С замиранием сердца я следила за тем, как Тина уверенно приблизилась к термитнику. Поковыряв влажную землю ногтем указательного пальца, она раскрыла одно из отверстий, ведущее в глубь гнезда термитов. Потом откусила кончик у своего прутика, умело засунула его в отверстие и почти тотчас вытащила обратно - на веточке ничего не было. Тина раз десять повторила эту операцию, и все безрезультатно. Тогда она обошла вокруг термитника, обнажила еще одно отверстие и, прежде чем засунуть свою веточку, снова откусила ее конец. Когда она вытащила прутик в шестой раз, на самом его конце висели, крепко вцепившись челюстями, два крупных термита. Тина быстро сняла их губами и отправила в рот. С этого момента она стала беспрерывно выуживать термитов из недр гнезда. Работала она быстро и умело. Каждый раз, вытащив удочку из отверстия, она проводила ею по запястью, так что несколько термитов обычно переползали к ней на руку. Однако, прежде чем вцепиться в тело своими мощными челюстями, они долго ползали по шерсти. За это время Тина успевала разделаться и с ними, и с теми насекомыми, которые оставались на удочке. Больше всего меня поразило, что Тина извлекала термитов в точности тем же способом, что и шимпанзе в Гомбе, отстоящем от Ниоколо-Коба на тысячи километров.
Каждый раз, когда в процессе ужения конец веточки обламывался или сгибался, Тина откусывала его. В конце концов орудие сделалось слишком коротким для эффективного использования, и Тина снова направилась к кусту, выбрала другую подходящую веточку, очистила ее от листьев и вернулась назад. Пух подхватил брошенный ею прутик и начал старательно засовывать его в любую из тех, что ему удавалось найти, дырочек на поверхности термитника. Вскоре это занятие наскучило ему. Мне очень хотелось, чтобы Пух научился выуживать термитов, и я решила показать ему, как это делается. Воспользовавшись тем же кустом, я отломила веточку и очистила ее от листьев по способу Тины. Пух следил за мной с возрастающим интересом. Стараясь подражать Тине в том, как она держала ветку, я засунула ее в первое отверстие. После нескольких попыток я вытащила свою удочку и увидела на ее конце двух крепко вцепившихся термитов.
Я осторожно сняла одного, прихватив его так, чтобы он не укусил меня, и протянула Пуху, издавая для убедительности хрюкающие звуки, свидетельствующие о хорошей, лакомой пище. Но Пух отнесся к моему предложению весьма скептически. Оставался один способ - сунуть проклятого термита в рот и начать его жевать, сопровождая эту процедуру одобрительным похрюкиванием. Я приготовилась к чему-то омерзительному, но, на мое удивление, термит оказался почти безвкусным. Я сняла второго термита, отправила его вслед за первым и снова занялась ужением. Через некоторое время я все-таки убедила Пуха взять термита в рот, однако он не пришел в восторг от новой пищи и тотчас выплюнул его. Количество термитов, которое я могла съесть, чтобы убедить своего упрямого ученика, было не безгранично, а результаты первого урока настолько разочаровывающими, что я в конце концов отказалась от своей затеи.
На первый взгляд могло показаться, что я вообще ничего не добилась. Еще около получаса Тина выуживала термитов. Незадолго до того, как она прекратила свое занятие, Пух нагнулся и взял мою веточку. Отверстие находилось в рабочем состоянии - я совсем недавно извлекала из него термитов, поэтому Пух почти с первого раза вытащил несколько насекомых. Он сидел, уставившись на них, и не знал, что делать дальше. Потом попытался схватить одного, но тот незамедлительно вцепился ему в палец. Взвизгнув от неожиданности, Пух подпрыгнул и попытался стряхнуть термита, но насекомое крепко держалось челюстями, и Пуху пришлось поскрести пальцем о землю, чтобы избавиться от него. Не удивительно, что после этого Пух потерял всякий интерес к ужению термитов.
Рене и Джулиан познакомили нас с тремя видами растений, корни которых можно было есть. Уильям и Пух скоро научились различать эти растения, а я показала им, как извлекать коренья из земли. Копать нужно было довольно глубоко и очень осторожно. Уильяму обычно не хватало терпения, и он, не кончив копать, принимался яростно тянуть за стебель и листья, пока не отрывал их от корней, которые благополучно оставались в земле. На этой стадии оба шимпанзе обычно тащили меня к растению, совали в руки палку и просили выкопать корень. Я извлекала из земли несколько корешков, которые только разжигали аппетит шимпанзе, а потом предлагала самостоятельно продолжить начатое дело. Обычно им это не удавалось, но иногда они справлялись с задачей. Коренья были необыкновенно вкусны, но Уильям и Пух, по-видимому, посчитали этот источник пищи слишком скудным и не стоившим тех усилий, которые им приходилось затрачивать. Что же касается меня, то я была довольна: обезьяны освоили еще один вид пищи, недоступный другим животным, на который могли рассчитывать в крайнем случае.
Наблюдая за тем, как мы собираем грибы, Уильям и Пух тоже пристрастились к грибам. Сначала я беспокоилась, что они начнут есть все грибы подряд, но они ограничивались только теми видами, которые собирали мы. Тина внимательно следила за действиями Пуха и Уильяма. Однажды она даже осмелилась сама сорвать гриб и, несколько раз понюхав, попробовать его, но, судя по всему, он не пришелся ей по вкусу. Тина вообще с большим недоверием относилась ко всему новому, в особенности если дело касалось пищи. К примеру, ее совершенно не заинтересовали наши манипуляции с кореньями. Почти ежедневно наблюдая за поедавшими рис Пухом и Уильямом, Тина лишь через несколько месяцев начала употреблять его в пищу. Как хорошо, что мне удалось выпустить ее на свободу в то время, когда она еще сохраняла некоторые навыки вольной жизни и была достаточно молода, чтобы приспособиться к новым условиям. Маленький шимпанзе с легкостью подражает тому, кого уважает и любит, но, достигнув подросткового возраста, становится менее впечатлительным. Тина была старше Пуха и Уильяма и внушала им немалое уважение. Все это делало ее незаменимым учителем.
Дни сезона дождей, наполненные влагой и свежей зеленью, складывались в недели, недели - в месяцы. Мои шимпанзе выглядели более здоровыми и довольными, чем когда-либо раньше. Постепенно они все больше привыкали к своему новому дому. Лагерь был тем безопасным местом, откуда они могли совершать свои исследовательские экспедиции. Я чувствовала, что для них это очень важно: уверенность в своих силах помогала им осваивать новые виды деятельности, приспосабливаться к непривычным условиям жизни, не испытывая сурового давления борьбы за существование. Незаметно для самих себя они стали реже приходить к нам за чашкой чая и наконец поняли, что долгий глоток прохладной воды из ручья отлично освежает после дня, проведенного в зарослях. Они стали выносливее и осмотрительнее и привыкли рассчитывать на ту пищу, которую смогут найти в долине. Иногда, правда, мне казалось, что Пух не наелся в течение дня, и я давала ему что-нибудь за ужином, но Уильям уже полностью обеспечивал себя и рос с устрашающей скоростью. Правда, он по-прежнему не пропускал случая стащить что-нибудь из лагерных припасов, но делал это не потому, что был голоден, а потому, что наша пища оставалась для него лакомством.
В конце сезона дождей в долине стали поспевать какие-то плоды, напоминающие виноград. Они были овальной формы и гроздьями свисали с деревьев. Созревая, они становились золотисто-желтыми с резким, слегка кисловатым привкусом; шимпанзе очень любили их. В те недели, когда плодоносили эти деревья, наша долина превращалась в настоящий рай для обезьян. Возле водопада росло около десяти таких деревьев, сплошь усыпанных плодами. Вид их был настолько соблазнительным, что Тина, Пух и Уильям, подходя к рощице, начинали возбужденно пыхтеть, обнимать друг друга и с характерными звуками пищевого хрюканья торопливо бросались к деревьям.
Однажды мы с Джулианом сидели внизу в ожидании, пока шимпанзе насытятся. Они находились на деревьях уже около часа, как вдруг Тина спустилась вниз, бесшумно направилась в сторону долины и скрылась из виду. Ее поведение озадачило меня. Я встала и услышала, как где-то заухали дикие шимпанзе. Судя по звукам, они были далеко от нас, может быть, у подножия горы Ассерик. Пух и Уильям, не слезая с деревьев, напряженно уставились на плато позади нас. У обоих волосы стояли дыбом, должно быть, они видели своих диких сородичей, находящихся по другую сторону плато. Внезапно где-то возле нас раздался мощный хор ухающих звуков и послышался приглушенный топот бегущих ног. Уильям и Пух быстро, но бесшумно спустились на землю, и Уильям исчез в том же направлении, что и Тина. Пух стоял недалеко от меня и смотрел в ту сторону, откуда доносились возбужденные крики. Вдруг зашуршала трава, и я поняла, что кто-то из диких шимпанзе приближается к рощице.
Мы с Джулианом едва успели спрятаться позади большого дерева, как на поляне появилась молодая самка, немного меньше Пуха. У нее было бледное плоское личико со слегка раскосыми глазами, напомнившими мне Вонга. Она остановилась в нескольких метрах от Пуха, посмотрела и направилась прямо к нему. Пух не шевелился. В этот момент на поляну вышла взрослая самка с детенышем, прижавшимся к ее животу. Она оказалась гораздо ближе ко мне, чем Пух или маленькая пришелица, поэтому мне пришлось нырнуть за дерево, и я не увидела, что произошло между ними. Мамаша с детенышем прошла мимо меня, потом остановилась и, нервно оскалив зубы, повернулась в сторону Пуха. Я старалась не шевелиться, но самка развернула голову чуть дальше, и наши взгляды встретились. Она вздрогнула и помчалась назад тем же путем, что и пришла. Пух издал короткий удивленный возглас, когда она пробегала мимо него. Молодая самка бросилась следом. Я едва не плакала от досады - из-за меня Пух лишился возможности в первый раз встретиться с дикими шимпанзе. А ведь они были настроены очень дружелюбно, в особенности молодая самка.
Вместе с Пухом и Уильямом мы поднялись на плато. На тот случай, если дикие шимпанзе наблюдали за нами, мы являли собой самую безобидную картину. Потом мы вернулись в рощицу, Я была почти уверена, что дикие шимпанзе, испугавшись меня, ушли прочь, но из предосторожности мы с Джулианом все-таки спрятались в зарослях кустарника, где проходила тропа, ведущая на плато. Если бы дикие шимпанзе появились снова и дружелюбно отнеслись к Пуху и Уильяму, мы с Джулианом могли бы уйти незамеченными.
Вначале Пух и Уильям оставались в укрытии вместе с нами. Вновь раздавшиеся крики подтвердили, что дикие шимпанзе находятся где-то неподалеку. Уильям отошел от нас и начал грызть травяные стебли. Пух уселся на упавшее дерево и принялся отковыривать куски коры. Через час Пух взобрался на одно из плодоносящих деревьев и приступил к кормежке. Уильям был, по-видимому, сыт и оставался на земле. Внезапно позади меня раздались звуки пищевого хрюканья. Уильям тотчас подошел ко мне, распушив шерсть. Губы его были оттянуты назад в нервном оскале. Взяв мою руку и выглядывая из-за меня, он смотрел на появившихся диких шимпанзе. Немного пониже того места, где мы сидели, росло дерево, сплошь усыпанное гроздьями плодов. К нему-то и направлялась эта группа из пяти или шести шимпанзе. Они шли цепочкой вдоль поваленного ствола, пробираясь сквозь заросли лиан. Все исступленно хрюкали, а некоторые даже вопили от возбуждения. Пух, поддавшись общей атмосфере, тоже начал кричать. Самка, шедшая первой, заметила его, и взволнованные крики усилились. В этот момент из зарослей вышел Уильям. К моей радости, реакция его была превосходной: он оскалил зубы в знак подчинения и принял позу послушания, согнув руки в локтях.
Один из шимпанзе начал приближаться к Уильяму, который по-прежнему всем своим видом выражал подчинение и покорность, но не отходил назад. Внезапно кто-то из шимпанзе, находившихся среди лиановых зарослей, по всей вероятности подросток, закричал, словно почувствовал угрозу с другой стороны. Пух, охваченный общим возбуждением, издал угрожающий лающий вопль "ваа". Все дикие шимпанзе - их к этому моменту было уже около десятка - залаяли в ответ. Уильям и Пух тоже стали вызывающе лаять: они знали, что я рядом, и были уверены в моей поддержке. Я же дрожала от страха - шум становился все оглушительнее, а некоторые из диких шимпанзе казались мне такими огромными. Между тем крики делались все истошнее. Сомнений не было, что за ними последуют действия.
Забившись в кусты, мы чувствовали себя в западне: слишком близко от нас была большая группа возбужденных шимпанзе и мы легко могли подвергнуться нападению с их стороны. Я велела Джулиану под прикрытием кустов потихоньку пробраться на открытое место и спрятаться там в высокой траве. Шум уже достиг устрашающей силы. Я подождала, пока Джулиан выберется из зарослей, и уже собралась двинуться за ним. Но едва я успела взять сумку и пластиковый дождевик, как услышала сигналы тревоги - кто-то бежал мимо кустов, в которых мы укрывались. Я с трудом поднялась на ноги - по тропе мчался шимпанзе, больше которого мне еще не приходилось видеть. Он резко затормозил метрах в трех от меня и бросился назад. Я похолодела от ужаса, колени у меня подкосились. Пух и Уильям стояли возле меня, ухватившись за штанину. Потом Уильям вскарабкался на нижнюю ветку дерева, растущего позади меня, а Пух продолжал держать меня за ногу. Я нагнулась и взяла его на руки. Почти тотчас раздались громкие ухающие вопли и послышался топот: мимо несся еще один шимпанзе. Он тоже остановился, не добежав до меня, и тоже повернул назад.
Уильям все еще громко лаял. Остальные шимпанзе по-прежнему кричали в крайнем возбуждении. Мне казалось, что о моем присутствии знали только те двое, которые пробежали по тропе и столкнулись со мной лицом к лицу. Через несколько секунд я услышала хруст ломаемых веток, и на тропе появился третий взрослый самец. Он демонстрировал свою силу, вздыбив шерсть и волоча за собой здоровенный сук. За ним вплотную следовал еще один шимпанзе. Они прошли по тропе до конца зарослей, но при виде меня, стоящей с Пухом на руках метрах в трех от них, замерли и, повернувшись, бросились назад. Внезапно все крики стихли, и я услышала, как шимпанзе убегают прочь. Выглянув из укрытия, я увидела троих на краю плато; они смотрели в мою сторону, но почти сразу же исчезли.
Хотя ноги у меня подкашивались и шла я с трудом, мне хотелось показать диким шимпанзе, что мы ничего дурного не замышляем. С Пухом на руках я стала карабкаться вверх по склону, Уильям шел следом. Взобравшись на плато, я села на камень, выбрав самое открытое место, и посадила Пуха рядом с собой. Уильям залез на соседнее дерево. Вскоре я заметила, как на нас поглядел один шимпанзе, но он быстро скрылся из виду. Итак, вторая встреча с дикими шимпанзе в тот день протекала далеко не так дружелюбно, как первая. Если бы Пух не залаял в самом начале, все могло пойти по-другому, но теперь я чувствовала, что мы столкнулись с враждебными действиями.
На следующий день мы вернулись на то же самое место. На этот раз нас сопровождал Рене. Было около четырех часов, когда я услышала позади рощи крик молодого шимпанзе. Несколько обезьян появились возле ручья, другие вскарабкались на дерево, где незадолго до этого кормился Уильям. Некоторые направились вверх по склону к роще. Я не могла сосчитать, сколько их было, так как их скрывала высокая трава. Пух сидел слева от меня, Уильям - позади. Пух был взволнован, шерсть на нем слегка поднялась, и он периодически всплескивал руками, как бы хлопая в ладоши. На дереве кормились трое шимпанзе: взрослый самец, самка со слегка припухшей половой кожей и подросток. Пух успокоился и стал наблюдать за ними. В траве под деревьями были и другие шимпанзе, но я не могла разглядеть, сколько их и что они делают.
Один из шимпанзе начал продвигаться вдоль ветки, очевидно, нацеливаясь на большую гроздь оранжевых плодов, которая соблазнительно висела на самом конце. Раздался ужасный треск, и сломанная ветка упала на землю, увлекая за собой шимпанзе. Пух всплеснул руками. Я, затаив дыхание, в волнении выглянула из-за камня, чтобы посмотреть, не ушибся ли упавший Остальные шимпанзе продолжали кормиться, не обращая внимания на своего неудачливого собрата. Разобрать, что происходит на земле, из-за высокой травы было нельзя. Однако никаких звуков я не услышала и решила, что шимпанзе либо вообще не ушибся, либо лежит без сознания. Он упал с приличной высоты - метров с шести, а может, и больше. Вдруг я уловила в траве возле дерева какое-то движение и краем глаза заметила, что вверх по склону в сторону рощи взбирается самка с большой розовой припухлостью и истошно кричит. Пух залаял. Я съежилась позади камня в полной уверенности, что уж теперь-то обезьяны нас заметят. Но крики самки, должно быть, заглушили голос Пуха, и когда я через некоторое время решилась выглянуть из своего убежища, то увидела, что шимпанзе по-прежнему кормятся на дереве.
К моему изумлению, Уильям неожиданно обошел меня и стал спускаться к диким шимпанзе. По мере приближения к ним он начал приседать и подскакивать, издавая при этом вполне уместные для данной ситуации звуки подчинения. Он был уже на расстоянии пятнадцати или двадцати метров, как вдруг раздался взрыв взволнованных криков и дикие шимпанзе торопливо бросились вверх по противоположному склону, прочь от Уильяма. Почему это произошло? Шимпанзе наверняка не видели меня или Рене, но, может быть, они привыкли связывать появление Уильяма и Пуха с присутствием человека и потому боялись их? Уильям стоял, повернувшись ко мне спиной, и смотрел на убегавших шимпанзе, потом тяжело опустился на землю и уставился в сторону рощи.
Подождав с полчаса, я подкралась к дереву, чтобы на всякий случай посмотреть, не лежит ли в траве упавший с дерева шимпанзе. Но его там не было - я нашла только сломанную в двух местах ветку. Время от времени до меня доносились голоса шимпанзе, которые, судя по всему, ушли уже довольно далеко от нас. Я была огорчена тем, что они убежали, и в то же время испытывала радость за Уильяма и Пуха, которые смогли понаблюдать за жизнью своих собратьев с такого близкого расстояния. Особое удовольствие мне доставил Уильям, добровольно приблизившийся к небольшой группе диких шимпанзе. Но где и когда он успел научиться правильной форме поведения? В повседневной жизни ему почти никогда не приходилось быть в подчиненном положении, и тем не менее его реакция по отношению к диким шимпанзе была безупречной.
Прошло около часа. Я закрыла дневник и начала собираться домой. Случайно взглянув на дерево, я увидела, что по его стволу бесшумно взбирается крупный шимпанзе. Пять других взрослых обезьян, среди которых было по крайней мере три здоровенных самца, уже кормились на дереве. Пух и Уильям не замечали диких шимпанзе, пока не услышали звуков пищевого хрюканья, издаваемых одним из пришельцев. Тогда Пух и Уильям стали напряженно, но беззвучно следить за тем, что происходит на дереве. Вскоре Пух подошел ко мне и сел, обхватив рукой за талию.
Дикие шимпанзе провели на дереве около четверти часа, потом один за другим спустились на землю, и я потеряла их из виду. Прошло минут пять. Все вокруг было тихо, обезьяны, должно быть, ушли. Осторожно выглянув из-за камня, я увидела, что двое шимпанзе медленно поднимаются по склону в нашу сторону: взрослая обезьяна и подросток, не больше Пуха ростом. С бьющимся сердцем я опять спряталась за скалу. Уильям снова начал приседать и скалить зубы, писком и кашлем выражая свое почтение и послушание перед незнакомцами. Направляясь к диким шимпанзе, он прошел мимо меня, но метрах в шести от моего камня вдруг остановился. Мысленно я приказывала ему идти дальше - в противном случае наше присутствие могло быть обнаружено.