Во время этого разговора солнце поднялось над горизонтом, и под влиянием его живительных лучей, превращавших простые камни в алмазы, пейзаж утратил свой прежний суровый вид.
Теплые испарения поднялись от земли в виде туманного щита и освежили атмосферу. Влажные от росы листья деревьев казались зеленее, птицы оживлялись все более и более, а порой, при звуках быстрого галопа лошадей, раздвигался кустарник и оттуда выпрыгивала антилопа с испуганными глазами и закинутой назад головой. Иногда ленивые кайманы поднимали свои грузные головы из воды и, посмотрев с минуту на путешественников, шумно погружались в озеро.
Мексиканцы без дальнейших приключений ехали около двух часов, болтая с таким спокойствием, как будто впереди не предвиделось никакой опасности.
Они оставили берега озера и, свернув вправо, очутились на узкой тропинке, представлявшей высохшее русло водного потока. Могучие дубы образовали над ней шатер, непроницаемый для лучей солнца.
- Около полутора миль осталось еще до Пещеры Гиганта! - сказал дон Орелио канадцу.
- Тогда, - спокойно сказал последний, - мы скоро встретимся с нашими товарищами, они должны ожидать нас у выхода из этого ущелья.
Действительно, когда путешественники проехали ущелье, они увидели шагах в пятидесяти перед собой довольно многочисленный отряд кавалеристов, во главе которого дон Орелио с радостью узнал храброго искателя приключений.
Обе группы тотчас соединились.
- Благодарю, вы честный человек! - сказал с улыбкой мексиканец в адрес канадца.
- Разве вы сомневались в этом? - спросил тот.
- Нет, конечно!
И они продолжили путь. До гасиенды оставалось не более двух миль.
Лунный Свет пришпорил свою лошадь и выехал вперед шагов на двадцать.
- Куда вы? - вскричал ему дон Орелио.
- На разведку. - отвечал охотник. - Не мешайте мне, если не хотите попасть в ловушку!
- Поезжайте, мой друг! - сказал мексиканец.
Охотник исчез, но не прошло и четверти часа, как он уже спрыгнул перед ними с коня, знаком приглашая остановиться.
Они повиновались.
- О! - вскричал Лунный Свет, примкнув к отряду. - Совет был уместен. Подавший его, ангел или дьявол, был хорошо осведомлен.
- Объяснитесь! - вскричали присутствующие.
- Тише! - сказал охотник. - Слушайте.
Все насторожились. В тишине явственно донеслись отдаленные звуки ружейных выстрелов.
- Что там происходит? - спросил дон Орелио, сгорая от нетерпения.
- Происходит очень простая вещь, - отвечал охотник. - Две-три сотни индейцев или, по крайней мере, людей в индейской одежде яростно атакуют гасиенду, обитатели которой оказывают яростное сопротивление.
- Carai! Друзья мои, нужно лететь к ним на помощь! - вскричал дон Орелио.
- Это и мое желание. Но поверьте, лучше действовать не так стремительно и принять некоторые меры предосторожности. Эти индейцы кажутся мне подозрительными: они слишком хорошо владеют ружьем для настоящих краснокожих. Кроме того, индейцы никогда не решились бы днем атаковать такую крепость, как эта.
- Так вы думаете?…
- Что это переодетые испанцы.
- Не следует медлить, - продолжал Лунный Свет. - Каждая минута может стоить дорого. Приблизимся к этим демонам и тогда храбро бросимся на них.
- Вперед! - вскричал дон Орелио.
- Вперед! - повторили канадцы. Все тронулись в путь.
По мере приближения к месту сражения шум делался все яснее. К ружейным выстрелам примешивались крики и ужасные завывания нападавших, которым вторили не менее яростные крики из гасиенды.
Скоро наши путешественники очутились перед крепостью и увидели сражавшихся.
Дело было серьезно. Индейцы или выдававшие себя за них, сражались с невероятным озлоблением, стараясь влезть на стены крепости.
Защитники гасиенды, несмотря на все свое мужество, были слишком малочисленны, чтобы надеяться на победу.
Вдруг раздался страшный крик, и нападающие, атакованные сзади, вынуждены были обернуться в противоположную сторону.
На них напали канадцы. В то же время на помощь осажденным прискакал другой отряд и, подобно стае тигров, бросился на индейцев с фланга.
Последние храбро выдержали этот двойной натиск, но осажденные предприняли вылазку и присоединились к своим защитникам.
Тогда сражение превратилось в бойню. Индейцы, попытавшись несколько минут обороняться, скоро осознали бесполезность своих усилий и обратились в бегство.
Спустя несколько минут на поле битвы остались только обитатели гасиенды и наши путешественники.
Второй отряд, напавший на индейцев одновременно с первым, скрылся. Сумах узнал с удивлением и страхом во главе его то фантастическое существо, которое являлось к нему в лесу. Поэтому он решил, что так быстро умчавшиеся войны были демонами.
Оказав помощь раненым белым, все перешли в крепость.
Равнина, за несколько минут перед тем столь оживленная, погрузилась в тишину. Только хищные птицы, последние распорядители на поле битвы, кружились над трупами с роковыми и мрачными криками радости.
Глава VIII. В гасиенде
С самого начала гражданской войны гасиенда дель Барио часто служила сборным пунктом для инсургентов в этой части Новой Испании и поэтому не раз подвергалась нападению правительственных войск, которые два раза брали ее приступом. Однако внутри, по крайней мере, она сохранила тот же вид, какой мы описывали читателю в третьей главе.
Только дом, служивший тогда дачей, превратился в настоящую крепость. Широкий и глубокий ров был вырыт вокруг стен, грозные жерла нескольких довольно больших пушек выглядывали наружу через бойницы. Все деревья на версту кругом были срублены, чтобы облегчить наблюдение за врагом. Извилистая тропинка, ведшая ко входу в гасиенду, защищенному висячим мостом, была перерыта в нескольких местах, а сам мост поднят.
При входе в гасиенду путешественников встретил сам владелец гасиенды, дон Аннибал де Сальдибар.
Одиннадцать лет, прошедшие с тех пор, как мы его видели в последний раз, мало отразились на этой могучей натуре. Несколько новых морщин легло на его широком лбу, несколько серебряных нитей появилось в его черных волосах, но это, пожалуй, и все: его осанка была по-прежнему горда, а взгляд все таким же живым.
Они с доном Орелио были давнишние знакомые и даже, по-видимому, искренние друзья.
- Добро пожаловать! - вскричал дон Аннибал, сжимая руку своего друга. - Вы не могли приехать более кстати: без вас я не знаю, чем бы все это закончилось.
- Надеюсь, что хорошо, - произнес дон Орелио, выразительно отвечая на пожатие. - Разве мы здесь первые?
- Честное слово, вы почти первые: здесь еще очень мало народу. Вы знаете, как трудно теперь собираться и какую систему шпионажа ввел его светлость вице-король Новой Испании, сеньор Аподака. Это настоящая инквизиция: всякий подозрительный человек немедленно задерживается, так что наши друзья вынуждены действовать с величайшей осторожностью.
- Действительно, мы, к несчастью, дожили до такого времени, когда одна половина населения шпионит за другой.
- Но оставим это на время. Вы и ваши спутники нуждаетесь в отдыхе. Позвольте мне самому отвести вас в приготовленные комнаты.
Дон Аннибал отвел своих гостей в особые помещения, довольно комфортабельно меблированные, объявив, что им вскоре принесут еду.
Едва он успел выйти, как дверь вновь открылась и пропустила несколько слуг с блюдами, уставленными всевозможными закусками.
Сумах, устроив своих товарищей, присоединился к дону Орелио, около которого находился его доверенный слуга Вискаша.
Наши четверо путешественников, т. е. дон Орелио Гутиеррец, Лунный Свет, Сумах и Вискаша, заняли места вокруг стола и отдали честь блюдам, присланным доном Аннибалом.
Вискаша сел немного в стороне, без сомнения, из скромности. Он один ел умеренно, как благовоспитанный человек, а не всадник, проскакавший десять миль.
Когда удовлетворен был первый голод, разговор, вялый вначале, оживился и перешел на хозяина дома.
Лунный Свет, закурив трубку, повернулся к дону Орелио.
- Не позволите ли, - сказал он, - задать вам несколько вопросов о нашем хозяине?
- Почему нет? - отвечал тот. - Я с удовольствием сообщу все, что вы пожелаете.
- Я и мой друг иностранцы и рады поближе узнать тех людей, с которыми сталкивает нас случай.
- Это правда, - поддержал его Оливье Клари, выпуская многочисленные кольца дыма. - Эта страна такая необыкновенная, все здесь так непохоже на виденное нами до сих пор, что я не могу не присоединиться к желанию моего друга и соотечественника.
- Вы, конечно, желаете знать подробности? Ничего нет легче, так как будучи отдаленным родственником дона Аннибала, я могу лучше любого другого удовлетворить ваше желание.
Дон Орелио изящно сжал пальцами сигарету из маиса, закурил ее и начал так.
- Дон Аннибал-Гередиа-Гомер-де-Альварадо-и-Сальдибар есть то, что здесь называется cristiano viejo, т. е. он принадлежит к семье, к которой никогда не примешивалась кровь индейцев. Он прямой потомок знаменитого дона Педро де Альварадо, уполномоченного доном Фердинандо Кортесом управлять городом Мехико во время своего отсутствия. Сам он был вынужден отправиться в это время в Вера-Круз и сразиться с доном Памфило де Нарваецем, которого послал против него правитель Кубы, дон Диего Веласкес и который перешел со всеми своими людьми под знамена победителя.
- Из этой краткой справки вы могли убедиться, что дон Аннибал из хорошего рода. Когда Фердинанд Кортес закончил завоевание Мексики, он разделил ее обширные земли между своими лейтенантами. Дон Педро де Альварадо был в числе этих избранных, и его благосостояние было благодаря этому упрочено. С течением времени оно все росло, так что дон Аннибал считается одним из богатейших землевладельцев не только в Новой Испании, но и во всем Новом Свете. Лет пятнадцать или шестнадцать тому назад его колоссальное богатство еще увеличилось благодаря браку с моей двоюродной сестрой в шестой степени, донной Эмилией де Агирал. Донне Эмилии, одной из самых очаровательных девушек в области, было тогда всего шестнадцать лет.
Дон Орелио сделал маленькую паузу и продолжил.
- Здесь будет довольно значительный пробел в моем рассказе. В те времена дела принудили меня уехать в Гавану. По возвращении я слышал, что дон Аннибал навлек на себя ненависть индейцев, поселившихся на его земле и что индейцы, выгнанные им, поклялись отомстить, что они и пытались несколько раз безуспешно сделать. В это время Гидальго, кюре Долорес, подняв знамя восстания и призвав население к оружию, начал долгую войну за освобождение, не оконченную еще и в настоящее время.
Дон Аннибал, все богатство которого состояло в землях и копях и которого революция совершенно разорила бы, останься он верен испанскому правительству, по материальным соображениям ил и по убеждению или по тому и другому вместе принял сторону инсургентов и стал одним из выдающихся вождей восставших. Дом, в котором мы теперь находимся, выгодно расположен, достаточно укреплен и не раз служил местом сбора инсургентов. Однажды дон Аннибал внезапно был застигнут испанцами, так что он не успел отослать свою жену и полуторалетнюю дочь в Леон-Викарио. Обе они остались в гасиенде. В это именно время здесь произошла ужасная сцена. В сад, принадлежащий гасиенде, индейцем была занесена змея, что позже узнали по следу на песке и распоротому мешку из кожи тапира. Каким образом удалось этому индейцу обмануть бдительность часовых, неизвестно. Змея, не причинив никакого вреда ребенку, бросилась к кормилице и стала жадно высасывать ее молоко. Несчастная умерла в страшных судорогах, а донна Эмилия, свидетельница этого ужасного зрелища, сошла с ума.
- О! - вскричали слушатели, содрогаясь. - Это ужасно!
- А что же потом стало с несчастной матерью? - спросил с любопытством Лунный Свет.
- Она не выздоровела? - прибавил Сумах.
- Нет, - отвечал мексиканец, - несчастная выздоровела или, вернее, после двухлетнего заботливого ухода к ней вернулось сознание, но зато через короткие промежутки времени у нее бывают припадки, делающиеся все сильнее и сильнее.
- Бедная женщина! - произнес Вискаша.
- Да, бедная женщина! - подхватил дон Орелио. - Дон Аннибал обожал свою жену, хотя и не показывал этого. Несчастье обнаружило всю глубину его привязанности к ней. Все время, пока продолжалось безумие донны Эмилии, он был на высоте самоотверженности. Когда же она пришла в себя, он приказал слугам ни в чем не стеснять ее свободы. В характере донны Эмилии вследствие болезни произошла странная перемена. Эта женщина или, вернее, эта молодая девушка - ей едва исполнилось восемнадцать лет, когда произошло несчастье, - такая добрая, кроткая и робкая, превратилась в львицу, жаждущую кровопролития и думающую только о преследовании краснокожих и безжалостном их истреблении. Пользуясь свободой, предоставленной ей мужем, она нередко исчезала из гасиенды вместе с дочерью, с которой никогда не разлучалась и в которой воспитала чувство ненависти и мстительности. Никто не знал, где проводили они это время, но только возвращались они всегда с веселыми лицами, как будто ничего особенного не происходило.
- А теперь? - прервал Лунный Свет.
- Я думаю, что теперь то же самое, - отвечал мексиканец, - и донна Эмилия не отказалась от своих скитальческих приключений. Дон Аннибал, чрезвычайно обеспокоенный этими выходками, много раз пытался их прекратить. Но видя, что это удручающим образом действует на жену, он предпочел дать ей полную свободу действий. Нужно заметить, что индейцы, неизвестно по какой причине, питают к ней суеверный ужас, и один вид ее может обратить их в бегство.
- Это странно, - пробормотал Оливье Клари.
- А молодая девушка? - спросил Лунный Свет.
- Ее зовут Дианой, ей теперь около пятнадцати лет. Это нежное симпатичное существо с золотистыми, как спелые колосья, волосами и лазурно-голубыми глазами. Но под этой деликатной внешностью скрывается удивительная энергия и невероятная твердость характера. Воспитанная, как я уже сказал, матерью, она обожает ее и беспрекословно ей повинуется. К отцу она питает глубокую искреннюю дружбу и большое уважение, но держит себя по отношению к нему довольно независимо. Замечательно, что эти две женщины удостоили своей дружбой еще одного человека.
- Еще одного? - спросил канадец. - Кого же?
- Это стройный юноша лет двадцати или двадцати двух, с бледным выразительным лицом. Лет тринадцать или четырнадцать тому назад дон Аннибал вернулся с ним из похода на индейцев. Он, по всей вероятности, индейского происхождения, зовут его Мельхиор Диас. Этого сильного ловкого и вообще прекрасно развитого физически молодого человека дон Аннибал любит как сына. К тому же Мельхиор всегда сопровождает донну Эмилию в ее похождениях, и дон Аннибал знает, что у нее есть надежный защитник. Не раз пытался дон Аннибал выведать у молодого человека что-нибудь об этих поездках, но тот оставался скрытным, ссылаясь на то, что поклялся донне Эмилии хранить эту тайну. Странно, каким образом женщина, ненавидящая индейцев, подружилась с их соплеменником до такой степени, что не может минуты пробыть без него!
- А как смотрит на этого молодого человека донна Диана? - спросил охотник.
- Диана - ребенок, не знающий жизни. Она считает Мельхиора братом, так как они вместе росли и воспитывались.
- Но молодой человек знает, что он не брат Дианы? - продолжал расспрашивать Лунный Свет.
- Вероятно, дон Аннибал или донна Эмилия сообщили ему об этом.
- А теперь он в гасиенде? - спросил Сумах.
- Не могу вам этого сказать. Я не был здесь уже несколько недель и не знаю, как обстоят дела. Но я слышу шаги в коридоре, сюда идут.
Действительно, послышались легкие, все приближающиеся шаги. Наконец дверь отворилась и появился пеон.
- Прошу прощения, сеньоры, - сказал он, отвесив церемонный поклон. - Дон Аннибал де Сальдибар, мой господин, просит вас пожаловать в большую залу, где собрались все кабальеро!
- Мы готовы следовать приглашению дона Аннибала! - отвечал, поднимаясь, дон Орелио.
- Его собеседники также встали и все вместе последовали за слугой.
Глава IX. Совещание
Пока путешественники с возрастающим интересом слушали историю, рассказываемую доном Орелио, в гасиенду прибыло много путешественников. Это по большей части были богатые землевладельцы или люди, замешанные в предшествующих восстаниях. Возбудив подозрение испанцев, они искали безопасности в общем восстании.
Дон Аннибал старался каждому из этих гостей, сопровождаемых большими и хорошо вооруженными отрядами, оказать радушный прием.
Скоро внутренность гасиенды стала похожа на казарму. Все свободные места были заняты людьми и лошадьми. Приехавшие последними принуждены были устроиться на дворе и в саду.
К четырем часам вечера в гасиенде собралось более четырех тысяч человек, что представляло значительную силу.
К несчастью, за исключением незначительного числа опытных воинов, уже сражавшихся с испанцами, это были бедные пеоны, никогда не испытавшие огня и совершенно не знакомые с войной.
Однако, все эти люди горели желанием добиться свободы. Они были преданы хозяевам и находились под руководством опытного начальника. Вследствие этого от них многого можно было ожидать в будущем. На первый же взгляд оставалось жалкое впечатление. Бледные, худые, истощенные, едва прикрытые лохмотьями, вооруженные большей частью пиками, луками и стрелами, они не могли внушить хорошо вооруженным и одетым испанцам ничего, кроме жалости, смешанной с презрением.
Как бы то ни было, дон Аннибал де Сальдибар встретил их прибытие в гасиенду с радостью, которой он не старался скрывать и которая была залогом удачи задуманного плана.
Наконец, гасиенда не могла уже вместить никого из вновь приехавших. Последние устроили лагерь вокруг ее стен на том самом месте, где утром происходило сражение с индейцами. Вечером, при бледном свете луны, гасиенда охвачена была, как поясом, бивачными огнями восставших, расположившихся на равнине.
Когда все съехались, дон Аннибал приказал закрыть двери гасиенды, удвоил число часовых и вообще соблюдал величайшую бдительность. Затем он вошел в приемный зал, где собрались все почетные гости.
В этом громадном, почти гигантском помещении, находилось от полутораста до двухсот человек, которые, разбившись на группы, вели тихий, но оживленный разговор.
Появление дона Аннибала встречено было продолжительным возгласом "А!", выдававшим нетерпение присутствовавших.
Хозяин, дружеским жестом пригласив гостей разместиться на приготовленных для них местах, пробрался к столу, покрытому зеленым сукном. Там уже сидело несколько человек, между которыми были: дон Орелио Гутиеррец, оба канадца и как-то незаметно пробравшийся в это избранное общество Вискаша.
Дон Аннибал выждал, пока не наступит полная тишина и тогда начал речь.