Руки Лобенгулы, скрещенные на коленях, были черными и иссохшими. Ногти продолжали расти после смерти. Они были длинными и загнутыми, как когти хищного зверя. При захоронении голова Лобенгулы была украшена убором из перьев и меха, но сейчас он лежал рядом с алтарем. Перья цапли были синими и блестящими, словно их выщипали буквально вчера.
Возможно, умышленно, но, скорее всего, случайно, тело короля разместили прямо под тем местом, где с потолка капала вода. Прямо на их глазах несколько капель упали на лоб короля и потекли по щекам, как слезы. Миллионы миллионов капель уже упали на него, и каждая оставила несколько частичек сверкающего кальция на его мумифицированной голове.
Лобенгула превратился в камень, его голова была покрыта полупрозрачным шлемом, словно заплыла свечным воском. Вода стекала вниз и заполнила глазницы сверкающими кристалликами, она скрыла морщины на его губах и выровняла линию подбородка. Эта каменная маска улыбалась им знаменитой белозубой улыбкой Лобенгулы.
Король казался сверхъестественным и ужасающим. Сара взвизгнула от суеверного страха и прижалась к Сэлли-Энн, которая с не меньшим жаром ответила на объятие. Крейг направил луч фонаря на эту вселявшую благоговейный трепет голову и сразу же опустил его.
На каменном алтаре перед Лобенгулой он увидел пять темных предметов. Четыре горшка для пива, вылепленных вручную из глины и украшенных традиционным ромбическим узором. Горлышко каждого горшка было закрыто мембраной, сделанной из мочевого пузыря козла. Пятым предметом была сумка, сделанная из шкуры неродившегося детеныша зебры, сшитая жилами животных.
- Сэм, ты… - начал было Крейг, и потерял голос. Он прокашлялся и начал снова: - Ты - его потомок. Только ты имеешь право к чему-нибудь здесь прикасаться.
Тунгата по-прежнему стоял на одном колене и ничего не ответил. Он смотрел прямо на голову короля и одними губами молился. "Кому? - подумал Крейг. - Христианскому Богу или духам предков?"
Тишину в пещере нарушал только стук зубов Сэлли-Энн. Крейг обнял обеих девушек, и те с благодарностью прижались к нему, дрожа от холода и благоговейного страха.
Тунгата медленно поднялся на ноги и шагнул к каменному алтарю.
- Я вижу тебя, великий Лобенгула, - сказал он громко. - Я, Самсон Кумало, твоего тотема и твоей крови, приветствую тебя через года! - Он назвал себя племенным именем, заявляя о своем происхождении, и продолжил тихим, но ровным голосом:
- Если я - тот детеныш леопарда, что упомянут в твоем пророчестве, прошу твоего благословения, о король. Если нет, порази мою оскверняющую руку, пусть она отсохнет, как только коснется сокровищ династии Машобане.
Он медленно вытянул руку и коснулся ладонью одного из черных глиняных горшков.
Крейг почувствовал, что невольно затаил дыхание, ожидая непонятно чего. Возможно, того, что давно умерший король заговорит, или один из сталактитов обрушится с потолка, или того, что их всех поразит молния.
Тишина затянулась, и Тунгата дотронулся до горшка второй рукой, потом поднял его, словно салютуя телу короля.
Раздался резкий треск. Дно отвалилось от горшка, и из него хлынул поток радужного света, по сравнению с которым даже кристаллические стены пещеры казались блеклыми и неинтересными. Алмазы посыпались на алтарь, отскакивая друг от друга и от каменных плит, и замерли пирамидой, сверкая как угли в костре.
* * *
- Не могу поверить, что это алмазы, - прошептала Сэлли-Энн. - Они выглядят как камешки, красивые и блестящие, но камешки.
Они пересыпали содержимое четырех горшков и сумки из шкуры зебры в брезентовый мешок и оставили пустые горшки рядом с мумией короля, а сами удалились, чтобы не беспокоить его, к входу в тоннель.
- Во-первых, - заметил Крейг, - легенда не соответствует фактам. Емкость этих горшков, скорее, пинта, а не галлон.
- Тем не менее пять пинт алмазов - это лучше, чем тычок в глаз рогом носорога, - возразил Тунгата.
Им удалось развести небольшой костер из обломков лестницы. Они сели на корточки вокруг него, и от их мокрой одежды повалил пар.
- Если это алмазы, - все еще сомневалась Сэлли-Энн. - Это алмазы, - сказал Крейг. - До единого. Смотрите! Крейг взял один из камней с острой как нож гранью и провел им по стеклу лампы. Раздался резкий, неприятный скрежет, и на стекле осталась глубокая царапина.
- Вот вам доказательство. Это алмаз.
- Такой большой! - Сара выбрала камень поменьше. - Даже самый маленький больше фаланги моего пальца.
- Рабочие выбирали самые крупные камни, которые можно было увидеть при первой промывке, - объяснил Крейг. - Не забывайте, камни теряют не меньше шестидесяти процентов массы при огранке и полировке. Этот в результате будет не больше горошины.
- Цвета, - пробормотал Тунгата. - Сколько оттенков. Были полупрозрачные камни лимонного цвета, камни цвета янтаря или коньяка, всех оттенков, но были и совсем неокрашенные камни, прозрачные, как вода в горных потоках, грани которых сверкали даже в тусклом свете костра.
- Посмотрите на этот.
Камень, который выбрала Сэлли-Энн, был темного синевато-лилового цвета, как воды Мозамбикского течения, пронзенные лучами полуденного солнца.
- А этот! - Камень был алым, как брызнувшая из артерии кровь.
- И вот этот! - Зеленый, невероятно красивый камень, меняющий окраску при каждом колебании света.
Сэлли-Энн разложила окрашенные алмазы перед собой.
- Как они красивы. - Она стала сортировать камни, откладывая алмазы всех оттенков желтого цвета в одну сторону, а всех оттенков красного - в другую.
- Существуют алмазы всех основных цветов. Ему словно нравится имитировать цвета, принадлежащие другим драгоценным камням. - Крейг протянул руки к костру. - К тому же кристаллы могут иметь практически любую форму от куба до октаэдра или додекаэдра.
- Вот это да! - с легкой издевкой произнесла Сэлли-Энн. - А что такое октаэдр, скажи на милость?
- Две пирамиды с треугольными сторонами и общим основанием.
- Bay! А додекаэдр?
- Два ромбоэдра с общими гранями.
- Почему ты так много знаешь?
- Я ведь писал книгу, не забыла? - Крейг улыбнулся. - Половина книги была посвящена Родсу, Кимберли и алмазам.
- Все, достаточно, - сдалась Сэлли-Энн.
- Совсем нет. - Крейг покачал головой. - Я могу продолжить. Алмаз является практически идеальным отражателем света, в этом его превосходит только хромат свинца, и только хризолит лучше алмаза рассеивает свет. Но ни один из камней не может сравниться алмазом, если одновременно учитывать его способности отражать, рассеивать и преломлять свет.
- Замолчи! - приказала Сэлли-Энн, но ее заинтересованный взгляд говорил об обратном, и Крейг продолжил:
- Его блеск не подвержен влиянию времени, хотя раньше люди не умели гранить алмаз, чтобы раскрыть его подлинное великолепие. По этой причине римляне более высоко ценили жемчуг, и даже первые ювелиры в Индии лишь немного отполировали естественные грани "Кох-и-Нора". Они пришли бы в ужас, если бы узнали, что современные огранщики уменьшили массу этого камня с семисот карат всего до ста шести.
- А семьсот карат - это много? - спросила Сэлли-Энн. Крейг выбрал один из камней, разложенных Сэлли-Энн, размером с мяч для гольфа.
- В этом камне приблизительно триста карат. Из него может получиться апаргон, то есть бриллиант чистой воды более ста карат. Потом люди дадут ему имя, похожее, скажем, на "Великий Могол", "Шах" или "Орлов", и начнут слагать о нем легенды.
- "Огонь Лобенгулы", - предложила Сара.
- Неплохое имя, - согласился Крейг. - Как раз подходит. "Огонь Лобенгулы".
- Сколько? - поинтересовался Тунгата. - Сколько может стоить эта кучка красивых камешков?
- Бог знает. - Крейг пожал плечами. - Некоторые из них не стоят практически ничего. - Он выбрал огромный камень неправильной формы темно-серого цвета, в котором даже невооруженным глазом были видны включения и трещины, похожие на серебристые жилки листьев. - Это алмаз промышленного качества. Он будет использован в производстве инструментов и режущих кромок буров. Другие… здесь возможен единственный ответ. Они стоят столько, сколько за них готов заплатить богатый человек. Невозможно продать их все одновременно, рынок этого не вынесет. Необходимо будет найти покупателя для каждого камня и заключить весьма крупную сделку.
- Сколько, Пуфо? - настаивал Тунгата. - Максимум или минимум.
- Я действительно не знаю. Не могу даже предположить. - Крейг взял другой крупный камень, несовершенные матовые грани которого скрывали таившийся в нем блеск. - Опытные мастера в течение недель или даже месяцев будут работать над ним, чтобы определить изъяны и разметить огранку. Он отполируют "окно", чтобы при помощи микроскопа исследовать внутреннее строение. Потом, когда будет принято решение о форме будущего бриллианта, главный огранщик - человек со стальными нервами - расколет камень по намеченной линии инструментом, похожим на нож мясника. Один неудачный удар, и камень разлетится на тысячи ничего не стоящих осколков. Говорят, огранщик, который раскалывал "Куллинан", потерял сознание от облегчения, когда камень раскололся строго по намеченной линии. - Крейг задумчиво пожонглировал алмазом. - Если огранка этого камня будет идеальной, а цвет будет не ниже "D", он может стоить, скажем, один миллион долларов.
- Миллион! За один камень? - воскликнула Сара.
- Возможно, больше, - сказал Крейг. - Намного больше.
- Если один камень стоит так много, - Сэлли-Энн зачерпнула горсть камней и разжала пальцы, - сколько может стоить вся эта куча?
- Не меньше ста миллионов, не больше пятисот, - едва слышно произнес Крейг, и эти немыслимые суммы скорее привели всех в уныние, а не заставили плясать от радости.
Сэлли-Энн выронила последние несколько камней, словно они жгли ей руки, прижала ладони к груди и задрожала. Влажные волосы свисали прямыми прядями на ее лицо, а свет костра подчеркивал тенями ее глаза.
- В этой пещере мы, вероятно, одни из самых богатых людей в мире, - сказал Тунгата. - Но я с радостью отдал бы это богатство за то, чтобы увидеть свет солнца, за единственный глоток свободы.
- Пуфо, - попросила Сара, - расскажи нам еще что-нибудь.
- Да, - присоединилась к ней Сэлли-Энн, - ты это умеешь. Расскажи нам об алмазах. Заставь нас забыть об остальном. Расскажи нам сказку.
- Хорошо, - согласился Крейг и немного подумал, пока Тунгата подбрасывал щепки в огонь. - Вы знаете, что "Кох-и-Нор" означает "Гора света" и что Бабур Завоеватель определил его цену в половину расходов всего известного мира? Можно представить, что другого такого камня просто не могло существовать, а в действительности он был лишь одним из великих камней, хранившихся в Дели. Этот город превосходил по сокровищам императорский Рим или тщеславный Вавилон. Другие камни Дели тоже носили прекрасные имена. Вслушайтесь в них: "Море света", "Корона луны", "Великий Могол"…
Крейг мучительно рылся в своей памяти, чтобы отвлечь друзей от мыслей о безнадежности их положения, от отчаяния, от понимания того, что они действительно были похоронены заживо.
Он рассказал им о верном слуге, которому де Санси доверил знаменитый алмаз
"Санси". Алмаз был послан Генриху Наваррскому, чтобы занять достойное место среди драгоценностей короны Франции.
- Воры узнали об этом, подстерегли беднягу в лесу, безжалостно убили, потом обыскали одежду и тело. Не найдя алмаза, они торопливо зарыли тело и убежали. Спустя годы монсеньор де Санси отыскал могилу в лесу и приказал разрезать разложившееся тело слуги. Легендарный алмаз был найден в желудке.
- Омерзительно, - прошептала Сэлли-Энн и поежилась.
- Возможно, - согласился Крейг, - но практически каждый известный алмаз сопровождает кровавая история. Императоры, раджи и султаны организовывали ради них тайные заговоры или военные кампании, другие пытали соперников голодом, обливали кипящим маслом или вырывали глаза раскаленными щипцами, женщины использовали яды или торговали своими телами, ради них разрушались дворцы и осквернялись храмы. За каждым камнем, как за кометой, оставался хвост крови и жестокости. Тем не менее такие ужасные события или неудачи никак не ослабляли неутолимую жажду людей обладать ими. Даже когда истощенный до состояния скелета Шуджа уль-Мульк предстал перед "Львом Пенджаба" Ранджитом Сингхом, когда его жены и дети были подвергнуты чудовищным пыткам, заставившим его наконец отдать "Великого Могола", когда человек, которого он считал своим другом, склонился над ним, зажав огромный камень в кулаке, и спросил: "Скажи, Шах Шуджа, какую цену ты заплатил бы за него?", этот полностью уничтоженный человек, зная, что он стоит на пороге постыдной смерти, ответил: "Любые сокровища. Потому что "Великий Могол" всегда был лучшим талисманом тех, кто одерживает великие победы".
Тунгата хмыкнул, услышав последнюю фразу, и ткнул пальцем в мешок с алмазами.
- Я бы не возражал, если бы хоть один из этих камней принес нам хоть часть такого везения.
Потом запас рассказов истощился, к тому же у Крейга сильно разболелось воспалившееся от холода и слезоточивого газа горло. Другие ничем не могли поднять настроение, поэтому они молча поужинали неаппетитными подгорелыми маисовыми лепешками и легли спать, попытавшись устроиться как можно ближе к костру. Крейг тоже лег, но, несмотря на усталость, заснуть не мог, его мысли блуждали по кругу, словно гоняясь за собственными хвостами.
Единственный выход был через подземное озеро и галерею, но как долго машоны будут охранять его? Сколько времени они сами могут здесь продержаться? Еды хватит от силы на два дня, с водой проблем не было - она постоянно капала с потолка, аккумуляторы в лампах почти разрядились, судя по тусклому свету, дров, если разобрать лестницу, могло хватить дней на пять. А что потом? Холод и темнота. Сколько времени они выдержат, прежде чем сойдут с ума? Сколько времени пройдет, прежде чем они вынуждены будут снова войти в это ужасное озеро и оказаться в руках солдат?
Мрачные мысли Крейга были внезапно прерваны. Пол, на котором он лежал, вдруг подпрыгнул и задрожал.
С потолка пещеры, всего в десяти шагах от него, с оглушительным грохотом упал, словно переспелый плод при сильном ветре, огромный сталактит весом не меньше двадцати тонн. Пещера мгновенно наполнилась клубами известковой пыли. Сара проснулась, крича от ужаса, Тунгата замахал руками и тоже что-то закричал.
- Что это было? - спросила Сэлли-Энн. Крейг медлил с ответом и посмотрел на Тунгату.
- Я думаю… - сказал он, - машоны взорвали галерею. Они нас замуровали.
- Мой Бог. - Сэлли-Энн закрыла лицо ладонями.
- Похоронены заживо, - за всех сказала Сара.
* * *
Площадка находилась на высоте ста шестидесяти футов от поверхности воды. Тунгата проверил высоту при помощи веревки, прежде чем Крейг начал спуск. Такой высоты было более чем достаточно, чтобы разбиться насмерть или покалечиться.
Один конец веревки они привязали к столбу, закрепленному у входа в тоннель, ведущего в хрустальный зал, и Крейг скользнул по веревке к поверхности воды. Он осторожно перенес свой вес на обломки лестницы, потом опустился в воду.
Одного погружения было достаточно, чтобы оправдались их худшие опасения. Тоннель, выходивший в галерею, был завален огромными глыбами. Крейгу не удалось даже добраться до построенной знахарями стены. Тоннель был завален камнями, прикасаться к которым было весьма опасно. Даже легкое прикосновение вызвало обвал, и Крейг едва успел отплыть в сторону.
Он покинул тоннель и поднялся к поверхности. Там он схватился за обломки лестницы, тяжело дыша и дрожа от пережитого ужаса, когда его чуть не завалило камнями.
- Пуфо, ты в порядке?
- О'кей! - крикнул в ответ Крейг. - Но ты был прав. Тоннель взорван. Выхода нет!
Все ждали его на площадке, и он не увидел на их лицах ничего, кроме отчаяния.
- Что будем делать? - спросила Сэлли-Энн.
- Во первых, - сказал Крейг, все еще задыхаясь от погружения и подъема, - тщательнейшим образом исследуем пещеру, каждый угол, каждую впадину, каждое отверстие и ответвление каждого тоннеля. Работать будем парами. Сэм и Сара, начинайте слева, лампы используйте аккуратно - берегите аккумуляторы.
Через три часа, судя по "ролексу" Крейга, они собрались у костра. Лампы едва светились, аккумуляторы были практически разряжены.
- Мы нашли один тоннель за алтарем, - сообщил Крейг. - Он выглядел многообещающим, но закончился тупиком. Как у вас? Есть успехи? - Крейг обрабатывал ссадину на коленке Сэлли-Энн, полученную в результате неудачного падения.
- Ничего, - сказал Тунгата, наблюдая, как Крейг забинтовал ногу Сэлли-Энн полоской ткани, оторванной от ее рубашки. - Нашли пару вероятных проходов, но в результате - ничего.
- Что будем делать?
- Поедим и отдохнем. Постараемся поспать. Нужно беречь силы. - Крейг понимал, что выдает желаемое за действительное, но заснул, на удивление, достаточно быстро.
Он проснулся от того, что закашлялась прижавшаяся к его груди Сэлли-Энн. Холод и влажность не лучшим образом действовали на состояние здоровья. Впрочем, даже короткий сон придал Крейгу силы. Боль в груди и горле немного ослабла, даже настроение было неплохим. Он лежал, стараясь не разбудить Сэлли-Энн. Рядом храпел Тунгата, потом он перевернулся, и стало тихо.
Тишину нарушал только звук капель, падающих с потолка, потом он уловил еще какой-то звук, настолько тихий, что сначала он принял его за звон от тишины в собственных ушах. Крейг прислушался. Звук раздражал его тем, что он никак не мог определить его источник.
"Конечно! - понял он наконец. - Летучие мыши!"
Он вспомнил, что слышал этот звук более отчетливо, когда впервые поднялся на площадку. Он полежал и подумал, потом осторожно снял голову Сэлли-Энн со своего плеча. Она что-то пробурчала, повернулась и снова затихла.
Крейг взял одну лампу и направился к тоннелю, который вел к площадке. Лампу он включил всего дважды, чтобы не разряжать и так разряженные аккумуляторы, потом прислонился к каменной стене и напряг все органы чувств.
Очень долго он не слышал ничего, кроме звука падавших на камни капель воды, потом вдруг услышал целый хор писков, разнесшихся эхом по вертикальному стволу, потом снова наступила тишина.
Крейг на мгновение включил фонарь. Пять часов. Он не был уверен, дня или ночи, но если летучие мыши сидели в пещере, значит, во внешнем мире был день. Он присел и подождал еще час, время от времени проверяя нестерпимо медленно тянувшееся время, и наконец услышал долгожданный писк, только на этот раз не сонный, а скорее похожий на многоголосый хор многих тысяч зверьков, проснувшихся для ночной охоты.
Снова наступила тишина. Крейг взглянул на часы. Шесть часов тридцать пять минут. Он представил, как где-то наверху вылетает из устья пещеры похожая на клубы дыма из печной трубы стая мышей.
Он осторожно подошел к краю площадки, схватился рукой за выступ на стене и посмотрел вверх, подняв, насколько мог, над головой лампу. Слабый свет лишь усилил впечатление кромешной темноты наверху.
Ствол был полукруглым по форме и около десяти футов в поперечнике. Он отказался от попытки что-либо рассмотреть наверху и стал рассматривать противоположную стенку, расточительно расходуя аккумулятор.