- Это термин в шахматной игре, который означает недостаток времени.
- Да, мы не должны терять время.
- А если времени у нас вполне достаточно?.. - с иронией произнес Аврониев, поняв намек доктора.
- О, вы так спокойны, как будто все уже в порядке, - заметил Попов.
- Мне кажется, и вы на операциях не менее спокойны, чем я сейчас.
Аврониев встал и вышел в коридор. Взгляд его скользил по стенам, он легко и бесшумно двигался вперед.
Подполковник стремительно вошел в комнату медицинских сестер. Антонова стояла у окна спиной к двери. Она обернулась и, увидев вошедшего, в знак приветствия кивнула головой. Аврониев незаметно бросил на нее быстрый взгляд. Она была молода, не старше двадцати четырех лет, и красива, пленительно хороша. Подполковник ощутил, что она тоже незаметно, но очень внимательно разглядывает его, словно пытаясь отгадать его мысли. Он почувствовал в ней живой ум, и ему показалось, что она настороже.
Взгляд Аврониева остановился на карманном фонарике, лежавшем на маленьком белом столе посреди комнаты. Подойдя к столу, подполковник взял фонарик и начал небрежно перебрасывать его из руки в руку.
В это время доктор Попов заговорил с сестрой. Она отвечала быстро, любезно, но ее внимание было приковано к рукам Аврониева.
На фонарике имелись три кнопки, нажимая на которые можно было освещать предмет красным, зеленым или белым светом. Аврониев заметил, что нажата красная кнопка.
"Зачем им понадобился красный свет?" - подумал подполковник.
- Вы здесь проявляете рентгеновские снимки? - шутливо спросил он сестру.
- Нет, это делается внизу, в лаборатории, - ответил за нее доктор Попов.
- А для других целей вы не применяете красный свет? - Аврониев глядел прямо в красивое лицо Антоновой.
Но она не вздрогнула, спокойно выдержала его взгляд и ответила:
- Нет, ни для каких других целей не применяем.
- Тогда почему же в фонарике установлен красный свет? - наивно улыбнулся он. - Если бы мы были на железнодорожной станции, я бы подумал, что вы закрываете путь поездам при! испорченном семафоре.
- Несколько минут назад я играла с фона-Д риком, - неторопливо ответила Антонова и взглянула на него своими красивыми голубыми глазами.
- Бывает! - сказал Аврониев и засмеялся так, словно был чрезвычайно доволен ответом. - Я еще ребенком любил играть со спичками, но однажды поджег копну соломы и получил дома такую трепку, что до сих пор ненавижу спички.
Он положил фонарик к себе в карман и вышел из комнаты.
Попов нагнал его в коридоре.
- Можно освободить моих коллег?
- Нет.
- А что будем делать сейчас? - спросил он, глядя, как Аврониев пытается зажечь новуюсигарету.
- Ждать. - Аврониев лениво зевнул и чиркнул спичкой.
5
Антон Балтов, специалист в области ядерной физики, был широко известен в научном мире. С первого взгляда бросалась в глаза его нескладная фигура. Волосы у него поседели, голова ушла в плечи, и ходил он сгорбившись, как старик, но подчеркнуто бодро. На лице у него всегда было такое выражение, будто он в любой момент готов весело пошутить.
С Аврониевьш Балтов познакомился еще в тюрьме. Осужденный за коммунистическую деятельность, студент физик Антон Балтов глядел на небо через оконце сырой камеры и вычислял в уме, когда рухнет фашистская держава. Когда она в соответствии с его расчетами была разгромлена, Балтов снова поступил в университет и получил высшее образование, чтобы заниматься более сложными делами. Несмотря на различие профессий, Аврониев и Балтов вместе работали в различных комитетах, и подполковник глубоко уважал честного, пламенного Балтова.
Аврониев встретил друга у входа в больницу.
- Я всегда утверждал, что без физики мир существовать не может! - весело воскликнул Балтов.
Аврониев поздоровался с ним, отдал распоряжение новым сотрудникам, тоже прибывшим в больницу, и повел Йозова и Балтова в кабинет Попова. Несколько равнодушно, но очень ясно и точно он описал им все известные обстоятельства кражи цезия, не высказывая своего мнения.
Лицо у физика потемнело, сразу же стало серьезным, напряженным, он закусил губу и сказал:
- Если цезий здесь, в здании, можешь успокоиться - мы его найдем. Я убежден в этом!
- По недавним сведениям, цезий еще здесь, но я уверен, что делается или будет делаться все, чтобы его вынести… - На мгновение Аврониев замолчал и затем добавил: - И это будет ключом к разгадке.
- Тогда надо спешить. Ведь легче найти здесь, в больнице, чем вне ее, - сказал Йозов.
- Ты совершенно прав. Но видишь ли, для решения этой задачи нам необходимо знать хотя бы одно неизвестное, иначе ничего не выйдет. И мне кажется, что скоро враг даст нам в руки это "неизвестное", - задумчиво сказал Аврониев. - Пришла милиция, ищет цезий, они непременно прореагируют на это. Как? Увидим, - закончил он.
- Итак, каковы наши задачи? - спросил Балтов.
- Задач у нас две. Первая - срочно найти цезий и спасти профессора. Вторая - найти вора, поскольку за его спиной скрывается, вероятно, более крупная фигура.
- Мне кажется, я буду полезен тебе только для решения первой задачи, - заметил физик.
- Как твой аппарат? Хорош? Уловит ли он слабую радиоактивность?
- Полная гарантия. Больше того: если вор не учел, что металлические предметы, находившиеся вблизи цезия, должны были стать радиоактивными, он в наших руках.
- Превосходно! Давай посмотрим аппарат.
Балтов принес в комнату коробку, похожую на те, в которых хранятся микроскопы, и вынул из нее аппарат. На его передней стенке находилась шкала со стрелкой, как у обыкновенного барометра. Стрелка стояла на нуле. Кнопки и рычажки обеспечивали работу аппарата в различных условиях.
- Думаю, никому, кроме Попова, не следует знать о счетчике, - посоветовал Балтов.
- Это обязательно. Мы должны застать вора врасплох. Что бы ты предложил? - спросил Аврониев, предполагая, что физик уже принял решение.
- Я обойду незаметно все здание - комнаты, кабинеты, затем двор. Может быть, проволочки где-нибудь там. В процедурную и комнату медсестер я не войду. Если ничего не найдем, позовем всех сюда. Аппарат от них скроем. А затем переведем их в другую комнату и снова проверим помещения. Понятно?
- Я согласен. Никто не должен видеть аппарата. И все-таки мне кажется, что любой ценой будет сделана попытка вынести отсюда цезий, если это уже не сделано. Только бы не опоздать! - Аврониев вздохнул, сел за стол Попова и задумался.
Балтов вышел. К нему присоединился высокий лейтенант Чубров, прибывший в больницу по приказу Аврониева. Осторожно ступая по цементному полу коридора, они бесшумно продвигались вперед.
Аврониев несколько раз разговаривал по телефону, выходил из кабинета и отдавал своим работникам новые распоряжения. Надежда на счетчик Гейгера ободрила Аврониева. "Иначе черт знает, как бы мы отыскали эти четыре волоска", - думал он. Но он был убежден, что преступник неплохо подготовился и что его не так легко застать врасплох.
"Едва ли эта работа доверена глупцу, но, если даже он глуп, мы должны считать его самым умным и самым хитрым…" Аврониев попытался представить себе, что бы он делал на месте вора.
"Как бы я действовал?" - спросил он себя. И ответил: "Во-первых, проник бы сюда под каким-нибудь самым законным, невинным и убедительным предлогом. Во-вторых, кражу совершил бы так, чтобы подозрение пало на другого. В-третьих, как можно скорее избавился бы от проволочек. Например, если они горят, то сжег бы их, или переправил бы как-нибудь за пределы больницы, или подсунул бы в чей-нибудь карман, если бы пришлось спасать свою шкуру. В-четвертых, все делал бы так, чтобы можно было доказать свое алиби. В-пятых, я разыграл бы комедию, изобразив себя человеком, в нравственных качествах которого невозможно усомниться".
Аврониев улыбнулся.
"Это обыкновенный метод работы среднего преступника. Но есть и другие, более интересные варианты. Например, такой метод дерзкого преступника: привлечь внимание следствия на себя, а затем ловко переложить вину на другого… Да, но в это я не верю, гораздо вероятнее первый вариант. Затем, почему бы преступнику не работать с помощником? Почему бы не быть здесь какой-нибудь продажной душе, которая за деньги могла бы оказать ему эту услугу? Это очень вероятно!"
Подполковник с нетерпением ожидал результатов проверки. Но когда физик и Чубров вернулись, он даже не спросил о результатах. По их лицам было видно, что ничего не найдено. Занятые своими мыслями, они долго молчали. Первым нарушил молчание Аврониев. - Одно ясно: цель этой кражи - убить профессора и передать иностранной разведке результаты его последних научных исследований. Я узнал, что за несколько дней до своей болезни он сделал открытие огромной практической ценности. Мы должны его спасти, спасти любой ценой! - Аврониев произнес последние слова с той непоколебимой решительностью, которая поразила Балтова еще в те дни, когда Аврониева допрашивали в полицейских участках.
- Начнем! Чубров, позови Попова, его надо предупредить, - приказал он.
- Допрос для пробы счетчика, - добавил Балтов.
Когда хирург пришел, подполковник задал ему вопрос:
- Как больной?
- Все так же плохо, необходимо спешить.
- Не стало ли ему хуже, чем в тот день, когда его привезли сюда?
- Да.
- Кто наблюдал за ним?
- Доктор Васильев.
- Васильев? - повторил Аврониев и приказал Чуброву привести доктора Горанова.
6
В процедурной, где находились все задержанные, кроме сестры и ночной няни, которая спала внизу, царила тягостная тишина. Врачи смотрели друг на друга с нескрываемым сомнением и беспокойством. Мысль о том, что здесь вор, тот, кто убивал профессора, вызывала в них дрожь недоверия и отвращения. Дружеское расположение, с которым раньше каждый относился к своим коллегам, исчезло.
- Какая гадость! Просто можно провалиться сквозь землю от срама, - говорил доктор Гора-нов, бросая на всех гневные, подозрительные взгляды. - Ведь мы врачи, интеллигентные люди, и среди нас случилось такое, что несовместимо с совестью врача, с гражданским долгом… Это позор! - волновался он и сжимал кулаки, словно собирался вступить с кем-то в драку.
- Хотел бы я, чтобы это была ошибка, - пытался успокоить себя серьезно испуганный доктор Калчев.
- Какая там ошибка… Это крупное дело, вот увидите! - вмешался в разговор Симанский, протирая стекла своих очков. Он давно уже перестал тревожиться за судьбу профессора и сейчас говорил совершенно спокойно.
- Позор! - повторял Горанов. - Жутко представить, что цезий найдут у кого-нибудь из нас. Что вы думаете? Это так страшно, чудовищно, позорно…
- Да, вор должен радоваться, если на его долю выпадет только позор и срам, но мне кажется, что он отправится на тот свет раньше профессора! - со злой иронией перебил Горанова Симанский.
- Я все равно не верю, что может случиться такая отвратительная вещь, - испуганно настаивал доктор Калчев.
Только Васильев сердито молчал. Забинтованная рука у него болела, и самые мрачные мысли не выходили из головы.
"Значит, - думал он, - Антонова поддерживает тайное знакомство с этой жирной мордой, с этим истеричным типом… Почему они скрывают? Зачем тот солгал? Отчего она никогда не говорила мне о нем? Наконец, почему она не оттолкнула меня, если с ней этот тип… Или же здесь кроется что-то другое, чего я не могу понять?"
Вошел доктор Попов.
- Коллеги, - сказал он, - я вас очень прошу: во время допроса постарайтесь сделать все, чтобы помочь разоблачить вора.
- Будет допрос? - спросил Калчев.
- А вы что думали? - взглянул на него Симанский. - На прием вас не пригласят.
- Все же… нас можно было бы и не подозревать, - пожал плечами Калчев, которого оскорбляло подозрение.
Симанский засмеялся.
Васильев вообще не реагировал на это сообщение. Он продолжал размышлять, припоминал свои последние встречи и разговоры с красивой медсестрой, анализировал слова и мысли и не находил никаких признаков ее неискренности.
Когда доктора Горанова вызвали на допрос, Симанский подошел к Васильеву и сказал:
- Помните, дорогой друг, я вам говорил, что враг подкапывается под жизнь профессора. Выходит, это была не пустая фантазия, и в моей голове есть кое-какой умишко…
Васильев окинул его острым взглядом и ответил:
- Да, вы очень умны!
- Не вижу причины для иронии, - смутился Симанский.
- Я тоже не вижу причины, зачем вы напоминаете, как вы умны и какая богатая у вас фантазия. Зато у вас неважная память, - заметил он, намекая на то, Что Симанский скрыл свое знакомство с Антоновой.
- Артериосклероз в вашем возрасте - редкое явление! - добавил доктор Калчев, невольно оказавшийся свидетелем их разговора.
Васильев усмехнулся и замолчал.
Через три - четыре минуты вернулся Горанов, и, трепеща от волнения и страха, на допрос пошел Калчев.
Горанов сердито сопел и ходил по комнате, не находя себе места.
- О чем вас спрашивали? - небрежно поинтересовался Симанский и, вынув из кармана маленький ножичек, начал чистить ногти.
- Ни о чем особенном, - ответил старый врач. Видимо, он был не намерен ни о чем рассказывать.
- Понимаю, - многозначительно улыбнулся Симанский. - Но не понимаю, почему вас не отвели в другую комнату и вообще почему нас держат здесь вместе. Это не в нашей практике ведения следствий!
- Выходит, вы хорошо знакомы со следственной практикой, - сухо заметил Горанов.
- Да, слыхал кое-что. Да ведь это не тайна… - сказал Симанский.
Вновь наступило молчание. Горанов продолжал шагать по комнате.
- Как здесь душно! - произнес Симанский и открыл окно. Он облокотился на подоконник и, глядя в окно, продолжал забавляться ножичком.
Через две минуты вернулся Калчев, и вместе с Чубровым на допрос пошел Симанский.
- Неприятная история, невольно чувствуешь себя преступником! - охрипшим от волнения голосом тихо произнес бледный как мел Калчев. - И главное - исчезло самое необходимое и как раз перед операцией! А что если бы мы уже вскрыли череп?
- Закрыли бы его и ждали, - сказал Горанов.
- Шутки в сторону! Честное слово, ничего особенного мне не сказали и почти не спрашивали, но я чувствую себя соучастником кражи.
Васильев продолжал молчать, и Калчев вопросительно взглянул на него.
- Ты, коллега, не беспокойся! Они приятные люди.
- Кто они? - как бы очнувшись ото сна, спросил Васильев.
- Следователи.
- А…
Стало прохладно, и Калчев решил закрыть окно. Закрывая его, он воскликнул:
- Посмотрите-ка! Наш ассистентик притворяется спокойным, а сам от страха забыл на подоконнике свой нож!
Он взял нож в руки и начал рассматривать его.
- Чудесный ножик. Посеребренный. У меня всегда была слабость к хорошим ножам, я даже коллекционирую их.
Вскоре вернулся Симанский и еще в дверях, засмеявшись, сказал:
- Здорово прощупывают! Вот увидите, обязательно найдут цезий! Тот, полный, с бритой головой, очень интересный человек. Сразу видно, что на этом деле собаку съел. Расспрашивал меня о разных мелочах, но видно, что понимает… Интеллигентный человек.
- И все же интересно, куда же делся этот чертов цезий? - спросил Горанов, когда Васильев выходил из комнаты.
- Одно бесспорно, - ответил ему Симанский: - человек, который взял его, сделал это с недобрым намерением. Здесь видна рука того, кто заинтересован в смерти профессора. Только так можно объяснить кражу!
- Вы забыли свой нож, - сказал Калчев, протягивая его Симанскому.
- Благодарю вас, тут обо всем забудешь. Этот нож - подарок профессора, и мне было бы очень жаль потерять его. - Симанский раскрыл нож, показал своим собеседникам все его лезвия, сложил и снова убрал в карман.
- Все это выглядело бы очень интересно и даже забавно, если бы не опасное состояние профессора, - вернулся к прежней мысли Калчев.
- Какая там забава, доктор? Это ужас! - резко возразил Симанский. - Идиот, который взял цезий, заслуживает виселицы.
- А что если цезий распался так, сам по себе? Например, ускорился радиоактивный распад, и металл исчез, прежде чем его успели взять? - снова задал вопрос Калчев, всегда с недоверием относившийся к химико-физическим законам.
- Таких фокусов в атомной физике не бывает, - рассмеялся Симанский и затем спросил: - А почему не видно сестры? Где она?
- Она в комнате дежурных. Вероятно, ее уже допросили, - ответил Калчев.
- Они очень быстро задавали вопросы, - заметил Симанский и, встав перед открытым окном спиной к остальным, вынул зажигалку, взял в рот сигарету и закурил ее. - Хоть бы скорее нашли цезий! - сказал он и повернулся лицом к доктору Калчеву.