Майер молча наблюдал, как все шестеро стояли, прижавшись к стенам, не зная, что последует через секунду и как себя вести. Власть, размышлял Майер, сладкая штука. Он изучающе оценивал каждого, переводя взгляд с одного на другого, и пытался представить их ощущения. Майера боялись. Все знали: людям, которых он невзлюбил, не позавидуешь.
- Вот ты, Валаччи, - Майер ткнул пальцем в высокого мужчину в черном пальто с перебинтованной головой, - расскажи, как это случилось.
- Сэр… - Валаччи запахнул пальто, будто потянуло холодом.
- Подумать только… баба… железкой… - Майер усмехнулся. - Болит голова?
- Нет, сэр! - подобострастно выпалил Валаччи.
- Плохо! - Майер поморщился. - Если голова болит - это первый признак того, что она есть.
Валаччи побледнел еще больше. Никто не позволил себе даже подобия улыбки.
- Вот что, ребята, - Майер тяжело поднялся, - здесь нам больше делать нечего.
Генерал Томас Орэдж - сухощавый, розовощекий и совершенно седой - царил в своем кабинете. За его спиной матово блестела карта в блестящих океанах черного дерева. Орэдж только что говорил с отделом специальных операций, и его заверили: утечка исключена. Орэдж наслаждался: махина повинуется ему, и даже те, кто думает, что они в курсе всего, на деле ничего толком не знают; им показывают лишь фрагменты мозаичного панно, но видеть картину в целом им не дано, да и незачем.
Орэдж часто сидел над грудами бумаг, часами размышляя о будущем, скрытом от глаз смертных. На клочках бумаги он рисовал разные страны, рассыпал по ним города, пускал с гор реки, проводил границы провинций или департаментов, а потом разрабатывал несколько сценариев возникновения военных конфликтов: на море, на суше, в воздухе. Синие и красные стрелы отмечали направления ударов войск, выброску десантов, прорывы линий обороны противника. Пока - воображаемого. Да, небольшая поначалу война где-нибудь вдали от границ его страны была бы неплохой возможностью влить свежие силы в предприятия военно-промышленного комплекса, побудить инженеров и конструкторов к разработке новых, еще более совершенных средств ведения боевых действий. Да, любой локальный конфликт может привести к тому, что будет открыта чудовищная дверь, закрыть которую уже вряд ли удастся, но он - военный, это политики всегда чего-то опасаются, иногда кажется, что корчить опасения - их излюбленная поза. Орэдж не припоминал в истории случая, чтобы однажды изготовленное оружие не нашло применения; слишком многое вложено в его производство, чтобы списать, выбросить на свалку, растоптать десятилетия неимоверных усилий по созданию современных истребителей-бомбардировщиков, боевых кораблей, ракет.
Никому за прошедшие годы - ни гражданским, ни военным - не пришла в голову на удивление простая мысль; когда он высказал ее военному министру, кратко, не пользуясь заумными словами, объяснив, что надо не ждать возникновения военных конфликтов, а создавать их, чтобы разгружать переполненные арсеналы, продавая оружие обеим воюющим сторонам, а потом создавать новые и новые виды вооружений и новые и новые конфликты, используя возможности, которыми располагают специальные службы, военный министр посмотрел на него с неподдельным уважением.
Орэдж сообщал об этом обыденно, словно о потерянных перчатках или забытом зонте. Когда его спросили, как он назвал бы операцию, генерал предложил: "Распятая птица". Во-первых, распятие - свидетельство мученичества невинных - весьма по-христиански; во-вторых, гибель отицы в полете трагична, как и гибель самолета, взорванного в воздухе, Орэдж посмотрел на карту, накрыл теплыми ладонями океан, и руки его потянулись вверх, захватывая остров за островом, поглаживая проливы и материки. Неожиданно ему в голову пришла мысль, что континенты похожи на человеческое сердце по своей конфигурации - почти равнобедренные треугольники, немного неправильные, словно сжавшиеся от боли.
Самым трудным для него испытанием в школе оказалось усвоить эти жуткие соотношения между катетами и гипотенузами, а когда он разобрался, то понял и внушил себе на всю жизнь: если в чем-то разобрались другие, то непременно докопается и он. И вот теперь он не должен пожирать глазами умников, вещающих мудрость, и заглядывать им в рот, теперь он сам подарил стране идею, от которой у министра порозовели уши; Орэдж видел это отчетливо, как сейчас карту перед собой…
Сарджент снял номер в дешевой гостинице, пробрался к своему дому, установил, что слежки нет, проник в квартиру, переоделся, достал с антресолей футляр, обтянутый кожей. Там лежал его "магнум" и патроны к нему. Сложил все в холщовую торбу - такие таскают студенты - и покинул дом.
Вечером Брюс собирался посетить кафе "Бо-Сит": там он встретился с Майером и Хорхе Барселонцем, там опрометчиво выручил Майера, после чего тот и предложил охрану безумца Гордона Кэлвина, который вовсе не был Кэлвином, как, впрочем, и безумцем.
Двери контор выплюнули чиновников, запрудивших улицы; машины поползли из переулков, вливаясь в потоки, несущиеся по магистралям; выжатая человеческая масса устремилась домой. Сарджент больше часа гулял неподалеку от кафе "Бо-Сит": до восьми, по крайней мере, заходить туда не имело смысла. Задний выход, через который так давно, что, похоже, минули столетия, бежали они с Майером, спасаясь от волкодавов Барселонца, заколотили. На этот раз Брюс не думал о путях отступления, в нем поселилась та спокойная уверенность, что нередко овладевает людьми, когда они перебоялись всеми страхами, пройдя сквозь строй обстоятельств человеческой жизни, пугающих и заставляющих дрожать, и на все махнули рукой. В такие мгновения остается только одно - действовать.
Время тянулось томительно долго. Сарджент усмехнулся: увешан оружием - "магнум" и "Смитти" - как рождественская елка хлопушками. Они играли с ним, они решили для себя: "Ничего не сообразит, а если и сообразит, будет молчать; и здоровый человек предпочтет не вступать в неравное противоборство, тем более Сарджент, переживший так много за последние годы". Брюса бесила их уверенность. Нельзя так нагло купаться в безнаказанности, он усматривал в происшедшем не только преступление, но и откровенную издевку. Еще он думал о месяцах заточения настоящего Кэлвина, которого прятали неизвестно где перед тем, как убить, что же касается Лэнда, Сарджент не сомневался: актера уже нет в живых.
Брюс старался не выходить на освещенные участки тротуаров, не приближаться к проезжей части, чтобы его случайно не увидели из некстати подкатившей патрульной машины: случись такое, и капитан Макги узнает, что Сарджент в городе и крутится неподалеку от "Бо-Сит". Теперь Брюс знал: Макги с ними, его заставили или, скорее, попросили - Макги никогда не мог отказывать влиятельным лицам.
Брюс толкнул дверь и вошел в "Бо-Сит". Быстро проскользнул в коридор и направился к туалетной комнате. Не доходя до нее, оглянулся - никого - и нырнул в завешенную тяжелой портьерой дверь рядом с бильярдной. Стук шаров и голоса заглушили скрип двери. По скудно освещенной лестнице поднялся на второй этаж. Еще одна дверь - и на Сарджента нахлынул сладковатый запах дешевой косметики. Осведомительница капитана Макги Лили Паоро сидела перед трюмо, наводя лоск на потрепанную физиономию. Сарджент запер дверь. Щелчок замка подбросил мисс Паоро на стуле, она подняла глаза и в зеркале увидела Сарджента.
- Привет, Лили! Надо поговорить. - Сарджент опустился на банкетку.
Лили заерзала, нервно расчесывая щеткой волосы, взмолилась:
- Я ничего не знаю.
- О чем? - перебил Сарджент.
Лили поняла, что допустила оплошность, и поспешно выпалила:
- Ни о чем.
- Тогда поговорим ни о чем. - Брюс поднялся, направился к Лили.
Несладко разглядывать в зеркале, как к ней медленно приближается человек, о котором болтают всякое… Глаза Лили забегали, пальцы с ногтями цвета сливы скомкали бумажную салфетку.
- Лили, молчать не получится.
- Я знаю, - женщина всхлипнула, - я боюсь…
Сарджент знал, что она не так уж и боится. Начался торг, и мисс Паоро прикидывает, сколько бы сорвать.
Брюс отошел в сторону, опустился на затертый до серости диван с облупленными витыми ножками. Он знал, что сейчас Лили прокручивает в своих куриных мозгах липу, которую попытается выдать за чистую монету. Сарджент потянулся к скрытому под пиджаком револьверу.
Мисс Паоро облизнула губы:
- Не надо…
- Отлично. - Сарджент опустил руку. - Давай…
С первых же слов он понял, что Лили не лжет. Многого она не знала, но Хорхе Носарь давным-давно работал на Майера, и в тот вечер они провели Сарджента.
Хорхе Барселонца завербовал Нелсон. Сарджент моментально вспомнил дворецкого в особняке, куда он подъезжал каждое утро для сопровождения безумца; Брюс еще тогда удивился, что он и Нелсон отнеслись друг к другу, как профессионалы - подчеркнуто нейтрально и даже скрыто дружелюбно.
- Почему Нелсон и Майер выбрали "Бо-Сит"?
- Я подсказала… - Лили вспомнила нечто сугубо личное и неприязненно передернула плечами, - мы прожили с Нелсоном полтора года.
- А сейчас?
- Он уехал, - Лили прикусила губу, вовсе не потому, что сболтнула лишнее. Сарджент догадался: с отъездом Нелсона рухнула последняя надежда мисс Паоро устроить личную жизнь, и, в сущности, вся возня вокруг - и банда Майера, и приход Сарджента, и необходимость грязной работы в полуподпольном игорном заведении - казалась Лили мелкими неприятностями на фоне груды обломков личной жизни.
- Почему уехал Нелсон?
Лили рассказала, что после того, как Сарджента посадили в тюрьму, внезапно умер один из друзей Нелсона, и Бэби (так называла Нелсона Лили) заметался, он решил, что началось иссечение метастазов.
Отчего убили Кэлвина, она не знает, но Нелсон боялся Майера и часто по вечерам, перед тем как лечь спать, говорил: "Ты их не знаешь".
- Нелсон не предложил тебе уехать с ним?
- Он мне присылал деньги. Он не жадный.
Сарджент догадался: в устах Лили это высшая похвала.
- А три месяца назад позвонил мужчина из Анкориджа и сказал, что Бэби нанялся на рыболовецкое судно и его тралом, что ли, или лебедкой сошвырнуло в море. Штормило, и его не смогли выловить… ужасно…
- И это все?
- Все. - Глаза Лили полыхнули огнем, как у затравленного зверька.
По тому, как испуганно Лили сказала "все", Брюс видел: нет, не все; она утаила главное. "Что бы это могло быть?" - размышлял он. Сарджент встречался с людьми типа Нелсона. Если им угрожает опасность, такие всегда припасают подарок для недругов на случай, если от тех будет исходить опасность. Нелсон знал немало и мог оставить после себя мину замедленного действия. Попробовать?
- А разве он не сказал тебе о подарке?
Лили подалась вперед, выпятила подбородок:
- Мне не два года. Нашел дуру, колоть полено на чурбачки.
Сарджент поднялся. Жесткие меры, но это не его выбор, других не оставалось. Он с маху ударил по густо намазанному кремом лицу, выхватил револьвер, ткнул в жирно блестящий белый лоб, грубо, обдирая кожу. Лили взвизгнула.
Сарджент нарочно провернул барабан револьвера, зная, как сухие щелчки действуют на впечатлительных людей, ничего не смыслящих в оружии.
Ненависть, которой так не хватало Сардженту, захлестнула его с головой: он выстрелит, если этот кривящийся в страхе рот, алеющий пятном помады, не раскроется сейчас же.
Лили это сообразила мгновенно - от кривляния не осталось и следа, она будто сразу постарела на десяток лет.
- Нелсон записал кассету.
- Где она?
- У меня дома.
- Где именно?
- Не знаю. Он оборудовал тайник без меня, я была на работе, и предупредил, что делает это нарочно: зачем мне знать лишнее.
- Ключи! - Сарджент протянул руку. Мисс Паоро покорно выложила связку и пояснила, как быстрее добраться до ее дома.
Майер сидел перед человеком в ортопедическом ботинке. Пили кофе.
- Ничего особенного. - Майер постучал ложкой по блюдцу. - Не вижу причин для беспокойства. Подергается немного, и все. Он ничего не может сделать. Вчера взорвали еще один самолет. К этому стали привыкать. Вроде так и положено.
Человек в ортопедическом ботинке, с трудом приволакивая ногу, обогнул стол.
- Звонил генерал Орэдж. На границе между интересующими нас странами - ожесточенные перестрелки в шести секторах на протяжении всей недели. Генерал не скрывал радости.
Майер растопырил пальцы, выставил вперед ладони: увольте! В большой политике я не силен.
Мисс Паоро после визита Сарджента тщательно запудривала ссадину на лбу, когда открылась дверь. Пуховка застыла в руке. Мисс Паоро успела подумать, как кровь забрызгает зеркало; она уже не боялась, на страх нужно время - у нее времени больше не было.
Бесшумный пистолет ожил, будто кто-то постучал костяшками в дверь.
Сарджент подъехал к дому осведомительницы в сумерки. Недалеко от подъезда стояла машина. На переднем сиденье - двое.
Не останавливаясь, Брюс миновал квартал, купил в ближайшем магазине надувную игрушку, попросил упаковать, не выпуская воздух.
Закапал дождь. Сарджент вышел из магазина, нагнал женщину под зонтом, направлявшуюся в дом мисс Паоро. Со стороны казалось, что супружеская чета возвращается с работы, жена не очень-то заботливо держит зонт над головой спутника, сжимающего поклажу.
На Сарджента не обратили внимания. Он поднялся на лифте. Номер квартиры мисс Паоро сиял начищенной медью. Сарджент прижался к стене и прошел так, чтобы его нельзя было увидеть через глазок.
Едва он сунул ключ в замок, дверь поддалась. Брюс расслышал голоса, надавил сильнее и проскользнул в квартиру; он не опасался, что на скрип двери или на шорох шагов обратят внимание. Орудовавшие в квартире наверняка на связи с двумя внизу, и те подали бы сигнал, обнаружив, что Сарджент или мисс Паоро вошли в подъезд. Брюс прикрыл за собой дверь, двинулся вперед, к большой комнате. В ней двое увлеченно переворачивали все вверх дном - обыск в разгаре.
Сарджент толкнул застекленную дверь и встал в проеме с револьвером в руке.
Один из агентов повернулся и сразу все понял, второй перехватил взгляд товарища, его кадык дернулся.
- К стене. - Сарджент знал, что агентам и в голову не придет воспользоваться оружием - его преимущество неоспоримо.
Запищала рация.
- Скажи, что все в порядке, - приказал он.
Агент покорно выполнил приказание. Брюс отобрал оружие.
- Теперь свяжи своего дружка.
Брюс внимательно смотрел, как агент пеленает веревкой напарника. Сарджент вынул из кармана наручники. Щелкнули замки.
Брюс ножом разрезал агентам сзади штаны, отвел на кухню и запер дверь снаружи на щеколду. Рация лежала на столе.
Сарджент присел. Он не любил часами копошиться в чужом барахле, предпочитая подумать. Нелсон - профессионал и не станет прятать кассету в белье в пятом или третьем выдвижном ящике шкафа, и еще Нелсон опасался за мисс Паоро и не хотел ее впутывать в свои дела. Значит, он мог позаботиться о ее непричастности даже в том случае, если кассету найдут.
Сарджент подошел к окну, распахнул створки, выглянул на улицу, свесившись почти до пояса: на подоконнике с внешней стороны тянулись три царапины. Сарджент запустил руку под подоконник с внешней стороны; пальцы быстро наткнулись на плоскую, надежно приклеенную к нему коробку. Брюс улыбнулся: по закону считалось, что, если тайник с наружной стороны окна, лицо, проживающее в квартире, не несет ответственности, что бы там ни обнаружили.
Брюс спрятал кассету, вошел в кухню:
- Ничего не нашли?
Агенты хмуро молчали, стыдливо придерживая расползавшиеся брюки.
- Значит, здесь и нет ничего. - Брюс направился к входной двери. Скорее всего, агенты, когда их освободят, станут утверждать, что Сарджент ушел ни с чем: не мог же он за пятнадцать минут раскопать то, что они не смогли найти за три часа.
Сарджент спускался вниз по лестнице. Ни запасных выходов, ни примыкающих к дому зданий; выйти на улицу можно только так же, как он вошел. Брюс вынул "магнум": пришел его черед. Двое в машине перед подъездом наверняка обратят внимание на мужчину в надвинутой на лоб шляпе - маскарад два раза не проходит.
Сарджент резко толкнул дверь и выскочил, стреляя по машине. Водителя он уложил сразу, второй агент успел выстрелить, не задев Брюса, и тут же сполз вниз.
Трое прохожих на улице с ужасом посмотрели на Брюса; не пряча "магнум", он подошел к своей машине и поспешил убраться, петляя по одному ему знакомым переулкам - попробуй выследи.
Брюс заехал к известному ему человеку сделать копии.
Через двадцать минут Брюс получил еще две видеокассеты. Одну он отвез в камеру хранения на автовокзале, вторую упрятал за обшивку в салоне автомобиля.
До облюбованной им гостиницы Сарджент добрался к вечеру. Портье, востроглазый мышонок с зализанными волосами, проходил свидетелем по одному делу пять лет назад - преданно смотрел на Брюса: беднягу тогда подставили, и, если бы не Брюс, Джиму Багдаси пришлось бы вычесть из безмятежности существования за конторкой лет десять на отсидку. Сарджент так измотался, что не мог вымолвить ни слова. На мгновение он оперся о конторку, усталыми глазами спросил Багдаси: "Спокойно?" Джим провел ладонью параллельно полу - легко, будто поглаживая ребенка по голове: тишина. Сарджент удовлетворенно кивнул.
Брюс поднялся на свой этаж. В разные стороны уходили четыре коридора, в плане гостиница напоминала мальтийский крест, в ней таилось столько черных ходов, пожарных лестниц и переходов, сколько во всех других гостиницах города, вместе взятых, и все Сарджент знал, как собственную спальню.
В номере Брюс забрался на кровать, положил под руку револьвер. Входная дверь смотрела прямо на него. В коридоре тишина, и слышался каждый шорох, проникавший снаружи.
Сарджент вставил кассету в видеомагнитофон, нажал воспроизведение. На экране старенького телевизора - Нелсон. Глухой голос:
- "…Тем, кто найдет эту кассету. Я - Роберт Бердон Холдейн, он же Вулбор, он же Монк… он же Нелсон… - Далее Холдейн сообщал свой адрес, номера и серии водительского удостоверения и страховой карточки. - …Во имя моих пятерых детей (Сарджент представил себе лицо Лили, которая не сомневалась, что Холдейн одинок и сделал свой выбор) передайте эти записи в газеты, на телевидение, придайте огласке любым способом. Я участник операции по уничтожению самолета у берегов Ирландии и последующих авиационных катастроф. Неоценимую помощь в проведении операций оказал чиновник федерального авиационного управления Гордон Кэлвин. Его участие оказалось решающим с точки зрения эффективности и скрытности. Информированность Кэлвина, его высокий ранг позволяли обеспечить тщательное планирование всех этапов оперций, как чисто технических, так и пропагандистского прикрытия, а именно кампании в печати против производителя двигателей для "боингов" фирмы "Прэтт энд Уитни".
Четыре сгоревших в машине трупа, о чем писали многие газеты в стране, уничтоженные непосредственные исполнители. Однако Кэлвин был слишком ценен, чтобы до поры не сохранить ему жизнь. Операция предусматривала серию взрывов самолетов с целью возможного ужесточения конфликта между двумя странами "третьего мира". Высшей целью считалась война между ними для широкого сбыта вооружения обеим воюющим сторонам, их взаимного ослабления и последующего прямого военного вмешательства в их внутренние дела.