В тот же день мы ушли с нашего острова.
Первым, кого мы увидели в городе, был Дымов.
Дмитрий Степанович встретился с нами в коридоре управления. Он очень приветливо улыбнулся мне и с любопытством оглядел Зотова. Сказал ему с оттенком торжественности в голосе:
- Наслышан о вашем отце. Романтическая и вместе с тем грустная история, не правда ли? Очень приятно познакомиться с человеком, который принял горящий факел из ослабевших рук отца и решил нести его дальше, как горящее сердце Данко.
Кажется, Дымов читал Горького.
Петя довольно равнодушно выслушал эту чересчур пышную тираду. Но слова Дымова не тронули его. Или, может быть, после истории с выстрелом у речки просто стал осторожней. Он ответил любезностью, выдержанной в служебном тоне:
- Мне тоже приятно познакомиться. Ведь вы имеете прямое отношение к судьбам сельского хозяйства.
- Ну, уж и прямое! Так можно сказать только о нашем глубокоуважаемом Кирилле Власовиче. Он - действительно. А я... - Дымов скромно пожал плечами. - По мере сил своих помогаю. Вот и сейчас. Знаете, зачем вас пригласили? Речь пойдет об изысканиях в глубине материка, почти у полюса холода. Интересно, не правда ли?
Дымов говорил главным образом с Зотовым. И глядел только на Зотова. У меня было время понаблюдать за плановиком. Странно, почему это любезный Дмитрий Степанович так заискивает перед Петей? Даже заглядывает в глаза. При его наклонностях он может вести себя так только с начальством. Или долгое общение с Омаровым сделало его таким? Он просто лебезил.
- Вы не думаете поехать туда? - спросил он Зотова.
- Если нужно будет, поедем, - ответил Петя и посмотрел на меня.
- Точно, - подтвердил я.
- Вообще-то интересно, - добавил Петя.
- Ну, а опыты вашего отца? Вы продолжаете их? - не унимался Дымов.
- А как же! Мы оба занимаемся питомником отца, размножаем его сорта. Если будет все благополучно, наш край скоро получит хорошую зерновую культуру и очень холодостойкие крестоцветные культуры. - Он вдруг осекся и быстро глянул на меня: не сказал ли чего лишнего? - В общем, много интересного, - закруглил он разговор.
- Вы не знаете, где сейчас Зубрилин или Руссо? - спросил я Дымова.
- Они вас ждут. Кажется, в седьмом кабинете. Вон там...
Он оставил нас лишь после того, как проводил до дверей комнаты замполита.
- Скажи, какой любезный! - Петя посмотрел вслед Дымову. - Аж не верится. Начальство все-таки.
Виктор Николаевич звонил по телефону, когда мы вошли. Кивнув и показав на стулья, он продолжал свой разговор.
- Да, да, возьмите все данные по этому району. Ну что Оймякон, до него оттуда почти триста километров, - разве это показатель? А ближе ничего нет? Реденько, однако, у вас станции. Хорошо, хорошо, только, пожалуйста, давайте скорей. Мы ждем. Наши товарищи приехали, все в сборе. Одна нога там, другая здесь.
Он положил трубку.
- У Руссо были? Нет? Как самочувствие? Вы знаете, что мне и главному агроному поручена организация нового совхоза? Это в Май-Урье, семьсот с чем-то километров отсюда, точно на север. Говорил сейчас с метеорологами, мнутся, твердого слова у них не выбьешь. Что там за климат, не знают. Соберемся, посоветуемся. Может быть, всей вашей группе туда придется выехать. Не боитесь? Ну еще бы! Такие герои...
Это он намекал на наш поспешный поход к военкому. Ладно.
- Что слышно о Конахе? - спросил я, чтобы переменить тему.
Зубрилин помолчал, постучал пальцами по столу, загадочно улыбнулся.
- Ничего пока не слышно. Война, народ очень занят, трудно что-нибудь выяснить. Конах, между прочим, уехал. Очень далеко. Кто-то, лицо, несомненно, заинтересованное, отправил Конаха в оленесовхоз, более чем за тысячу верст отсюда, куда добираются на оленях и собаках. В общем, для сохранности, я так понимаю.
- Кто же это заинтересованное лицо, вы знаете?
- Так, есть тут... - Он явно не хотел говорить нам о друзьях Конаха.
Но Петя непременно желал уточнить.
- Значит, подозрения не снимаются?
- Разумеется, нет! Но и не становятся более убедительными. Да что мы с вами головы ломаем об этом Конахе? Есть дела поважнее. Давайте о них. Мы ведь не детективы, а как-нибудь агрономы.
Открылась дверь, мы увидели крупную фигуру Руссо. Он пропустил вперед пожилую женщину, еще одного товарища средних лет и только тогда вошел сам. Мы встали.
- Знакомьтесь, - сказал Руссо. - Мария Кондратьевна Перова. В области климатологии второе лицо после бога... А это Данилевский Василий Иосифович, инспектор по той же самой части.
- Здравствуйте, мальчики, - совсем как учительница, сказала Перова и по очереди подала нам руку.
Никто не обиделся на такое обращение: ей было, на мой взгляд, больше шестидесяти. Седая, невысокого роста, сухонькая, со строгим озабоченным лицом, она действительно напоминала учительницу, которая из-за любви к делу отказалась от заслуженной пенсии и продолжает работать. Ее живые глаза светились задором, она так глядела по сторонам, словно искала, за что бы зацепиться, чтобы начать спор. Колючая дама.
Я уже потом узнал от Руссо немного больше о Марии Кондратьевне. Она считалась великим знатоком Арктики, встречалась с Руссо во время поездок по Европейскому Северу, увлекалась агрометеорологией и немало сделала для продвижения сельского хозяйства за высокие широты.
Мария Кондратьевна живо села на диван, устроилась поудобнее, секунд пять молчала, но дальше выдержать, видимо, не могла и, слегка тряхнув головой, спросила:
- Может быть, начнем?
- Если позволите, - мягко отозвался Зубрилин и улыбнулся.
- Я не люблю бездельничать, - сказала Перова. - В моем возрасте ценят минуты. Это вы, молодежь, способны разбрасываться временем, у вас его впереди много.
Все засмеялись. А Зубрилин произнес уже деловым тоном:
- Трест предложил нам создать совхоз далеко на севере, в районе Май-Урьинских приисков. Там работают сейчас тысячи людей, но нет ни совхозов, ни подсобных хозяйств. Нет, к сожалению, и метеостанций, которые подсказали бы нам, возможно или нет рядом с полюсом холода заниматься растениеводством.
- Намек? - не выдержала Перова.
- Упрек, - коротко парировал Зубрилин. - Ведь вы, на мой взгляд, должны не только академически изучать климат, а делать это с определенной целью. Так вот, о Май-Урье. Что за район, какова там погода, можно ли нам вломиться туда с капустой?
Как и следовало ожидать, первой взяла слово Мария Кондратьевна. Ее спутник, Данилевский, не успел раскрыть рта, как она сказала:
- Знаете что, друзья? Мне хочется сперва напомнить вам одну общую истину. Человек - властелин природы. Если он захочет, то разведет огороды даже на льдинах Северного океана. Это я к тому, чтобы вы не прятали свою гордость. У меня нет цифр, нет сводок из этой долины. Но даже в Оймяконе учитывают три летних месяца с положительной температурой. Леса растут. Луга зеленеют. Цветы летом цветут. Ягоды есть. Овощи тоже будут расти, поверьте мне.
Тут она заметила, что Данилевский улыбается, а Руссо удивленно поднял брови. Это ее взорвало.
- Не верите?
- Верим, дорогая Мария Кондратьевна, - сказал Руссо. - Разве можно не верить вам?
- А чего же тогда улыбаетесь, бесите старуху?
- Слова, слова, - вздохнул Данилевский. - Где доводы, факты? Я могу сказать, к сожалению, прямо противоположное. В Оймяконе морозы бывают в июле.
- Ну и что? Они же там не арбузы растить будут, а крестоцветные, которые переносят кратковременные заморозки до семи градусов.
- Кто поручится, что мороз не перескочит и этот рубеж?
- Мы, мы поручимся, - вскипела Перова. - Если в долине Май-Урьи цветет кипрей и растет лес, значит, там не бывает летом больших морозов.
- А почва?
- Что почва? В каждой долине Севера есть песчаные наносы - прекрасная основа для создания питательной среды. Остальное зависит от нас самих.
- Боже мой, все это известные истины, Мария Кондратьевна! - сказал Руссо, перебивая ее спор с Данилевским. - Нам факты нужны...
- Фактов у нас нет. - упавшим голосом ответила Перова. - Но если нужно, я подписываюсь обеими руками. Самый плохой климат можно изменить с успехом. Вы верите мне?
Она обвела всех нетерпеливым, полным задора взглядом и остановилась на Зубрилине.
- Верим, - сказал Зубрилин. - Верим, - повторил он. - К сожалению, фактов у нас действительно нет. Но они будут. Надо сейчас же, не упуская ни одного дня, построить в долине метеостанцию. Это первое, с чего мы намерены начать.
- Очень хорошо сказано, - отозвалась Перова.
- Кто туда поедет? - деловым тоном спросил Данилевский. - Мы дадим оборудование, но вот людей... - Он развел руками. - В такую даль, в такое глухое место не особенно бросятся. Ведь это один на один с тайгой. Надо быть очень смелыми людьми и очень любить свое дело.
Зотов быстро глянул на меня. Поначалу я не совсем понял его взгляд, но уже через секунду догадался, что он сейчас назовет кандидатов в Май-Урью: себя и меня.
А дальше произошло чудо. Очень своевременное чудо.
Чуть-чуть скрипнула и приоткрылась дверь кабинета. Все невольно повернулись. В щель просунулась незнакомая девичья головка, быстро оглядела кабинет и, тихо ойкнув, исчезла.
Грохнул поваленный стул. Петя Зотов встал, нет, вернее, вскочил и уронил стул. Лицо его вмиг стало розовым от волнения. Он хотел что-то сказать, но только оторопело посмотрел на Зубрилина и кинулся в дверь.
- Что это с ним? - спросил замполит, обращаясь ко мне.
Я пожал плечами.
- Итак?.. - спросил Данилевский, возвращая всех к прерванному разговору.
- Значит, нужен опытный и смелый метеоролог, - задумчиво сказал Руссо.
- Извините, - произнес от двери Зотов. Он вошел растерянный еще более и еще более красный. - Извините меня, - сказал он. - Дело в том, что... В общем, я хотел сказать, что поеду в Май-Урью. Хоть и неопытен, несмел, но готов...
- Один? - обрадованно спросила Мария Кондратьевна.
- Нет, не один. - Петя вдруг сконфузился и запнулся. Он посмотрел на меня, виновато улыбнулся. - Я поеду с женой. Дело в том, что... Она только что приехала, Виктор Николаевич, это она заглядывала сейчас к нам. Вы уж извините.
- Подыми стул, - сказал Зубрилин, улыбаясь во весь рот. - Мы уж подумали бог знает что. А ну зови. Зови, зови ее сюда. Раз приехала, пусть сразу же в работу, входит. А то нас Мария Кондратьевна уже упрекнула в бесцельной трате времени.
- И не отступаюсь, - полемически вставила Перова.
- Варя! - крикнул в коридор Зотов.
Там что-то ответили. Он вышел уговаривать, и через минуту, подталкиваемая сзади Зотовым, Варя протиснулась в дверь.
Увидев столько незнакомых людей, она смутилась, покраснела и еле-еле проговорила:
- Здравствуйте...
- Садитесь, пожалуйста, - сказал Зубрилин. - Садитесь, садитесь, тут все свои. Не стесняйтесь. И послушайте наш разговор. Это вам полезно. Кстати, для первого знакомства скажите нам хоть свое имя.
- Варя. Варвара Сергеевна Астахова. Метеоролог. Правда, только что кончила, так что еще...
Мария Кондратьевна все более заинтересованно смотрела на девушку. Мы тоже. Ну что можно сказать о ней с первого взгляда? Девушка как девушка. Высокая, сильная. Варя была почти одного роста с Зотовым. Они уселись рядом и блеском возбужденных глаз, румянцем щек и щедростью улыбок совсем смутили наше серьезное собрание. Зубрилин все еще улыбался. Руссо как-то по-доброму задумался. Перова развеселилась. И только Данилевский морщил лоб, осуждая легкомыслие, ворвавшееся в кабинет вместе с Варей и Зотовым.
- Вот и самая трудная задача решена, - сказала Мария Кондратьевна. - Охотники нашлись.
- Но это еще не все, - откликнулся Данилевский - Если вы позволите, я продолжу... - Он посмотрел на Зубрилина.
Виктор Николаевич неохотно подавил улыбку на лице.
- Да, пожалуйста. Говорите.
- Я не отрицаю возможности растениеводства в долине Май-Урьи, хотя район этот находится в тысячах километров севернее линии Габерландта. Мы знаем десятки примеров, когда сельское хозяйство смело перешагнуло эту линию. На то мы и советские люди. К тому же микроклимат... Бывает, что он играет нам на руку. Но я весьма удивлен заявлением Марии Кондратьевны о том, что климат можно изменить. Это, если угодно, слишком смелое заявление. Сошлюсь на того же Габерландта. Он писал, что
"климатические факторы большей частью не зависят от воли хозяина. Хозяин не может оказывать существенного влияния на сумму тепла, получаемого возделываемыми им растениями; он не в состоянии ни увеличивать, ни уменьшать количество этой теплоты..."
- Это не так, - сказал вдруг Зотов.
- Молодой человек! - строго начал Данилевский.
- Это не так, - повторил Петя. - Есть доказательства, что сумма тепла в том или ином районе тоже в какой-то мере дело рук человека. Стоит прочесть записи моего отца...
- Ну, тогда я не знаю, - с едва уловимой иронией сказал Данилевский. - Зотов против Габерландта, Люндегорда и Кетле. Зотов против Воейкова. Кому прикажете верить?
- Двадцатый век, Василий Иосифович, - сказал Руссо и развел руками. - Поправки к выводам классиков. Ничего не поделаешь.
Слабо звякнул телефон на столе. Зубрилин поднял трубку, послушал.
- Да, решили, - сказал он. - В положительном смысле. На этих днях организуем в долине метеостанцию. А через два-три месяца направим большую изыскательскую партию. Ответственность? И я, и Руссо отдаем себе в этом отчет. Отвечаем перед трестом. Сегодня представим смету. Хорошо, я свяжусь с Дымовым...
Мы поняли, что он разговаривает с Омаровым. Руссо смотрел на Зубрилина и одобрительно кивал головой. Смелое начало ему нравилось.
- Ну что, товарищи, - спросил замполит, положив трубку, - одобряете такое решение?
- Я воздерживаюсь, - сказал Данилевский.
- Значит, при одном воздержавшемся. - Зубрилин помолчал, поглядел на Зотова, на Варю, на всех нас. - Теперь давайте потолкуем о деталях.
Когда мы вышли из кабинета, Варя сразу пошла в отдел кадров, а я спросил Зотова:
- Слушай, а вдруг она не согласится?
- Что ты, - испуганно сказал Зотов, - мы же с ней... Ну, как одно... В общем, я ручаюсь головой..
- Значит, едешь?
- Еду. Я сперва думал, что и ты согласишься со мной, А тут Варя. Если не мы, то кто же еще? Это такое интересное дело, сам понимаешь. В стороне оставаться нельзя.
Глава седьмая. Петр Николаевич Зотов и Варя едут в далекий путь. Три письма Зотова. Опасное соседство в долине Май-Урьи. События в городе
Хватит называть Зотова Петей! Нельзя больше! Он теперь в полном смысле семейный человек, и я, как, впрочем, и остальные наши знакомые, зовем его только Петром Николаевичем. А он даже не заметил этой существенной перемены в отношении к нему друзей. Я не знаю, замечает ли он в эти дни вообще что-нибудь. Вот так именно и случается даже с очень хорошими друзьями: обалдев от счастья, они ходят по белу свету, как лунатики, видят только одно лицо, слышат только один-разъединственный голос и сами говорят, действуют и живут только для одного человека. Все прочие люди, весь земной шар с его тремя миллиардами населения отступает на задний план. Потом это, конечно, проходит, но у кого как - у одного скоро, у другого же счастливый транс затягивается на продолжительное время.
Не знаю, как повел бы себя Петр Николаевич, не будь рядом с ним деятельного Зубрилина, умного Руссо и прочих его друзей. Они не дали ему особенно прохлаждаться. В течение первых же суток Зотов понял, что Май-Урья ждет его; медовые дни переносятся в этот далекий район, а сейчас, сейчас...
Когда мы с Зотовым приехали из Катуйска в город, нам дали комнату на двоих в общежитии управления. Естественно, сюда теперь пожалует и Варя.
Пока Варя оформляла документы в отделе кадров, а Зотов торчал, разумеется, рядом с ней, я побежал в нашу комнату, чтобы хоть как-нибудь приготовить ее для встречи гостьи. Я аккуратно застелил постели, вытер стол, кряхтя подмел пол и поставил на плиту чайник. Чем мы могли угостить Варю, ведь у нас ничего не было! Я сбегал в магазин, принес галет и варенья и только что снял с огня чайник, как услышал в коридоре голос Петра Николаевича.
- Проходи, проходи, - говорил он с необыкновенной нежностью. - Вот и наша комната.
Дверь распахнулась, я как можно шире раскрыл глаза и вытер полотенцем мокрые руки.
- Знакомься еще раз, - сказал Зотов.
- Варя. - Она подала руку.
То ли я отвык от женского общества, то ли так подействовала на меня эта миловидная девушка, только я почувствовал, что краснею и улыбаюсь во весь рот. Вероятно, моя улыбка казалась довольно глупой, потому что Петя засмеялся, толкнул меня в бок и сказал тоном учителя:
- Ты хоть руку-то пожми, идолище...
Я схватил протянутую руку, и, кажется, слишком горячо. Варя пискнула и засмеялась.
Вот когда я разглядел ее. У нее были серые, как и у Зотова, глаза и очень белое и румяное лицо. Вообще она выглядела явной рязанкой - полная, с простым взглядом, с очень светлыми волосами, по-домашнему добрая и общительная.
- Вы не из Рязани? - спросил я, не удержавшись.
- Нет, из Владимира. А что?
- Уж больно вы... русская.
- Вот что! Зотов, а ты как находишь?
- Я... в общем... присоединяюсь. - Он учил меня эти кету, а тоже улыбался самым глупейшим образом и бормотал что-то такое несвязное, не спуская глаз с Вари.
- Ну, я вижу, мне надо самой браться, - сказала она, оглядевшись, и, оттеснив нас обоих от стола, занялась посудой и чаем.
Мы сели бок о бок на заскрипевшую койку и замолчали, во все глаза наблюдая за хозяйкой. Она орудовала ловко и уверенно, словно давно уже жила в этой комнате и все ей было тут знакомо.
- Слушайте, ребята, - сказала она, - вы не очень-то рассиживайтесь. Давайте быстро поедим, и надо собираться.
- К-куда? - спросил Зотов, очнувшись.
- Сегодня к Перовой. Подберем оборудование, как нам приказано. А завтра в путь. Ты что, забыл?
- Н-нет, я помню. Но так быстро...
Странно, почему это я тогда, в Катуйске, читая Варино письмо, подумал, что она легкомысленная? Где уж там! Мы и не заметили, как Варя стала командовать нами обоими. Вот мы так действительно проявили легкомыслие. А она напомнила нам о главном. Проглотив чай, мы бегом побежали к Перовой, а потом, подчиняясь Варе, уже мчались на какой-то склад и до поздней ночи отбирали там приборы, оборудование, лыжи, ружья, одеяла и одежду.
Через два дня мы с Руссо провожали в далекий путь Зотовых и Зубрилина.
Он тоже ехал с ними. Он хотел помочь скорее построить метеостанцию, своими глазами посмотреть на долину Май-Урьи, поговорить с руководителями ближних приисков, "наладить контакт", как пояснил сам.
- Ну, прощай, дружище, - сказал Петр Николаевич, пожимая мне руку.
- До скорой встречи, - сказала Варя, четко выговаривая букву "о". Говор ее очень походил на зубрилинский, по этому поводу мы все много смеялись.
- Расстаетесь на два месяца, не больше. До осени, - уточнил Зубрилин. - В сентябре переберетесь всей партией. Это не пожелание, а приказ. И чтобы точно!
Они уехали.