Сомнений быть не могло: кто-то покушался на жизнь Литины, именно ее и никого другого, причем делал это очень странными и изощренными способами. Сначала подменили грибы, отравив соус, который обожала Литина, потом очень ловко ему подсунули смазанное ядом ожерелье, выбрав теперь его орудием смерти жены. Миртал не мог думать об этом без содрогания. Он сам, хоть и косвенно, мог стать причиной смерти той, которую любил больше жизни! У него был ловкий и умный противник. Победа в этой смертельной игре будет зависеть от того, насколько быстро он сможет раскрыть такого опасного врага. Но почему Литина? Кто мог желать ее смерти и зачем? Вот если бы убить хотели Ксерна… Но его дочь? И потом, в двух попытках использовались разные яды, хотя и с похожим действием. Человек теряет сознание, но умирает не сразу, изводя своих близких неизвестностью. От этих ядов не было ни противоядия, ни лекарства. А если все-таки целью был именно Ксерн? Если кто-то хотел, чтобы он страдал и не мог ясно мыслить. Смерть любимой дочери была бы для него страшным ударом. Он обожал Литину, ни в чем не мог ей отказать, уступал и в большом, и в малом, только бы его дочь была счастлива. Миртал ни секунды не сомневался, что ради своей дочери Ксерн пошел бы на все.
– Мне нужен твой совет, – вдруг громко сказала Литина, которой надоел собственный монолог, и захотелось, наконец, услышать голос мужа.
Что сказала Литина потом, Миртал просто не слышал. Его словно молнией ударило слово "совет", заглушив все чувства. Конечно же! Совет, собрание, созываемое царем, о котором говорил Сальдин и на котором должно быть принято важное решение. А что если Ксерна хотят заставить изменить свое мнение на совете? Судя по всему, его слово может быть решающим для царя. И если кто-то сначала усыпит, а потом пообещает пробудить дочь Ксерна от смертоносного сна, то ее отец сделает все, что угодно, чтобы спасти Литину. Даже не зная наверняка, поможет ли это средство его дочери. Если кто-то пошел против такого человека как Ксерн, то одна или две неудачи его не остановят, он будет продолжать попытки, пока не добьется своего…. Ну что ж, если кому-то так надо, чтобы Литина заснула, то она заснет! Миртал вдруг почувствовал огромное облегчение, у него появилась идея. Теперь он знал, как предотвратить другие попытки отравления.
Со счастливым видом он зашел в комнату, где сидела возмущенная его молчанием Литина, и страстно поцеловал жену.
В дверь постучали. Миртал открыл дверь и увидел Ксерна. Тот вошел, не ожидая приглашения. Во всем его виде чувствовалось недовольство.
– Я ждал тебя вчера вечером, сегодня утром, уже скоро полдень, а ты все не показываешься, – сказал он, нахмурившись.
Миртал извинился и провел его в соседнюю комнату. Там он вкратце рассказал тестю о неудачной попытке найти сбежавшего помощника повара и о разговоре с Сальдином, умолчав о покупке ожерелья. Реакцию Ксерна нетрудно было предугадать.
– Плохо, – пробурчал он. – Толком ничего не выяснили, все вопросы так и остались без ответа. А у нас есть новости. Умерший в конюшне Локрин последние два года был охранником купца Аяна.
"Опять Аян", – пронеслось в голове Миртала, но вслух он ничего не сказал, а только стоял, потупив взор.
Ксерн презрительно хмыкнул и вышел из комнаты.
Вскоре звуки горна возвестили о прибытии гостей. Семейство Ксерна ждал приятный сюрприз. Вместе с Этнаром приехал и Сагарн. Встреча была очень радушной. От избытка чувств расплакалась даже обычно сдержанная Сильфа. Ее сын теперь нечасто приезжал в имение, все свое время проводя в столице, где, благодаря влиянию своего отца и помощи Этнара, получил должность младшего советника царя. Тепло встретились и Этнар с Ксерном. При дворе они старались не показывать своих родственных и дружеских чувств, чтобы не давать повода любителям сплетен обвинить их в предвзятости. Часто при царе они даже отстаивали разные точки зрения. Но если вопрос был важным, то они всегда действовали сообща. Сейчас, в имении Ксерна, они могли вести себя свободно.
– Мой добрый друг, как я рад тебя видеть, – сказал Ксерн, обнимая своего двоюродного брата. Отцы Этнара и Ксерна были родными братьями.
– Я тоже очень рад. Нам нужно поговорить без лишних ушей, а это можно сделать только в твоем имении.
– Дядя Этнар, – воскликнула Литина и, подбежав, крепко, по-детски обхватила его руками.
– Моя ты радость, как же ты выросла! Стала совсем взрослой!
– Слишком взрослой, – пробурчал Ксерн. – Обижается, когда ее называешь ребенком.
– Почему ты не был на нашей свадьбе? – спросила Литина и взяла стоявшего рядом Миртала за руку, привлекая его к себе.
– Ксерн знает, как я хотел приехать, но царь дал мне очень важное поручение, и несколько месяцев меня вообще не было в стране. Так вот каков твой избранник. – Этнар повернулся к Мирталу. – Я слышал о вас много лестного. Рад, что вы вошли в нашу семью.
Миртал, поклонившись, крепко пожал руку Этнара и, наконец, смог его хорошо рассмотреть. Хранителю ключей было лет шестьдесят, он имел величественную осанку и цепкий, немного насмешливый взгляд. Продолговатое лицо, аккуратные усы и бородка клинышком еще больше усиливали впечатление о нем, как об очень проницательном и умном человеке.
– Для меня это огромное счастье, – сказал Миртал, глядя ему прямо в глаза.
Он знал, что такие люди бывают подозрительны, и решил показать, что полностью открыт для общения. Несмотря на то, что Миртал был внутренне к этому готов, выдержать просвечивающий насквозь взгляд Этнара было нелегко. Выручил его Сагарн.
– Отец, у меня для тебя есть подарок, – сказал он и протянул Ксерну короткий меч в ножнах из чистого золота. Рукоять меча была увенчана большим темно-синим камнем.
"Опять сапфир", – кольнула Миртала неприятная мысль, – "что-то сапфиры нынче в моде".
Миртал не помнил такого случая, чтобы Сагарн что-то дарил отцу. Наоборот, это Ксерн часто баловал своего сына подарками. Несмотря на то, что Сагарн не пошел по стопам отца и не стал военным, Ксерн гордился своим сыном, заслуженно считая его незаурядной личностью. Сагарна, как много раз убеждался Миртал, просто невозможно было обмануть. Он всегда знал, когда человек говорит неправду, и эта его способность часто помогала Ксерну там, где оружие было бессильно. И вот сейчас Сагарн вдруг делает такой подарок отцу. Наверное, в благодарность за высокую должность при дворе, первую его настоящую должность в жизни. Или у этого дара есть другое значение?
Вид меча вызвал всеобщий восторг. Ксерн тут же вынул его из ножен и стал рассматривать. Оружие в Итерии ценилось очень высоко и считалось самым лучшим подарком для мужчины, особенно если он был военным или участвовал в походах с царем. Привезенный же Сагарном меч был настоящей вершиной оружейного искусства – небольшой длины, прямой, с сужающимся клинком, невероятно острый, сделанный из самой твердой семислойной таккийской стали, блестевшей на солнце так, что больно было глазам; он специально был создан для тайного ношения и мог выдержать удар любого, даже более тяжелого меча. Великолепное оружие для самозащиты или тайного нападения, которое удобно всегда носить с собой. Собственно в этом и было его главное достоинство.
Сказать, что Ксерн был доволен подарком, значит, не сказать ничего. Он весь светился от радости, рассматривая клинок с разных сторон, пробуя баланс и с торжеством поглядывая на Этнара. Его друг тоже не скрывал своего восхищения.
– Молодец! Это самый лучший подарок для твоего отца, – похвалил он Сагарна. Мы ехали вместе, а я и предположить не мог, что ты устроишь такой сюрприз.
Ксерн слишком расчувствовался, чтобы говорить. Он, наконец, спрятал меч в ножны, повесил на пояс и крепко обнял сына.
– Твой подарок всегда будет со мной, ты – моя гордость, сынок, – с чувством сказал он.
– Прошу всех к столу, – сказала Сильфа, у которой на глазах блестели слезы. – Наши дорогие гости наверняка проголодались с дороги.
Она два раза хлопнула в ладоши и к Этнару и Сагарну тут же подошли две девушки-служанки с большими чашами для омовения рук и льняными полотенцами. Потом все прошли к накрытому столу, где были расставлены самые лучшие яства, на которые только был способен Такрин. Удивительно, но все было готово вовремя. В последнее время главный повар почти всегда отправлял блюда на стол с опозданием, потому что каждое пробовал лично и какое-то время ждал, не проявятся ли симптомы отравления. История с пестрой поганью так сильно повлияла на него, что он превратил кухню в настоящую крепость, которую охраняли лучше, чем царскую казну.
Обед прошел весело. Этнар рассказывал придворные сплетни и смешные случаи из жизни вельмож. Женщины смеялись от души, а мужчины пожимали друг другу руки, если кому-то из них удавалось добавить смешную шутку. Улучив момент, Миртал подозвал слугу и тихо распорядился принести артейское вино, которое даже царь пил по особым случаям. Когда слуга принес большой кувшин, Миртал многозначительно посмотрел в глаза Ксерну и перевел взгляд на кувшин. Ксерн тут же все понял, широко улыбнулся и, громко приказав разлить по кубкам артейское, произнес тост за гостя. Это было удачным завершением торжества. После обеда все разошлись, а Этнар с Ксерном ушли в другой конец зала, где возле распахнутого окна заранее был приготовлен низкий столик с фруктами и два кресла с обилием мягких подушек. Удобно устроившись вдалеке от всех, они начали какой-то важный разговор.
Миртал вышел из дворца под руку с Литиной. Он, насколько мог, медлил с уходом из зала, но наступил момент, когда оставаться там было уже неприлично. Чтобы выяснить, кому выгодно заставить Ксерна изменить свое мнение (если это действительно так), Мирталу обязательно надо было знать, о чем сейчас говорили Ксерн и Этнар. Но как это сделать? Придумать Миртал ничего не мог, а время шло.
– Почему ты так медленно идешь? Ты хочешь подслушать их разговор? – неожиданно догадалась Литина.
Этот вопрос поразил Миртала. Он посмотрел на жену, не пытаясь отрицать очевидное, и кивнул. Но вместо гневного взгляда и упреков в отсутствии благородства, которые он ожидал, в глазах Литины загорелся огонек любопытства.
– Отлично. Мне самой очень интересно, зачем вдруг дядя к нам пожаловал. Пойдем, у меня есть идея, – сказала его жена и быстро повела Миртала вдоль стены дворца к тому месту, где были открыты окна.
Стены дворца были украшены искусным барельефом, изображающим схватки с дакширами и разделенным полуколоннами, а под окнами были сделаны ниши, в которых стояли большие мраморные чаши с цветами. Когда окна открывались, дворец постепенно наполнялся их восхитительным ароматом, не слишком навязчивым, так как цветы все-таки находились вне дворца. К тому же, ухаживать за ними можно было не заходя внутрь, тем самым меньше беспокоя хозяев. С каждой стороны такой мраморной чаши до конца ниши было немного места, где мог присесть человек, оставаясь невидимым для обитателей дворца. Этой архитектурной особенностью и решила воспользоваться Литина. В детстве она здесь часто пряталась, когда не хотела идти завтракать. Подойдя к нужной им нише, Литина молча указала мужу на место с одной стороны чаши, а сама устроилась с другой. Находясь прямо под окнами, они хорошо слышали разговор Этнара и Ксерна.
– На Совете я буду выступать против всего, что может привести к войне, – раздался голос Ксерна. В нем прозвучала твердость человека, уже принявшего окончательное решение.
– Я с тобой полностью согласен. Война сейчас никому не нужна, – голос Этнара был мягче. Так говорят дипломаты, высказывая точку зрения, с которой трудно не согласится. – Именно поэтому я приехал к тебе. Нам надо не просто выступить на Совете и предоставить решение царю. Нам надо сделать так, чтобы царь принял нашу сторону. Играть наверняка.
– Друг мой, уж не хочешь ли ты принять решение за царя? Обычно мы только высказываем свое мнение, а решение принимает один человек – царь.
– Но на Совете мы можем оказаться в меньшинстве. Военные будут против нас, я даже не уверен в других членах Совета, ни разу не обнаживших меч на поле боя.
– Ты случайно не о себе говоришь? – в голосе Ксерна явно чувствовалась ирония.
– Нет, – неожиданно жестко ответил его собеседник. – Я не знаю, что такое битва и узнавать не хочу. Я говорю о Верховном жреце и купце Аяне. У меня вообще в последнее время такое чувство, что кто-то начал свою собственную игру.
– Опять заговор? Не смеши меня. После того, как царь при всех снес голову Катлара, против него никто не пойдет. Страх – вот самый лучший усмиритель.
– Заговор – это не единственный способ свергнуть неугодного царя.
– А как же еще?
– Очень просто, Ксерн. Побудить царя принять неверное решение, а потом воспользоваться недовольством или войной.
– Не думаю, что это просто. Аркарн – умный и хитрый правитель. Он умеет не только рубиться с дакширами, но и разгадывать тонкие интриги.
– А если создать условия, при которых у царя не будет возможности все обдумать? Если вынудить его действовать быстро? От битвы он никогда не уклонялся. Он вполне может решить ответить на подлый выпад честной войной.
– Ну, не знаю, – в голосе Ксерна впервые почувствовалось сомнение. – Откуда вообще взялись эти донесения о таккийском войске в северных лесах? Мне об этом ничего не известно и, хотя я наместник в Западной провинции, а не в Северной, у меня всюду есть свои глаза и уши.
– В том-то и дело. Донесения поступили царю напрямую, не от начальника тайной службы, как обычно. Кто их доставил, знает только царь. Но нападение на приграничную деревню подтвердилось.
– Я в курсе. А кто рассказал об этом первым?
– Сам царь. Чтобы подтвердить эти сведения, тайной службе понадобилось два дня. Поэтому неудивительно, что когда царь получил второе донесение из того же источника, он поверил ему сразу.
– Это о том, что на северной границе собирается таккийское войско?
– Да.
– Хороший лазутчик. Быстро работает.
– Слишком быстро. Получается, что о нападении на деревню царь узнал в тот же день. А оттуда до столицы как минимум день пути.
– Значит, Этнар, ты хочешь сказать, что лазутчик был там в момент нападения? А если это и не лазутчик вовсе, а кто-то из местных жителей?
– Всех уцелевших нашла тайная служба. Они прятались в лесу, боялись выйти даже к дорогам. Они решили, что таккийцы захватили все окрестности.
– Никого из нападавших захватить, конечно, не удалось?
– Ни живого, ни мертвого. Деревня сожжена, раны жителям нанесены боевым таккийским оружием: длинными мечами с зазубринами на концах, даже при легком ранении таким мечом в рану попадают частицы плоти и она начинает гнить. Разбойникам, у которых находят такое оружие, сразу отрубают правую руку. Таккийцы давно перестали им пользоваться и никому не продают.
– Кстати, совсем недавно мы закупили у них оружие: мечи и кинжалы из многослойной стали, усиленные щиты, даже несколько новых метательных машин. Зачем продавать оружие тому, с кем собираешься воевать?
– Хороший вопрос.
– Поэтому, Этнар, я и не верю в военную угрозу. Я не верю, что наши соседи хотят войны. Но что-то происходит. В этом ты меня убедил.
– Я знал, что ты единственный, на кого я могу положиться.
– Значит, ты думаешь, что кто-то затевает большую интригу. Один из приближенных Аркарна?
– Именно.
– Есть конкретные подозрения?
– К сожалению, нет. Только рассуждения. Военные не будут вести такую сложную игру, но они, скорее всего, выступят за решительные действия против таккийцев, за опережающий удар, а не переговоры. Тем более, если с военной точки зрения это будет оправдано. Наместники в провинциях будут только за мир. Последняя война с дакширами привела к большим расходам, сейчас выгоднее торговать, а не воевать. Начальник тайной службы тоже что-то подозревает. Он вообще считает, что внутренние враги опаснее внешних, так что будет против военных авантюр. Остаются две темные лошадки: Купец Аян и Верховный жрец Ольдерин. Возможно, это кто-то из них.
– Купцу надоело торговать, а жрецу молиться? На Аяна работает каждый второй торговец в Итерии, а о власти Ольдерина я вообще молчу. Зачем это им?
– На самом деле не все так просто. Купцу Аяну очень не нравится торговый договор с Таккией, а…
И в этот момент Литина едва успела сдержаться, чтобы не чихнуть из-за сильного запаха цветов. Чтобы их не обнаружили, Мирталу с женой пришлось спешно покинуть свое укрытие. Они, как две тени, прижимаясь к стене дворца, прошли до угловой колонны и свернули за угол. Незаметно подняться в свои покои из главного зала им было не трудно.
Покои Миртала и Литины располагались на втором этаже в западном крыле дворца. Все имение находилось на сильно выдающемся в море участке суши, так что с восточного крыла дворца можно было наблюдать морской восход, а с западного – морской закат. Миртал вышел на террасу. Играя на воде ломаными бликами, солнце, на треть закрытое морем, окрашивало редкие облака в розовый цвет. Повеял легкий бриз, заставляя волны быстрее передавать друг другу осколки приглушенного солнечного света. Наступил такой момент, когда закат почти ничем не отличается от восхода, когда невольно возникают сомнения в том, что последует дальше: светлый день или темная ночь.
Вдруг Миртал почувствовал, как сзади его обняли нежные руки. Литина! В его жизни, до встречи с женой, к нему никто не относился с такой нежностью и заботой. Последний год он жил как в сладком сне, боясь проснуться и обнаружить, что его счастье ему только снится. По природе своей очень недоверчивый, за это время он привык полностью доверять своей жене, рассказывать ей обо всем, что думал, делиться с ней своими сомнениями, какими бы нелепыми они не казались. Он всегда встречал в ней понимание и участие. Она никогда не отталкивала его и не смеялась над ним. Он нашел в ней то, что многие безуспешно ищут всю жизнь – родственную душу. Миртал вдруг отчетливо понял, что без помощи своей жены ему не справиться.
Он усадил ее рядом с собой на скамейку и рассказал ей все: и про попытку отравления грибами, и про яд в ожерелье, которое он сам ей купил в подарок на день рождения. Литина слушала, не перебивая, только когда Миртал описал ей ожерелье, она не смогла сдержать вздох удивления. "Как жаль, что приходится раскрывать сюрприз раньше времени! Как бы она обрадовалась, если бы получила ожерелье в подарок, ничего не зная о нем! Какой сюрприз испортил! Все-таки настоящие драгоценности ни одну женщину не оставят равнодушной", – подумал Миртал, а вслух сказал:
– Ты не расстраивайся. Когда я буду уверен, что на ожерелье нет и капли яда, я с удовольствием его тебе подарю. Думаю, что до твоего дня рождения оно полностью очистится. Жаль, что пришлось испортить такой сюрприз.
– Ничего ты не испортил, любимый. Я же его не видела. Значит, ты думаешь, что кто-то хочет меня усыпить, чтобы заставить отца поддержать на Совете войну.
– В общем, да.
– И кто же этот милый человек?