Ничего нового через час капитан не сказал. Только то, о чем Фрай и так догадывался: до недавнего времени пророк был обыкновенным сумасшедшим фанатиком. И лишь с пару недель назад к нему вдруг стал стекаться народ, над бредовыми измышлениями перестали смеяться и начали им верить, а вместо единственного, не менее сумасшедшего последователя, у пророка образовалось с десяток учеников - Чистых братьев.
"Слишком много совпадений, - размышлял Фрай, подписывая приказ о начале учений. - Король едва жив, Дукриста услали в Хмирну, придворный маг сбежал. Безмозглому троллю ясно, чьи уши торчат из этого куста".
Наутро, едва рассвело, полк под командованием генерала Фрая шер Флома покинул Луаз и направился к Тиспе, на маневры.
436 год, 17 день Тёрна. Луазский тракт.
До половины дороги Фрая преследовало видение запеченного с тыквой и яблоками ягненка - со вчерашнего ужина у бургомистра он так и не успел больше поесть. Вместо завтрака он поднимал полк и следил, чтоб солдат накормили перед дорогой. А вместо обеда…
Один из пущенных вперед полка дозорных ждал на вершине холма.
- Деревня, генерал. - Напряженный, словно под прицелом арбалета, солдат указал в сторону беленых домов с красными черепичными крышами, утопающих в зелени садов и виноградников. - Мятежники были здесь вчера.
- Остановка на четверть часа, - бросил Фрай адъютанту и в сопровождении двух дюжин личной охраны устремился к деревне. Адъютант, передавший распоряжение генерала - следом.
Вместо мычанья, гогота и ленивого собачьего бреха у первых заборов всадников встретила тишина. А дальше - низкое, въедливое жужжание. Мухи. Над обглоданной коровой посреди дороги. В разбитых окошках, за сорванными дверьми, во дворах. Над прибитым за руки к воротам самого большого дома безглазым трупом. Над колодцем посреди площади. И тяжелая, сладко-горькая вонь вчерашнего мяса.
Дозорные ждали генерала на площади.
- Дома пустые, генерал.
Фрай оглядел молчаливые дома, прислушался: сквозь назойливое жужжание пробивался тихий скулеж. Адъютант обернулся в ту же сторону:
- Там кто-то есть, - он указал на третий с краю дом.
Двое солдат миновали болтающуюся на одной петле калитку, зашли в дом с выломанной дверью. Послышалась возня, звук передвигаемой мебели - и через пару минут солдаты вывели на улицу растрепанную, оборванную, черную от грязи и синяков женщину.
- Не бойся, почтенная, - мягко сказал Фрай. - Королевские солдаты не причинят тебе вреда. Как тебя зовут?
Женщина подняла на него глаза, замычала, зажала рот руками и замотала головой. По щекам её потекли слезы. Из-под пальцев показалась темная, густая кровь.
Рядовой, что вывел её из дома, заметив кровь, вздрогнул, попытался разжать её руки. Но женщина замычала, зажмурилась и вцепилась себе в лицо еще крепче. Фрай слетел с лошади, подбежал к ней. Вместе с рядовым разжал её руки, вытер платком лицо, приговаривая что-то ласково-успокоительное. И вдруг женщина засмеялась, словно залаяла, широко открывая рот с кровящим обрубком языка, и стала что-то показывать жестами.
- Муж укоротил ей язык, чтоб не болтала. И ушел с пророком, - перевел адъютант: благодаря доставшимся от предков каплям дара разума он понимал всегда и всех. - Все мужчины ушли. Молодых женщин забрали. Остальных кого убили, кого покалечили - мстили за обиды. Всю еду забрали, скотину увели. Про детей забыли.
Женщина закивала, тряся пегими патлами. Осмысленно глянула на Фрая, затем на дом, показала рукой вниз.
- Осмотрите подвалы, - скомандовал он солдатам.
Вскоре около него сгрудились перепуганные, голодные дети и женщины. А около часовни Светлой, на маленьком кладбище среди цветущих катальп, солдаты закапывали тела - среди них попадались и совсем маленькие.
Фрай слушал сбивчивые рассказы и проклинал собственную беспомощность. Как бы он ни хотел, но помочь этим несчастным был не в силах. Армия должна идти дальше, чтобы остановить бедствие. Все, что он может, это отдать телегу из обоза, чтобы женщины с детьми доехали до монастыря Светлой под Луазом и там нашли помощь, излечение и приют.
- …все поверили! Наваждение, истинно наваждение, - сбивчиво рассказывала женщина с подвязанной тряпками рукой. - Как заговорил, глазами своими страшными засверкал, так и все, заморочиииил… - на последнем слове она заскулила.
- Белые балахоны убивать на месте! Не слушать. Не позволять говорить, - передали по рядам распоряжение генерала, едва полк оставил позади деревню.
В следующих Фрай не останавливался. Отряжал небольшой отряд, обозную телегу - и вел полк дальше. За час до заката вышли из леса: в трехстах саженях темнели городские стены.
К удивлению Фрая, мятежники не заперли ворота и не выставили стражу - вместо солдат у ворот толпились веселые горожане вперемешку с селянами, орали славу пророку и пили пиво. Пустые бочки валялись тут же, под стеной, а на телеге с полными сидел бритый мужик в белом балахоне и наливал всем желающим. На явление полка пехоты пьянчужки отреагировали нестройным ором "слава пророку" и подбрасыванием шапок и кружек.
- Командуй боевое построение, - велел Фрай.
Адъютант только крякнул: целый день марша, солдаты устали, но медлить нельзя. Развернулся к строю и заорал команду.
- Генерал Флом! - донеслось до Фрая со стороны, противоположной городу. - Срочное донесение!
Фрай обернулся: от деревьев отделился человек в форме городской стражи, и, сильно припадая на левую ногу, сделала несколько шагов к генералу. Обветренное лицо, военная выправка, остриженные под шлем волосы - на подставного фанатика он не походил.
- Отставить, - вполголоса скомандовал Фрай готовым стрелять арбалетчикам.
Запыхавшийся стражник доковылял до Флома, отдал честь.
- Сержант Кельядос. Разрешите доложить!
- Генерал, вы сейчас отличная мишень для арбалетчиков вон в той рощице, - влез адъютант.
Фрай кинул короткий взгляд на островок деревьев на холме близ дороги, хмыкнул и спрыгнул с лошади: теперь между ним и рощей оказался сержант. А в самого сержанта целились полдюжины стрелков генерала.
- Докладывай.
- Сегодня, в два часа пополудни, город Тиспе сдался бунтовщикам. Бургомистр присоединился к банде, судья повешен, мытари распяты на главной площади. Весь личный состав городской стражи во главе с лейтенантом сошел с ума и тоже присоединился к мятежникам.
- Не в полном. Вы, сержант, остались верны долгу.
- Так точно, генерал! - Глаза сержанта странно блеснули. - Я верен долгу и короне! Слава Пророку!
Фрай хотел выхватить шпагу, но рука не послушалась. Показалось, что кончился воздух: нечем было вздохнуть. Лишь через миг он опустил глаза на торчащий между ребер нож и удивился: почему не больно?.. Последним, что он увидел, был пронзенный сразу тремя болтами предатель и панически выпученные глаза адъютанта.
Глава 2
Дорога менестреля
Хилл бие Кройце, Стриж
436 год, 24 день Тёрна (неделю спустя), Суард.
В лавке музыкальных инструментов маэстро Клайвера было прохладно, сумрачно и пусто - чудесно прохладно и пусто, особенно по сравнению с жарой и столпотворением на площади Единорога. Но, увы, оставаться в лавке было никак невозможно.
Хилл бие Кройце по прозванию Стриж, единственный ученик маэстро, одернул полотняную рубаху, по-карумайски повязал серый платок, пряча выдающие северное происхождение соломенные волосы, потрогал непривычную серьгу: тусклое серебряное кольцо. Подпрыгнул, проверяя, не звенит ли в поясе или котомке. Погладил по гладкой деке красавицу-гитару. "До свиданья, моя прекрасная Шера", - шепнул ей, укладывая на моховой бархат. Вместо Черной Шеры взял со стены самую дешевую гитару, бережно обернул чехлом, повесил за спину.
- До свиданья, Сатифа, - кивнул экономке, глядящей на его сборы из открытой двери в комнаты.
Та осенила его на прощанье Светлым окружьем и, пряча беспокойство, отвернулась.
Дверь лавки закрылась за Стрижом, проскрипев пять нот песенки о веселой вдове. Послеполуденное солнце тут же заставило его сощуриться и пожалеть об оставленной дома невесомой рубахе дорогого сашмирского хлопка. Натянув платок пониже на лоб, он направился к постоялому двору с харчевней "У доброго мельника". На углу, в тени дома, сидела прямо на брусчатке чумазая тетка в обносках.
- Милок, подай калеке на пропитание, - проныла она, выставляя напоказ вывернутую под странным углом, синюшную ногу. - Полдинга за-ради Светлой!
- Обнаглела совсем, - укоризненно покачал головой Стриж.
Тетка, разглядев знакомые синие глаза, пробурчала что-то нецензурное, вскочила и бодро побежала прочь. Стриж, ухмыльнувшись, продолжил путь.
Через несколько минут он отворил тяжелую дверь харчевни и замер на пороге, рассеяно моргая и оглядываясь. Прохладный зал с низким сводчатым потолком, едва освещенный четырьмя узкими окошками, был полон мастеровыми и приезжими артистами - вот уже лет сто все жонглеры, менестрели, барды и прочие акробаты предпочитали Мельника всем другим постоялым дворам.
Четверка артистов, с которыми Стриж так удачно познакомился не далее чем позавчера, расположилась за дальним столом, в уголке. Стриж увидел их сразу, едва вошел, но продолжал растеряно озираться. Наконец, его заметила высокая, полногрудая девица с тяжелыми каштановыми косами: фокусница Павена.
- Эй, Стриж! - Она помахала рукой. - Иди сюда!
Стриж радостно улыбнулся, делая вид, что только сейчас ее приметил, протиснулся между неподъемных дубовых столов и снял с плеча гитару и котомку.
- Светлого дня, - поздоровался он.
- Светлого, - отозвались тонкие, курчавые и очень смуглые брат с сестрой: жонглеры-акробаты родом из Сашмира.
- Куда-то собрался? - спросил усатый, коренастый мужчина, старший в труппе: глотатель огня и метатель ножей.
- Да так… Вот, подумал, неплохо бы снова увидеться, - пожал плечами Стриж и тут же сел на лавку рядом с фокусницей. - Здравствуй, укротительница полосатых. А где твой великий артист?
Он поцеловал фокуснице руку, глянул в глаза, напоминая о единственной жаркой ночи - если бы обстоятельства не переменились, она бы так и осталась единственной. Павена порозовела еще больше, засияла.
- Великий дрыхнет в своей шляпе. - Она кивнула наверх, подразумевая комнаты на третьем этаже и шляпу, из которой вынимала мехового артиста на представлении, и оглядела Стрижа. - Какой ужасный платок. Ты уезжаешь?
- Ну… - протянул Стриж. - Вообще-то, да.
Он смущенно опустил взгляд - с видом кота, застигнутого над сметаной. Краем глаза он следил за реакцией циркачей. Старший, Генью, насторожился. Акробаты смотрели на него с доверчивым любопытством. Павена - с надеждой.
- Ты поедешь с нами? - решилась она напомнить о своем предложении, сделанном той самой ночью. - Нам очень нужен музыкант.
- Так-так, - вмешался Генью. - Нам не нужны неприятности. От кого ты бежишь? Если от стражи, даже не думай…
Стриж покраснел, закусил губу, потупился.
- Ну да, конечно, - пренебрежительно фыркнул Генью. - Небось, соблазнил дочку кузнеца, а жениться неохота. Вот и драпает. Павена, зачем тебе этот мальчишка? Из него не выйдет толку. Лоботряс, разгильдяй и бабник.
- Не кузнеца, а оружейника! И я её не соблазнял, она сама все придумала, - обиженно возразил Стриж. - И… я не навязываюсь. Не хотите, не надо! Без вас обойдусь.
Он вскочил, схватил гитару. Потянулся за котомкой, но её держала Павена.
- Стой, Стриж. Нам нужен музыкант. - Она дернула его за рукав, заставив сесть обратно, и обратилась к старшему. - С тех пор как ты поругался с Орсетой, мы еле сводим концы с концами. Нам нужен музыкант!
- Генью, ну что ты, в самом деле, - поддержал её акробат. - Пусть едет с нами. Мы ж не зурги какие, бросать человека в беде.
- Зурги, не зурги, - проворчал старший. - Только мы едем в Луаз. Оно тебе надо, мальчик?
- Луаз так Луаз, - пожал плечами Стриж. - Хороший город. Красивый.
- Там поблизости беспорядки, - тихо объяснила Павена. - Может быть опасно.
- Так поехали в Найриссу, - снова пожал плечами Стриж. - Сдался вам этот Луаз.
- Ты можешь катиться хоть в Найриссу, хоть к шисову дыссу, - отрезал Генью. - А мы завтра утром едем в Луаз. Мне нужно забрать оттуда мать.
- Сейчас там наверняка никого из артистов, - вмешалась акробатка Луса. - А нам надо перед зимой заработать хоть что-то.
- Хочешь, поехали с нами, - предложила Павена. - Вряд ли кузнец будет искать тебя там.
- Оружейник, - упрямо поправил её Стриж. - И вообще… я просто хочу съездить в Луаз. К тете.
Павена хихикнула и погладила под столом его руку, Генью покачал головой и уткнулся в кружку, а Луса с братом занялись остывающей похлебкой.
* * *
Вскоре циркачи отправились на площадь Единорога, давать последнее перед отъездом представление. А Стриж пошел наверх, чуток полениться перед бессонной ночью. За простыми, но добротными дверьми третьего этажа было тихо, лишь в дальней комнате лениво переругивались две девицы. Стриж уже отпер замок выданным Павеной ключом и наполовину открыл дверь, но что-то показалось неправильным…
Дверь распахнулась и с силой ударилась об стену. Там, где мгновение назад было горло Стрижа, просвистела сталь. А сам Стриж уже вертелся волчком, отбиваясь от вооруженного длинным кинжалом убийцы. Нырок, поворот, бросок - и через пару секунд Стриж прижимал к полу чернявого парня, слегка постарше и покрупнее его самого.
- Удобно на мне? - осведомился побежденный, глядя на Стрижа наглыми, похожими на крупные маслины глазами. - Или ты собираешься меня поцеловать?
- Почему бы и нет, - протянул Стриж, нежно поглаживая отнятым кинжалом смуглую шею противника. - Такой случай! И лежать удо…
Не успел он договорить, как парень вывернулся и после короткой борьбы ткнул его носом в пол, заломив руки.
- Так удобнее, братишка, - усмехнулся он, пряча кинжал в ножны за широким поясом. - Вставай, лентяй.
Стриж вскочил, снова готовый к нападению. Но нежданный гость уже сидел с ногами на кровати и копался в сумке. Через миг он победно извлек из нее коричневую бутыль с длинным горлом.
- О, какие изыски, - восхитился Стриж, отряхнулся и уселся рядом. - И не жалко кардалонского?
- За твою удачу, брат, - вмиг посерьезнев, Орис поднял бутыль и отхлебнул.
- За удачу, - отозвался Стриж, принимая из рук брата бутыль и делая глоток.
- Ты уверен, что стоит ехать с цирком? Это долго.
- Нормально. Лишние три дня погоды не сделают.
Орис покачал головой, вздохнул, хотел что-то сказать.
- Не бойся за меня, - опередил его Стриж. - Амулет будет действовать четыре недели, успею. - Он подергал серьгу. - И… просто не бойся.
- Это дело дурно пахнет, а ты всего лишь мальчишка, а не Воплощенный. На такие дела нужен кто-то посерьезнее.
- Любое наше дело дурно пахнет, зато хорошо оплачивается, - пожал плечами Стриж и отхлебнул еще вина. Ну, не Воплощенный - а кто их видел, Воплощенных-то? Ничего, он справится. Мастер не дал бы ему заказа, который невозможно исполнить.
- Пусть бы Еж ехал! Он старый, опытный. - Орис отнял у брата бутыль и поставил на пол. - Хватит пить. Когда вернешься, я тебе дюжину кардалонского поставлю. Хоть всех девочек Устрицы напоишь.
- А давай, как вернусь, махнем в Найриссу? Хочу на море. - Стриж мечтательно зажмурился. - Купим лодку…
436 г. Конец месяца Тёрна. Имперский тракт, к северу от Суарда.
На следующее утро, едва рассвело, циркачи покинули столицу в головном фургоне обоза, вместе с купцом и его помощником. Удачно сбывший мануфактуру из Дремлинских предгорий купец вез обратно расписную керамику из голубой глины, что добывается на берегу Вали-Эр. А чтобы не скучать в дороге, взялся довезти артистов до поворота с Имперского тракта на Дремлинский.
Отрабатывать проезд пришлось Стрижу: купцу уж очень по вкусу пришлось мурлыканье под гитару. Придумывать на ходу мелодии и лениво перебирать струны Стриж мог часами, думая о своем и любуясь пейзажами. А любоваться было чем: по сторонам вымощенного трехсаженными плитами и обсаженного оливами тракта раскинулись поля, сады и виноградники, среди зелени там и тут виднелись беленые домики и ветряные мельницы. Временами, когда дорога поднималась на холм, справа виднелась широкая, в четыре перестрела, гладь Вали-Эр.
- И что вас несет в Луаз, - незадолго до обеда посетовал купец, оглядывая разморенных жарой попутчиков. - Не слыхали, что ли, что там беспорядки? Все оттуда, а вы туда. Вот ты, Стриж!
Купец ткнул в него толстым пальцем с аккуратно подпиленным ногтем. А Стриж в который раз подумал: какой шис дернул его назваться случайной девице рабочим прозванием, а не любым выдуманным именем? Не так важно, конечно - все равно никто кроме Мастера с учениками его так не зовет, да и Хисс позаботится, чтобы все видевшие его слугу позабыли и внешность, и имя.
- Ты ж небось и меча в руках не держал никогда, - продолжил купец. - Да и зачем тебе меч? Вот что ты забыл в Луазе? Денег думаешь заработать… а поехали со мной к гномьим горам. Богатый, спокойный край, самое место для музыканта. Уж там тебе всяко лучше будет, чем под боком у этого нечестивца, забери его Мертвый.
Стриж слушал, кивал и потихоньку любопытствовал: а что за пророк? откуда? а что там, под Луазом, делается? К сожалению, ничего полезного купец не знал. Слухи о гибели генерала Флома с полком пехоты догнали его уже в дороге, да и ехал он не через Тиспе, а много западнее.
Генерала купец искренне, до слез, жалел.
- Какой герой был! И орков разбил, и Полуденной Марке укорот дал, и разбойную нечисть на юге повывел. А как его солдаты любили! Племянник мой под его началом служил, лет десять тому. До капрала дослужился. Уж как хвалил генерала! При нем и порядок, и учеба - представь, заставлял солдат грамоту учить, чтоб всякий приказ могли прочитать. И мундиры из лучшего полотна шили, по полтора империала за шутку! - купец вздохнул, припоминая дивные прибыли.
К восхвалениям покойного Медного присоединились и помощник купца, и возчик, правивший фургоном. Даже молчун Генью нашел несколько добрых слов для Фрая Флома.
- Вот что толку от империи, а? Все эти шеры, дери их Мертвый, Конвент, - сокрушался купец. - Что б им послать какого светлого шера, да сделать из охальника кебаль на палочке. Да как у него язык повернулся назвать покойную королеву демоницей и потребовать казни принца с принцессой? И ведь есть сумасшедшие, верят. Тьфу! И Конвент этот - тьфу! Скоро вся Валанта заполыхает, а им и дела нет. А все темные! Будь у нас, как у людей, светлый придворный маг, давно бы навел порядок…
Вскоре от сетований купца у Стрижа начало сводить скулы, и он снова взялся за гитару. Слава Светлой, под ленивое бренчанье обиженные складки у губ купца разгладились, хмарь сменилась светлой грустью - а главное, он замолчал.