Маркиза начала тереться о мои ноги. Я не любил ни котов, ни кошек, но обидеть хозяйку не решился, а так хотелось шикнуть на кошку.
– Вы хороший человек, мсье Косталье, – произнесла мадам Франсуаз, беря кошку на руки, – обычно моя Маркиза не любит чужаков, и почти на всех моих посетителей шипит, чем, впрочем, и раздражает их. Поэтому я стараюсь закрывать ее в другой комнате. Но не всегда это выходит, как сейчас. Первую вдову, кстати, Маркиза тоже привечала, и та ей отвечала взаимностью. Редко кто из местных мадам возьмет чужую кошку на руки. Но эта… Я прониклась к ней симпатией. А теперь вижу, что и вас Маркиза полюбила. Думаю, не ошибусь, если скажу, что эта вдова и есть ваша знакомая, – подмигнула мне мадам Франсуаз.
Я позволил себе крякнуть, что мадам Франсуаз восприняла как согласие.
– Я вам скажу, что эта ваша вдова, как бы не прикрывалась вуалью, очень даже симпатичная молодая особа. И голос такой приятный.
– Это просто моя знакомая, – уклончиво ответил я, дав пищу для размышлений мадам Франсуаз. Та, в свою очередь, подтолкнула меня к выходу.
– Ну что ж, мсье Косталье, до встречи через неделю!
– А может быть раньше, – сказал я, надевая шляпу, – составите мне как-нибудь компанию за обедом?
– Ах вы проказник! – взвизгнула мадам Франсуаз, залившись румянцем. – Все возможно! А теперь идите! Идите же!
И мадам Франсуаз вытолкнула меня за дверь, которая, звякнув колокольчиком, закрылась.
На улице снег уже перестал идти, но повсюду виднелся тонкий белый покров. Ну и конечно холоду прибавилось. Я представил, как же грязно теперь будет на улице, ведущей в паб, но заказывать экипаж мне совсем не хотелось. Придется пробираться пешком, а что делать?
Мадам Франсуаз мне показалась совсем другой, нежели ее описывала Мария. Хотя может быть, она с мужчинами ведет себя по-другому. Но почему тогда Мария мне сказала, будто Вилье хорошо одевается, а мадам Франсуаз сказала, что он чуть ли не неряха. Я больше был склонен верить Марии, зачем ей меня обманывать. А вот мадам Франсуаз, совсем другое дело. Она вполне могла сказать Марии одно, а мне другое. А как насчет того, что Лорнье и мадам Фурнье англичане. Мария ведь мне тоже этого не сказала. Значит, я думаю, мадам Франсуаз не посчитала нужным ей это рассказывать.
Я подходил к лавке старьевщика. Зайти, не зайти. Впрочем, я и так много времени потерял у мадам Франсуаз, так что лучше больше нигде не задерживаться.
В стекло витрины, которое не было завешено моим лицом, я увидел помощницу дядюшки Вилье, разговаривавшую, по-видимому, с каким-то клиентом. Он показался мне смутно знакомым, но я не стал задерживаться и двинулся дальше.
Что бы там мадам Франсуаз не говорила, насчет того, что в этом городе не все друг друга знают, я склонен думать по-другому. Например, она сказала, что никто из местных мадам ни возьмет ее кошку на руки. Получается, что мадам Франсуаз не признала в Марии местную горожанку. Тем более, как она сказала, у Марии просвечивала вуаль, и мадам Франсуаз хорошо разглядела ее лицо. И что бы там она не говорила про местных англичан, я сомневаюсь, что их здесь так уж много. Наверняка и меня она отнесла к числу приезжих. Только почему так откровенно говорила со мной? Например, то, что мсье Лорнье и мадам Фурнье англичане, если это, конечно, правда, мало кто знает. И почему она не сказала об этом Марии? И откуда она поняла, что я англичанин? Если даже мсье Готье, мастер все выведывать, не понял это. Здесь может быть только одно: мадам Франсуаз заодно со старьевщиком и художником. И потом, она сама обмолвилась о том, что они частые ее клиенты. Зачем тогда водить нас за нос? Почему сразу обо всем не сказать, что я мол, на вашей стороне, помогу, чем смогу. Хотя может у нее тут своя компания, как у Готье, и еще неизвестно кого.
Выпавший снег тут же растаял, сделав из луж вязкую жидкую грязь. Хоть бы морозец чуть-чуть ударил, чтоб все это застыло.
На улице прохожих было мало, все прятались по теплым домам или сидели за работой. Зато никаких подозрительных личностей не было видно.
Проходя мимо церкви, я увидел сгрудившуюся кучку людей, оживленно о чем-то болтавших. Они даже не обратили на меня внимания, когда я проходил совсем близко от них.
– Нужно поскорее все уладить, – жестикулировал молодой человек, разве что не танцевал на месте.
Приземистый человек, в котором я узнал Готье, знаком заставил его замолчать. Я ухмыльнулся и прошел мимо компании. Опять этот Готье что-то замышляет и не хочет, чтобы посторонние слушали. Ну и шли бы тогда в какое-нибудь помещение, что ж торчать на улице. Волей-неволей кто-нибудь да услышит. Странные люди.
Поворачивая к мосту, я оглянулся. Готье смотрел мне вслед, и что-то нехорошее было в этом взгляде. Меня передернуло, и я отошел подальше от ограждения. Любой из той компании мог тогда мне в церкви шептать на ухо. А теперь они хотят "все уладить". Интересно, не меня ли они хотят "уладить"?
Я весело рассмеялся. О чем я тут рассуждаю? Ведь мне изменили внешность! Никто не сможет меня теперь узнать. Я приосанился и продолжил свой путь через мост уже твердой походкой.
Мне навстречу шла вдова в сопровождении маленькой дуэньи. Конечно, Мария не могла меня узнать, но я подмигнул ей. Вдова степенно прошествовала мимо, даже не удостоив меня взглядом, что и не удивительно. Посмеиваясь про себя нашим маскарадам, я шествовал своей дорогой, как вдруг меня пронзила мысль, от которой я резко остановился. Это не Мария! У Марии вуаль темно-черного цвета, а у этой вдовы темно-синяя! Я развернулся, но вдова уже скрылась за поворотом.
Как я сразу этого не заметил? У меня был выбор: пойти следом за вдовой или идти туда, куда я направлялся. Второе все же перевесило, как бы я не хотел узнать, кто же эта таинственная вдова.
Я ускорил шаг и уже подходил к лавке башмачника, как вдруг остановился. Как же я спрошу у Жеральдино о вдове? Ведь тогда я был молодым бородачом, а теперь я старый повеса. Вечно у меня какие-то загвоздки! Ничего, что-нибудь придумаем.
– Здравствуйте, мсье, – поклонился мне Жеральдино, как только я вошел внутрь, – чем могу помочь?
– Добрый день. Вы знаете, моя сестра сегодня должна была зайти к вам заказать для меня новую пару обуви. Не знаю, выполнила ли она мою просьбу, но я решил на всякий случай все проверить.
– У меня сегодня было мало посетителей, – задумался Жеральдино, – и всего две женщины: вдова и служанка, приходившая забрать готовую обувь.
– Да-да, вдова и есть моя сестра, знаете, такое горе, когда муж умирает, – я покачал головой, – хоть и прошло уже достаточно времени. Я ее хоть уговорил носить темно-синюю вуаль, а то с черной она совсем как старуха.
– Я тоже заметил, что вуаль была темно-синей. Но ваша сестра не заказывала никакой обуви. Она спросила про человека по имени Повалье и удалилась.
–Да что вы! Вот не послушное дитя! Ну что ж, тогда я сам все сделаю, а с ней уже дома будет разговор.
Жеральдино сразу просиял и принялся мерить мою ногу. Кожу для сапог я выбрал самую лучшую, чем вызвал уважение башмачника.
– Правильный выбор, мсье. В зиму нужна только хорошая добротная кожа, ноги должны быть в тепле.
– Я с вами полностью согласен. А когда я смогу получить свои новые сапоги?
– Где-то через неделю, мсье. И еще дня через три заходите на примерку, заодно и посмотрите фасон.
– Прекрасно! Тогда запишите меня и разойдемся, у меня еще уйма дел.
Жеральдино сделал необходимые записи, и мы расстались. Опять пришлось обмануть хорошего человека, ну что поделаешь. Я нахожусь в опасном положении и для меня сейчас все пути и средства хороши.
Значит к Жеральдино заходила не Мария. Впрочем, я в этом не сомневался, зачем ей меня обманывать.
Может зайти еще к Повалье? Я вспомнил о книге, которую приобрел у него только сегодня. После аварии я ее не видел. Значит во время падения, она куда-то далеко отлетела, или вообще развалилась. Что ж, удачное вложение средств. Но меня очень влекла та коробочка, которая никак не давала мне покоя. Оглянувшись по сторонам, я никого подозрительного не заметил и направился в лавку Повалье.
Голоса раздавались из задней комнаты. Видимо Повалье атакует очередного покупателя, предлагая свои картины. Я взглянул на полку, но коробочки там уже не было. Значит, Повалье ее спрятал. Интересно, почему? Не из-за меня ли?
Я брал книгу за книгой, перелистывал их. Хорошо, что хозяин магазина этого не видит, иначе заставит меня купить все, до которых я дотрагивался. Ведь книга такая ценность в это время. Просто удивительно, что у Повалье они в таком изобилии. Хотя в основном тут романы, да какие-то рассказы, написанные от руки. Зато как красиво оформлены, просто загляденье. Может у Повалье и были какие-нибудь научные трактаты, но я не успел в этом убедиться. Услышав приближающиеся шаги и голоса, мне пришлось прервать свое занятие.
– Очень рад, что мы с вами договорились, – весело говорил мсье Повалье, руки у которого как всегда лежали на животе.
– Прекрасная сделка! – вторил ему собеседник, приподнимаясь с пятки на носок.
Они уже пожимали друг другу руки, когда заметили меня.
– Видите, как вовремя мы все успели, – замешкался собеседник мсье Повалье, – у вас уже новый посетитель. Ну, что ж, не буду вам мешать. До встречи! – мужчина приподнял шляпу и был таков.
– Добрый день, мсье, – лучезарно улыбаясь, обратился ко мне Повалье, – чтобы вы хотели приобрести?
– Даже не знаю, – развел я руками, – Хотелось бы книгу. Одна моя знакомая посоветовала обратиться к вам. Она говорит, что у вас прекрасная коллекция книг.
– Что тут таить, – расцвел мсье Повалье, – она права. Какого жанра вы бы хотели книгу? У меня есть, как возможно вам рассказывала ваша прелестная знакомая, все: от простенького рассказа до научных трудов великих умов нашего времени.
– Моя знакомая говорила, что у вас есть произведения одного местного писателя, забыл его имя. Она так его хвалила, что мне тоже захотелось иметь его книгу дома.
– Вы, наверное, имеете в виду мсье Жака, – кивнул мсье Повалье, – его романы расходятся просто на ура. Вот, смотрите, – он подвел меня к полке с книгами в очень ярких обложках и с какими-то рисунками, – есть целая серия книг о сердечных терзаниях юной особы…
– Так он пишет романы? – прервал я Повалье, скривившись. – Нет, знаете, я хочу что-нибудь более… мужское что ли. Какие-нибудь приключения в море, например.
– Я вас понял. Тогда вот, – театрально выудил книгу с соседней полки мсье Повалье, – прекрасная история о юном мореплавателе, захватывающий сюжет и неожиданная концовка. Очень интересная книга. Кстати, тоже написана местным автором.
– У вас книги только здешних писателей?
– Нет, что вы. Просто у нас город талантливых людей. А я помогаю им пробиться в люди, знаете ли. У нас очень много художников, картины которых я продаю, есть даже местная знаменитость. Могу вам продемонстрировать, если хотите, – и, не дожидаясь моего согласия, Повалье потащил меня в дальнюю комнату.
Я быстро осмотрелся по сторонам. Вроде нигде заветной коробочки не было. Куда же он ее спрятал? Мне надо еще раз увидеть ее. Внутреннее чувство подсказывало мне: что-то важное связано с этой коробочкой.
– Смотрите, – мсье Повалье показывал мне картину, которую я не купил сегодня утром. – Эту картину нарисовал мсье Лорнье, знаменитый на всю округу художник. Его картины покупала сама мадам Фурнье! Цена их, конечно, высокая, но поверьте, они стоят того. Вы только посмотрите, как четко вырисованы мельчайшие детали, – Повалье принялся делать рукой круговые движения возле картины.
– Я вижу, это местный пейзаж, – сказал я, хотя за постоянно двигающейся рукой мало что можно было разобрать.
– Мсье Лорнье патриот, – гордо сказал Повалье.
– А я слышал, что его картины разной тематики. Например, "Корабль в шторм".
– Ах, это. Да, прекрасная картина. Но мсье Лорнье давно ее нарисовал, просто не хотел продавать. Но вот, совсем недавно решил выставить ее на продажу. И можете себе представить, ее сразу купили! Вот, что значит великий мастер. Ну и имя, конечно, многое значит.
– Есть и маленькие картинки, – продолжал Повалье, роясь в груде картин. – Некоторые не любят громоздких вещей. Я, например, люблю что побольше. А вот один мой знакомый, тот привечает все, что поменьше. У него весь дом уставлен всякими маленькими книжечками, картинками, всевозможными коробочками.
– Вы знаете, и я такой же. Где, как не в коробочке хранить, например, письма. Вы не поверите, но я очень сентиментальный человек. А как на счет вас? Разве вы ничего не храните в коробочках?
– Я? – Повалье воровато оглянулся. – Нет, никаких коробочек у меня нет. Так, ну что мы тут толчемся? Вы, по-моему, хотели книгу, – он развернулся и пошел обратно.
Что же в этой коробочке такое лежит, раз он так нервничает?
– Вот, – Повалье резко остановился и протянул мне книгу, – Ну, что, вы берете книгу о морских приключениях, или нет?
– Нет, пожалуй, я ничего не буду брать, – я сделал оскорбленный вид, и направился к выходу. – Надеюсь, других клиентов вы обслуживаете лучше.
Хлопнув дверью, я пошел дальше. Оглянувшись, я увидел, как Повалье смотрит мне вслед. Странно, я ничего такого не спросил, а он чуть ли не вышвырнул меня из магазина. В тот раз он не так остро отреагировал на мой вопрос о коробочке. Что-то видимо произошло, пока я отлеживался. Может, кто-то предупредил Повалье о важности содержимого той коробочки, а может, он и сам это знал. Просто не успел ее вовремя спрятать. И эта картина, "Корабль в шторм" никак не дает мне покоя.
В пабе опять было пусто. А ведь мадам Пампушье говорила, будто бы их кафе пользуется популярностью. Очередная ложь. Я вздохнул и подошел к барной стойке.
– Чего желаете, мсье? – спросил все тот же старичок.
– Чего-нибудь погорячее. На улице такой холод, я продрог до костей.
– Я вас понимаю. Погода такая переменчивая. У нас есть замечательный глинтвейн, не желаете ли?
– Да, это мне сейчас очень подойдет.
Старичок начал колдовать над стаканом, а я оглянулся на звук открываемой двери. В паб зашел полный мужчина и бодро направился к ближайшему столику. Спустя мгновение, к нему вышла мадам Пампушье.
– Вот, мсье, – протянул мне стакан старичок, – все готово.
– А не скажете, который сейчас час?
– Без пятнадцати минут пять, мсье.
Еще есть время. Я медленно потягивал свой напиток и искоса поглядывал на полного мужчину. Тот до сих пор разговаривал с мадам Пампушье. Мужчина видимо был добродушного нрава, так как очень часто посмеивался и потирал свой выдающийся живот.
– Я смотрю у вас тут не сильно людно, – обратился я к старичку.
– Да, сегодня что-то люди не идут, – покачал он головой, – уж не знаю из-за чего это. Даже как-то странно. Ведь сегодня такой день, люди непременно должны собираться и обсуждать происшедшую трагедию.
– Вы имеете в виду смерть господина Фурнье?
– Да, мсье. Но видимо люди предпочитают собираться где-то в других местах.
– А может, они бояться говорить об этом в слух. Ведь кругом расхаживают стражники.
Старичок как-то странно на меня посмотрел и ничего не сказал. Он принялся протирать и без того чистые стаканы.
Я снова посмотрел на добродушного мужчину. Кого же он мне напоминает? Мадам Пампушье уже рядом не было, видимо, заказ сделан. Я снова повернулся к старичку.
– А кто этот человек?
– Он часто к нам заходит. Сам он из Лондона, приезжает к своему отцу. Хороший человек, и аппетит у него хороший, он всегда много заказывает.
Повернувшись, я увидел, как мадам Пампушье ставит на стол мужчины действительно большое количество блюд.
Как только мадам Пампушье с поклоном ушла восвояси, я подошел к веселому мужчине.
– Извините, у вас не занято? – осведомился я, и, не дожидаясь ответа, уселся напротив. – Что-то скучновато здесь, а вы, я смотрю, тоже один. Вот и думаю, а почему бы вместе не поскучать?
Толстяк хохотнул, вытер усы салфеткой и сказал:
– Да, вы правы. Но ведь нынче траурный день, – он скорбно покачал головой, хотя весь его вид говорил об обратном, – и потом, я жду одного человека, он вот-вот должен подойти. Но думаю, ничего страшного не случится, если в его отсутствие вы составите мне компанию.
Толстяк поднял свой бокал в знак приветствия, я сделал тоже самое, и мы выпили.
– А как вас зовут? – спросил я.
– Давайте без имен, – замахал толстяк руками, – пусть это будет мимолетная встреча, о которой у нас, я надеюсь, останутся приятные воспоминания. А вы тоже кого-то ждете?
– Вобщем-то да. Мне очень понравился этот паб, и я решил скоротать время ожидания именно здесь.
– Очень приятное местечко, – закивал головой толстяк, принимаясь за еду, – и готовят здесь отменно! Советую и вам не морить себя голодом.
– Я с вами полностью согласен, но я не голоден. Мне нравится даже просто так посидеть здесь, выпить кружечку глинтвейна. Иногда я встречаю приятных собеседников, как, например, сейчас, – толстяк еле заметно улыбнулся в усы и закряхтел. – Ну и, конечно, покушать я здесь очень люблю.
– Да, мадам Ромул знает толк в еде. Уж от нее точно клиенты не сбегут.
– Мадам Ромул?
– Как, вы не знаете мадам Ромул? Что ж, просвещу вас. Она хозяйка вот этого самого паба, – он ударил ладонью о стол, да так, что звякнули тарелки, – она же и повариха. Прекрасная женщина. А вы, значит, не местный?
– Вы правы. Я англичанин, приехал из Лондона навестить тетушку. Надеюсь, вы ничего не имеете против англичан?
– Ну что вы! Нет, конечно. Я и сам наполовину англичанин. Не удивительно, что нам с вами приглянулось это местечко. Моя бабка вышла замуж за английского пэра и уехала с ним. У них родилось двое сыновей. Один остался жить там, а другой вернулся сюда, на родину своей матери. Вот такие у меня корни, – улыбнулся толстяк и откусил изрядный кусок мяса.
Тут события развивались очень быстро. Я повернулся в сторону окна и заметил какую-то черную точку. Буквально через секунду эта черная точка выросла, и по всему кафе разлетелись "брызги" стекла. Рефлекторно схватившись за голову, я нырнул под стол. Судя по звукам рядом, толстяк проделал тоже самое.
– Караул! Караул! – понеслись визги мадам Пампушье. – Грабители! Грабители! Помогите!
Осторожно выбравшись из-под стола, я увидел, что мадам Пампушье, схватившись за голову руками, бегает возле разбитого окна и сквозь слезы причитает. Ну, хоть кричать перестала, и то хорошо.
– Успокойтесь мадам, – обратился я к ней. Толстяк пока не желал покидать своего убежища. – Никакие это не грабители, это всего-навсего хулиганы.
– Пойду, позову мадам Ромул, – не слушая меня, мадам Пампушье скрылась за дверью.
Я посмотрел на наш стол. Он был весь усыпан осколками стекла. Рядом зашевелился толстяк, видимо, пытаясь выбраться наружу. Но я не обращал на него внимания. Мой взгляд был прикован к камню, наделавшему столько шума, и который я изначально принял за черную точку. К камню была привязана бумажка. Я взял его дрожащими руками, боясь снять бумагу.
– Что там? – донесся издалека голос толстяка.
Медленно я отвязал бумагу и развернул ее.
– Мария… – слетело с моих губ.