После этих мыслей пришло успокоение. Клим Пантелеевич почувствовал, что он опять управляет обстоятельствами, а не они им. Это произошло потому, что бывший тайный посланец МИДа сделал, наконец, то, что должен был - выбрал свою сторону борьбы. Теперь он не будет ждать, пока кто-то за него скинет большевиков, пока проснутся все остальные слои общества, ждущие окончания всероссийского сумасшествия. Нет. Он сам начнёт сворачивать им шеи. "И жить этим несчастным осталось, от силы, минуты три-четыре, - без всякого сожаления подумал он, разглядывая своих палачей".
- Что зенки вылупил? Думаешь, разжалобить меня? Зря стараешься. Не выйдет, - осклабился Якшин, но вдруг склонил голову и принялся нашептывать: - Да и вообще, господин хороший, ежели хочите знать, то мы, конечно, не кощеи всякие бессмертные, можем вашу смертушку и отсрочить. А насколько - зависит от вас. Ещё не поздно. Надо только к вам домой заглянуть. Поскребите по сусекам золотишко, ассигнации всякие. Ведь у вас этого добра, как пыли в Ставропыле, - хохотнул он негромко. - Ну чо, развернём телегу и начнём искать сокровища?
"Если даже я и соглашусь, и мы поедем ко мне, то, безусловно, я застрелю их из своего браунинга. Но вот, как и в какую сторону потом бежать? К Алафузовскому саду? Нет. Бесполезно. К Ташле? Так там местное хулиганье сразу выдаст. Так что лучше уж я сделаю так, как наметил. Тем более что мы уже почти приехали", - рассудил бывший дипломат и вдруг услышал шум мотора, доносившейся откуда-то сзади.
- А это кого нечистая несёт? - поправляя бескозырку, спросил один из матросов.
Но тут из-за дерева появился всё тот же чёрный "Форд", на котором Ардашева и увозили из дома. За рулём сидел уже знакомый чекист, подручный Коппе. Поравнявшись с ландо и подав знак, он приказал остановиться. Мотор продолжать работать и это нервировало лошадей.
- Я представитель Губ ЧК. Куда и на каком основании вы везёте этого кадета? - грозно спросил он.
- Хочим в расход пустить, - ответил Якшин.
- У вас есть постановление коллегии Губ ЧК?
- Чаво? - скривился Якшин. - Я сам себе и ЧК, и Исполком! И кто ты тут такой, чтобы мне, матросу революции, приказывать? А то смотри, как бы тебя вместе с ним в овраг не сбросили! Вали отседова, пока цел!
С этими словами Якшин начал расстёгивать деревянную кобуру, но подъехавший неожиданно махнул рукой, и у него в ладони мелькнуло дуло дамского браунинга. Раздался выстрел. На лбу Якшина появилась маленькая дырка, из которой закапала кровь. Он повалился на Ардашева. Двое других замерли, оцепенев от страха. Чекист направил на них оружие и хладнокровно выпустил по пуле в головы конвойных.
- Забирайте оружие и уходите в лес, - велел Ардашеву незнакомец. Держитесь строго север. В пятнадцати верстах от города, за женским монастырём, встретите разъезд белых. Судя по всему, на днях они освободят Ставрополь от красных. Постарайтесь дойти до штаба генерала Деникина. Там представьтесь английскому офицеру связи. Назовите пароль: "северный ветер". Он поможет вам добраться до Черноморского побережья и оказаться на судне, следующим в Константинополь. Оттуда мы доставим вас в Лондон. В России смута, и она, поверьте мне, продлится не один год и не два. Я не оракул, но чтобы повернуть народ в прежнее русло понадобиться много лет. Но сколько за это время будет жертв? А находясь в безопасности, вы окажите своей стране бóльшую помощь, нежели здесь.
- Простите, с кем имею честь?
- Какая разница! Главное, у нас общие цели. Кстати, а где ваша супруга?
- Я её спрятал в одном из сёл.
- Правильно. Тогда дождитесь освобождения Ставрополя и уже вместе с ней отправляйтесь в Новороссийск. Вам помогут.
- Но почему именно в Лондон?
- Потому что, сударь, у вас нет другого выхода. Но об этом позже. Свою часть работы я выполнил и теперь мне надо спешить. Последующие инструкции получите от нашего представителя при Ставке Главнокомандующего Добровольческой армии. Удачи вам.
- Честь имею.
Он сел в автомобиль, развернулся и, оставив за собой клуб пыли, скрылся за густой рощей.
Клим Пантелеевич забрал маузер Якшина, набил вторую кобуру патронами, перебросил оба ремня через плечо, и вошёл в лес.
II
Бывший начальник сыскного отделения Ставрополя Ефим Андреевич Поляничко, доставленный к Холодному роднику самим председателем исполкома Коппе и его помощником, осматривал место происшествия.
Людей собралось много, но от их присутствия не было никакого проку. Член местного Губ ЧК Мария Вальяно (двадцатидвухлетняя гречанка, бывшая курсистка, вполне миловидная брюнетка с длинной косой, так любившая выступать на митингах и призывать к полному уничтожению "кадет", и неизменно заканчивавшая речь словами: "Товарищи! Докажите, что ваши штыки ещё не притупились соглашательскими бреднями! Вонзите их в тела врагов революции!") своей нервозностью только мешала делу.
Чуть поодаль от неё курил папиросу невысокий человек с рыжей шевелюрой - начальник военного гарнизона и главный ставропольский экзекутор - двадцатичетырёхлетний Дмитрий Ашихин. Его ещё называли директором "китайской парикмахерской" - беседки в саду бывшего Юнкерского училища. Здесь этот невысокий, слегка сутулый крепыш и предавался сидевшим когда-то глубоко, а теперь вылезшим наружу, садистским наклонностям. О его "художествах" шашкой по обнажённому телу арестованных рассказывали с содроганием. Бывший унтер-офицер царской армии, одетый в кавалерийскую форму, первым делом внимательно осматривал раздетую жертву, как бы прикидывая с чего начать. Иногда он принимался за отрубание ушей, иногда пальцев, или кистей рук. Всё зависело от настроения. Когда жертва на полу корчилась от боли, он довершал злодейство: тушил папиросу в глазах несчастного. Вот и сейчас мастер заплечных дел приехал в грузовике, кузов которого был набит арестованными офицерами, поднявшими восстание этой ночью. Они сидели со связанными руками и молчали. Их охранили четверо солдат.
Ардашев исчез. Найти его так и не удалось. Прочёсывание леса не принесло никаких результатов. А ландо с тремя телами обнаружили два часа назад. Лошади сами принесли безжизненные тела матросов к дороге. Трупы лежали друг на друге.
Поляничко, осматривая место происшествия, едва держался на ногах и, не переставая, отхаркивался кровью.
- Долго ещё? - нетерпеливо бросил, находящийся рядом матрос Лавренков, возглавивший матросский батальон после смерти Якшина.
- Что вы от меня хотите? - тихо вымолвил старый полициант. - Я же вам не ищёйка, которая должна взять след.
- Неужели нет никаких зацепок? - опять вмешалась Вальяно.
- В том-то и дело, что следов слишком много и определить, что-либо, указывающее на то, кто и с какого положения стрелял, - невозможно. Единственное, что могу сказать: как раз перед самым убийством кто-то приехал сюда на автомобиле.
- А откуда вы знаете, что это был автомобиль, а, скажем, не коляска на дутых шинах? - спросил Коппе.
- Странный вопрос, - Ефим Андреевич поднял глаза на бывшего жандарма. - А ещё, говорят, что вы в охранном отделении служили. Причём здесь коляска, если нет следов подков?
- Ну да… - смутился тот. - А что за автомобиль не можете определить?
Сыщик пожал плечами и обошёл "Форд", на котором приехал Коппе и сказал:
- А тут и определять нечего - несколько часов ваша машина тут и разворачивалась.
- Это как? - недоверчиво выговорил Коппе.
- А так. На грунте различаются характерные отпечатки протектора, покрывающего шину. На правом переднем колесе - небольшие круглые углубления, видите? Это от металлических шляпок на колесе. Оно здесь одно такое. Вот и на "Форде" - то же самое. Стало быть, этот автомобиль был здесь. Понятно, что он и сейчас тут, но вы же не делали разворота, так? А в данном случае он явно просматривается. К тому же, ночью шёл дождь, и, если представить, что кто-то приезжал раньше, то никаких следов бы не осталось. Вода бы всё размыла.
- То есть вы с полной уверенностью утверждаете, что на месте преступления была мой машина?
- Вне всякого сомнения.
Коппе повернулся к помощнику и спросил:
- Вы слышали, товарищ Стабровский? Как это можете объяснить?
- Да, я, действительно, тут разворачивался, но никакого ландо не видел.
- А для чего вы сюда приезжали? - насторожилась Вальяно.
- Из центрального аппарата ЧК, как я уже докладывал, пришла телеграмма. В ней говорилось о немедленном задержании и перевозки в Москву бывшего статского советника Ардашева. Я зарегистрировал её и тут же решил доставить арестованного к вам. Поехал в тюрьму. А там мне сказали, что матрос Якшин только что забрал его по какому-то постановлению. Зная, что его могли повезти на расстрел, как одного из тех, кто сочувствовал восставшим офицерам, я тут же поехал на Холодный родник. Очевидно, я опередил их. Не найдя никого, направился к Полковничьему яру - это второе место, где смертные приговоры приводятся в исполнение. Однако и там Ардашева не было. Прибыв на место, узнал о том, что арестованный сбежал, а трое конвойных моряков убиты.
- Допустим, - задумчиво выговорила Вальяно. - Но вы не могли разъехаться с ландо - сюда ведёт всего одна дорога.
- Вероятно, Якшин куда-то заезжал. Возможно, к дому, где жил Ардашев, на Николаевский.
- Но зачем?
- Матросы могли сказать арестованному, что за выкуп они продлят ему жизнь. Не секрет, что они промышляют этим, особенно в последние дни, - спокойно ответил Стабровский.
- И что же вы, зная об этом, молчали? Почему не доложили? - возмутился Коппе. - Думаю, надо провести служебное разбирательство по всем фактам и наказать мародёров.
Его помощник молчал. Он повернулся боком, незаметно опустил руку и расстегнул кобуру.
- Товарищ Коппе, - обратилась гречанка, - я считаю, что тут не всё чисто. И Пётр Михайлович до окончания расследования смерти матросов должен быть отстранён от дел, а ещё лучше - арестован.
- Согласен, - кивнул тот и приказал: - Сдайте оружие.
- Хорошо, - пожал плечами Стабровский. - Он вынул пистолет, но вместо того, чтобы отдать его, навёл на Коппе и спустил курок. Грохнул выстрел. Пуля раздробила бывшему жандарму череп, и он откинулся навзничь. Нажать на спусковой крючок дважды Стабровский не успел. Его опередил Ашихин, всадивший свинец прямо в горло помощнику Коппе. И тот, упав на колени, пустил изо рта кровавый фонтан и рухнул наземь.
Поляничко стоял, не шелохнувшись, боясь пошевелиться.
- Ах ты, гад! - с негодованием выкрикнула Вальяно. Убедившись, что Коппе уже ничем не помочь, она остановилась в нерешительности.
Конвой, находящийся в грузовике, спрыгнул на землю, оттащил в сторону труп и остановился в ожидании приказа. И он последовал.
- А ну ставь эту белою сволоту на край оврага! - крикнул Ашихин.
Подгоняемые штыками, офицеры, избитые и босые покорно выстраивались в одну шеренгу. И только сейчас Поляничко понял, что находится среди них. Он кашлянул, и шагнул к "Форду".
- А ты куда, стерва полицейская? Назад! В строй! - завопил начальник военного гарнизона.
- Простите, - робко вымолвил Ефим Андреевич, - но я находился под арестом и прибыл сюда для расследования преступления. Возможно, смогу быть вам ещё полезен…
- Назад, я тебе сказал!
- Не унижайтесь, сударь, перед этим дерьмом, - шепнул кто-то из арестованных.
Поляничко обернулся, кивнул обречённо и занял место среди расступившихся офицеров у края оврага. Ефим Андреевич привычным движением разгладил усы и перекрестился. Холодная капля страха, появившаяся где-то в шейном позвонке старого полицианта, скатилась вниз по спине.
Небо было чистое и безоблачное. В траве цокотали кузнечики. Пахло лесными травами.
Ашихин притащил пулемёт, залёг, прицелился и нажал на гашетки "Максима". Раздалась длинная очередь. Потом ещё одна.
С соседних деревьев взлетела стая испуганных ворон. Ещё несколько минут в округе слышались одиночные выстрелы - конвой добивал раненных.
III
На следующее утро на Николаевском проспекте были устроены пышные похороны матроса Якшина. Они скорее походили на манифестацию.
Колонну открывал матросский батальон, размахивающий чёрными флагами с изображением смерти - черепа и скрещенных костей. Во главе шёл новый начальник. За батальоном пыхтели два грузовика с установленными на них пулемётами "Максима". И ещё два автомобиля тянули пушки. Интернациональный батальон и рабочие дружины, предавшие недавно офицеров, двигались за моряками. За ними - кавалерийский эскадрон. Гроб с телом Якшина стоял на пушечном лафете и был прикрыт красным флагом. Две других домовины просто везли на телеге. Замыкали шествие, согнанные насильно, работники различных учреждений.
А ночью, как наутро сообщили газеты, в Юнкерском саду, в отместку за убийство Якшина и его помощников были казнены несколько человек, содержащихся в тюрьме: полковник Пеньковский, подпоручик Гаврилко, штабс-капитан Брадыхин и поручик Ямцев.
Ни массовые казни, ни манифестации не добавили большевикам уверенности в завтрашнем дне. По городу поползи слухи, что Шкуро уже где-то на окраине Ставрополя. О нём говорили полушёпотом; кто-то утверждал, что это старый, как лунь седой царский генерал, воевавший ещё в Кавказскую войну, кто-то со знанием дела заявлял, что "Шкура - добрый казак и храбро рубил головы нехристям в Персии". Как бы там ни было, но паника овладела гарнизоном.
На рынке у Петропавловской площади повздорили два пьяных солдата и открыли друг в друга стрельбу. Услышав выстрелы, члены Исполкома завели автомобили и бросились из города, приняв перестрелку за наступление белых. Правда, вскоре опомнились и возвратились. Объявили комендантский час, и в девять вечера горожане не имели права выходить из домов.
Как-то рано утром к зданию штаба Красной армии подъехала телега, запряжённая старой, измождённой лошадкой. На подводе, укутанный в мешковину и перевязанный верёвками, покоился груз. Невзрачный мужичок, извиняясь и волнуясь, попросил самого главного начальника. Ему навстречу вышел Ашихин.
- Ты откудова будешь? - поинтересовался начальник гарнизона.
- Та из Кугультов.
Незнакомец вынул из-за пазухи замусоленный конверт.
- Тут просили вам передать.
Начальник гарнизона распечатал послание. Оно гласило: "Посылаю Вам ваш багаж. Скоро вам всем то же самое будет. Полковник Шкуро".
- Что там? - кивая на телегу, спросил красный командир.
- Та мертвяк. Положили и сказали - вези. Я - ни в какую. Их благородие пистолем пригрозили. Денег, правда, за перевозку дали… Ежели что - я тут ни при чём.
Ашихин подошёл к подводе и скинул полог. Под ним лежал труп комиссара Петрова. На шее виднелась борозда от верёвки. "Стало быть, повесили, - мысленно заключил он".
Весть об этой расправе белых разнеслась по Ставрополю быстро. Страх перед Шкуро у красных рос, как на дрожжах. И некоторые большевистские начальники под разным предлогом - кто в командировку, кто на побывку в родные края - стали уезжать.
В воздухе веяло скорым освобождением губернской столицы.
IV
Уже в лесу Ардашев первым делом оторвал от сорочки несколько длинных кусков материи, скрутил их восьмёркой и, чтобы обувь не соскакивала, привязал к ногам. Шнурки у него изъяли сразу в тюрьме, и без этой хитрости он далеко бы не ушёл.
Родники бывший адвокат обогнул стороной. Сквозь заросли кустов было видно, как красноармейцы набирали воду и поили лошадей.
Ещё две версты пришлось преодолеть бегом. Иногда Клим Пантелеевич останавливался и отдыхал. Природа, несмотря на все ужасы гражданской войны, жила своей обычной размеренной жизнью. В кронах бука шумела листва, беззаботно пели птицы, прыгала белка. На душе у статского советника было полынно-горько. Никогда ещё Клим Пантелеевич не уподоблялся зайцу, убегавшему от хищников.
Монастырский лес скоро закончился и впереди завиднелся купол храма Иоанно-Мариинской женской обители.
Десять лет тому назад тогдашний присяжный поверенный раскрыл запутанное и сложное дело игуменьи Агриппины именно в этом монастыре. О нём в "Северокавказском крае" даже писал Илья Кургучёв. Ардашев помнил начало его рассказа "Демон" дословно: "Монастырь стоял в шести верстах от города. Он и сам был как город. Храм на полторы тысячи прихожан с трёхъярусной звонницей, пять корпусов под кельи, двухэтажная больница, две церковноприходские школы… Иоанно-Мариинская духовная обитель была любима всей богатой и сытой, задыхающейся от хлебного изобилия, южной губернией России…". "Да, - подумал он, - теперь кажется, что это было так давно, что вовсе никогда и не было…. Что сделали со страной большевики? Как смогли за столь короткое время вытащить из человеческих душ всё низменное, подлое, чего в прежние времена стыдились, о чём даже не говорили вслух? Откуда появились сонмища этих диких зверей?". Все эти вопросы он задавал себе постоянно, с тех самых пор, когда ещё в Петрограде рядом с домом увидел заполнившую улицу, серо-чёрную, обезумевшую от водки и вседозволенности, толпу солдат и матросов с красными бантами. "Да, какая-то самая малая часть населения присоединилась к Добровольческой армии и пытается бороться с этим злом. Но смогут ли они (а теперь и он вместе с ними) победить? И неужто прав был английский агент в стане красных, убеждавший его, что этот кошмар не на месяц, не на год и не на десятилетие?".
В саженях ста от опушки леса проехал красный разъезд. Пришлось залечь.
До наступления темноты Клим Пантелеевич прятался в брошенном сарае, в котором пастухи находили укрытие от дождя.
Когда на землю опустилось покрывало ночи, статский советник решил пробираться дальше. От грязи белые тряпки на обуви стали серыми и теперь не стоило опасаться, что его могут заметить в темноте. Он миновал рощицу и перебежками через поле добежал до дороги, которая вела на северо-восток. Монастырь теперь остался позади. Судя по всему, большевиков на его территории не было. В кельях монашек всё ещё теплился жёлтый свет.
Часа через три впереди послышался топот конских копыт. Ардашев сошёл с дороги, достал маузер и залёг за большим камнем.
Луна вышла из-за облаков и осветила почтовый тракт. Вскоре появились три всадника. Через сёдла свешивались ковровые сумки, хвосты лошадей были не высоко подрезаны, как у красных, а расчёсаны и висели во всю длину. Конники в папахах ехали не спеша и что-то тихо обсуждали. Винтовки смотрели стволами вниз, как у горцев, чтобы начать стрелять без промедления. К тому же, такое положение приклада, лучше предохраняло от сабельного удара. Ясно, что это были казаки.
- Доброй ночи, господа, - громко выговорил статский советник и, подняв руки, вышел из-за укрытия.
И в ту же секунду на него уже смотрели три ствола.
- Тутошний аль сторонний? - вопросил старший.
- Я адвокат из Ставрополя, мне нужно попасть в штаб Добровольческой армии.
- Хорош адвокат, - усмехнулся казак, - с маузерáми…
- Это трофей. Я бежал от красных.
Клим Пантелеевич вложил оружие и отдал две кобуры.
- Ого! Братики! Та тут цилий арсенал, - весело проговорил один из разъезда, открыв вторую кобуру. - Вси биглые официри були безоружни, окромя этого и вискового старшини, що ми тильки до Шкуры доставили.
- Простите, вы сказали, что повстречали войскового старшину? Его фамилия, случаем, не Летов? - осведомился Ардашев.
- Та звидки я разумию: Летов чи Зимин. На цей самой дорози ми його и пидибрали. Вин теж утекал вид червоних. Ничого, убёг.