаман на станции Маньчжурия и видит себя в Москве белокаменной под перезвон всех сорока сороков. Вот он спит, а ты поэтому кончай спать. Протри глаза, умойся и пошли завтракать. Или ужинать, бес его знает. Все перепуталось.
- Где мы, уже в Козлове? - Сибирцев только сейчас заметил, что поезд стоит.
- Да, - сразу посерьезнев, сказал Михеев. - Давай-ка, Мишель, одевайся быстрей. Мартин Янович ждет.
Он присел на соседнюю полку и, вынув из внутреннего кармана кожанки металлическую пилку, стал тщательно подтачивать ногти.
Сибирцев не мог понять, каким образом Михееву удается сохранять свежий и бодрый вид. Ни тени усталости. Сам же Сибирцев утомился до предела. И в Москве, и тут, в поезде, работал беспрерывно и, если бы не приказ Лациса, так бы и не коснулся головой подушки. Сколько он спал: час, два - он не знал. И сон не только не освежил, но расслабил, и все тело теперь было мятым, ватным.
- Прибыли, значит, ваше благородие, - задумчиво сказал Михеев. - Вспоминать-то хоть будете?.. Хотя зачем? Воспоминания только отягощают нашу и без того суматошную жизнь. Думать мешают. А мы с вами старые боевые кони. И скакать еще, и скакать…
- Ну тебя, Володька, к черту! - рассердился Сибирцев. - Не порть настроения. И так, понимаешь…
- А хорошо мы поработали. Без похвальбы, хорошо, - Михеев замолчал, глядя, как Сибирцев одевается, закручивает портянки. - Сапоги-то худые, - вдруг пробормотал он. - Знаешь что, Мишель, возьми-ка мои. Размер у нас, вижу, одинаковый. - И он тут же стал стягивать свой надраенный до блеска сапог.
- Ты чего, спятил? Какие сапоги? - опешил Сибирцев. - Не валяй дурака.
- Делай, что говорю, - словно обозлился Михеев. - Я ему, может, жизнью обязан, а он про какие-то вшивые сапоги. Запомни, заместитель Гривицкого в лаптях не ходит. А обо мне можешь не беспокоиться. Сегодня твои сапоги не развалятся, а завтра где-нибудь раздобуду. Я, как говорит Мартин Янович, совсем неисправимый. На худой конец, у какой-нибудь богатой бабы обувкой обеспечусь. За ласку. Они, брат, за ласку - чего хочешь, не только сапоги… Да шучу! Не делай страшные глаза. Для своих бандитов прибереги. Неужели ты думаешь, что для меня пары сапог не найдется? В той же Москве, на Сухаревке? Или на Хитровке? Вот вернусь и добуду. Давай сюда свои.
Сапоги Михеева удобно и плотно сидели на ноге. Сибирцев встал, с удовольствием притопнул каблуками по полу, затянул на поясе ремень и с неловкой признательностью взглянул на Михеева, на свои старые, разбитые сапоги, так не вязавшиеся с лощеной внешностью друга.
- Вот, значит, как, - смущенно сказал он. - За сапоги, брат, спасибо. В самый, что называется, раз сапоги.
- Ладно, - отмахнулся Михеев, - ступай давай. Я тебя потом провожу…
Потирая виски, Сибирцев прошел в середину вагона, в просторный салон особоуполномоченного ВЧК. Он даже зажмурился от яркого света, заливавшего плотно зашторенное помещение. Вытянулся у дверей по стойке "смирно" и хотел было доложить о приходе, но Мартин Янович сам стремительно поднялся из-за стола, заваленного письмами и какими-то документами, поверх которых, свисая на пол, лежала большая карта.
- Явился, богатырь? - без тени иронии, твердо выговаривая слова, сказал Лацис. - Проходи, пожалуйста. Садись вот здесь. - Он показал на широкое мягкое кресло, совсем не вязавшееся со строгой рабочей обстановкой кабинета. - Давай будем говорить на прощанье.
Он снова сел за стол, положил длинные руки с широкими кистями на карту и остро взглянул на Сибирцева.
- Я знаю, что все материалы, которые тебе дали, ты проработал. Это очень хорошо. Но теперь, - Лацис сделал небольшую паузу, - наш план будет меняться. Временно.
Сибирцев насторожился. Он все еще не мог сосредоточиться после сна. И кресло это - мягкое, расслабляющее. Он попробовал выпрямиться, но кресло словно не отпускало. Так и хотелось закинуть ногу за ногу.
- Здесь, - продолжал, по-прежнему глядя в упор, Мартин Янович, - я снова имел беседу с председателем губчека. Он, конечно, жаловался, что положение резко осложнилось. В Козловском уезде участились взрывы на железной дороге, грабежи, убийства. Просил помощи. Да, я знаю, здесь трудно. И у нас нет лишних людей, Но мы обязаны обеспечить, чтобы поезда с хлебом, чтобы все они шли без задержки. Обеспечить безопасность пути. Как это сделать? Времени у тебя, Михаил Александрович, будет очень мало. К тому, о чем мы уже говорили, прибавляется новое задание. Срочно разберись, что происходит в Козлове. Кто здесь действует, Антонов или это самостоятельные банды? С кем они связаны в городе? Вот вопросы. Ты понимаешь, что сейчас, когда в губернию пойдут войска, всякие задержки на железной дороге должны быть исключены. У тебя есть опыт, партия тебя знает и верит. Помоги местным товарищам и постарайся не задерживаться, Михаил Александрович. Помни, для нас сейчас главное - Козлов. И сразу - в Тамбов. - Лацис вынул из-под карты пакет, протянул: - Твои документы, инструкции здесь. Ознакомься. Потом обсудим твое новое задание…
Ушел поезд перед рассветом.
Ушел, унося с собой тепло и уют литерного вагона. Растаял в предутренней дымке фонарь на площадке последней теплушки, развеялась паровозная гарь. Некоторое время еще казалось Сибирцеву, что он различает высокую стройную фигуру Михеева, стоящего на подножке литерного вагона, а потом и это видение пропало. Сама по себе рассеялась толпа, осаждавшая поезд, ушла охрана.
Стало совсем тихо. Насыщенный влагой воздух мелкими капельками оседал на меховых отворотах полушубка, дразнил обоняние резким запахом отсыревшей кожи.
Оглядевшись, Сибирцев увидел прямо перед собой возвышающуюся темную массу вокзала. В редких незаколоченных окнах его дрожали слабые отсветы, вероятно от керосиновых ламп. Близко от Сибирцева хлопнула дверь, и в светлом проеме обозначился на миг силуэт мужчины в шинели, с каким-то странным сооружением на голове. Сибирцев вскинул на плечо свой тощий вещевой мешок и пошел к той двери.
Взбудораженная отходом поезда людская масса снова обреченно устраивалась на каменном полу зала для пассажиров, на редких скамьях, подоконниках. Едко дымили самокрутки, слышался возбужденный, постепенно стихающий гомон. На вошедшего Сибирцева никто не обратил внимания. Был он еще одним не уехавшим неизвестно куда и вынужденным теперь ждать неизвестно какого счастливого случая. Так, скользнуло по нему несколько взглядов, ну разве что привлекли внимание его добротный, черный полушубок и начищенные, справные сапоги. Но и эти взгляды равнодушно погасли.
Перешагивая через лежащих на полу людей, Сибирцев добрался до окошка кассы и негромко спросил сонного, небритого кассира в форменной фуражке, когда ожидается поезд на Тамбов. Тот, позевывая, ответил, что этого в настоящий момент никто знать не может.
Через зал, медленно пробираясь между обалдевшими от ожидания пассажирами, двигались двое патрульных, время от времени поднимая с пола очередного мужика и проверяя документы. Сибирцев двинулся было к ним, но, почувствовав на себе чей-то внимательный взгляд, скосил глаза, медленно повернулся и увидел мужика, укутанного в непомерно великую ему солдатскую шинель. Он сидел неподалеку, на подоконнике, и, слюнявя клок газеты, скручивал цигарку. Заметив движение Сибирцева, поспешно отвернулся. На голове мужика был надет бесформенный лисий малахай, из-под которого торчали концы яркого бабьего платка. "Похоже, что это его силуэт мелькнул в двери", - подумал Сибирцев и откровенно широко зевнул. Он постоял еще недолго, лениво разглядывая пассажиров, а после так же лениво побрел к выходу, вслед за охраной.
Он расстегнул полушубок, с наслаждением вдохнул свежий воздух и окончательно понял, что все, что было, безвозвратно прошло. И снова, как уже случалось не раз, надо начинать с нуля. Он постоял, поглядывая, не выглянет ли кто за ним вслед, послушал тишину и только потом шагнул в соседнюю дверь, куда ушли патрульные.
Молоденький дежурный, в потертой кожаной тужурке и с огромным маузером в новой лаковой кобуре, висевшей на ремне через плечо, привстал было при его появлении, однако крепко ему, видимо, хотелось спать, потому что он тут же сел на место и подпер кулаками подбородок. Глаза его сонно таращились на вошедшего. Не обращая внимания на вопросительный взгляд дежурного, Сибирцев подошел к столу, сел напротив, устроив вещмешок у ног, огляделся. В помещении больше никого не было. Только за плотно прикрытой дверью в глубине комнаты слышались приглушенные голоса.
- Начальство еще здесь или укатило? - спросил Сибирцев со спокойной усмешкой.
- А ты сам кто такой? - в свою очередь задал вопрос дежурный, и тон его голоса был весьма не ласков.
- Узнаешь… Так где его найти?
Срочно надо. Уверенный тон Сибирцева вроде успокоил дежурного, а протянутый мандат, по которому Сибирцев являлся уполномоченным по всякого рода заготовкам, внушил даже уважение.
- Они все тут были, - ответил он, по-детски потирая глаз кулаком, - но, скорей всего, теперь уехали, как поезд ушел. Домой поехали, куда ж еще.
- Та-ак, - протянул Сибирцев. - Ну-ка, давай, брат, покрути свою машину, - он показал рукой на телефонный аппарат, - да соедини меня с Нырковым.
Названная фамилия окончательно убедила дежурного, что перед ним серьезное начальство. Так что лучше не спорить. Он послушно завертел ручкой аппарата, долго дул в рожок микрофона. Наконец станция отозвалась.
- Семнадцатый мне! - потребовал дежурный. - Семнадцатый, говорю! - он уже почти кричал.
- Полегче, полегче, - Сибирцев положил ему ладонь на плечо. - Ты, брат, так весь вокзал всполошишь.
Он забрал рожок и услышал далекий хриплый голос.
- Нырков у аппарата. Кто это?
- Я это, Нырков. Гость с поезда. Что ж не дождался? Ищи тебя, видишь ли, по всему городу.
- Виноват, товарищ, - сразу сообразил, о чем идет речь, Нырков. - Я велю дежурному проводить тебя. Чтоб дал охрану.
- Опять ты не прав, Нырков. Ну какой мне резон таскаться по городу? Поступим иначе. Ты давай-ка подходи сюда, обсудим ситуацию и решим, как жить дальше. А что не дождался - сам виноват. Спал бы уже себе спокойно.
Сибирцев услышал что-то неразборчивое, и станция дала отбой.
Разговор приезжего с Нырковым произвел на дежурного благоприятное впечатление. Он вышел в соседнюю комнату, где слышались голоса, и вернулся с закопченным чайником. Потом достал из канцелярского шкафа две кружки, дунул в них и что-то потрусил из бумажного кулька.
- А здесь что пьете? - спросил Сибирцев с интересом.
- Как везде, морковь, - объяснил дежурный.
- А-а, уже пробовал. Брусничный лист лучше. Душистый чай получается… Охрана? - Сибирцев кивнул на дверь.
- Она. Все у нас там. И арестованных держим.
- Устрой-ка ты для меня, брат, небольшую проверочку. Этак аккуратно пусть пройдут по залу, посмотрят документы у одного–другого и особо обратят внимание, но без навязчивости, на мужика в рыжем малахае. Под малахаем еще бабий платок повязан. Яркий такой платок. И шинель не по росту. На подоконнике он сидел, неподалеку от кассы.
- Сейчас распоряжусь, - с готовностью отозвался дежурный и ушел в другую комнату. Через минуту оттуда появились двое солдат и протопали к выходу.
- Аккуратно и без навязчивости! - крикнул им вдогонку дежурный.
Сибирцев улыбнулся, взял протянутую кружку и стал пить мелкими глотками. И опять он не ощутил вкуса. Только что горячее, да отдает прелью. Какая-то непонятная мысль тревожила. Нечеткая, расплывчатая, но беспокойная. Надо было понять ее, а поняв, успокоиться. В чем дело? Мужик этот, что ли? Платок дурацкий? Физиономия красная, сытая… Нет, незнаком. Взгляд его острый, заинтересованный? Может быть, не просто заинтересованный?..
Стуча подковками сапог, вернулась охрана. Старший склонился к дежурному и, глядя исподлобья на Сибирцева, вполголоса доложил:
- Нет там такого мужика.
Дежурный встрепенулся, но, встретившись с глазами Сибирцева, махнул рукой. Ладно, мол, нет так нет. На всякий случай спросил:
- Вы внимательно смотрели?
- А как же? - обиделся было старший.
Дежурный снова махнул рукой.
- Отдыхайте.
"Вот она, загадка", - понял Сибирцев. Неужели он все-таки был неосторожен и где-то прокололся? А может быть, просто внешним своим видом привлек внимание? Нет, внешний вид он менять не собирался. Все же из Сибири прибыл, да в чине немалом.
Заметив пристальный взгляд дежурного, Сибирцев поплотнее запахнул полушубок и спросил, кивнув на дверь охраны:
- Что-нибудь интересное есть?
Дежурный понял вопрос.
- Нет, ничего особенного. Мешочники, спекулянты. Мелочь… - Он вдруг смущенно хихикнул: - Парочку тут раздели… Она - почти в чем мать родила, а он - в котелке и ботинках. Умора! - Дежурный покрутил головой. - И с гонором. Вы, говорит, обязаны сыскать, а не то… А чего там, если Клавка известная тут… Сама небось и навела на своего клиента.
- Так ты ж сказал и ее…
- А для отвода глаз. Вроде как, значит, и она пострадавшая. Дали им по шинели, сидят там… Мелочь все. Утром разберемся.
- Мелочь… Ну-ну… Далеко Ныркову-то добираться?
- С минуты на минуту будут… Да вот они сами.
Дежурный резво вскочил, вытянулся, услыхав быстрые шаги на перроне. Невольно усмехнувшись, поднялся и Сибирцев. В помещение не вошел, а скорее вкатился невысокий плотный человек, в просторном пальто с вытертым бархатным воротником, какие носили еще недавно провинциальные чиновники, и солдатской папахе. Руки он держал в оттопыренных карманах.