Выслушав длинную речь Амабы, колдун (а это был именно он) Ламбоно, жрец и глашатай бога Хиаши, взглянул на бледнолицых, выпучил глаза и, подскочив к ним, принялся исполнять самый безумный, самый эксцентричный танец, какому позавидовали бы величайшие клоуны мира.
Он прыгал, вертелся, делал внезапные резкие повороты, вскидывал ноги, бросался оземь и скакал по-лягушачьи.
- Это дьявольски напоминает наш кекуок! - шепнул Тотор на ухо Мериносу. - Хватит, хватит, Полишинель! Насмотрелись!
Искусный акробат как будто понял сказанное и тотчас же угомонился. Выгнувшись назад, он взмахнул ногой так аккуратно, что сбил с головы Тотора фуражку, несколько раз покрутил ею в воздухе, поймал на лету и так же аккуратно и грациозно водрузил на место, произнеся при этом странные слова:
- Сатлакуп, монп ти!
- Что он говорит? - спросил Меринос.
- Это по-конголезски! Надо будет выучиться, - процедил сквозь зубы Тотор.
Тем временем колдун подошел к жертвеннику, схватил двух крошечных деревянных идолов и, то вздымая их на вытянутых руках к небу, то указывая на чужестранцев, запел. Чернокожие хором вторили ему.
На этом торжественная церемония возведения в сан завершилась. Одобрительные возгласы приветствовали Тотора и Мериноса, принятых отныне в члены рода.
Гостей с помпой проводили в просторный и чистый дом вождя. Стены и пол устилали многоцветные циновки - гордость мадам Амаба.
- Боже! - воскликнул Тотор при виде хозяйки. - Вот это оковалочек!
Неимоверных размеров чернокожая женщина, не рискуя, очевидно, сесть на колени к Мериносу, проворно усадила молодого человека на колени к себе и принялась как ни в чем не бывало копаться в его шевелюре, выискивая паразитов. Дело в этих местах обычное.
Амаба уселся на корточки и закурил длинную трубку.
Юные негритянки наполнили пальмовым вином бутылочные тыквы, и Ора-Ито грациозно чокнулся с гостями.
Тотор смотрел во все глаза. По правде сказать, все выглядело не так уж и страшно, хотя вокруг хижины повсюду были разложены человеческие черепа, но ведь здесь могло быть и что-то вроде колумбария.
Смеялись, пили, пели. Вождь взял свой балафон - инструмент, напоминавший одновременно банджо и барабан, и, вооружившись двумя маленькими палочками с каучуковыми наконечниками, извлек из него, и довольно удачно, какую-то мелодию. А колдун за его спиной в такт позвякивал колокольцами.
- Любезный вождь! - начал Тотор, вставая. - Ты, безусловно, очень мил, и если бы я не подозревал в тебе охотника до человечинки, то, право же, питал бы к тебе искреннее уважение. Поскольку я спас жизнь твоему дурачку-сыну, который попал как кур в ощип, полагаю, у тебя нет более оснований задерживать нас и заставлять выслушивать твое треньканье, которое к тому же в подметки не годится даже "Миньоне" Амбруаза Тома . Итак, я и Меринос, или Меринос и я рады выразить тебе нашу глубочайшую признательность и засвидетельствовать свое почтение.
Меринос вырвался наконец из жарких объятий мадам, и молодые люди приветствовали вождя с самым что ни на есть дружелюбным видом.
- Я страшно проголодался, - сказал вполголоса Меринос.
- Эти животные, кажется, не собираются нас кормить. Но что это?
С улицы донеслись таинственные звуки: будто полсотни коров разом замычали по сигналу невидимого смычка. Завываниям вторил радостный визг.
Дверь отворилась, и на пороге появилась негритянская процессия: шеи у некоторых были стиснуты железными ошейниками, в руках все держали большие блюда, до краев наполненные красным мясом под соусом. В воздухе поплыл приятный аромат.
Колдун крикнул что-то на своем наречии, причем возглас этот до странности был похож на типичное парижское "Налетай!", если только забыть о том, сколько тысяч километров отделяло эту деревушку от Монмартра. Да, странные все же бывают совпадения… Блюда опустили на землю перед супругами Амаба. Вождь красноречивыми жестами пригласил гостей к трапезе. Присутствовавшие здесь же человек двенадцать приближенных сгрудились вокруг аппетитного кушанья.
Но тут случилось непредвиденное.
Амаба по локоть запустил руку в мясное месиво, вытащил громадный кусок и поднес его к губам Тотора, настаивая, чтобы гость открыл рот. Мадам, опекавшая Мериноса, пыталась попотчевать таким же способом и его.
Крайне раздраженный навязчивостью женщины, чей вид вызывал внутреннее содрогание, Меринос оттолкнул ее руку, быть может, слишком грубо, в результате же почтенная дама повалилась на спину. Галантный кавалер Амаба поднялся во весь свой исполинский рост и, схватив двухметровый клинок, занес его над головой неосмотрительного гостя.
К счастью, видевший все Тотор вовремя помог мадам Амаба подняться и учтиво усадил ее на место. Поняв свою ошибку, Меринос низко поклонился хозяйке и униженно обнял ее колени, прося прощения.
Не суйся в чужой монастырь со своим уставом!
Тем временем колдун осторожно взял клинок из рук вождя и успокоил его, видимо, заверив, что белый человек вовсе не хотел оскорбить мадам Амаба.
Официальный обед начался.
Как известно, в слоновьей туше тысячи две фунтов мяса. По меньшей мере треть причиталась вождю. Остальное отдавали народу.
Тотор и Меринос с изумлением наблюдали, как горы съестного исчезают в бездонных желудках чернокожих мужчин, женщин, вечно голодных ребятишек, которые хватали мясо пятерней, ногтями рвали его на части. Потрясающее зрелище жуткого обжорства!
Друзья успели здорово проголодаться и поначалу старались не отставать от хозяев. Однако вскоре поняли, что это им не под силу. Ни пальмовое вино, ни сок маниоки уже не помогали. Они сдались.
- Я больше не могу! - пропыхтел Меринос.
- Я сыт по горло! - отозвался Тотор. - Который час? Не пора ли возвращаться в лагерь?
- На дворе ночь…
- Быть того не может!
Они совершенно забыли о времени и о том, что в тропиках ночь наступает внезапно. Солнце зашло два часа назад.
Жилище вождя освещали факелы, фантастические тени плясали на стенах.
Негры наконец насытились и без сил, тяжело дыша и икая, повалились на пол и заснули где попало.
Абсолютно пьяные вождь и его супруга устроились на циновках.
Тотор и Меринос пытались подняться, но все плыло у них перед глазами.
- Мне дурно! - простонал Меринос. - Эх, с каким бы удовольствием я сейчас вздремнул!
Он ощутил чье-то прикосновение и, обернувшись, увидел колдуна. Тот звал гостя за собой.
Надо было собраться с силами. Трудно сохранять человеческое достоинство, когда не можешь сохранить равновесие.
- Меринос, валяй за мной! - прошептал колдун.
Меринос оперся о плечо Ламбоно. Колдун не спеша вывел гостей на улицу и подтолкнул к своей хижине. Указав на две груды сухих листьев, он буркнул:
- Вот ваша труха! Доброй ночи!
Друзья упали замертво, даже не задав себе вопрос, каким образом здесь, на экваторе, в самом сердце Конго, кто-то говорит на арго, принятом в парижском квартале Менильмонтан. Минуту спустя они уже крепко спали. Лесные вина коварны.
Но Ламбоно не спал. Он пристально разглядывал пришельцев.
Лицо его, сплошь покрытое разноцветными полосами, внезапно озарилось радостной улыбкой.
Приплюснутый нос, пухлые губы, голубоватые белки глаз - все светилось неподдельным весельем.
Мечтал ли каннибал о кусочке белого мяса?.. Кто знает! Во всяком случае, его явно занимала некая мысль, им владело желание, которое он не решался удовлетворить.
Колдун аккуратно положил рядом со спящими их карабины, предварительно изучив оружие с видом знатока и даже сделав несколько жестов, выдававших в нем охотника. Затем подошел ближе. Казалось, он досадовал на то, что гости так крепко спят. Ему не терпелось разбудить их.
Из кармана Тотора выпали часы. Колдун взял их тонкими пальцами и взглянул на циферблат, внимательно изучил золотую крышку.
В самом деле, можно было подумать, что эти предметы ему знакомы. Он напоминал сейчас ювелира-оценщика из Мон-де-пьете . Минуту спустя часы лежали на прежнем месте. А колдун снова в нетерпении принялся ходить взад и вперед по хижине.
Наконец он понял, что не в состоянии более противиться искушению: решительно подошел к куче хвороста, сваленного в углу, выбрал два коротеньких и толстых, словно пальцы, прутика и поджег от пламени освещавшего хижину факела.
Дерево потрескивало, вокруг разлетались легкие искры, пополз едкий дым.
Колдун подошел к друзьям и поднес горящий прутик прямо к их ноздрям.
Эффект не замедлил сказаться.
Оба громко чихнули.
Колдун повторил несложную операцию. Эффект оказался еще сильнее. И пока друзья приходили в себя, африканец-чародей говорил им притворно-кукольным голоском:
- К вашим услугам, друзья-приятели!
ГЛАВА 3
Негр с Монмартра. - Ламбоно, он же Окорок, он же Хорош-Гусь. - История колдуна. - Процессия людоедов. - Тревога! - Торговцы живым товаром.
- Дьявольщина! Да ведь он лепечет по-французски! - вскричал Тотор. От удивления молодой человек не мог подняться и отчаянно тер глаза.
- Черт возьми! - ворчал Меринос. - Как хочется пить!
Колдун протянул ему бутылочную тыкву, в которой что-то призывно булькало. Меринос схватил ее обеими руками и долго и жадно пил.
- Глотни-ка, старина! - повернулся он наконец к Тотору и передал ему изрядно полегчавший сосуд.
Источавшие благовония прутики таяли, словно церковные свечки. По всей хижине растекался острый, но приятный запах. Похмелье проходило, мысли прояснялись.
- Что, головы трещат? - спросил колдун. - Это пройдет.
Сомнений больше не было. Они слышали парижский говорок во всем его великолепии.
Тотор без конца тряс головой, отгоняя дурман.
- Неужто я рехнулся? Крыша у меня поехала, что ли? - закричал он. - Дружище, ты говоришь по-французски?
- Малость есть. Если хотите, можем побалакать.
- Если хотим?! И ты еще сомневаешься? Ты негр или нет?
- Черный как смоль. Ламбоно - мое африканское имя. Но в кабаках Монмартра, среди тамошних забулдыг, я проходил под кличкой Хорош-Гусь.
Произношение его, правду сказать, было далеко от совершенства. Но в четырех градусах от экватора эта ломаная речь казалась едва ли не эталоном академизма.
Тотор подошел к негру и пожал ему руку.
- Как бы тебя ни звали, Ламбоно, Жамбоно или Хорош-Гусь, ты мне нравишься. Объясни нам, что к чему. Прежде всего, как называется эта страна?
- Это не страна, а владения племени томба. У них есть король, королева и наследник. В общем, все как у людей.
- А ты что здесь потерял?
- Я родом из этих мест. А ты?
- Чистокровный парижанин. Сын парижанина.
- Сюда-то каким ветром тебя занесло?
- Путешествую по разным странам.
- А тот, второй, с квадратной челюстью?
- Мой спутник и друг.
- Кореш, как говорят на Холме.
- Ты жил на Монмартре?
- Недолго. Работал в самых шикарных кабаках: в "Черном Коте", у Брюана… Выдали мне красивую форму: красную ливрею и полковничье кепи. Словом, повеселился на славу.
- Погоди, погоди! - прервал его Тотор. - Ушам не верю. Монмартр, "Черный Кот" - все это отсюда далековато. О чем, о чем, а о Париже никак не ожидал услышать в этой глуши.
- Конечно! Но если у кого крепкие ноги и голова на плечах…
- Послушай! Что ты все туману напускаешь? К чему эти загадки? Расскажи свою историю, если, конечно, хочешь.
- Я не прочь, только надо горло промочить.
Древние галлы с гордостью уверяли, будто их ничем не удивишь. Разве что, если небо упадет на землю.
Но забраться в неведомую страну, где, может быть, не ступала нога белого человека, и оказаться лицом к лицу с добрым малым, говорящим на языке парижских предместий! Согласитесь, такое случается не часто.
- Ну как, милый мой Меринос, - вполголоса проговорил Тотор. - Согласись: это забавнее, чем кривляться в нью-йоркском небоскребе в сорок этажей?
- Голову даю на отсечение - это только начало, - отвечал американец.
- Не жалеешь, что поехал со мной?
- Я счастлив.
- Невзирая на трудности?
Пока они разговаривали, Ламбоно отошел в сторону, порылся в ворохе всякой всячины и извлек оттуда некий предмет, который спрятал до поры до времени в складках одежды.
Потом колдун вернулся к гостям и с довольным видом, приплясывая от нетерпения, спросил:
- Знаете, что это такое?
- Череп? - предположил Тотор.
- Не говори глупости… Это крошка-милашка.
- Крошка-милашка?..
- Да! - отвечал колдун, жестом победителя вознося над головой бутылку шампанского. - Урожай с королевских виноградников!
- Где ты ее стянул, Хорош-Гусь?
- Обижаешь! Ничего я не стянул, а получил в благодарность за службу в таверне "Пигаль".
Колдун перекусил металлическую проволоку своими острыми зубами, и пробка выстрелила в потолок, а затем разлил содержимое по "бокалам" из тыквы и поднес друзьям. Остаток вылил себе и, легко вспорхнув в воздух, сделал антраша. Опустившись на землю, негр церемонно поклонился:
- Ваше здоровье, принцы мои!
Чокнулись. Шампанское было великолепно.
- Extra-dry! - сказал Меринос, цокая языком.
- Здо́рово! - припечатал Тотор. - Это вам не сивуха. А теперь, Хорош-Гусь, рассказывай!
- Верно! Называй меня Хорош-Гусь. Это навевает приятные воспоминания. Итак: десять лет тому назад я сбежал из дому…
- Продолжай, продолжай, о Хорош-Гусь моего сердца!
- Деревня наша находилась немного восточнее. С тех пор несчастных томба порядком потеснили, и они обосновались здесь, в лесных чащобах. Известно: чем глуше, тем спокойнее. Отец меня здорово бил, и я сбежал. Шел, шел день и ночь, день и ночь. У меня, само собой, чутье, как у собаки. Деревни я обходил - очень боялся, что домой вернут или съедят.
- Ха-ха! - воскликнул Тотор, но тут же нахмурился. - Похоже, в здешних местах сожрать человека - все равно что плюнуть.
Колдун сделал вид, что не расслышал, и с жаром продолжал:
- Я все время шел вперед и говорил себе, что куда-нибудь ведь наверняка дойду.
- Резонно!
- Оно конечно, только в одно прекрасное утро нарвался-таки на французский пост. Это я теперь знаю, что французский, а тогда мне все равно было, французы это или ирокезы . А так как белых я увидел впервые в жизни, то страшно перепугался. Отвели меня к какому-то большому человеку. Потом уж стало понятно, что к офицеру. Я не нашел ничего лучшего, как броситься в ноги к доброму господину из другого, совсем чужого мира и умолять его не убивать меня и не есть.
- Решительно, у тебя идефикс , - заключил Тотор. - Человеческое мясо и в самом деле так вкусно?
- О, пальчики оближешь! - не сдержался негр.
- Да что ты себе позволяешь?
Ламбоно понял, что переборщил, и сконфуженно затих.
Но тут вмешался Меринос, обратившись к Тотору по-английски:
- Пусть говорит. Сейчас не самый подходящий момент, чтобы читать ему нотации. До сих пор нам не в чем было его упрекнуть. Он же не приглашает тебя пообедать вместе. Давай дальше, - бросил он рассказчику по-французски, - только поменьше подробностей.
- Thank you, sir. I go on , - отвечал колдун на чистейшем английском.
Тотор и Меринос остолбенели от удивления, а колдун невозмутимо продолжал:
- Офицер оказался добряком. Я, как смог, объяснил ему, кто такой и откуда иду. Он заметил, что мальчишку качает от голода. Накормил меня, а потом предложил поступить к нему на службу. О чем еще мечтать? Хозяин обращался со мной ласково, позволял делать все что захочу, только бы его обувь и снаряжение были начищены. Ох уж и надраивал я его сапоги! Короче, я со всем отлично справлялся, и два года мы не разлучались. Он посылал меня на разведку, со всякими поручениями верхом или на пиро́ге. А когда я впервые увидел пароход, думал, с ума сойду. Я точно вторую семью обрел. Очень был доволен. Но вот однажды хозяин позвал меня и объяснил, что болен и должен уехать на родину, что я свободен и могу, если захочу, вернуться в свое племя. Боже! Только не это! Я не хотел возвращаться к отцу, который страшно наказывал за непослушание. У меня не было ни малейшего желания проторчать шесть часов закопанным по шею под палящим солнцем. А то еще мне могли выдрать ногти на ногах. Нет! И я сказал хозяину: "Заберите меня с собой!" Он сначала не соглашался: что такому черномазому, как я, делать во Франции? Но я так просил, так умолял… Клялся, что сделаюсь крошечным, таким крошечным, что никому до меня дела не будет. Обещал еще лучше чистить сапоги. Короче, он был так добр… Да, я забыл сказать, что звали его лейтенант Ламбер. Прекрасный человек! Будь он жив, я бы, понятно, здесь не прозябал.
Голос каннибала дрогнул. В глазах блеснули слезы.
Тотор и Меринос переглянулись. Неожиданная чувствительность и удивила и тронула их. Ведь знал же этот несчастный, каково на вкус человеческое мясо!