Между охотниками существует обычай навещать друг друга, что приятно нарушает однообразие морской жизни.
"Призрак" повернул к ветру.
- Пожалуйста, останьтесь на палубе, мисс Брюстер, - сказал Вольф Ларсен, направляясь встречать своего гостя. - И вы тоже, мистер ван Вейден.
Лодка спустила парус и пошла рядом с нами. Золотобородый, как викинг, охотник перескочил через перила. Несмотря на свой богатырский рост, он держался несколько тревожно. Недоверие ясно выражалось на его лице. Несмотря на густую растительность, это было открытое лицо, и на нем сразу же отразилось облегчение, когда он взглянул на Вольфа Ларсена и на меня и понял, что нас только двое, а потом поглядел на своих двух матросов, присоединившихся к нему. Конечно, у него не должно было быть оснований для страха: он, как Голиаф, возвышался над Вольфом Ларсеном. В нем было не меньше шести футов девяти дюймов, и, как я впоследствии узнал, он весил двести сорок фунтов. При этом ни следа жира, одни только кости и мускулы.
Когда Вольф Ларсен пригласил его спуститься в каюту, он снова забеспокоился. Но видя, что хозяин, хоть и крупный мужчина, все же карлик по сравнению с ним, он решительно начал спускаться по трапу. Оба они исчезли с палубы. Тем временем оба его матроса направились, согласно обычаю, на бак, в гости к нашим матросам.
Вдруг из каюты донесся полузаглушенный рев, сопровождаемый звуками яростной борьбы. Схватились леопард и лев. Ревел лев. Вольф Ларсен был леопардом.
- Вы видите, как свято наше гостеприимство? - с горечью обратился я к Мод Брюстер.
Она кивнула головой, и я заметил на ее лице признаки той же дурноты, которая охватывала меня при виде физического насилия в первые недели моего пребывания на "Призраке".
- Не лучше ли вам пройти на нос, пока все не кончится? - предложил я.
Но она только покачала головой и с грустью взглянула на меня. Она не боялась, но была поражена этими зверскими нравами.
- Вы должны понять, - поспешил я предупредить ее, - что какую бы роль я ни стал играть в том, что сейчас произойдет, я не могу поступать иначе, если только мы с вами хотим спастись. Мне это очень тяжело, - добавил я.
- Я понимаю вас, - слабым и каким-то далеким голосом отозвалась она, и в глазах ее я прочел, что она действительно понимает меня.
Звуки внизу вскоре затихли. Затем Вольф Ларсен один показался на палубе. Легкая краска выступила под его бронзовым загаром, других следов борьбы не было заметно.
- Пришлите сюда этих двух людей, мистер ван Вейден, - сказал он.
Я повиновался, и через минуту они стояли перед ним.
- Поднимите вашу лодку, - обратился он к ним. - Ваш охотник решил остаться некоторое время на борту и не хочет, чтобы лодка болталась на воде. Поднять лодку, говорю я! - повторил он более резко, так как они еще медлили исполнить его приказание.
Когда же они двинулись к борту, он добавил мягким голосом, в котором, однако, звучала скрытая угроза:
- Кто знает? Быть может, вам придется некоторое время поплавать со мной, и нам следует сразу же наладить дружеские отношения. А теперь живо! Смерть-Ларсен заставляет вас поворачиваться еще проворнее, вы это знаете!
Его окрик заставил их поторопиться, и как только лодка была поднята на борт, я был послан отдать кливера. Вольф Ларсен, стоя на руле, направил "Призрак" ко второй лодке "Македонии".
Пользуясь свободной минутой, я посмотрел, что делается на море. Третья от нас лодка "Македонии" была атакована двумя нашими, а остальные три наши лодки набросились на четвертую неприятельскую лодку; пятая лодка "Македонии", сделав поворот, шла на выручку к своим. Сражение завязалось с далекого расстояния, и слышалась несмолкаемая ружейная трескотня. Порывистый ветер поднял крупную зыбь, мешавшую точному прицелу: мы видели, как пули со свистом прыгали с волны на волну.
Преследуемая шхуной лодка бросилась в сторону и на бегу старалась принять участие в отражении атаки наших лодок.
Вольф Ларсен послал обоих чужих матросов на бак, и они угрюмо подчинились. Затем он приказал мисс Брюстер уйти вниз и улыбнулся при виде ужаса, вспыхнувшего в ее глазах.
- Вы не найдете там ничего страшного, - сказал он, - кроме целого и невредимого человека, накрепко привязанного к рымам. Сюда могут залететь пули, а я, знаете ли, не хотел бы, чтобы вы были убиты.
Не успел он выговорить эти слова, как пуля ударила в медную ручку штурвала между его руками и отскочила в воздух.
- Вы видите? - сказал капитан и, обратившись ко мне, добавил: - Мистер ван Вейден, не станете ли вы на руль?
Мод Брюстер спустилась по трапу настолько, что видна была лишь ее голова. Вольф Ларсен принес ружье и стал его заряжать. Я глазами просил ее уйти, но она ответила с улыбкой:
- Быть может, мы, слабые обитатели суши, действительно не умеем сами стоять на ногах, но мы покажем капитану Ларсену, что в храбрости ему не уступим.
Он бросил на нее быстрый восхищенный взгляд.
- Я вас люблю за это вдвое больше, - сказал он. - Знание, ум и храбрость! Хотя вы и синий чулок, но вы достойны быть женой вождя пиратов. Гм… об этом мы поговорим потом, - улыбнулся он, когда новая пуля шлепнулась о стенку каюты.
Опять я увидел золотистый блеск в его глазах и ужас в глазах Мод Брюстер.
Вольф Ларсен спустился на палубу и положил свое ружье на перила. Мы теперь находились на расстоянии полумили от стрелявших в нас лодок. Тщательно прицеливаясь, капитан выстрелил три раза. Первая пуля пролетела в пятидесяти футах от лодки, вторая - мимо самого борта, а после третьей рулевой выпустил из рук кормовое весло и скорчился на дне лодки.
- Я думаю, этого хватит с них, - сказал Вольф Ларсен, поднимаясь на ноги. - Я не мог пожертвовать охотником и надеюсь, что гребец не умеет править. Охотнику придется взяться за руль, и он не сможет отстреливаться.
Предположения капитана оправдались. Лодку завертело ветром, и охотник бросился на корму сменить рулевого. Стрельба с этой лодки прекратилась, но на остальных ружья продолжали весело трещать.
Охотнику удалось снова привести лодку в фордевинд, но мы все-таки быстро нагоняли ее. Вскоре я увидел, как гребец передал охотнику ружье. После этого охотник дважды отрывал руку от кормового весла и протягивал ее за ружьем, но не решался поднять его.
- Эй, вы! - вдруг крикнул Вольф Ларсен людям в лодке. - Примите конец!
В то же время он бросил им свернутую веревку. Она попала в цель, чуть не сбросив матроса за борт, но он тем не менее не исполнил приказа и вопросительно посмотрел на охотника. Но тот сам пребывал в нерешительности. Ружье лежало у него на коленях, но для выстрела ему пришлось бы оставить руль, и лодка, повернувшись, столкнулась бы со шхуной. Кроме того, он видел направленное на него ружье Вольфа Ларсена и знал, что тот во всяком случае успеет выстрелить раньше него.
- Прими! - тихо сказал он матросу.
Тот послушался и привязал конец веревки к передней скамье.
- Теперь спускайте парус и подходите к борту, - скомандовал Вольф Ларсен.
Он не выпускал из рук ружья, даже передавая вниз тали. Когда лодка очутилась у борта шхуны и оба не пострадавших моряка готовились уже подняться на борт, охотник поднял ружье, как будто желая положить его в надежное место.
- Бросьте! - крикнул Вольф Ларсен, и охотник уронил ружье, как будто оно было горячее и жгло ему руки. Выбравшись на палубу, оба пленника подняли лодку и по указанию Вольфа Ларсена перенесли раненого рулевого на бак.
- Если наши пять лодок поработают не хуже нас с вами, то у нас будет достаточно народу, - сказал мне Вольф Ларсен.
- Надеюсь, что человек, которого вы ранили… - с дрожью в голосе заговорила Мод Брюстер.
- Он ранен в плечо, - ответил капитан. - Ничего серьезного. Мистер ван Вейден поставит его на ноги в какие-нибудь три-четыре недели. Но едва ли он поставит на ноги вон тех парней, - добавил он, указывая на третью лодку "Македонии", к которой я в это время направлял шхуну. - Это работа Горнера и Смока. Я говорил им, что нам нужны живые люди, а не трупы. Но стрельба в цель слишком увлекательное занятие для хорошего стрелка. Испытывали вы это когда-нибудь на себе, мистер ван Вейден?
Я покачал головой и посмотрел на "работу" наших охотников. Лодка как пьяная покачивалась на волнах, ее сбитый парус торчал в сторону и хлопал по ветру. Охотник и гребец лежали на дне, а рулевой - поперек лодки, наполовину высунувшись и опустив руки в воду. Голова его моталась из стороны в сторону.
- Пожалуйста, не смотрите туда, мисс Брюстер, - просил я ее, и, к моей радости, она послушалась меня и отвернулась.
- Держите прямо на них, мистер ван Вейден, - приказал Вольф Ларсен.
К тому времени, когда мы приблизились, огонь прекратился, и мы увидели, что сражение окончено. Остававшиеся две лодки были взяты в плен нашими пятью, и теперь все семь ждали, чтобы мы подняли их на борт.
- Посмотрите! - невольно вскричал я, указывая на северо-восток.
На горизонте снова появился дымок "Македонии".
- Да, я слежу за ней, - спокойно ответил Вольф Ларсен. Он измерил глазом расстояние до полосы тумана. - Думаю, что мы успеем, но не сомневаюсь, что мой милейший брат разгадал нашу игру и теперь спешит к нам. Ага, взгляните-ка!
Пятно дыма вдруг выросло и стало густо-черным.
- Но все-таки я перехитрю тебя, братец! - усмехнулся Вольф Ларсен. - Я перехитрю тебя и заставлю твою старую машину развалиться на части.
Мы легли в дрейф, и началась суетня. Лодки поднимались на борт одновременно с обеих сторон. Как только пленники оказывались на палубе, наши охотники отводили их на бак, а матросы кое-как устанавливали лодки на палубе, не теряя времени на привязывание их. Мы двинулись в путь и вскоре мчались на всех парусах.
И торопиться следовало. Извергая из трубы густой черный дым, "Македония" на всех парах неслась к нам. Не обращая внимания на свои оставшиеся лодки, она изменила курс, чтобы пересечь наш путь. Наши курсы сходились, как стороны угла, вершина которого лежала на краю тумана. Только там, но не дальше "Македония" могла надеяться догнать нас. Для "Призрака" же вся надежда была в том, чтобы раньше "Македонии" достигнуть этой точки.
Вольф Ларсен правил, сверкающими глазами следя за всеми обстоятельствами, которые могли повлиять на исход состязания. Он то осматривал море, улавливая признаки усиления или ослабления ветра, то следил за парусами и, поминутно отдавая приказания, довел "Призрак" до его предельной скорости. Все ссоры и недовольство были забыты, и я с изумлением увидел, что люди, столько терпевшие от него, с необычайным усердием исполняли его распоряжения. Странно, но в эту минуту мне вспомнился злополучный Джонсон, и я пожалел, что он не может полюбоваться этой картиной. Он так любил "Призрак" и всегда восхищался его мореходными качествами.
- Приготовьте ружья, ребята, - обратился Вольф Ларсен к охотникам; и все пятеро, с ружьями в руках, расположились вдоль подветренного борта.
"Македония" была теперь всего в миле от нас и мчалась с такой быстротой, что дым из ее трубы стлался под прямым углом. Но стена тумана была уже недалеко.
Вдруг с палубы "Македонии" вырвался клуб дыма, мы услыхали тяжелый гул, и посреди нашего грота образовалась круглая дыра. Они стреляли в нас из маленькой пушки, которая, как мы уже раньше слышали, имелась у них на борту. Наши матросы, столпившись на шканцах, замахали шапками и насмешливо закричали "ура". Новый клуб дыма, снова гул, и на этот раз ядро упало всего в двадцати футах за кормой и дважды перепрыгнуло с волны на волну, прежде чем пошло ко дну.
Ружейной стрельбы не было, так как часть охотников "Македонии" были в далеко отставших лодках, часть - у нас в плену. Когда оба судна еще больше сблизились, третий выстрел пробил новую дыру в нашем гроте. Но тут мы вошли в туман. Он окружил нас, окутал и скрыл своей густой влажной пеленой.
Внезапность перехода была поразительна. За секунду до того мы мчались в ярких солнечных лучах, над головой было ясное небо, море катило свои волны до самого горизонта, и корабль, изрыгавший дым, пламя и чугунные снаряды, бешено преследовал нас. И вдруг, в мгновение ока, солнце скрылось, небо исчезло, даже верхушки мачт пропали из виду. Горизонта не стало, только густые волокна тумана скользили мимо нас. Каждая ворсинка на шерстяной одежде, каждый волос на наших головах украсились хрустальными шариками. Ванты и реи покрылись влагой, капавшей с них на палубу. Мною овладело странное чувство какой-то стесненности. Шум корабля, разрезавшего волны, отбрасывался туманом назад, и так же отбрасывались назад наши мысли. Ум отказывался признать существование другого мира за этой окутывавшей нас пеленой. Весь мир, вся вселенная сосредоточилась здесь, вокруг нас, и пределы ее были так близки, что, казалось, их можно было раздвинуть руками. Все за этой серой стеной было сном, воспоминанием сна.
Это было волшебство. Я взглянул на Мод Брюстер и понял, что она переживает то же, что и я. Потом перевел взор на Вольфа Ларсена, но тот всецело был поглощен сиюминутной задачей. Он твердо держал колесо, и я чувствовал, что он считает минуты.
- Ступайте и возьмите круто под ветер, но без малейшего шума, - понизив голос, сказал он мне. - Но прежде возьмите марселя на гитовы. Поставьте людей на все шкоты и смотрите, чтобы не скрипели блоки и не было слышно голосов. Ни звука, понимаете, ни звука!
Приказ был выполнен в точности. Едва мы успели повернуть, как туман вдруг поредел. Мы снова вышли на солнечный свет, безбрежное море опять развернулось перед нами до самого горизонта. Но океан был пуст. Разъяренная "Македония" не бороздила его поверхности и не чернила небо своим дымом.
Вольф Ларсен направил шхуну по самому краю полосы тумана. Его план был очевиден. Он вошел в туман с наветренной стороны парохода, и в то время как последний вслепую пробирался сквозь туман, он вывел шхуну обратно и теперь намеревался войти в туман с подветренной стороны. Если бы это ему удалось, то его брату было бы найти нас труднее, чем иголку в стоге сена.
Вскоре мы благополучно закончили этот маневр, и в тот миг, когда пелена тумана снова поглощала нас, я готов был поклясться, что вижу смутные очертания судна, выходящего с наветренной стороны. Я быстро взглянул на Вольфа Ларсена. Он кивнул головой. Он тоже заметил "Македонию" - она угадала его маневр и только на миг опоздала предупредить его. Не было сомнений, что мы ускользнули незамеченными.
- Он не может продолжать эту игру, - заметил Вольф Ларсен. - Ему придется вернуться за своими лодками. Поставьте матроса на руль, мистер ван Вейден, пусть покамест держит тот же курс. Поставьте также вахтенных. Сегодня ночью нам отдыхать не придется. Я дал бы пятьсот долларов, - добавил он, - за то, чтобы побыть пять минут на "Македонии" и послушать, как ругается мой брат. А теперь, мистер ван Вейден, - сказал он мне, когда его сменили у руля, мы должны принять наших гостей. Поставьте охотникам побольше виски и несколько бутылок пошлите на бак. Держу пари, что завтра все они до единого будут спокойно охотиться с Вольфом Ларсеном, как раньше охотились со Смертью-Ларсеном.
- Но не убегут ли они, как Уэйнрайт? - спросил я.
Он хитро усмехнулся.
- Не убегут, потому что этого не допустят наши старые охотники. Я обещал им по доллару с каждой шкуры, добытой новыми. Их сегодняшние старания наполовину объясняются этим. О нет, они не дадут им убежать! А теперь пойдите в лазарет, там, вероятно, вас ждет много пациентов.
Глава XXVI
Вольф Ларсен освободил меня от обязанности раздавать виски и занялся этим сам. Когда я возился на баке с новой партией раненых, там уже начали появляться бутылки. Мне случалось видеть, как пьют в клубе виски с содой. Но там пили совсем иначе. Матросы же пили из чашек и кружек, а то и прямо из бутылок, огромными глотками; уже от одного такого глотка можно было охмелеть, но они не довольствовались одним или двумя. Они все пили и пили, все новые бутылки появлялись на баке, и не было этому конца.
Пили все. Пили раненые. Пил помогавший мне Уфти-Уфти. Воздерживался один Луи, он только осторожно мочил губы в водке, хотя в шумной веселости не уступал другим. Это была настоящая оргия. Они галдели, обмениваясь впечатлениями дня, спорили о подробностях сражения и братались, забыв о недавней вражде. Пленники и победители икали друг у друга на плече и клялись в вечной дружбе и уважении. Они оплакивали невзгоды, перенесенные ими в прошлом и ожидающие их в будущем, под железным управлением Вольфа Ларсена. И все проклинали его и рассказывали ужасы о его жестокости.
Это было странное и жуткое зрелище. Тесная каюта с койками по стенам, качающийся пол, тусклое освещение, колеблющиеся тени, то короткие, то чудовищно удлиняющиеся; воздух, тяжелый от дыма, запаха человеческих тел и йодоформа, и разгоряченные лица людей, или, скорее, как я назвал бы их, полулюдей. Уфти-Уфти, державший в руках конец бинта, блестящими, бархатными, как у оленя, глазами смотрел на эту картину, и я знал, что, несмотря на всю мягкость и женственность его лица и фигуры, в нем таится жестокая душа дикаря. Запомнилось мне также мальчишеское лицо Гаррисона, когда-то добродушное, но теперь искаженное злобой; он горячо рассказывал пленникам, на какой дьявольский корабль они попали, и призывал проклятия на голову Вольфа Ларсена.
Имя Вольфа Ларсена было у всех на устах - Вольфа Ларсена, поработителя и мучителя, Цирцеи в мужском образе, превратившего их всех в свиней. Они пресмыкались перед ним и роптали лишь в пьяном виде. "Неужели я тоже одна из его свиней? - подумал я. - А Мод Брюстер? Нет!" Я гневно заскрежетал зубами. Матрос, которого я перевязывал, вздрогнул, а Уфти-Уфти с любопытством взглянул на меня. Я почувствовал в себе внезапный прилив сил. Моя любовь превращала меня в богатыря. Я ничего не боялся. Я готов был пробиться сквозь все опасности вопреки воле Вольфа Ларсена и тридцати пяти годам затворничества. Все кончится хорошо. Я позабочусь об этом. С новой бодростью и сознанием силы я вышел из этого ревущего ада и поднялся на палубу. Белесый туман скользил сквозь тьму, воздух был чист и спокоен.
На кубрике, где лежали оба раненых охотника, была та же картина, но только здесь не ругали Вольфа Ларсена. Я с большим облегчением вышел снова на палубу и направился на корму, в кают-компанию. Ужин был готов, и Вольф Ларсен с Мод поджидали меня.
Пока весь экипаж спешил напиться, капитан оставался трезв. Ни капли вина не коснулось его губ. Он не решался пить при таких обстоятельствах, когда мог полагаться только на Луи и на меня, причем Луи был уже занят у штурвала. Мы плыли сквозь туман без дозорного и без огней. Меня удивляло, что Вольф Ларсен дал матросам столько виски, но, очевидно, он лучше знал их психологию и умел спаять дружбой то, что началось кровопролитием.