- Спокойно. Ты сообщила ей о Сен-Мари. Она хочет попасть туда. Но у нее нет автомобиля с тех пор, как мы позаимствовали его. Дюк определенно тоже хочет поехать туда. И у него есть автомобиль. Фунт против пенса - это его "ролле". И кажется, они с Лилой в очень хороших отношениях, хотя одному Богу известно, что она нашла в нашем большом друге. Посмотри на его руки - они работают как конвейер. Упаси Бог оказаться с ним в одной лодке, когда надо делить последний кусок хлеба.
- Мне кажется, он по-своему недурен.
- Как орангутанг.
- Он тебе не нравится? - Сессиль, казалось, была довольна. - Только потому, что он сказал...
- Я не верю ему. Он обманщик. Держу пари, никакой он не собиратель цыганского фольклора, он не написал об этом ни единой строчки и никогда не напишет. Если он такой известный и важный человек, почему никто из нас никогда не слышал о нем? И почему он приезжает сюда три года подряд изучать их обычаи? Даже для такого зеленого собирателя фольклора, как я, было бы достаточно одного года.
- А может быть, он любит цыган?
- Возможно. Но он любит их по другим причинам. Сессиль взглянула на него, помолчала и сказала тихим голосом:
- Ты думаешь, это Гэюз Стром?
- Я ничего подобного не говорил. И не произноси здесь этого имени. Ты еще хочешь жить, не так ли?
- Я не вижу...
- Откуда ты знаешь, что среди этих разодетых в нарядные цыганские одежды посетителей нет настоящих цыган?
- Извини. Это было глупо с моей стороны.
- Да.
Он смотрел на столик ле Гран Дюка. Лила что-то говорила стоя. Ле Гран Дюк барственно махнул рукой, и она направилась к выходу из отеля. Взгляд ее был задумчивым. Боуман проследил, как она прошла через патио, поднялась по ступенькам, пересекла фойе и исчезла.
- Она прелестна, правда? - прошептала Сессиль.
- Что? - Боуман взглянул на нее. - Да, да, конечно. К сожалению, я не могу жениться на вас обеих. Закон не допускает этого. - Он задумчиво посмотрел на ле Гран Дюка, а затем опять на Сессиль. - Иди поговори с нашим большим другом. Погадай ему по руке. Предскажи его судьбу.
- Что?
- Дюк там. Иди...
- Я не считаю, что это забавно.
- Я тоже. Не уверен, что твоя подруга, находясь там, за столиком, не узнала бы тебя, но Дюк не догадается, он почти не знаком с тобой. Тем более в таком виде. Во всяком случае, он не поднимет глаз от своей тарелки.
- Нет!
- Пожалуйста, Сессиль.
- Нет!
- Вспомни пещеры. У меня нет ключа к разгадке.
- О Боже, нет!
- Ну ладно.
- А что я должна делать?
- Ну, скажи, что видишь его важные планы на ближайшее будущее, и, если получится удачно, - остановись. Откажись гадать дальше и уйди. Создай впечатление, что у него нет будущего, посмотри на его реакцию.
- Так ты действительно его подозреваешь...
- Я ни в чем его не подозреваю.
Она неохотно отодвинула стул и встала из-за стола:
- Помолись Саре за меня.
- Саре?
- Эта святая - покровительница цыган, не так ли?
Боуман смотрел ей вслед. Она вежливо посторонилась, чтобы не столкнуться с другим, только что вошедшим посетителем с аскетическим лицом, похожим на священника, отрешенного от всего мирского. Симон Серл, а это был он, выглядел как бескорыстный и преданный служитель Бога, которому без колебаний можно доверить свою судьбу. Они пробормотали взаимные извинения, Сессиль прошла дальше и остановилась у столика ле Гран Дюка, который опустил свою чашечку кофе и раздраженно взглянул на нее:
- Ну, в чем дело?
- Доброе утро, сэр.
- Да, да, да, доброе утро. - Он опять взял чашку с кофе. - В чем дело?
- Погадать тебе, сэр?
- Ты что, не видишь, я занят? Убирайся.
- Всего десять франков, сэр.
- У меня нет десяти франков. - Он опять поставил чашку и впервые внимательно взглянул на нее. - Боже милостивый, если б ты была блондинкой...
Сессиль улыбнулась и, воспользовавшись моментом, взяла его левую руку.
- У тебя длинная линия жизни, - произнесла она.
- Я в добром здравии.
- В тебе течет благородная кровь.
- Любой дурак видит это.
- У тебя добрый характер.
- Только когда я не голоден. - Он убрал руку, взял булочку и поднял глаза, так как в это время к столику подошла Лила. - Прогони это вредное насекомое. Меня тошнит от нее.
- Со стороны этого не скажешь, Чарльз!
- Как ты можешь определить это?
Лила повернулась к Сессиль с полудружеской, полуизвиняющейся улыбкой, которая тут же исчезла, как только она поняла, кто перед ней. Однако Лила опять улыбнулась и сказала:
- Возможно, вы и мне погадаете?
В голосе ее звучали мягкие примирительные нотки; она как бы извинялась за грубость ле Гран Дюка. Ле Гран Дюк не обратил на это никакого внимания.
- Отойдите отсюда, пожалуйста, - сказал он твердо. - Отойдите.
Девушки отошли. Ле Гран Дюк наблюдал за ними с задумчивым выражением лица, насколько это вообще возможно для человека, челюсти которого методично двигаются. Он заметил, что Боуман смотрел прямо на него, но теперь уже отвернулся. Ле Гран Дюк попытался проследить за взглядом Боумана, и ему показалось, что тот не отрываясь смотрит на высокого худого священника. Ле Гран Дюк узнал того самого священника, что служил молебен и благословлял цыган около монастыря Монмажур. И было абсолютно ясно, кем интересовался Симон Серл: он проявлял чрезмерный интерес к самому ле Гран Дюку.
Боуман наблюдал, как разговаривали Лила и Сессиль: Сессиль держала Лилу за руку и, вероятно, в чем-то убеждала ее, а Лила смущенно улыбалась. Он увидел, как Лила вложила что-то в руку Сессиль, после чего сразу же потерял к ним интерес. Боковым зрением он заметил - или ему это показалось - кое-что более важное в данный момент.
Вне патио, на бульваре де Лис, можно было наблюдать веселое и шумное праздничное зрелище. Торговцы еще устанавливали последние ларьки, но сейчас их было уже гораздо меньше, чем любителей достопримечательностей и покупателей. Все вместе составляло красочную и экзотическую картину. Люди, одетые в строгие деловые костюмы, встречались крайне редко и резко выделялись среди пестрой толпы. Здесь можно было встретить десятки туристов, увешанных фотоаппаратами, в большинстве своем с беспечной развязностью одетых Бог знает во что; но даже они выглядели скучно по сравнению с тремя четко выделявшимися группами, которые составляли арлезиан-ские девушки, изящно одетые в национальные праздничные костюмы, сотни цыган из разных стран и пастухи Камарга.
Боуман подался вперед в своем кресле, напряженно высматривая кого-то в этой толпе. Он снова увидел то, что привлекло его внимание: яркий всплеск золотисто-каштановых волос. Он не ошибся, это была Мари ле Обэно, и она куда-то очень спешила. Боуман повернулся к Сессиль, которая в этот момент подошла и села за столик:
- Извини. Придется опять встать. Работа. Там, на улице...
- Ты что, не хочешь меня выслушать? А мой завтрак?..
- Это все подождет. Цыганская девушка с золотисто-каштановыми волосами в зелено-черном костюме. Пойди за ней, посмотри, куда она идет, а идет она явно в какое-то определенное место. Она очень спешит. Иди же!
- Хорошо, сэр. - Сессиль изучающе взглянула на него, встала из-за стола и ушла.
Он не посмотрел ей вслед, а безразлично оглядел патио. Первым, почти сразу же за нею, вышел Симон Серл, священник, оставив на столе несколько монет за выпитую чашечку кофе. Через несколько секунд Боуман поднялся со своего места и пошел за ним. Ле Гран Дюк, лицо которого почти полностью скрывала огромная чашка с кофе, наблюдал за уходом обоих.
На фоне красочно одетых людей черная ряса Серла четко выделялась, поэтому следить за ним не составляло большого труда. Выполнение этой задачи облегчало и то обстоятельство, что он ни разу не оглянулся, как и подобает служителю Божьему, у которого нет врагов среди его паствы.
Боуман сократил расстояние до десяти футов. Сейчас он отчетливо видел Сессиль, идущую впереди Сер-ла примерно на таком же расстоянии, и время от времени перед ним мелькали золотисто-каштановые волосы Мари ле Обэно. Боуман еще больше приблизился к Серлу и стал выжидать удобного случая.
И такой случай представился очень быстро. Вблизи рыбных прилавков полдюжины не внушающих доверие цыган пытались продать видавших виды лошадей. В тот момент, когда Боуман, находившийся от Серла на расстоянии не больше пяти футов, приблизился к лошадям, на него налетел темноволосый смуглый молодой человек с красивым лицом и тонкой ниточкой усов, в черном сомбреро и довольно безвкусной тесной темной одежде. Мужчины пробормотали взаимные извинения и, разминувшись, продолжили каждый свой путь. Однако темноволосый молодой человек прошел всего два шага, повернулся и посмотрел вслед Боуману, который уже почти затерялся в толпе, пробираясь между лошадьми.
Идущий впереди него Серл остановился, потому что норовистый конь, заржав и вскинув голову, преградил ему путь. Конь встал на дыбы. Серл предусмотрительно попятился, и в этот момент Боуман нанес ему удар ногой под коленку. Серл, вскрикнув от боли, упал на поврежденную ногу. Боуман, закрытый с двух сторон лошадьми, озабоченно наклонился над ним и ребром правой ладони нанес рубящий удар в основание шеи. Серл рухнул.
- Смотрите, что наделали эти проклятые кони, - заорал Боуман.
Сразу же несколько цыган утихомирили взбунтовавшихся норовистых коней и, разведя их в стороны, освободили место вокруг лежавшего священника.
- Что случилось? - спросил один из цыган. - Что случилось?
- Продаете эту злобную тварь! - выкрикнул Боуман. - Его следует убить! Он ударил священника прямо в живот. Да не стойте как истуканы! Позовите доктора.
Один из цыган убежал, остальные низко склонились над лежавшим ничком человеком, а Боуман, воспользовавшись этим, удалился. Однако назвать его уход незаметным было нельзя. Тот самый темноволосый молодой человек, с которым Боуман ранее столкнулся, очевидно, видел все: он стоял неподалеку, делая вид, что рассматривает свои ногти.
Боуман уже почти закончил свой завтрак, когда вернулась Сессиль.
- Я запарилась, - объявила она, и это было заметно по ее виду. - И я голодна.
Боуман подозвал проходившего официанта.
- Ну?
- Она вошла в аптеку. Купила бинты - несколько ярдов - и массу кремов и мазей, а затем вернулась к своей кибитке - на площади, недалеко отсюда.
- Зелено-белая кибитка?
- Да. В дверях ее ожидали две женщины, а затем они все вместе вошли внутрь.
- Две женщины?
- Одна средних лет, другая молоденькая и тоже с золотисто-каштановыми волосами.
- Мать Мари и Сара. Бедная Тина.
- Что ты имеешь в виду?
- Просто гуляют. - Он посмотрел через двор. - Двое влюбленных птичек вон там.
Сессиль проследила за его взглядом и увидела ле Гран Дюка. Он сидел откинувшись, с видом человека, который чудом избежал голодной смерти, снисходительно улыбаясь Л иле, положившей свою руку на его и что-то оживленно говорившей.
Боуман спросил:
- Твоя подруга - простушка, что-то в этом роде? Сессиль холодно посмотрела на него:
- Не больше, чем я.
- Гм... Она, конечно, узнала тебя. Что ты сказала ей?
- Ничего, кроме того, что тебе нужно было срочно уехать.
- Она не удивилась, что ты тоже уехала?
- Я ей сказала, что мне так захотелось.
- Ты сказала, что я не доверяю Дюку?
- Ну...
- Не важно. У нее было что тебе сказать?
- Не много. Только то, что они остановились здесь, чтобы посмотреть молебен цыган сегодня утром.
- Молебен?
- Ну, эту... религиозную службу.
- В исполнении обычного священника?
- Так сказала Лила.
- Заканчивай завтрак. - Он отодвинул стул. - Я скоро вернусь.
- Но я думала... я думала, тебе будет интересно узнать, что сказал Дюк, его реакцию! В конце концов, для этого ты посылал меня.
- В самом деле? - Боуман казался рассеянным. - Позже.
Он встал и пошел в отель. Девушка озадаченно смотрела ему вслед.
- Высокий, говоришь, крепкого телосложения, очень ловкий?..
Кзерда потер свое избитое, забинтованное лицо, воскрешая в памяти болезненные ощущения, и посмотрел на четырех человек, сидевших у него в кибитке за столом. Это были Эль Брокадор, смуглый молодой человек, с которым Боуман столкнулся на улице, Ференц, Пьер Лакабро и все еще потрясенный и бледный Симон Серл, который пытался потереть болевшие от ударов Боумана места на шее и ноге одновременно.
- Его лицо смуглее твоего, - ответил Эль Брокадор. - И усы.
- Смуглые лица и усы продаются в магазинах. Он не может спрятать основную, характерную, присущую только ему черту - жестокость.
- Я надеюсь очень скоро повстречаться с этим человеком, - сказал Пьер Лакабро. По его тону можно было понять, что он действительно страстно этого хочет.
- Я бы не стал спешить, - сказал Кзерда сухо. - Ты его вообще не видел, Серл?
- Я ничего не видел. Я только почувствовал два удара сзади; нет, второго удара я уже не чувствовал.
- Господи, зачем тебя понесло в патио?
- Я хотел получше рассмотреть этого Дюка де Кройтора. Это ты, Кзерда, разбудил у меня интерес к нему. Мне захотелось услышать его голос. Узнать, с кем он говорит, встречается ли с кем-нибудь, кто...
- Он все время с этой английской девчонкой. Она безвредна.
- Умные люди обычно ведут себя именно так, - сказал Серл.
- Умные люди не действуют так, как ты, - ответил Кзерда мрачно. - Теперь Боуман знает, кто ты такой. Он теперь наверняка знает, что кто-то в кибитке мадам Зигэр очень сильно болен. И - если Дюк де Кройтор действительно является тем человеком, о котором ты думаешь, - он теперь понимает, что ты считаешь его Гэю-зом Стромом, а если это так, ему все это не понравится.
Выражение лица Серла говорило о том, что он придерживается того же мнения.
Кзерда продолжал:
- Боуман - наш единственный шанс. Он должен замолкнуть навеки. Сегодня. Но очень осторожно. Без шума. В результате несчастного случая. Кто знает, какие у него друзья.
- Я сказал тебе, как это можно сделать, - вмешался Эль Брокадор.
- И сегодня удобное время для того. В полдень мы двинемся отсюда. Лакабро, ты единственный из нас, кого Боуман не знает. Пойдешь в отель, где он остановился. Следи за ним. Следуй за ним по пятам. Мы больше не имеем права упустить его.
- С большим удовольствием.
- Никакого насилия, - предупредил Кзерда.
- Конечно нет! - Внезапно Лакабро помрачнел. - Но я не знаю, как он выглядит. Смуглый и крепкого телосложения - таких сотни.
- Если он тот же самый человек, которого описал Эль Брокадор и которого я видел в патио отеля, - сказал Серл, - он будет с девушкой, одетой как цыганка. Молодая, смуглая, хорошенькая, одета в основном в зеленое и золотое, с четырьмя золотыми браслетами на левом запястье.
Когда Боуман вернулся, Сессиль оторвала взгляд от остатков завтрака.
- Ты не торопился, - сказала она.
- Я не шатался без дела. Я делал покупки.
- Что-то я не видела, чтобы ты выходил из отеля.
- Здесь есть боковой выход.
- А сейчас?
- Сейчас у меня есть очень срочное дело.
- Вроде этого - просто сидеть здесь?
- Перед тем как заняться очень срочным делом, я должен в первую очередь заняться еще более срочным, которое как раз и предусматривает то, что я сейчас делаю. Тебе известно, что в городе Арле есть несколько весьма пронырливых китайцев?
- В чем же все-таки дело?
- Пара, сидящая вон там как Ромео и Джульетта. Не смотри туда. Мужчина слишком большой для китайца, лет сорока, хотя всегда очень трудно определить их возраст. Женщина, сидящая рядом с ним, моложе, красивая, евразийка. Оба в темных очках с зеркальными стеклами, чтобы скрыть глаза.
Сессиль подняла чашечку с кофе и безразлично оглядела патио.
- Я их вижу.
- Никогда не верь людям, которые носят такие очки. Кажется, его очень заинтересовал ле Гран Дюк.
- Он такой же большой.
- Вполне возможно. - Боуман задумчиво посмотрел на китайскую пару, затем на ле Гран Дюка и Лилу, и снова на китайцев. А потом сказал: - Теперь можно идти.
- А срочное дело, самое срочное дело, которому ты должен был уделить внимание? - заметила Сессиль.
- Уже уделил. Я подгоню автомобиль к центральному входу в отель.
Ле Гран Дюк проследил за их уходом и сказал Лиле:
- Примерно через час мы встретимся с нашими объектами.
- Объектами, Чарльз?
- Цыганами, моя дорогая. Но сначала я должен написать еще одну главу моей книги.
- Принести ручку и бумагу?
- Нет необходимости, моя дорогая.
- Ты хочешь сказать, что сделаешь все мысленно? Но это невозможно, Чарльз!
Он похлопал ее по руке и снисходительно улыбнулся:
- Все, что мне нужно, - это литр пива. Становится очень жарко. Позовешь официанта?
Лила покорно ушла, и ле Гран Дюк посмотрел ей вслед. Он снисходительно наблюдал, как Лила, улыбаясь, перекинулась несколькими словами с цыганкой, недавно гадавшей ему, так же безразлично разглядывал китайскую пару за соседним столом, еще более безразлично смотрел, как Сессиль села к Боуману в белый автомобиль, и абсолютно безразлично - как другой автомобиль спустя несколько секунд последовал за ними.
Сессиль в растерянности разглядывала интерьер "симки".
- Откуда это? - спросила она.
- Телефон, например, - объяснил Боуман, - я взял напрокат, пока ты завтракала. Фактически я взял напрокат две.
- Две чего?
- Две машины. Трудно предугадать, когда машина выйдет из строя.
- Но... за такое короткое время?
- Гараж находится недалеко, вниз по улице, оттуда прислали человека для проверки. - Он вытащил слегка уменьшившуюся пачку денег Кзерды, похрустел банкнотами и убрал. - Все зависит от того, сколько заплатишь.
- Ты действительно абсолютно аморальный тип! - Сессиль говорила почти с восхищением.
- В чем я виноват теперь?
- В том, что разбазариваешь чужие деньги.
- Жизнь - чтобы жить, деньги - чтобы тратить, - произнес Боуман назидательно. - В саване нет карманов.
- Ты безнадежен, - ответила она. - Абсолютно, абсолютно безнадежен. А зачем нам эта машина?
- А зачем этот наряд, что ты надела?
- Зачем? О, я поняла. Конечно, "пежо" все знают. Я не подумала. - Она взглянула на Боумана с любопытством, так как он повернул в направлении дорожного указателя с надписью "Ним". - Куда ты собираешься ехать?
- Еще точно не знаю. Я ищу место, где мы сможем спокойно поговорить. Все то же дурное предчувствие. Мне придется всю оставшуюся жизнь рассказывать тебе о своих намерениях. Когда мы были в патио, цыган уголовного вида сидел в видавшем виды "рено" и наблюдал за нами в течение десяти минут. Оба они - цыган и машина - примерно в ста ярдах позади нас. Я хочу поговорить с этим цыганом.
- О!
- Есть от чего воскликнуть "О!". Непонятно, как прихвостни Гэюза Строма так быстро вышли на нас. - Он искоса взглянул на Сессиль. - Ты смотришь на меня как-то странно, если можно так выразиться.
- Я думаю.
- Ну?