Глава VII. Приготовление к сюрпризу
Час спустя Валентин Гиллуа простился с краснокожими и в сопровождении Курумиллы, дона Пабло и его очаровательной невесты донны Долорес де Кастелар возвратился в свой лагерь, куда прибыл в восемь часов вечера.
- Что нового? - спросил он у весельчака, соскочив с лошади.
- Ничего, - отвечал охотник, - Кастор и Навая производили довольно отдаленную рекогносцировку, но не открыли ничего подозрительного.
Для донны Долорес разбили палатку, а охотники ни в какое время года не ищут для себя убежища.
На другой день, на заре, Валентин разбудил дона Пабло, спавшего около него на своих мехах.
- Вставайте, - сказал он ему, - следуйте за мной, донна Долорес ждет нас к завтраку.
- Уже завтрак! - вскричал с удивлением дон Пабло, - который же час?
- Семь часов утра; солнце скоро взойдет. Пойдем!
Дон Пабло последовал за ним, не понимая, зачем такой ранний завтрак, но не решаясь расспрашивать охотника.
В углублении скалы, у пылающего огня, приготовлен был завтрак на турецком ковре; донна Долорес, сидя на разостланном меху, ожидала своего жениха; при его приближении восхитительная улыбка осветила ее милое личико, как солнечный луч, проникающий сквозь тучи, бедная женщина еще не могла привыкнуть к своему счастью.
- К столу! - весело заговорил Валентин. - Постараемся хорошенько насытиться; кто знает, когда нам придется обедать.
- Признаюсь, дон Валентин, - ответил дон Пабло, садясь, - я еще совсем не чувствую аппетита.
- Тем хуже, дон Пабло, тем хуже! Заставьте себя есть. Предупреждаю вас, что вам предстоит сегодня продолжительный путь.
- Продолжительный путь! - вскричала донна Долорес с беспокойством.
- Да, - ответил, улыбаясь, охотник.
- Куда же он отправляется? - спросила она.
- Вы сами увидите, сеньорита, потому что поедете с ним.
- Я?
- Ну да, если только вы не предпочтете отпустить его одного.
- Что ж это значит? - спросил дон Пабло, роняя нож и растерянно глядя на охотника.
- Ну, ну, - весело ответил Валентин, - не пугайтесь; я могу вам сообщить одни хорошие вести.
- А, тем лучше! - наивно ответил молодой человек со вздохом облегчения.
- Дело в том, что через несколько дней в этой местности начнется истребительная война, и кровопролитие будет ужасное, впрочем, это вы знаете не хуже меня.
Молодые люди утвердительно кивнули головой и крепче прижались друг к другу.
- Я подумал, - продолжал Валентин, - что вы уже отдали свой долг несчастью, и теперь, когда вы опять соединились, вам нет надобности присутствовать в качестве актеров или зрителей на этой ужасной войне, гораздо лучше дать вам возможность в этой жизни, усеянной терниями, насладиться несколькими солнечными днями.
- О, как вы добры! - вскричали молодые люди, пожимая ему руки.
- Не знаю, право, - добродушно ответил он, - я просто человек, знающий, что значит страдание. Может быть, потому я и понимаю столько.
Он вздохнул. Несколько минут он молча ел, но вдруг живо поднял голову.
- К черту воспоминания, - сказал он. - Они превращают в ребенка самого сильного человека. Возвратимся к вам. Я вот что решил: сейчас после завтрака вы отправитесь в путь. Ваш багаж уже сложен, лошади оседланы, пеоны готовы, и, кроме того, три охотника, на которых можно положиться, проводят вас до границы поселений; со свитой в десять человек можно всюду пройти; ваши шесть пеонов, мои три охотника и вы - это составит уже больше, чем нужно, для того чтоб обратить в бегство самых смелых бандитов наших саванн.
- Я, право, не знаю, хорошо ли сделаю, если приму столько одолжений, дон Валентин.
- Милый друг, будь вы один, я не преминул бы воспользоваться вашей помощью, потому что вы храбры, честны и преданы: три качества, очень редко соединяющиеся в одном человеке. Но с вами сеньора, о которой вы должны прежде всего подумать. Не будем же больше говорить об этом, и дайте мне кончить: перейти Кордильеры, чтоб опять спуститься в саванны, было бы слишком долго и опасно, в особенности вблизи Дозерета; притом, если бы даже не было никакого препятствия, так ваше путешествие длилось бы несколько месяцев; вспомните, что мы здесь живем в неизвестной стране, на окраинах Америки. Но я придумал лучшее средство; вам надо будет проехать Соединенные Штаты. С хорошими проводниками, о, я дам вам самых лучших, - вы дня через три, не более, будете у Минозоты, а там вы уж очутитесь между цивилизованными людьми; лошади, железные дороги, кареты, всевозможные способы передвижения будут в вашем распоряжении. Не пройдет и двух недель, как вы снова будете в вашей гасиенде дель Рио-Браво дель Порте, - нравится вам это?
- О да, да, вы так добры! Как я вас люблю! - вскричала молодая девушка со слезами на глазах. - Вам мы будем обязаны нашим счастьем.
- А вы, дон Пабло, ничего не говорите?
- Я не знаю, как сказать… - в смущении заговорил молодой человек.
- Что, идя в пустыню, вы взяли мало денег, так, что ли?
- Признаюсь, дон Валентин; если вы уж сами угадали, так что ж мне скрывать. И вот теперь, несмотря на то, что я очень богат, у меня нет необходимых денег на путешествие по Соединенным Штатам, и я принужден отказаться от него и возвратиться туда, откуда пришел; У меня в бумажнике едва ли наберется пятьсот пиастров.
- Что ж, это порядочная сумма, но все-таки ее недостаточно.
- Ну, вот видите, - жалобно ответил он, - а нас еще восемь человек.
- Это правда.
- Ах, если б я знал!
- Жалеть уж поздно.
- Но надо же что-нибудь придумать! - решительно вскричала донна Долорес. - Увидите, квежидо Пабло, как очаровательно будет это путешествие, когда мы будем вместе; время так быстро пролетит, что мы и не заметим его.
- Это очень мило, сеньора, - сказал Валентин, смеясь, - но не совсем благоразумно. Я лучше придумал.
- Что же? - спросила она с любопытством.
Дон Пабло Гидальго покачал головою.
- Что, вы мне не верите!
- О, этого я не говорил, сеньор, - спохватился он.
- Ну, так слушайте. Я сказал вам, что дам вам в проводники трех охотников.
- Да, сеньор.
- Хорошо. Одного из них, которого вы знаете и сами, зовут Павлет. Ему я поручил начальство над вашим маленьким отрядом. Когда вы дойдете до американской границы, он проведет вас в один меховой магазин, может быть самый богатый во всей Северной Америке, существующий под фирмой "Мильнес, Максуэль и сын"; эти господа очаровательнейшие, милейшие люди, с которыми я уже лет десять состою в деловых отношениях. Вы потрудитесь передать им от меня это письмо.
- Это письмо? - спросил нерешительно дон Пабло.
- А я знаю, что это! - радостно вскричала донна Долорес.
- О, недоверчивый мексиканец! - вскричал Валентин со смехом. - Не бойтесь, в этом письме нет ничего компрометирующего; это не больше как открытие кредита в торговом доме "Мильнес, Максуэль и сын", для того чтоб вы могли не стесняться никакими путевыми издержками.
- Я так и думала! - сказала молодая женщина, протягивая охотнику с очаровательной улыбкой свою крошечную ручку.
- О, дон Валентин! - вскричал дон Пабло с восторгом. - Извините меня, я полудикарь, ваша деликатность меня просто смущает. Я не знаю, буду ли когда-нибудь в состоянии отблагодарить вас.
- Есть одно только средство - принять эту ссуду так же просто, как я ее предлагаю.
- Конечно, я принимаю ее с удовольствием: я оскорбил бы вас, если б действовал иначе.
- В добрый час! - весело вскричал Валентин, - теперь я узнаю вас. Я открыл вам кредит в десять тысяч долларов.
- Это слишком, я думаю.
- Вы возьмете сколько будет нужно, конечно, только уж не стесняйтесь, без излишней деликатности, потому что я гораздо богаче, чем вы предполагаете, а эта сумма для меня ничего не значит; к тому же я вас не освобождаю от этого долга и лично потребую возвращения, когда опять приеду в Сонору.
- О, если б вы это сделали, дон Валентин, это превзошло бы все наши одолжения.
- Уж сделаю, будьте спокойны.
- Дайте слово, сеньор, - настаивала донна Долорес.
- Разве вы мне не верите, сеньорита?
- Нет, но я знаю, что вы забываете, когда делаете одолжение; дайте же слово, а не то мы не примем вашего предложения. Вы как думаете, Пабло?
- Я совершенно согласен с вами, Долорес.
- Вот вы и попались, сеньор Валентин! - вскричала она, пригрозив ему пальчиком.
- Что делать? - ответил он добродушно, - надо будет исполнить ваше требование, сеньорита. Даю вам слово, что через шесть месяцев буду у вас. Теперь вы довольны, сеньорита?
- Я вполне счастлива и благодарю вас от глубины души.
- Берегитесь, дон Пабло, друг мой! Ваша невеста, кажется, слишком своевольна, составьте осторожно брачный контракт.
- О! - засмеялся он, - это лишнее: я все равно буду делать все, что она захочет.
- О, влюбленные! - вскричал Валентин.
Завтрак кончился; все поднялись.
- Теперь надо ехать, - сказал Валентин, - время не терпит. Я хотел бы уже видеть вас далеко отсюда. Пойдемте.
Он отвел молодых людей шагов на сто от лагеря, где в ожидании неподвижно стоял отряд всадников.
Два вьючных мула были нагружены багажом, охотники и пеоны сидели на лошадях, и остановка была только за доном Пабло и его невестой.
- Вы помните, что обещали мне, мой милый Павлет? - спросил Валентин у охотника, которому поручено было предводительство маленьким отрядом.
- Будьте покойны, мистер Валентин, - ответил охотник, - ведь вы знаете меня?
- Да, старый друг, иначе я не доверил бы вам этого дела.
- Благодарю вас; вы не раскаетесь в этом.
Затем донна Долорес и Пабло Гидальго сели на лошадей, и поезд тронулся.
Еще несколько отрывистых прощальных слов, несколько взглядов, брошенных на Валентина, и они скрылись за деревьями.
Взволнованный разлукою и тревожась за судьбу молодых людей, Валентин долго стоял неподвижно на одном месте, погрузившись в задумчивость.
К счастью, прибытие Бенито Рамиреса и Анимики рассеяло это возбужденное состояние.
- А! - сказал он, обращаясь к Рамиресу, - вы, вероятно, сообщите некоторые полезные для меня сведения.
- Какие, сеньор?
- Я недавно рассматривал ваш лагерь: местоположение очень удачно выбрано, но, не знаю почему, мне показалось, что он слишком мал для количества людей, которые должны там поместиться.
Рамирес расхохотался.
- Diablos! - вскричал он. - Вы так проницательны, что вас нелегко провести. Действительно, наш лагерь мал, но по очень простой причине: в нем не находится и трети войска.
- Как? Что вы хотите этим сказать?
- Это я придумал и признаюсь, сеньор, мысль не дурна.
- Объяснитесь.
- Боже мой! Да это очень просто: ведь вас что всего больше интересует? Спасение донны Розарио, не правда ли?
- Конечно, - ответил Валентин, искоса взглядывая на вождя Кроу…
- Что значит донна Розарио? - спросил вождь. - Я не понимаю.
Валентин взглянул ему прямо в лицо. Сахем оставался бесстрастным.
"Гм, гм! - проворчал охотник про себя. - Этот молодец, кажется, ведет неосмотрительную игру".
- Я объясню вам это, вождь, - сказал он, обращаясь к сахему.
- Хорошо, - ответил тот.
- Не забудьте, - заметил Валентин, обращаясь к Рамиресу, - что этот Кильд настоящий демон, истинный бич лугов, одним словом, бандит с головы до ног, и для нас очень важно примерно наказать его…
- О, я вполне согласен с вами, сеньор Валентин, но с этим плутом не стоит заниматься исключительно! Уж он рано или поздно попадется в наши руки. Итак, я думаю, что бы вы ни говорили и как я не уважаю ваше мнение, что всего важнее спасти…
- Драгоценные товары, находящиеся в лагере, - перебил Валентин с живостью.
- Именно: спасти драгоценные товары…
- Очень важно, - заметил сахем, утвердительно кивая головой.
- Эту-то цель я имел в виду.
- Хорошо, хорошо, - сказал Валентин со смехом, - каждый должен заботиться о себе, я не осуждаю вас, вы правы. Расскажите же ваш чудесный план.
- Да, послушаем план, - подтвердил индеец, который ничего не понял из этого разговора полусловами, но настойчиво преследовал свою цель.
- Повторяю вам, сеньор Валентин, что он библейской простоты.
- Очень может быть; но признаюсь, такого рода простые вещи внушают мне святой ужас; это, впрочем, не должно мешать вам объясниться. Так что вы говорили?
- Вот в чем дело: вы знаете, какую систему я принял с капитаном Кильдом? Резкость, доходящую до дерзости, и полнейшую вольность в обращении.
- Да, да, вы, помнится, говорили уже мне что-то в этом роде. Что ж дальше?
- Несколько дней тому назад я сделал уже первый шаг к цели, а сегодня утром я добился своего: мне удалось убедить его, что для него было бы гораздо лучше, во избежание разных опасностей (которые, между нами будь сказано, существуют только в моем воображении), послать женщин, находящихся в лагере, по дороге, где лошади не в состоянии ходить; положим, это очень трудная и даже в некоторых местах опасная дорога, но он таким образом выиграет много времени и сократит на восемь дней путешествие к водопаду на реке Журдан.
- Да ведь такого пути совсем не существует, который бы так сократил дорогу! - вскричал Валентин со смехом.
- Знаю, сеньор, но у меня была своя цель, - ответил молодой человек тем же тоном.
- А, понимаю, продолжайте.
- Слишком много речей, - заметил индеец недовольным тоном, - бледнолицый чересчур болтлив.
Обоих охотников рассмешило нетерпение их товарища; но Рамирес продолжал, не обращая ни малейшего внимания на резкое замечание вождя кроу.
- Капитан Кильд принял мое предложение, но несколько изменил его. Вот его план, который, надо отдать ему справедливость, отлично выдуман: если женщины могут пройти по этой тропинке, то и мужчины также могут; но, во избежание толкотни, женщины пройдут прежде, а через несколько часов и мужчины пойдут по той же дороге. Сказано - сделано. Женщины отправились в путь, и вы видели их лагерь; капитан Кильд следует на некотором расстоянии, и теперь его лагерь на три с половиной мили ниже этого. Вот как!
- Да это чрезвычайно остроумно! - вскричал Валентин Гиллуа со смехом. - Но куда же девалось обычное благоразумие капитана Кильда?
- А что?
- Как же: он разделяет свой отряд на две части и слабейшую посылает вперед; кроме того сам он располагается лагерем в трех с половиной милях от этой части отряда, так что в случае надобности не может даже защитить ее.
- На эти два замечания нетрудно ответить: когда он послал женщин вперед, он надеялся присоединиться к ним, и если не сделал этого, так потому, что время не позволило, а он не отважился продолжать путь в темноте; притом, так как после сделанной воинами великого сахема Анимики попытки на нападение капитана Кильда более ничто не беспокоило и он не видел с тех пор ни одного краснокожего, к тому же многочисленные лазутчики, которых он посылает каждый день на расследование, не замечали ничего подозрительного, то достойный капитан считает себя в полнейшей безопасности и твердо убежден, что никто более не интересуется им; к тому же я стараюсь поддержать его в этом убеждении, и в результате выходит, что капитан Кильд не опасается никакого нападения.
- Сколько бледнолицых охотников в лагере, о котором говорит мой брат? - спросил индеец, все время следивший за его рассказом.
- В том, где я нахожусь?
- Да.
- Около сорока; но предупреждаю вас, что это самые отважные из всего отряда, настоящие демоны, и если вы не захватите их врасплох, вам, пожалуй, несдобровать.
- Пусть мой брат, бледнолицый охотник, укажет нам дорогу, так мы их захватим.
- Я для того и пришел, вождь.
- Так вы согласны на внезапное нападение?
- Да, в эту же ночь, сеньор, и вот почему: эту ночь отряд капитана Кильда разделен надвое, и потому наша задача будет легче.
- Хорошо сказано; молодая голова и старая, мудрость, - заметил индеец.
- Завтра капитан Кильд снова соединит свой отряд и уж больше не разделит его надвое, как сегодня; теперь он слишком хорошо узнает неудобства этого; и тогда, если мы атакуем его, нам придется иметь дело не с сорока людьми, а с восемьюдесятью; это заслуживает, мне кажется, внимания.
- Действительно, вы совершенно верно рассудили, я с вами согласен; но в такой серьезной экспедиции нельзя действовать опрометчиво, для нас очень важно благоразумие и умение взяться за дело; одна неудача испортит все мы должны так взвесить все обстоятельства, чтобы быть уверенными в успехе.
- Мой брат, Искатель следов, говорит правду. Он великий, мудрый воин; он даст нам совет.
- Так посоветуемся.
Анимики поклонился.
- Посоветуемся, - сказал он.
- Хорошо; мое мнение, что надо напасть, следовательно, на этот счет мы все одного мнения; разница только в средствах исполнения нашего замысла, а это важнее всего уяснить, если мы хотим добиться успеха. Пусть брат мой сахем изложит свой план; его братья бледнолицые слушают.
Сахем раза три кивнул головой, покурил в продолжение нескольких минут свою трубку и затем, передав ее Валентину, сказал:
- Искатель следов друг краснокожих; эта война ведется не в его интересах, ему не нужно мстить за оскорбления; он дерется для того, чтобы помочь своим братьям краснокожим своей храбростью, как великий храбрец, и своей мудростью при совещательном огне. Анимики первый сахем своего народа; он должен отомстить за своих воинов, убитых этой собакой, вором бледнолицых; слова, которые он будет произносить, будут, против его воли, дышать ненавистью и гневом, а ненависть плохой советчик: она ослепляет самых проницательных людей. Вождь не составил никакого плана; он не может составить хорошего, потому что все будет подсказано ему ненавистью; он не станет говорить; одному только великому охотнику бледнолицых следует сказать свое мнение, потому что это мнение, как подсказанное одним чувством справедливости, будет хорошо; у Искателя следов взгляд проницателен, как у орла, храбрость велика, как у серого медведя, а мудрость равняется мудрости змеи. Пусть он говорит; сахем послушает его и скажет: это хорошо. Я кончил.
- А вы, сеньор Рамирес, что думаете об этом?
- Сеньор Валентин, сахем говорил очень мудро; я вполне разделяю его мнение; скажите, что нужно делать, и мы будем повиноваться вам.
Охотник с минуту собирался с мыслями, затем, передав трубку вождю Кроу, начал так:
- Пусть будет по-вашему. Я скажу, что делать, если вы отказываетесь.
Оба утвердительно кивнули головой.
- Я думаю, вождь, - продолжал Валентин, - что вашим воинам надо дать отдохнуть до полуночи; проспав таким образом часов шесть, они встанут бодрые свежие и будут в состоянии храбро сражаться. Притом я заметил, что вторая половина ночи, часам к двум гораздо темнее первой, так что легче захватывать врасплох; следовательно, мы сделаем попытку не раньше двух часов.
- Ага! - вскричал вождь с восторгом.