Повесть П. Губанова "Кочегар Джим Гармлей".
П. ГУБАНОВ
Кочегар Джим Гармлей
1
Уже несколько суток "Бостонец" находился в пути. Под осенним холодным небом во все стороны простирался океан. Капитан Сполдинг, надвинув на лоб фуражку, стоял на мостике и пристально всматривался в далекий горизонт по курсу судна. Старший штурман Дибл брал секстантом высоту негреющего солнца. Он щурил глаза и хмурил брови, крутя верньер. Светлые зайчики весело приплясывали на никелированной шкале секстанта и позолоченных пуговицах черной тужурки штурмана.
Выбравшись из душного кубрика, кочегар Гармлей дышал чистым воздухом и разминался перед заступлением на вахту. Два дня назад он заменил пострадавшего от ожогов Терри и теперь, помимо своего, обслуживал еще и его котел.
До заступления на вахту оставалось еще полчаса. Гармлей не торопился. Спускаться в "преисподнюю" ему не хотелось. В последние дни у него не прекращались головные боли. Пропал аппетит. Он чувствовал слабость во всем теле.
Но работать кочегаром Тармлею нравилось, он усвоил легко и быстро устройство котла со всеми кранами, питательными помпами и клапанами. Гармлей с благодарностью подумал о Вудсбери, работавшем рядом с ним, и стал вглядываться в океанскую хлябь. Вид бескрайних просторов воды и волн, крепкий соленый воздух подавляли головную боль. Мысли приобретали привычную ясность… Гармлей думал о том, что по этим перекрещивающимся морским дорогам плывут во все концы мира тысячи судов. Портовые таможни в дальних странах ждут прибытия назначенных грузов, которые потом превратятся в шуршащие кредитки. Хозяева пароходных компаний не знают грохота ураганов и запаха моря. Им знаком лишь шелест радужных бумажек.
Однако пора на вахту… Как быстро бежит время здесь, наверху! И как медленно оно тянется там, в кочегарке! Гармлей сделал еще несколько жадных, продолжительных вдохов и отправился в котельную.
На каждого кочегара приходилось по две топки, одна наверху - на уровне плеч, вторая - внизу, под котлом. Труднее всего было кидать уголь в верхнюю топку. Зачастую уже в передней части зева, откуда вырывалось крутящееся пламя, уголь высыпался с широкой лопаты Гармлея. Сердце его билось учащенно, толчками. Было нестерпимо жарко, хотя он и работал по пояс голый. На зубах у него скрипела угольная крошка, и весь он был напудрен черной пылью.
Чтобы поддерживать необходимое давление пара, требовалось раскидывать уголь ровным слоем по колосниковой решетке и следить, чтобы она не засорялась. Гребком и лопатой Гармлей разравнивал горящее топливо, шуровал изо всех сил. Случалось, он неосторожно ударял острым резаком о топочную раму.
- Не усердствуй, дружище! - весело кричал ему на ухо Вудсбери.. - Не то уплывут в топку твои доллары: придется с капитаном расплачиваться…
Едкая пыль разъедала кожу, забивала поры, проникала в легкие. Перед глазами Гармлея колыхались багровые отблески, лихорадочно плясали черные тени.
- Чаще поглядывай на манометр! - советовал Вудсбери.
Колосниковая решетка то и дело забивалась шлаком. Приток свежего воздуха задерживался - и горение уменьшалось. Гармлей хватал "резак" и принимался очищать им колосниковые промежутки.
Истошно гудели котлы. Ревел в топках огонь. А из-за переборки доносились ровные вздохи главных двигателей.
Иногда Гармлей успевал встать под раструб вентилятора, нагонявшего в кочегарку чистый воздух, ненадолго обретая бодрость и силу.
К концу вахты поддерживать давление становилось все труднее. Когда стрелка манометра опускалась ниже красной черты, Гармлей открывал ревущую топку, брал тяжелый лом и заостренным концом взламывал слой спекшегося угля. Сердце делало перебои. Дрожали руки и ноги.
Термометр на переборке показывал шестьдесят два градуса. Ни к чему нельзя было прикоснуться.
От усталости и духоты Гармлея кидало в разные стороны. "Только бы не упасть! - билась в нем упрямая мысль. - Упаду - все будет кончено!"
Он чаще, чем Вудсбери и Хейт, обслуживавший первый котел, бросался к медному чайнику, чтобы залить жар в груди. Вода была теплая и невкусная. Через несколько минут она выступала на теле обильным потом, и жажда начинала мучить с еще большей силой.
Стрелка на манометре все же опустилась ниже красной черты, и никакие усилия не могли поднять ее выше.
В котельную прибежал старший механик Тейт. Подняв над головой волосатый кулак, он заорал на Гармлея:
- Мусорщик вы, а не кочегар! Кухарка и та справилась бы с котлом лучше вас!
- Ухудшилась тяга, мистер Тейт, - заступился за Гармлея старший кочегар.
- Нужно как следует шуровать в топках! И чаще подрезать!
- Стараемся вовсю, сэр!
- Мух ловите, мерзавцы! - махнул рукой старший механик и стал подниматься по трапу наверх.
- Становитесь сами к котлу и покажите, как у вас получится! - крикнул вдогонку Вудсбери.
Гармлей поднял усталую голову и, встретившись глазами со старшим кочегаром, вымолвил:
- Спасибо, дружище!
Стрелка на манометре снова стала опускаться. Гармлей открыл топку и принялся с остервенением выламывать скипевшиеся угли. Пахнуло угаром. Кочегарка завертелась и начала опрокидываться. Гармлей выронил лом и медленно повалился на решетчатый настил. К нему подбежал Вудсбери. Опустившись на колени, старший кочегар приложил ухо к обнаженной груди и не сразу уловил слабое биение сердца.
- Тепловой удар!
Вдвоем с Хейтом Вудсбери поднял Гармлея наверх, но и на свежем воздухе тот не пришел в сознание.
2
Пароходный врач Джефферсон наклонился к Гармлею. Пульс у кочегара едва улавливался. Джефферсон попытался привести в чувство пострадавшего от теплового удара с помощью кислородной подушки. И не смог. Гармлей лежал без движения, бессильно раскинув руки и уронив набок голову.
Вудсбери и Хейт в нерешительности переминались с ноги на ногу и вопросительно смотрели на врача.
- Отправляйтесь в котельную, - сказал Джефферсон и стал вытирать полотенцем руки.
- А как же Гармлей? - в один голос спросили кочегары.
- Не ваша это забота! - сердито буркнул врач. - Идите, да поторапливайтесь. Не то задаст вам жару мистер Тейт. Уж я-то знаю его нрав.
Джефферсон поднес склянку с нашатырным спиртом к носу Гармлея. Тот пошевелился и застонал. Потом открыл глаза и мутным взглядом обвел незнакомое помещение.
- Где я? - слабым голосом произнес кочегар.
- В судовом лазарете.
- Как же так?
- Очень просто. Вас хватил тепловой удар…
3
В светлом салоне под штурманской рубкой сидели за обеденным столом капитан Сполдинг, старший механик Тейт и врач Джефферсон. Закончив обедать, они вели беседу о последних событиях.
- Какому дьяволу пришла в голову мысль послать наших парней в Россию! - возмущался прямодушный Сполдинг.
- Не мы первые полезли - англичане и в этот раз опередили нас, - пожал жирными плечами медлительный Тейт.
- На кой черт понадобился нам этот холодный Мурманск, - закуривая сигару, продолжал капитан. - Там даже крысы от холода дохнут, не то что люди.
- Государственные соображения несовместимы с обычными понятиями, сэр, - уклончиво возражал старший механик. - Сенату угодно было послать в Россию батальоны, и он принял такое решение.
- Но ведь в конституции Соединенных Штатов сказано, что без объявления войны сенат не уполномочен посылать вооруженные отряды ни в какое другое государство, - выпустив изо рта кольцо сизого дыма, возразил капитан. - Так кто же сенаторам это позволил?
- Вероятно, сами пришли к такому заключению.
- И для этого даже не понадобилось вносить поправки в конституцию! Восхитительно! - иронизировал Сполдинг. На бледном лице капитана выступили алые пятна.
- Им показалось, по всей вероятности, что в этом нет нужды, - скривил Тейт пухлые губы.
Джефферсон молча вслушивался в разговор капитана со старшим механиком и курил свою трубку. Он считал, что все это лично его никоим образом не касается.
- Для чего нам надо вмешиваться в дела русских? - продолжал свои рассуждения капитан Сполдинг. - У нас у самих своих забот - во! - он провел костистой ладонью по горлу.
- Да, у нас у самих неспокойно, - по-своему понял капитана старший механик. - Социалистическая зараза разносится, словно чума! Рабочие бастуют, а красные газеты печатают о безобразиях бунтовщиков как необходимом благе. И все это пришло к нам из Европы. Теперь Россия подала, столь пагубный пример, что и в Америке может начаться резня.
- По-моему, вы сгущаете краски, мистер Тейт, - остановил старшего механика Сполдинг.
- Меньше следовало бы уговаривать этих красных смутьянов и побольше отправлять за решетку.
- Ну, это вы слишком! Я не думаю, чтобы социалисты сумели натворить в Америке то, что стряслось в России.
Старший механик молчал, насупя клочкастые редкие брови.
Джефферсон, выкурив трубку, хотел встать и уйти, но его остановил Тейт.
- Скажите, любезный доктор, вы долго собираетесь держать у себя в лазарете моих бездельников?
- У меня больные, я не совсем понимаю, о ком вы меня спрашиваете, - отрезал Джефферсон.
- Два моих кочегара не выходят на вахту, - пояснил Тейт. - У одного - ожог на руке, второй симулирует тепловой удар…
- Никакой симуляции нет! У кочегара Гармлея настоящий тепловой удар!
- Но он уже отлежался, и, я полагаю, ему пора на вахту, - не отступал Тейт.
- Позвольте мне поступить с пациентом, как я считаю нужным, - побагровел Джефферсон. - Извините меня, капитан, - он обернулся к поднявшемуся из-за стола Сполдингу и пояснил: - Но кочегар Гармлей всего месяц назад перенес сложнейшую операцию. У него удалили почку, его никак нельзя было ставить к топке.
- Меня это не касается! - взорвался механик.
- Не мелите вздор, мистер Тейт! - остановил его капитан Сполдинг.
- Я готов молчать, но скажите, сэр, кто будет стоять у котлов, если свалится кто-либо еще из моих кочегаров? Может быть, вы позволите мне застопорить машины и положить судно в дрейф, пока эти бездельники находятся на излечении? А может, мне самому встать к котлу и начать шуровать?
- Вам я не советую подходить близко к топкам: там слишком жарко, - невозмутимо отозвался Сполдинг. - Застопорить машины я вам тоже не позволю. Пароходная компания не захочет терпеть убытков. А я не Рокфеллер. Мне платить издержки нечем. Так что обходитесь пока теми людьми, которые здоровы и могут нести вахту. А доктор Джефферсон, я полагаю, никого не станет зря держать в своем лазарете.
Капитан первым покинул салон, чтобы сменить на ходовом мостике старшего штурмана Дибла. Следом за ним вышли на верхнюю палубу Джефферсон и Тейт.
Волны яростно обрушивались на железную скулу парохода, косо летели вверх и белой пеной падали на палубу. Тейт твердо ступал по ней толстыми, крепкими ногами, направляясь в носовой кубрик, где жили кочегары. После разговора с капитаном и Джефферсоном механик испытывал едкую злобу. Он не мог понять даже сам, к кому питает это чувство, к капитану ли, доктору или кочегару Гармлею.
В тесном помещении стоял смрадный дух: вентиляции в кубрике не было, и чистый воздух туда почти не попадал. В самом дальнем углу на подвесной койке спал больной кочегар Терри. Обмотанная бинтами его правая рука лежала поверх одеяла. "Дрыхнет, скотина!" - заметил Тейт.
Койка Джима Гармлея пустовала. Дверка его рундука была наполовину открыта и словно магнитом притягивала Тейта. Кочегар Гармлей вызывал в нем все нарастающее жгучее любопытство.
Тейт оглянулся на спящего Терри и открыл рундук. Там лежал брезентовый матросский мешок. Старший механик обернулся еще раз и нерешительно протянул руку…
Капитан Сполдинг, забравшись на сигнальный мостик, смотрел в бинокль по курсу судна, когда, запыхавшийся и взбудораженный, взбежал к нему старший механик.
- Господин капитан, на судне скрывается социалист! Этот Гармлей - опасный преступник! - не переводя дыхания, выпалил Тейт.
* * *
Новый приход в лазарет врача Джефферсона прервал тревожные мысли больного.
- Как вы себя чувствуете, мистер Гармлей? - вежливо спросил доктор.
- Благодарю вас, превосходно! - последовал ответ.
- Мне кажется, вы преувеличиваете…
- Нет, я вполне здоров.
- Пробудете в лазарете еще денька два, и тогда я, может быть, вам поверю, - любезно улыбнулся Джефферсон, - и признаю годным для несения вахты в котельной.
- Вы так добры ко мне, мистер Джефферсон, но я не могу находиться здесь, когда Вудсбери и Хейт по двенадцать часов в сутки стоят у топок.
- Ничего не поделаешь, - упорствовал врач.
Пробыв в лазарете до следующего утра, Гармлей все же уговорил Джефферсона, и тот отпустил кочегара.
Прежде чем отправиться в котельную, Гармлей забежал в кубрик. Там находился один Терри. Оторвав от подушки кудлатую голову, кочегар буркнул вместо приветствия:
- Зря ты, парень, торопишься…
- Как зря? - удивился Гармлей.
- Лежал бы ты лучше, как я… Или боишься потерять половину жалованья? Так все одно - в кабаке оставишь свои доллары.
- Да нет, я просто-напросто не желаю, чтобы вместо меня парились в котельной другие.
- Э… да брось, парень, - махнул Терри здоровой рукой. - Вудсбери и Хейт - ребята ко всему привычные. Они и не такое видели.
Гармлей полез в рундук, достал свой матросский мешок и начал расстегивать кнопки.
- Пока ты в лазарете валялся, Бульдог в твоем рундуке шуровал, - безразличным тоном произнес Терри.
- Как шуровал?
- Да очень просто. Рылся в твоем мешке. Искал что-то. Только зачем ему это потребовалось? Прежде никогда такого не случалось.
Так и не отстегнув клапана, Гармлей уставился на Терри.
- Он сказал тебе что-нибудь?
- Нет. Я храпел как слон. Бульдог, видно, думал, что я сплю.
- Ну и как же?
- Порылся он немного в твоем мешочке, нашел там какую-то книжку, перелистал ее и сунул обратно. Взял пачку бумаги, повертел в руках и швырнул назад…
4
Соленый ветер свистел в судовых снастях, протяжно завывал в раструбах палубных вентиляторов. С треском пузырилась парусина на мостике. Прерывисто гудели натянувшиеся до предела железные ванты. Перегруженный "Бостонец" с надрывным ропотом вскарабкивался на водяные холмы, зарывался носом в глубокие впадины. Временами гребные винты обнажались и работали вхолостую. Корпус судна содрогался от ударов встречных волн. Вода свободно гуляла по всей верхней палубе. Холодные брызги долетали до мостика.
- Следует изменить курс, мистер Дибл, - спокойно произнес капитан Сполдинг, войдя в штурманскую рубку.
- Вы полагаете, сэр, судну грозит опасность? - спросил старший штурман.
- Да, боюсь, пароход может переломиться. Вы слышите, как вибрирует корпус?
- Слышу, господин капитан.
- Волна и качка судна вступили в резонанс, - негром-ко проговорил Сполдинг. - Я наблюдал однажды, как, попав в такой же переплет, надвое переломился миноносец. В то время я служил на крейсере "Саутгемптон": не прошло и трех минут, как два обломка перевернулись вверх килем и пошли на дно.
Старший штурман поднял глаза от путевой карты.
- А моряки?
- Мало кому удалось спастись…
* * *
"Бостонец" взял на тридцать градусов вправо. Встречные волны стали ударять в левую скулу судна. Вибрация корпуса прекратилась.
Штурман Дибл не был вполне уверен в точности прокладки на путевой карте и испытывал смутное беспокойство. Третьи сутки подряд небо было закрыто громадами низких туч. И за все это время ему ни разу не удалось "взять" высоту луны, звезд, либо солнца. Местонахождение судна Дибл вынужден был определять только по показаниям электрического лага. "Бостонец" входил в неспокойный всегда Бискайский залив. В нескольких сотнях миль находился португальский берег. "Как бы не напороться на рифы", - не покидала тревога штурмана Дибла.
Капитан Сполдинг думал о том же, но взять левее было опасно.
В это время к нему на сигнальный мостик и взбежал запыхавшийся механик.
- Господин капитан, на судне скрывается социалист! Этот Гармлей - опасный преступник!
- Какой преступник! Где? Вы с ума спятили, мистер Тейт! - изумился капитан.
- Кочегар Джим Гармлей, оказывается, весьма опасная личность, - задыхаясь, рассказывал старший механик. - У него в мешке я случайно обнаружил программу коммунистов Америки и книжку о революции в России.
- Ну и что же? - невозмутимо спросил Сполдинг.
- Как что! На судне вредный социалист!
- Так разве "Бостонцу" грозит какая-нибудь опасность по этой причине?
Тейт на минуту растерялся, ошеломленный таким неожиданным поворотом дела.
- А если узнают федеральные власти? - наконец вымолвил механик.
- Откуда же они могут узнать, если об этом известно только вам да мне, насколько я понимаю.
- Да… но…
- Идите, мистер Тейт. Занимайтесь своими делами. А когда мы закончим рейс, пришлите ко мне кочегара Гармлея. В Бергене я решу, как с ним быть.
5
Гармлей постепенно осваивался. Все чаще ему удавалось встать под раструб вентилятора и подышать чистым воздухом, Он неторопливо пил из медного чайника подкисленную воду, не опасаясь, что стрелка на манометре опустится ниже красной черты. Иногда Гармлей сталкивался с Вудсбери у привинченного к железной переборке столика, где стоял чайник с водой, и вступал со старшим кочегаром в минутный разговор.
- Куда ты намерен податься, Гармлей, когда придем в Берген? - спрашивал Вудсбери, сверкая в полумраке белками глаз.
- Наверно, в Финляндию. Отправлюсь искать своих родственников.
- Оставайся-ка ты лучше у нас, на "Бостонце", - уговаривал его Вудсбери. - Платят здесь неплохо, и капитан - моряк что надо!
- А старший механик каков?
- Собака - не человек! Но он пришел к нам недавно. Я думаю, капитан не станет его долго терпеть…
- Трудно сказать…
- Но ты все же подумай на досуге, может быть, и останешься.
- Хорошо, я подумаю, - отвечал Гармлей и бросался к своему котлу.
Отстояв до конца последнюю вахту, он поднялся по железному трапу наверх и выглянул из люка. От усталости и волнения все кружилось перед глазами; Гармлей полной грудью вдохнул в себя опьяняющий воздух, огляделся.
В разрывах между последними тучами синели лоскутки чистого неба. Справа от судна виднелся гористый берег. Ветер постепенно стихал, но океан продолжал бесноваться.
"Бостонец" упрямо продвигался вперед, ломая железной грудью тяжелые волны.