– Не знаю, – усмехнулся Миртал, – Мы же вместе слышали, что говорил твой дядя: Аян или Ольдерин, а может быть и кто-то еще. Твой отец с легкостью справится с любым придворным, надо лишь знать, кто его враг. Но сейчас главное не это. Главное прекратить покушения. Я все время боюсь, что не смогу определить, где таится новая опасность. Два раза мне везло. В третий раз удача может отвернуться.
– Так что же делать?
– Есть одна идея. Я при всех подарю тебе ожерелье, а на следующий день всем скажем, что ты заболела и не можешь встать.
– Тот, кто все задумал, решит, что его план удался и больше покушаться на меня не будет?
– Правильно. Обо всем должны знать лишь трое: ты, я и Ксерн. Доверять больше никому нельзя. Подкупить работника имения, чтобы все выведать, не так уж сложно.
– А потом враг себя как-нибудь проявит. Ему ведь нужно сказать Ксерну, что именно он от него хочет?
– Точно. Он решит, что сломленный горем Ксерн ему не опасен. Ты только посидишь взаперти до Совета, а мы все будем играть убитых горем родных.
Миртал сделал комически скорбное лицо, и Литина рассмеялась.
– Смотрите, не переиграйте.
– Что ты. Я уже чувствую на себе завистливые взгляды актеров придворного театра.
Они засмеялись, и Миртал обнял свою жену.
А в это время в противоположном крыле дворца, в покоях Сагарна, отец разговаривал с сыном.
– Ну и что ты обо всем этом думаешь, сынок? – спросил Ксерн, вкратце передав содержание своего разговора с Этнаром, в том числе и ту его часть, которую Миртал и Литина подслушать не смогли.
– Рискованно. Немного странно для осторожного Этнара. Хотя, если подумать, то он сам практически ничем не рискует, – задумчиво ответил Сагарн. Он, по старой привычке, не сидел на месте, а ходил по комнате.
– Согласен. Но если он прав, то это единственно верный путь.
– Может быть. Но я бы на твоем месте не спешил и еще подумал. Если что, то под ударом окажешься именно ты, и вся наша семья вместе с тобой. Совет через несколько дней, причем здесь, в Лимерисе. Сделать так, чтобы Аян и Ольдерин не приехали на Совет, в принципе, не так уж трудно. На подготовку нужен от силы день. Но я бы этого не делал. Тем более, ты не знаешь, что они скажут на Совете.
– Между прочим, тот, кто подменил грибы, работал в охране Аяна. И хотя это ничего не доказывает, но определенно бросает на купца тень подозрения. Я попробую узнать, какой позиции он и Ольдерин будут придерживаться на Совете. Ладно, Сагарн, расскажи, как там тебе живется в столице. Ты доволен?
– Да. Спасибо тебе большое за эту должность. И дядя мне очень помогает.
– Этнар вообще много сделал для нашей семьи. И при дворе у меня нет более надежного союзника.
– А как дома? Мама рассказала, что Миртал снова отличился.
– Да уж. Спас нас от отравления, – сказал Ксерн и вздохнул.
– Но ты ему все равно не доверяешь?
– По-моему, он что-то не договаривает. И начальник охраны его большой друг. Иногда мне кажется, что у него больше власти в имении, чем у меня.
– А как у них с Литиной?
– До сих пор медовый месяц не закончился.
– Он ее любит?
– Если бы я в этом хоть немного сомневался, его бы уже здесь не было.
– Тогда он будет действовать в интересах Литины, а, значит, и нашей семьи. Пусть даже он всего не говорит, в решающий момент на него можно положиться.
– Знаешь, Сагарн, вся эта попытка отравления очень напоминает военную операцию. Может быть, за всем стоит кто-то из военных?
– А если это попытка отомстить за Катлара? Его многие поддерживали на Севере, и убит он был в твоем доме.
– Но ведь это же он меня пытался подставить! – воскликнул Ксерн.
– Вряд ли его сторонников волнуют такие тонкости.
– Да, желание мести может затмить рассудок любого человека. Впрочем, как и желание власти.
В ответ на эти слова Сагарн бросил быстрый взгляд на отца, как будто стараясь прочесть его мысли. Ксерн этого не заметил, потому что в это время задумчиво смотрел на первые вечерние звезды.
Вдруг он встал.
– Больше не буду тебя утомлять, отдыхай, – Ксерн обнял сына. – Спасибо тебе за меч, он сейчас очень кстати.
Ксерн ушел, а Сагарн еще долго смотрел вслед отцу, обдумывая каждое сказанное им слово.
Наступил самый торжественный момент праздника. Все смотрели на Миртала. Он стоял перед дворцом, в своем лучшем наряде, под ярким солнцем, окруженный знатными гостями и ждал, когда появится Литина. Среди приглашенных на день ее рождения было много придворных, богатых купцов, в том числе и друзья Миртала Гарнак и Сальдин, приехал даже его учитель Эдеклимен. Он стоял далеко, седовласый и высокий, был явно чем-то обеспокоен и махал рукой Мирталу за спинами гостей. Но Миртал лишь мельком посмотрел на него, решив не обращать внимания. Он думал только о Литине, о своей жене. Как сладостно было даже шептать ее имя! Сейчас она выйдет, и он подарит ей самое прекрасное ожерелье во всей Итерии! Миртал дотронулся до складки праздничной накидки, где он так ловко спрятал ожерелье, и похолодел. Рука сжала ткань, не встретив никакого сопротивления. Ожерелья не было! Он ощупывал ткань еще и еще, но ожерелье не появлялось. На лбу Миртала выступил холодный пот. Он точно помнил, что взял ожерелье в своем домике и спрятал в накидку. Но где же оно? Сердце Миртала пропустило один удар. Какой позор! Потерять ожерелье! Что же делать, когда выйдет Литина? Ничего не дарить? Так ведь все знают, что у него есть особенный подарок! Мирталу стало совсем плохо. Он в отчаянии смотрел по сторонам, стараясь что-нибудь придумать. И вдруг появилась она, Литина, в изумительном белом платье. В руках у нее было… Какое счастье! Она несла ожерелье, то самое, которое Миртал должен был ей подарить! Миртал смотрел на нее, не в силах пошевелиться и оторвать взгляд. Вокруг все захлопали, раздался смех, возгласы приветствий. Литина, улыбаясь, шла прямо к Мирталу, глядя ему в глаза. Его охватила невероятная радость. Но по мере того, как она подходила, с каждым ее шагом, радость стала уступать место страху. Губы Литины улыбались, а ее глаза были совершенно серьезными, даже жесткими, если точнее, то … злыми. Миртал хотел отойти назад, но не мог пошевелиться. Все его тело сковал ужас. Он хотел что-то сказать, но не мог. Не хватало дыхания. А тем временем, Литина неумолимо приближалась. Люди замерли. Больше никто не хлопал и не кричал. В этой жуткой тишине она повесила ему на шею ожерелье, развернулась и ушла. Миртал хотел крикнуть, остановить ее, но не мог. Ожерелье вдруг сдавило шею, он стал задыхаться, зажмурился и … проснулся.
Была глубокая ночь. От открытого окна веяло прохладой. Миртал протянул руку к жене, но рядом ощутил лишь пустоту. Находясь еще под впечатлением сна, он сел на кровати. Постепенно дыхание его снова стало ровным, навеянный кошмаром страх рассеялся. Вместо него в душу начало закрадываться беспокойство. Где Литина? Последняя мысль прогнала остатки сна. Миртал подошел к окну и посмотрел вниз.
Резкие порывы ветра играли с пламенем ночных факелов, установленных вдоль главных аллей имения. В их неровном свете Миртал увидел, как из дворца вышел человек в плаще с капюшоном и, стараясь держаться подальше от факелов, быстро направился к потайной аллее. По походке и фигуре Миртал сразу узнал свою жену. Медлить было нельзя. Надев сандалии и набросив серебристый плащ управляющего, расшитый по краям и на спине граненными эгленитами (полудрагоценными камнями, светившимися даже в темноте), чтобы его не подстрелила ночная стража, Миртал вылез из окна и по выступам на одной из полуколонн спустился вниз. Литина уже почти скрылась за потайной аллеей, когда он, рискуя жизнью, так как его могли принять за грабителя и убить прежде, чем выяснить, кто он, бросился ей наперерез. В эти мгновения Миртал боялся даже думать. Он сразу убедил себя, что его жене угрожает опасность и он ей нужен. Мысль о том, что она могла его разбудить и позвать с собой, но не сделала этого, была изгнана сразу же и больше не возвращалась. Потайная аллея осталась позади и Литина на какое-то время пропала из виду. Миртал остановился, тяжело дыша. Он не видел ее и весь обратился в слух. Все аллеи в имении были посыпаны гравием, а тропинки – нет. Поэтому по звуку шагов можно было определить, где идет человек, хотя за рядами деревьев и кустарником его не было видно. На какое-то время ветер стих и в установившейся тишине Миртал совсем близко услышал шуршание шагов, а потом оно внезапно прекратилось. "Перешла на тропинку", – подумал Миртал. И уже медленно, но уверенно пошел дальше. Теперь он точно знал, куда шла Литина. В этом месте была только одна тропинка, и вела она к его лачуге.
Только теперь Миртал смог рассуждать здраво. Никакой опасности для жены не было. Она хотела пробраться в его домик. Зачем? Ответ напрашивался сам собой: чтобы посмотреть на ожерелье. Женское любопытство. При этой мысли внутри у Миртала как будто бы зазвонил тревожный колокольчик. Так было всегда, когда он чувствовал ложь или какое-то противоречие. С ним такого уже давно не было, и он уже успел забыть об этом чувстве. И вот оно пришло снова. Да, женское любопытство – великая сила. Но бежать посреди холодной ветреной ночи, чтобы посмотреть на подарок, к тому же, хорошо зная, что он еще может быть смертоносным – это было слишком, особенно для такой рассудительной женщины, как Литина. Здесь было что-то еще. Ей почему-то очень надо было посмотреть на ожерелье, причем именно сейчас. Ждать она не могла. Но что заставило ее так поступить? И главное, почему она ничего ему не сказала?
Стоя за плотной стеной кустарника и чувствуя на себе сверлящий взгляд притаившегося на дереве ночного стражника, который специально дал себя увидеть, чтобы предупредить о своем присутствии и, возможно, прийти на помощь зятю Ксерна, Миртал наблюдал, как Литина подошла к двери его лачуги и безуспешно пыталась справиться с замком. Наверное, она думала, что замка нет. Она никогда не ходила в его домик, потому что, как сама говорила, у каждого должно быть свое место для уединения, где можно быть уверенным, что тебя не потревожат. Литина несколько раз попыталась силой сорвать замок, а потом поковырять в нем длинной шпилькой, но замок, который не смог бы открыть даже опытный вор, конечно, не поддавался. Наконец, отчаявшись, Литина села на землю возле двери лачуги и тихо заплакала.
Такого Миртал вынести уже не мог.
– Литина! – негромко сказал он и подошел к своей жене. Она вздрогнула, но не испугалась и посмотрела на него заплаканными глазами. В них Миртал увидел только одно – мольбу о помощи. Он опустился рядом с женой и обнял ее.
– Ты ведь знаешь, что все можешь мне рассказать. Я все пойму и всегда помогу тебе. Мы теперь вместе и нам под силу то, что не может никто из нас поодиночке. Мы – единое целое. Поверь мне, вместе мы все преодолеем.
– Ты думаешь, я бы не рассказала тебе все, если бы могла! – с чувством сказала Литина. – Я так мучаюсь, мне так стыдно, что приходится что-то делать втайне. Но сказать тебе я ничего не могу. Ты тоже должен мне поверить! Ничего плохого я не замышляю! У меня просто нет выбора.
– Тебе нужно посмотреть на ожерелье?
– Да, пожалуйста, просто покажи мне его и ни о чем не спрашивай. Хорошо?
– Ладно.
Миртал достал ключ, который всегда носил в специальном кармашке своего плаща. Несколько привычных движений и замок был открыт. Литина впервые в жизни вошла в его домик. Миртал зажег свечу. В домике было бедно. Слева у стены стояла кровать, а справа от двери, у окна, располагался сундук с табуретом. Больше здесь ничего не было. Литина вопросительно посмотрела на Миртала, и он, ни слова не говоря, поставил на сундук черпак с водой, на дне которого в полутемной комнате ярко сверкнуло сапфировое ожерелье.
– Только не трогай его, – сказал Миртал, перехватив руку Литины над черпаком. – Там еще может быть яд.
Он держал руку своей жены и чувствовал, как она застыла, неотрывно глядя на ожерелье. Литина стояла абсолютно неподвижно, как статуя, будто скованная невидимой силой, и только прерывистое дыхание выдавало в ней живого человека. Вдруг, словно кем-то отпущенная, она закрыла глаза и упала прямо в объятия Миртала. Он взял ее на руки и бережно положил на жесткую кровать. С тревогой он послушал, как она дышит, и внимательно посмотрел на лицо, но причин для беспокойства не обнаружил: выражение лица было спокойным, дыхание ровным – Литина спала.
Поставив черпак с ожерельем за сундук, чтобы драгоценность не бросалась в глаза, если кому-нибудь еще вздумается посетить его убогую лачугу, Миртал сел на табурет и задумался. Итак, ожерелье, конечно, было необычным. Дело не только в уникальных камнях и мастерстве работы, но и в том, как оно влияло на видевших его людей. Силу этого влияния нельзя было объяснить только красотой камней, какими бы дорогими и особенными они не были. Казалось, что ожерелье обладает собственной внутренней силой. Миртал вспомнил свои ощущения, когда рассматривал его утром – радость и веселье. Однако у Литины все было по-другому. Ожерелье полностью подчинило ее себе. И ничего радостного в этом не было. Это не мог быть яд. Во-первых, она его не коснулось, а во-вторых, яда там уже не было. Миртал знал, что он довольно быстро теряет свою силу в воде. Оставляя его в воде после нескольких часов, он просто перестраховывался. Так если это не красота ожерелья и не яд, что же тогда?
Раньше Миртал никогда не сталкивался с колдовством или чем-то необъяснимым. Конечно, он слышал легенды, да и сам был не прочь рассказать страшные истории за бокалом сартрийского у своего друга купца Гарнака, но всегда относился к ним как к вымыслу, сказкам. Особенно много таких сказок было связано с Акватонией. Там жила ведунья Ларна, которая, по слухам, умела изменять вещи и предсказывать будущее. В Итерии ничего подобного не было. Здесь не было колдунов, и редко кто вообще верил в то, что они существуют. Но теперь, особенно после разговора с Сальдином, Миртал испугался. Если только ожерелье действительно обладает сверхъестественной силой, то над всей семьей Ксерна нависла страшная опасность. Миртал покачал головой. Как он сейчас жалел, что купил это злосчастное ожерелье! Конечно, все было подстроено. Но он же мог почувствовать подвох и отказаться от покупки. Осторожный Миртал никогда не ничего не покупал у случайных торговцев. А у этого купца даже не было своего постоянного места на рынке, только крытая повозка! Позволить себя так провести! "С другой стороны", – продолжал рассуждать Миртал, "если здесь действительно замешано колдовство, то особой вины его, Миртала, в этом не было; он ведь не знал как распознавать чары и противостоять им. По легендам самыми сильными колдунами были маги. Вот кто бы ему сейчас помог! Но магов уже давно никто не видел. Так давно, что многие уже не верили в их существование. Сальдин говорил об ордене магов, в который объединились самые могущественные из них. И еще он говорил…
И тут Миртал похолодел. Он вспомнил, что купец Сальдин говорил о странной любви магов к сапфирам. Они по какой-то причине боготворят этот камень. А рядом с ним лежит именно сапфировое ожерелье. И Сагарн подарил Ксерну меч, рукоять которого увенчана сапфиром. Все это очень странно. А если за всем стоит Сагарн? Может ему надоело быть в тени отца? Но он же так хорошо относится к Литине! Ругая себя, Миртал отказался от таких чудовищных подозрений. Однако, в любом случае, меч Ксерна надо внимательно осмотреть. Ведь Сагарна могли обмануть так же, как и его на рынке. Расспросить бы Сагарна, кто надоумил его купить такой подарок отцу! А вдруг это все-таки Сагарн? Тогда все планы будут раскрыты и врага уже не победить. Так рисковать нельзя. Сейчас главное – узнать больше о магах. Но у кого?
Из-за налетевшего порыва ветра громко стукнула дверь. Миртал быстро встал и закрыл ее на крюк. Посмотрев, не проснулась ли жена, он снова сел на табурет. К счастью, Литина крепко спала и никакие порывы ветра ей не мешали. Миртал догадывался, что сон вызван большой усталостью – видимо ожерелье совершенно обессилило его жену. "Надеюсь, ей не снятся кошмары", – подумал Миртал, снял с себя плащ и осторожно укрыл им Литину. Он невольно вспомнил свой собственный недавний кошмар. Вернее, те обрывки, которые сохранились в памяти: его старого учителя, машущего рукой за спинами гостей; Литину, идущую к нему с ожерельем… Стоп. Учитель, мудрец Эдеклимен – вот кто может ему помочь! Как он сразу не догадался! Если кто-то и знает все о магах, так это именно он. Эдеклимен долго жил в Акватонии, сведущ во многих науках и наверняка знает о колдовстве больше, чем любой человек в Итерии. Надо ехать к нему. А это значит домой – в Ратанею. Тем более что Миртал не был в родных краях с тех пор, как ему удалось вырваться из цепких оков рабства и снова обрести свободу. Миртал с облегчением вздохнул. Теперь он точно знал, что надо делать.
К утру ветер стих. Развеянные по небу редкие облака даже не пытались закрыть показавшееся над горизонтом светило. День обещал быть солнечным. Литина выспалась, а Мирталу удалось подремать лишь немногим более часа. Пока все еще спали, им удалось незаметно (только не для охраны) пробраться во дворец и подняться к себе. О событиях прошлой ночи они не говорили. Литина молчала, а Миртал обдумывал детали своего плана. Наконец, когда она причесывалась, он подошел к ней сзади и осторожно обнял за плечи.
– Любимая, я не о чем тебя не буду спрашивать. Не хочешь говорить, не надо. Но мне сейчас нужна твоя помощь. Без тебя я не справлюсь.
Литина тут же повернулась к Мирталу и обняла его в ответ.
– Я все сделаю, только скажи.
И она улыбнулась, впервые за все утро.
– Мне надо уехать на два дня в Ратанею. К твоему дню рождения я вернусь, не волнуйся. Но кто-то в это время должен управлять имением и подготовить все к празднику. Я хочу, чтобы это была ты.
– Правда? – воскликнула Литина, сияя от счастья. – Думаешь, я справлюсь?
– Уверен в этом. И еще. Никому не говори об ожерелье. Это может быть опасно для всех нас. Я закрою его в своем домике. Пока не ходи туда, хорошо?
Литина погрустнела, но кивнула.
– Уж как-нибудь продержусь два дня. Надеюсь, ты подаришь мне его рано утром.
– Ладно, только в день рождения.
– Согласна, – сказала Литина и они поцеловались.
Теперь, когда размолвка с женой было исчерпана, Миртал мог с легким сердцем приступить к исполнению своего плана. Сначала надо было поговорить с Ксерном и постараться поближе рассмотреть подарок Сагарна. Чем больше Миртал думал об этом, тем меньше ему нравилось такое обилие сапфиров в их доме.
Ксерна он застал в главном зале. Его тесть уже позавтракал и готовился выезжать в город. Широкоплечий Ксерн, в военном облачении, с мечом на поясе и сложенными на груди могучими руками борца, выглядел грозно в любой обстановке. Его обычно серьезное, даже хмурое выражение лица менялось только тогда, когда он общался с женой или детьми. Для всех остальных он был воплощением суровости.
– Здрав будь, славный Ксерн, – обратился к нему Миртал, поклонившись.
Этим старинным приветствием пользовались тогда, когда хотели начать разговор в полушутливом тоне. Оно неизменно вызывало улыбки своей нарочитой торжественностью. Но на этот раз оно произвело обратный эффект. Ксерн помрачнел и, держа руку на подаренном ему мече, подошел к Мирталу вплотную.