А затем с Джун что-то случилось. Откуда-то в ней возникла ненасытная страсть к деньгам, не к нарядам, не к прочим благам, а именно к деньгам. Хеллиер всю жизнь пробивался сам, считал, что молодые люди должны сами всего добиваться. И если поначалу он пытался увещевать дочь, то потом все их встречи заканчивались бурными скандалами. В конце концов он потерял терпение и перестал с ней видеться. Уоррен прав: он оттолкнул от себя дочь, так и не поняв, что с ней произошло.
После кражи серебра он убедился, что дочь для него безвозвратно потеряна, и единственное, что его заботило, - как бы этот скандал не просочился в прессу. Да и сейчас, к своему стыду, он признался в этом, после встречи с инспектором Стифенсом его больше всего беспокоило, что результаты расследования подмочат его репутацию и вся эта история станет достоянием газет.
Как же все произошло? Как случилось, что он потерял сначала жену, а затем и дочь?
Он ведь работал, да, работал!
Когтями и зубами карабкался вверх, не брезгуя никакими средствами. Он виртуозно обхаживал партнеров и рисковал миллионами. Взять хотя бы эту поездку в Америку - он-таки обломал, черт возьми, этих крутых янки, но какой ценой! Язва, повышенное давление, нервные стрессы и три пачки сигарет в день - вот итог тех шести месяцев.
И погибшая дочь.
Он оглядел свою комнату, взглянул на воздушно-легкого Ренуара на одной стене, на Пикассо голубого перила - на другой. Символы благополучия. Он вдруг проникся к ним отвращением и пересел в другое кресло, откуда картины были не видны и открывалась панорама Лондона - на дворец святого Джеймса с тюдоровскими амбразурами.
Ради кого он так азартно запоем работал? Сначала ради Элен и юной Джун, ради других будущих детей. Но Элен не захотела больше иметь детей, и Джун была единственной. Наверное, тогда его работа уже стала для него своего рода наркотиком. Он целиком растворился в атмосфере киностудий, где царили артисты и деньги, где так много значил счастливый жребий. А жена и дочь - они отошли на второй план.
Может быть, поэтому Элен начала изменять ему сперва скрытно, а потом откровенно и вызывающе. Поползли грязные слухи, и он добился развода.
Господи, ну а Джун? Ведь работа поглотила его целиком, без остатка. Вся его жизнь оказалась сплошной цепочкой дел, разговоров, поездок, в ней не оставалось места ни для чего, кроме работы.
Он посмотрел на свои руки. "Я - просто робот, - подумал он с тревогой. - Мозговое устройство - для принятия решения, а руки - для подписывания чеков".
А дочь его, Джун, потерялась. Внезапно его охватил жгучий стыд за то письмо, о котором говорил Уоррен. Теперь он вспомнил, как все было. Та неделя выдалась беспросветной. Он готовился к поездке в Америку, утрясал все дела и совершенно замотался. Однажды в коридоре его остановила секретарша, мисс Уолден.
- У меня для вас письмо от мисс Хеллиер, сэр Роберт. Она просит разрешения встретиться с вами в пятницу.
Он в отчаянии потер подбородок. Ему хотелось повидаться с дочерью, но в то же время не хотелось отрываться от дел.
- Ах, черт! У меня же запланирована встреча с Мэтчетом на утро. А это означает и ланч вместе с ним. А что у меня после ланча, мисс Уолден?
Не заглядывая в свои записи, та тут же ответила:
- Самолет вылетает в три тридцать. Так что вам не стоит сильно задерживаться за ланчем.
- Ага. Мисс Уолден, окажите мне любезность. Напишите моей дочери письмо и объясните ей ситуацию.
Сообщите, что я напишу ей из Штатов сразу, как только немного освобожусь.
И он отправился дальше по своим делам и занимался ими до вечера, весь свой восемнадцатичасовой рабочий день. А через два дня настала та самая пятница, и была встреча с Мэтчетом, и обильный ланч, который был устроен, чтобы завоевать расположение Мэтчета. Сразу после ланча он поспешил в аэропорт Хитроу и отбыл в Нью-Йорк, где его ждали Хьюминг и Моррин со своими весьма сомнительными предложениями.
Затем, хоть это не было предусмотрено, ему пришлось вылететь в Лос-Анджелес и сражаться с местными голливудскими заправилами на их территории. По возвращении в Нью-Йорк Моррин уговаривал его поехать на Майами и на Багамы - замаскированная под видом гостеприимства попытка взятки. Но он всех их переиграл и вернулся в Лондон как победитель, чемпион на взлете своей карьеры. И тут его ожидала чертовская неразбериха в делах, так как никто не мог справиться с Мэтчетом.
И за все это время он ни разу не вспомнил о дочери.
В полумраке комнаты, с землистым цветом лица, подавленный, он обдумывал этот ужасный факт. Он пытался найти ему оправдания, но не мог. И он знал, что это еще не самое худшее, он знал, что они с Джун никогда не общались на простом человеческом уровне. Она находилась на периферии его жизни, она была словно вещь или экспонат, забытый в камере хранения.
Хеллиер встал с кресла и принялся ходить по комнате, вспоминая все, что ему говорил Уоррен. Уоррен, кажется, воспринимал наркоманию как нечто данное, как жизненный факт, с которым нужно было каким-то образом считаться. И хотя он не сказал этого, но подразумевал, что из-за таких, как он, из-за их преступной беспечности, происходят такие драмы, как с Джун, и ему, Уоррену, приходится расхлебывать.
Но не может быть виноват только он. Виноват еще кто-то. Те, кто добывают, сбывают наркотики, и наживаются на чужой беде.
Хеллиер почувствовал, как в нем поднимается гнев, почти праведный гнев. Собственный грех его заключался в том, что он уклонился от своего отцовского долга, и грех этот не следовало преуменьшать. Но грех склонения юных созданий к потреблению наркотиков, грех ради наживы был чудовищен. Сам он согрешил по недомыслию, а торговцы наркотиками сознательно встают на путь порока.
Он почти задыхался, гнев захлестывал его. И все-таки он взял себя в руки и решил поразмышлять спокойно. Ведь не позволил же он в свое время эмоциям сорвать переговоры с Мэтчетом, Хьюмингом и Моррином. А сейчас и подавно нужно взять себя в руки. Хеллиер включил свой отнюдь не малый интеллект на полную мощность.
Он снова вспомнил Уоррена. У Хеллиера вошло в профессиональную привычку досконально изучать людей, с которыми ему приходилось иметь дело, знать их сильные и слабые стороны, во всех, даже самых крайних проявлениях. Он заново прокручивал свою встречу с Уорреном, вспоминая не только, что тот говорил, но и как. Конечно, Уоррен знал нечто важное.
Он решительно поднял телефонную трубку и набрал номер. Спустя несколько секунд он сказал:
- Да, я знаю, что поздно. У вас записаны данные фирмы, которая помогла нам с делом Лоури? Прекрасно. Свяжитесь с ними и попросите их раздобыть все данные о докторе Николасе Уоррене. Повторите. Так. Все нужно сделать деликатно. Все, что только можно, черт возьми! Побыстрее… через три дня… О расходах не беспокойтесь… на мой личный счет… да. - Он рассеянно взял со стола графин с виски. - И еще. Постарайтесь узнать в отделе информации все, что возможно, о контрабанде наркотиков. Вообще о наркобизнесе. Опять-таки три дня… Да-да, я серьезно… Может получиться хороший фильм. - Он сделал паузу. - Вот еще что. Только не беспокойте доктора Уоррена. Понятно? Хорошо.
Он положил трубку и с некоторым удивлением посмотрел на графин. Аккуратно поставив его на место, он встал и пошел в спальню. Впервые в жизни он изменил своей привычке педантично складывать и развешивать свою одежду, просто швырнул ее на пол.
Только в постели внутреннее напряжение отпустило его, он расслабился. И тут он не сдержался. Тело его сотрясалось от рыданий, и подушка сразу намокла от слез.
Глава 2
1
Уоррен был удивлен, когда получил от Хеллиера приглашение зайти к нему, хотя и был к этому готов. Он не мог понять, что нужно от него Хеллиеру, и сначала решил отказаться. По своему опыту он знал, что общение с родственниками умерших пациентов ни к чему хорошему не приводит. В конце концов они всегда стремились оправдать свою вину, а он считал, что виновные должны быть наказаны и лучше всего, если они наказывают себя сами. Но сказанные Хеллиером напоследок слова глубоко задели его, и неожиданно для себя самого он принял предложение Хеллиера встретиться с ним на его квартире. В этот раз, как ни странно, он ничего не имел против встречи на чужой территории - ведь первая битва была уже выиграна.
Хеллиер приветствовал его: "Очень любезно с вашей стороны, доктор, прийти ко мне", и провел в большую роскошно обставленную гостиную, где вежливо предложил ему сесть в кресло.
- Выпьете? - спросил он. - Или вы не пьете?
Уоррен улыбнулся.
- Ничто человеческое мне не чуждо. Виски, пожалуйста.
Виски оказался столь великолепен, что разбавлять его водой было бы преступлением, он взял сигарету с монограммой Хеллиера.
- Мы люди оригинальные, - сказал Хеллиер с кривой усмешкой, - мы, кинематографисты. Самореклама - один из наших грехов.
Уоррен взглянул на золоченую монограмму Р.Х. на сигарете, сделанной по специальному заказу, и пришел к заключению, что Хеллиер по трезвом размышлении решил вести себя так, как принято в его кругу. Уоррен терпеливо ждал, пока Хеллиер заговорит.
- Прежде всего, приношу свои извинения за ту сцену, которую я вам устроил в вашем кабинете, - сказал Хеллиер.
- Дело прошлое, - снисходительно ответил Уоррен. - Можете не извиняться.
Хеллиер устроился в кресле напротив Уоррена и поставил свой стакан на низенький столик.
- Я узнал, что у вас безупречная репутация среди профессионалов.
Уоррен насторожился.
- В самом деле?
- Я навел кое-какие справки о наркобизнесе, так что сейчас имею о нем полное представление.
- За три дня? - иронически спросил Уоррен.
- Кинопромышленность не может существовать без информации. А мой отдел информации работает так же эффективно, как, скажем, редакция газеты. За три дня можно многое узнать, стоит только захотеть.
Уоррен кивнул головой.
- Мой информационный штаб сделал массу запросов.
Многие сходятся во мнении, что вы - ведущий нарколог и советуют обращаться к вам.
- Но они не обратились, - сухо сказал Уоррен.
Хеллиер улыбнулся.
- Нет. Я запретил. Ведь вы сказали тогда, что очень заняты, и я не хотел, чтобы вас беспокоили.
- Полагаю, я должен быть вам за это благодарен, - сказал Уоррен не меняя выражения лица.
Хеллиер распрямился.
- Доктор Уоррен, давайте не будем ссориться. Я кладу свои карты на стол. Признаюсь вам, что я навел справки и о вас лично.
Уоррен цедил виски и пристально смотрел поверх стакана на Хеллиера.
- Какая бесцеремонность, черт возьми, - возмутился он. - И что же вы обнаружили, позвольте узнать?
Хеллиер поднял руку.
- Вы вне подозрений, доктор.
Уоррен усмехнулся:
- Хорошо бы как-нибудь почитать это досье. Это будет похоже на чтение собственного некролога. Мало кому такое выпадает в жизни. - Он поставил стакан. - И на что вам все это, позвольте спросить?
- Я хотел убедиться в том, что вы тот человек, который мне нужен, - ответил Хеллиер серьезно.
- Вы говорите загадками, - Уоррен был заинтригован. - Вы что, хотите предложить мне работу? Консультанта какого-нибудь фильма? - Он улыбнулся.
- Вполне возможно, - сказал Хеллиер. - Позвольте задать вам вопрос. Вы в разводе с женой? Почему?
Уоррен был одновременно возмущен, удивлен и шокирован. Возмущен бестактностью вопроса, удивлен тем, что его задал Хеллиер, человек, знающий правила приличия, и шокирован тем, что тот, видимо, раскопал всю его подноготную.
- Это мое дело, - отрезал он холодно.
- Без сомнения. - Хеллиер пристально смотрел на Уоррена. - Я скажу вам, почему ваша жена развелась с вами. Ей не нравилось, что вы общаетесь с наркоманами.
Уоррен положил руки на подлокотники кресла, собираясь встать, но Хеллиер резко сказал:
- Сядьте-ка. И послушайте, что я вам скажу.
- Только прекратите меня допрашивать. Я этого не люблю.
Хеллиер потушил в пепельнице окурок и зажег новую сигарету.
- Факт развода характеризует в большей степени вас, чем вашу жену, она меня вообще не интересует. Он свидетельствует о том, что интересы дела для вас выше личных обстоятельств. Вас считают непревзойденным фанатом, вы об этом знаете?
- Наслышан, - сказал Уоррен не без высокомерия.
Хеллиер кивнул.
- Вы в прошлый раз сказали, да и я в результате моего блиц-расследования получил подтверждение, что наркопациенты - отнюдь не подарок. Они самонадеянны, агрессивны, лживы, коварны, хитры - список этих негативных характеристик можно продолжить. И тем не менее, вы беззаветно пытаетесь им помочь, вплоть до того, что теряете даже жену. Это похоже на акт самоотречения.
- Самоотречение! Скажете тоже, - фыркнул Уоррен. - Ведь я врач. А все эти пороки не что иное, как симптомы болезни - наркотического синдрома. Наркотики растлевают личность, это верно, но врач обязан помогать всем, и плохим, и хорошим. А уж наркоманов тем более нельзя оставлять один на один с болезнью. - Он покачал головой. - Но я ведь пришел к вам не для того, чтобы выслушивать комплименты. Ради чего вы меня вызвали?
Хеллиер вспыхнул.
- Что ж, приступим к делу. В прошлый раз вы утверждали, что контрабанда наркотиками имеет международный размах. А потом добавили, что вы - не авантюрист, чтобы ехать в Иран. - Он ткнул в собеседника пальцем. - Я думаю, что вы что-то знаете, доктор Уоррен, что-то конкретное.
- Боже мой! - воскликнул Уоррен. - Как вам такое пришло в голову!
- Разве я не прав? - отпарировал Хеллиер непринужденно. - Видите ли, за моими плечами колоссальный опыт. К тому же интуиция меня, как правило не подводит. За это мне и платят, причем весьма неплохо. Теперь об Иране. Почему, собственно, Иран? Героин добывается из опиума, а опиум распространен во многих странах на Дальнем Востоке, Китае или Бирме, но вы назвали Ближний Восток. Почему Ближний Восток? И почему именно Иран? Ведь контрабандой опиума занимаются всюду - от Афганистана до Греции… Вы знаете что-то конкретное, доктор Уоррен.
Уоррен заерзал в кресле.
- Почему вдруг вас все это заинтересовало?
- Я собираюсь кое-что предпринять, - сказал Хеллиер и, заметив выражение лица Уоррена, засмеялся. - Нет, не думайте, что я сошел с ума. Вы ведь сами сказали - вы бессильны лечить наркоманов, до тех пор, пока они могут на ближайшем углу купить себе новую порцию зелья. Надо вообще перекрыть каналы поступления наркотиков в страну!
- Послушайте! - взорвался Уоррен. - Полиция многих стран мира бессильна в борьбе с этим злом. А вы собираетесь преуспеть? На что вы рассчитываете?
Хеллиер опять ткнул в Уоррена указательным пальцем.
- На информацию, которой вы располагаете и которую по своим моральным соображениям, не передаете полиции.
- И которую я передам вам, вы это хотите сказать?
- Да нет, - сказал Хеллиер. - Можете мне ничего не сообщать, это ваше дело. Видите ли, я выбрал вас для этой миссии.
- Теперь мне ясно, что вы маньяк, Хеллиер, - сказал Уоррен с возмущением. - Вам взбрела в голову идея искупить свою вину таким невероятным образом, и вы хотите втянуть меня… - Его губы искривились. - Нет уж, увольте, после драки кулаками не машут.
Хеллиер невозмутимо зажег следующую сигарету, и у Уоррена вырвалось:
- Вы слишком много курите.
- Вы второй врач, который говорит мне об этом за последние две недели. - Хеллиер махнул рукой. - Очевидно, вы ко всем относитесь как к пациентам, Уоррен. В прошлый раз вы сказали: "Я просто врач, который еле-еле сводит концы с концами!" - Хеллиер усмехнулся. - Вы правы. Я ознакомился с вашим счетом в банке. Но представим себе, у вас неограниченные средства и к тому же, вы располагаете информацией, которая у вас есть на сегодняшний день. Что вы предпримете?
Уоррен сказал решительно:
- Один в поле не воин.
- Ну так подберите себе команду, - воскликнул Хеллиер возбужденно.
Уоррен уставился на него.
- Вы что, серьезно? - спросил он изумленно.
- Вообще-то я сочиняю сказочки, это моя профессия, - сказал Хеллиер спокойно, - но сейчас я говорю абсолютно серьезно.
Уоррен убедился, что Хеллиер не в себе. Смерть дочери выбила его из колеи. До сих пор он шел заданным курсом, а теперь в поле его зрения появилась новая цель, и вразумить его будет, вероятно, нелегко.
- Вы просто не представляете, что вы затеваете, - сказал Уоррен.
- Я знаю, на что я иду, - ответил Хеллиер. - Я хочу скрутить этих мерзавцев в бараний рог. Я жажду крови.
- Чьей крови, моей? - поинтересовался Уоррен. - Я не тот человек, который вам нужен, Хеллиер. Да и вряд ли такой человек существует. Вам нужна комбинация святого Георгия и Джеймса Бонда. Я врач, а не охотник за гангстерами.
- Но мне нужны именно вы, ваши знания и опыт, - настаивал Хеллиер. И чувствуя, что Уоррен уже на взводе, слегка ослабил натиск. - Я не жду от вас немедленного решения, доктор. Просто подумайте над тем, что я сказал. - И добавил решительно: - Кстати, не забудьте о ваших профессиональных этических соображениях. - Он взглянул на часы. - Как вы относитесь к тому, чтобы немного перекусить?
2
Покинув роскошную квартиру Хеллиера с приятной тяжестью в желудке, но в расстроенных чувствах, Уоррен вновь и вновь возвращался к недавнему разговору. Возможно, Хеллиер и говорил всерьез, но он явно не имел представления о мире наркобизнеса, которому он решил объявить войну. Мир этот закрыт для посторонних и требует высоких ставок.
Уоррен пробрался сквозь шумную толпу на Джермин-стрит к Пикадилли-серкус и свернул в Сохо. Остановившись у одного из кафе, он взглянул на часы и вошел внутрь. Народу было много, но кто-то, завидев его, дружелюбно уступил ему место у стойки бара. Он заказал виски и, держа стакан в руке, оглядел зал. В глубине за столиком он увидел трех своих пациентов. Задержав на них взгляд, он понял, что они недавно кольнулись. Они были чрезмерно раскованны и увлеченно болтали. Один из них увидел доктора и приветствовал его, помахав рукой. Уоррен поехал в ответ.
Доктору Уоррену не так-то просто было завоевать доверие своих пациентов - это стоило многих усилий. Он пытался приучить их использовать чистые иглы и дистиллированную воду - большинство из них не имели ни малейшего представления о гигиене. Обитая вместе с ними в их сумеречном мире, тесно соприкасавшимся с миром преступным, он многое постиг. Его потрясло, например, что даже проститутки в Сохо презирают и осуждают наркоманов, считая их поведение аморальным. Все это было бы смешно, если б не было так грустно.
Уоррен никогда не смотрел на своих пациентов сквозь призму общепринятой морали. Он не задавался вопросом, как и почему люди обращаются к героину и, попав на этот крючок, становятся наркоманами. Что толку упрекать больного, ему надо помочь. И Уоррен помогал как мог. Мнение полиции и общества не волновало его.
В этом кафе и других заведениях подобного рода он и почерпнул ту информацию, которая заинтересовала Хеллиера. Впрочем, не всю эту информацию можно было считать достоверной - наряду с точными сведениями и фактами циркулировало множество слухов. Конечно, он не сразу завоевал доверие наркоманов, но, убедившись, что он держит язык за зубами, они перестали его бояться. Они знали, кто он и чем занимается, и воспринимали это нормально, хотя некоторые относились к нему как к назойливому благодетелю, который сует свой нос в чужие дела.