Всю эту неделю Колчак, регулярно посещал Лару. Она была очень гостеприимна и всегда радовалась его приходу. Через неделю, Сергея в Осинки забрал к себе жить и работать Максим. Там же обосновался и Август вместе со своей молодой пассией Люсей Усовой. Полина тем временем вернулась жить в квартиру Колчиных.
Со свиданьицем тебя комиссара
У Сашки Мареки была большая получка, и он пригласил Колчака и Джагу в ресторан. Прилично выпив там, у Вовки начались любовно – сердечные позывы и он предупредил Мареку, чтобы телефон не брал и Полине дверь ни при каких обстоятельствах не открывал, так, как спать, сегодня домой не пойдёт. Колчак решил зайти к Ларе. Его в последнее время всё больше и больше тянуло к ней. Он осознавал, что роман с ней затянулся, но прерывать отношения с этой опытной и эффектной женщиной намеренно не хотел. Ему нужна была эта женщина. С ним она отдавала себя всю. С ней он постигал не только науку любви, но и обсуждал жизненно важные вопросы, в которых она неплохо разбиралась. Она понимала, что он разрывается между Полиной и ей. Понимала, что возрастной барьер никогда не позволит идти им по жизни вместе. Она жалела его, как мать, но в постели себя вела, как проститутка. В то же время она его учила. Её слова, будто вбитый гвоздь в голову запал в память. Лара ему говорила:
"Если ты женатый, и не хочешь рушить семью, несмотря на то, что у тебя безграничная слабость к противоположному полу, никогда не заводи постоянной любовницы. Желательно обходиться короткими встречами с разными женщинами, которые к изменам нельзя отнести. Только тогда ты будешь понимать, что лучше твоей жены никого нет. Возьми себе это за правило. Не позволяй себе влюбиться в чужую женщину. Люби только жену, если она для тебя дорога".
Колчак в этот вечер в доме Лары на лестнице столкнулся с Надеждой, эта встреча была для него не желательна. Он не хотел, чтобы она знала о его связи с Ларой.
– Колчин привет, ты это куда направился? – подозрительно спросила она.
– Да вот пожурчать захотелось, а дома никого нет и ключа нет. Вспомнил, что здесь есть общий туалет. Дай, думаю, зайду, – нашёлся, что сказать Колчак.
– Ой, мальчик писать хочет, не знает, как свернуть в подворотню, – взяла она под руку Вовку. – Да вам под любым забором можно пристроить своих атаманов.
– Надя, ты что, я воспитан не так, чтобы оправляться на улице, – дышал он на неё коньячным запахом.
– Три минуты можешь потерпеть? – спросила она.
– Больше терпел, три минуты стерплю, – ответил он.
– Тогда пошли я тебя отведу в индивидуальный туалет.
Она сильно вцепилась в его руку и потянула за собой.
– Ты куда меня ведёшь Надь? – спросил он её.
– Не бойся, мужа нет, ему аппендикс вчера вырезали. В больнице он, – решительно тянула она его за собой.
Вовка особо и не сопротивлялся её женской силе. Коньяк ему этого не давал и Надькин многообещающий, пристрастный взгляд толкал его к соблазну овладеть женщиной – комиссаром.
Она открыла двери квартиры, в которой Вовка был много раз. Ему казалось, что в этой квартире ничего не изменилось с тех пор. Даже обои на стенах остались с тех времён.
– Осмотрелся? – спросила Надежда, – узнаёшь, знакомую обстановку?
– Всё узнаю, кроме письменного стола, шифоньера, и компьютера, – сказал Вовка.
– Шифоньер и стол, купили родители мужа, а компьютер мне Лара с Августом подарили перед нашей первой с тобой встречей. Скудно я живу, но скоро у меня жизнь изменится. Я иду работать. Это у меня будет вроде, как преддипломная практика. Но я буду официально устроена и аттестована. Буду работать инспектором по делам несовершеннолетних. Погоны повесят и зарплату назначат. А ты, почему в туалет не идёшь или расхотелось? – спросила Надежда.
– За воспоминаниями отвлёкся, – сказал Колчак. – А как же преподавательская работа?
– Она от меня никуда не убежит. Я всегда успею наработаться в школе, а в органах поработать надо. Это для меня будет хорошей проверкой и там можно сделать себе неплохую карьеру, – сказала она.
– Насчёт карьеры ты ошибаешься, думаю, ты напрасно уходишь от основного вида деятельности. Милиция может тебя испортить. На этой работе ты постоянно будешь натыкаться на подводные камни. Ты не знаешь несовершеннолетних. Нарвёшься воспитывать такого, как я был в детстве. Он из тебя всю кровь выпьет, – выразил своё мнение Колчак.
– Не забывай Колчин, что я заканчиваю, педагогический университет, и думаю, я там многому научилась. Она достала под кроватью спрятанную бутылку водки и поставила на письменный стол. На закуску подала солёные грибы в ассортименте и холодную картошку. Затем, не стесняясь Колчака, задрала юбку и при нём начала медленно снимать с себя колготки. Он вначале уронил жадный взгляд на её голые ляжки, но вовремя опомнился и отвернулся. Она продолжала блистать перед ним, другими интимными частями своего тела. думая, что он за ней наблюдает. Но Колчак демонстративно склонился перед книгами лежавшими на столе и стал их перебирать, давая понять, что её тело его не интересует. Когда дело дошло до самых сокровенных частей, он начал крутить глобус, стоявший на столе, не смотря в её сторону. Она же наоборот не сводила с него глаз, когда раздевалась. Надежда быстрым движением руки, отстегнула юбку, бросив небрежно её на спинку кровати, и повязала на поясе мужскую рубашку, перетянув рукава на один узел.
Колчак про себя отметил, что в этом наряде она смотрится тоже неплохо и в трепет может привести любого мужчину. Единственный её недостаток был, который Колчаку не очень нравился, – она много болтала.
– Наверное, она и по ночам разговаривает? – подумал он.
– Колчин ты чего задумался? – оторвала она его от мыслей. – Не видишь, я уже пьяная. Мы с девчонками в кафе сейчас были. Садись и разливай водку, – приказным тоном заявила она.
– Здесь всего один стул, – сказал он ей.
– Мы и на одном с тобой уберёмся. Ты сядешь на стул, а я тебе на коленки. – Или ты боишься, что не выдержишь меня? – спросила она. – Почему ты отворачивался и не смотрел на меня, когда я мишуру с себя сбрасывала? Помню раньше в лодке, у тебя бешено возгорелся интерес ко всему нашему девичьему коллективу, а сейчас наш Колчин паинька и скромняга.
Она провела легонько кончиками пальцев по его лицу и села ему на колени, обвив правой рукой его шею.
– А в туалет ты так и не сходил, – прошептала она ему на ухо, прижавшись к его лицу своей щекой.
– Беги быстро, – заторопила она его. – Разгрузишь свой аэростат, тогда держать тебе меня будет легко.
Вовка приподнял её и поставил на пол, затем пошёл в туалет. Когда вернулся, Надька водку уже разлила по стопкам. Она вновь взобралась ему на колени. Вовке водки не хотелось, он в последнее время отвык от неё. Пил иногда вино, которого дома с избытком было, а пиво после каждой тренировки употреблял. Но сегодня сам бог велел ему выпить, и Надежде уговаривать его не пришлось. Он поднял стопку и произнёс:
– Со свиданицем тебя комиссара!
– Здравствуй Колчак! – вторила она ему, скользя по его лицу своим заманчивым взглядом.
Они выпили, и Надька сразу приступила к ласкам. Она целовала его в лицо и губы, и говорила:
– Я тебе обещала, что отобью тебя у твоей Полины, я это сделаю. Ты же знаешь, что я целеустремлённая и чего захочу, того добьюсь обязательно.
– Надь у тебя муж, зачем тебе это надо? – ты же раньше принципов придерживалась, что с тобой случилось? – спросил Колчак.
– Муж объелся груш и засорил себе слепую кишку. Эту серость мне Лара навязала. Сказала, что он покладистый и тебе с ним удобно будет в жизни, а любовь сказала можно и на стороне найти.
Она говорила и продолжала ласкать Вовку.
Он, молча, отвечал на её ласки.
Его рука была у неё уже в лифчике и сжимала Надькину, похожую на сдобную булочку грудь.
– Налей нам ещё немного водки, – потрясла она пустой стопкой, – ты я вижу, до конца ещё не раскрепостился и если тебя не затруднит, принеси холодной воды с кухни? – Мне запить надо, – попросила она.
Колчак отстранил её, и пошёл на кухню. Открыв кран с холодной водой, он набрал в стакан воду и принёс в комнату. Надька уже сама разлила водку и, находясь в "счастливом" состоянии, прикуривала от спички сигарету:
– Спасибо Колчин, ты очень мил и галантен! – Она протянула ему стопку с водкой.
Они выпили, Надька нанизала на вилку грибок и положила ему в рот.
Затем обхватила двумя руками его тело, сама начала его стаскивать со стула, давая понять ему, чтобы он встал. Он сорвал резким движением с неё завязанную на поясе рубашку. Взял на руки и понёс к кровати, на которой он вместе с Надькой валялся на начальном этапе своей жизни.
– Поноси меня сильный Колчин, немного на руках по комнате? – Не спеши бросать в постель? – шептала она ему на ухо.
Вовка, впившись в её губы, с закрытыми глазами держал её на руках, но от кровати не отходил. Когда страсть обуяла его до предела, он положил её на кровать и стал срывать с неё лихорадочно лифчик.
…Внезапно неведомая сила, заставила его уронить свою голову на Надькину грудь. Это состояние ему было знакомо, он поплыл. Перед глазами стояла комната Лары с её большим диваном, а над ним летали маленькие кудрявые и белокурые ангелочки с крылышками. Мозг его находился в смутном состоянии, руки и ноги были ватными. Он пытался оттолкнуться от земли, чтобы взлететь и присоединиться к этим небесным существам, но как подстреленный лебедь сорвался в пропасть.
…Очнулся он от холода и стука открытой форточки в окне. Он привстал и заглянул в окно. На улице шёл ливень. Шагов прохожих за окном первого этажа слышно не было.
"Значит, глухая ночь наступила", – подумал он.
Вовка встал с кровати, подошёл к столу, нащупал коробок со спичками и зажёг одну спичку.
Поднеся её к циферблату своих часов, Вовка увидал, что время было два часа ночи. Домой идти было бессмысленно.
Надька спала раскутанная и голая, подложив под щёку обе руки. Голова трещала от выпитых накануне перемешанных напитков.
Он взял бутылку и опрокинул остатки в рот, но там хватило только на два глотка. Поставив, пустую бутылку на стол, Вовка закрыл форточку и сел на кровать, скрестив ноги как йог.
"Это же надо, такому случится? – терзал он себя. – Второй раз в пещеру залетел не самостоятельно. И эта комиссара решила стать моей наездницей, отомстив за походную шалость. Хорошо, что со снотворным слабительных не подмешала, а то бы конфуз был великий. Отомстила бы, по полной программе. – Но ты Надька у меня взаймы взяла. – Долг я тебе верну, что ты у меня вообще на мужиков длительное время не будешь засматриваться. Плохо только то, что Полину обманул. Второй раз не знаю, что придумывать. – Всё равно не поверит. Ладно, чёрт с ним, что будет, то будет, надо продолжать развратом заниматься, если удача подвалила. Надька всё – таки хоть и животное, но экзотическое и имеет женские половые органы".
Он навалился на неё, отчего она сразу проснулась:
– Ты пришёл в себя? – обняла она его.
– Ты так быстро опьянел, что без моей помощи раздеться не смог. – Зачем, так много спиртного выпил?
Он не слушал её. Он вспоминал, как произошло его падение. Колчак помнил, что водки он выпил всего две стопки. – Остальное выходит, приговорила Надежда, когда терзала в ночи его безжизненное тело, – мысленно разговаривал он с собой. Значит, и Надежда – идеологическая супруга революции, решила испробовать на мне действие препарата, похожего на тот, что ему подсыпала Лара.
Он со злостью сжал её тело и начал показывать мужскую месть, от которой её голос постепенно замолкал и переходил в страстный крик, а он сжимал ей рот ладонью, так как такой крик мог разбудить всех соседей. Она извивалась под ним, как змея, царапая своими длинными ногтями его спину. После длительного экстаза, она скинула Вовку с себя и, задыхаясь, сказала:
– Всё Колчин, конец света настал, – она замолчала, широко раскинув руки, потом повернулась к нему. – В следующий раз я обязательно умру в твоих объятиях, – простонала она.
– Давай сохраним тебе жизнь, и следующий раз отменим, – сказал ей Вовка.
– Нет дорогой, ты в моих сетях теперь. Я сказала, что отобью тебя у Полины. С этого дня ты мой навеки. Дай мне только простынь заменить, с меня бежит, как из утки.
Она показала ему голую спину и нырнула в ванную. Когда она вернулась в халате, Вовка был уже на ногах:
– И часто у тебя кровоточит? – спросил он.
– Раз в месяц.
– Ах да, – опомнился он и подойдя к ней распахнул халат:
– Надь, а как ты себе представляешь себе сделать меня навеки своим, будучи замужем? – спросил Колчак.
– Колчин, ты мне о муже ничего не говори, я Гонобобеля никогда не любила и не люблю, а только терплю его. Он кроме конспектов и своих марок ничего не знает. Учёного из себя корчит, хорошо хоть сеном и козьим молоком не провонял. Мечтает работать сельским учителем, а я в деревню ни за какие калачи не поеду. Тем более с этого двора, – стартовой платформы моего замечательного детства. Я рассчитываю на прекрасное будущее в городе. Меня уважают в университете и не меньше ценят в администрации области. Меня часто привлекают проводить массовые мероприятия. Я хорошо овладела риторикой. С любой трибуны могу вещать, не хуже Цицерона.
Она прикурила сигарету, осветив спичкой своё обнажённую упругую грудь, и гордо сказала:
– Я свою трибуну знаю. А ты давно любимый Колчин, пока Андрей со мной живёт, будешь всегда стоять позади меня. Когда придёт время, повернёшь меня к себе, и тогда я брошусь в твои объятия и буду всю жизнь хранить и греть тебя своей любовью. – Ты это скоро поймёшь.
– С риторикой у тебя и раньше неплохо было, а сейчас ты ещё не проспалась. Всё – таки почти целую бутылку одна выпила, – он кивнул головой на пустую бутылку.
– Ты думаешь, я пьяная, и изливаю тебе хмельные бредни. Нет, Вовочка, я не пила столько водки. От такой дозы я бы не проснулась. Я выпила ровно столько, сколько выпил ты. Остальную водку я нечаянно опрокинула на стол. Так, что прошу не считать мои слова голословными. Я тебя люблю так давно, наверное, сколько помню себя. Но сказать об этом тебе не могла раньше по одной простой причине, – ждала, когда ты первым увидишь во мне женщину. Все наши девчонки считали, что ты был влюблён в нашу Лару. Мне приходилось тогда защищать и тебя и Лару. Думаю, я правильно делала, этим я оберегала твою честь и своей приёмной матери. В тайне я мечтала, чтобы ты меня затащил в свой подвал, но ты только болтать со мной мог на разные темы, а в подвал таскал других девчонок. И я наивно думала, что ты бережёшь меня для другой миссии. Считала, что ты перебесишься и после поведёшь меня под венец. Ты помнишь, когда мы маленькими были, несколько раз женились с тобой? Потом пекли с тобой маленькие куличи из песка и лепили птичек из пластилина.
Вовка хорошо помнил эти эпизоды детства. Он улыбнулся и сказал:
– Надь, ты только не обижайся, но со мной у тебя ничего не срастётся. Я никогда не женюсь на ментовке, вот сексом заниматься с тобой для меня не возбраняется. И когда ты получишь форму, мы с тобой обязательно её обмоем, только без ноксирона.
Она промолчала, бросила недокуренную сигарету в тарелку, где были грибы. Подошла к кровати, и содрала с неё испачканную простынь. Затем повернулась к нему и спросила:
– Ты откуда знаешь про ноксирон? Ты что с Ларой был близок?
– С чего ты взяла?
– Я ещё в тот вечер догадалась, что она тебя обязательно уложит в свою постель. Она на тебя смотрела порнографическим взглядом. – Лара хищница, – это она назло всё сделала, опередив меня. Лара знала, что ты мне с восьмого класса нравился, как мужчина, а ты ей нравился как мальчик. Мы много с ней о тебе говорили. Она почему – то всегда старалась унизить меня и вдалбливала, что мне в спутники жизни годятся парни, как Андрей, а не как ты. Она так убедительно эту муру вкладывала в мой мозг, что мне порой казалось, моя мамочка вкачала в меня испорченную программу, чтобы первой полакомиться тобой. Я долго была в невесомом состоянии, пока не увидала тебя после освобождения. Я поняла, в какой ты туалет вчера шёл. Ты к ней направлялся. Но ты бы её всё равно не застал. Лара в школе была вчера на праздничном вечере учителей. Михаил Иванович признаёт Октябрьские праздники, как и многие учителя и думаю это правильно. Всем известно, историю нельзя ломать, – иначе не будет будущего. Я кстати этот праздник тоже люблю. Он всегда мне напоминает мою маму. Она была ярой приверженкой коммунистических дел партии и на демонстрациях вышагивала в первых рядах на руках со мной.
Надежда постелила чистую простынь и легла в постель, положив руки за голову:
– Работать бы скорей начать, – сказала она, – тогда я буду независимая и плюну на всё и на всех.
Колчак слушал Надьку и понял, что она не пьяная:
– Надь ты, чего на Лару напала? Она здесь не причём. Близок, я с ней не мог быть. Она же моя учительница, – защищал он Лару.
– Мог и даже очень мог, и ты этого не отрицай Вовочка? – крикнула она ему в лицо.
Она встала с кровати и полезла под неё, откуда достала бутылку Шампанского и бутылку водки и бросила их на постель. Затем взяла со спинки Вовкину рубашку и сунула ему под нос.
– На, нюхай, хороший и дорогой запах. Эту туалетную воду Ларе, по её заказу, привёз из Хельсинки муж Маргариты. А я думаю, где этот запах встречала, когда тебя раздевала. Этим запахом пропахла у неё вся комната, а сейчас там другой аромат витает, потому что флакона нет на серванте.
– Да Лара подарила мне воду, но это не говорит о нашей близости с ней, – не сдавался Колчак.
– Ты заикнулся про ноксирон, – такого названия нет уже давно. Выписывали эти таблетки её деду. Рецепт был с круглой печатью, и достать ноксирон очень проблематично. У этого препарата есть международное название, а так его называют только узкие специалисты, и ты его знать не мог.
Она взяла бутылку водки и Шампанское в руки.
– Ты, что будешь водку или Шампанское? – спросила она.
– Шампанское, – ответил он.
– А я водки себе налью, – сказала Надька. – Купила к празднику за маму выпить. До него ещё два дня. Успею ещё купить.
Она налила для Вовки в стакан Шампанского, а себе стопку водки, которую залпом выпила
Подавая вино Колчаку, Надежда сказала:
– Ты не думай Вовочка, я Шампанское тоже люблю. Но сегодня хочу напиться.
Надежда удалилась на кухню и принесла оттуда пустой стакан. Заполнила его Шампанским и села рядом с Колчаком на кровать, делая, маленькие, но частые глотки:
– Лара мне кажется живёт в многополярном мире. Она сама многое знает и может своими знаниями поделиться с человеком.
– Надь она же педагог, – перебил её Вовка, – ей по жизни положено передавать свою науку человечеству.
– Не перебивай меня, – сказала Надежда, – я сейчас не о педагогике говорю. Да она может научить нас говорить на немецком языке, научить как любить природу, привить вкус к прекрасному. Но она ещё отменно владеет техникой любви, вплоть до развратных действий, – не успокаивалась Надежда. – Когда она стала моей опекуншей, я была глупой и несмышленой девчонкой. Я боготворила её, как своего кумира. Я была влюблена в неё, как дочь, сестра.
– Это же нормальное явление, – сказал Вовка.
– Не мешай, – дай договорить? – сделала она останавливающий жест рукой: