– В таком случае... – он отхлебнул, а она с тревогой ждала.
– Великолепно! – воскликнул он, и девушка благодарно хихикнула и завертела задиком под коротким парео, как довольный щенок.
Появилась Магда в шифоновом платье, таком легком, что оно плыло вокруг нее, точно облако зеленого тумана. Сквозь платье просвечивало ее великолепное тело.
Когда она подошла к нему, у Питера захватило дух и он задумался, сумеет ли когда-нибудь привыкнуть к ее красоте.
Она взяла у него напиток и попробовала.
– Приятно, – сказала она и вернула стакан. Но когда девушка принесла поднос, с улыбкой отказалась.
Они прошлись по комнате, Магда держала его за руку и показывала редкие растения и рыб.
– Я построила это крыло после смерти Аарона, – сказала она, и Питер понял: она хочет сказать, что тут ничто не напоминает о другом мужчине. Его позабавило, что она находит это важным, но он тут же вспомнил, как только что сам торопливо обшаривал комнату, и теперь уже посмеялся над собой.
Магда приказала заменить стулья на низкий диван, чтобы они могли сидеть рядом на низком диване перед аквариумом.
– Не хочу быть далеко от тебя, – объяснила она и принялась накладывать ему на тарелку лучшие кусочки.
– Это особенное блюдо Les Neuf Poissons. Больше нигде в мире ты не сможешь его попробовать. – Она выбирала маленьких глубоководных моллюсков из горячего креольского соуса со специями и кокосовым молоком, а в конце обеда взялась тонкими пальцами отщипывать виноградинки от гроздьев, привезенных из Австралии. С точностью хирурга она отделяла розовыми ногтями стебельки и клала ягоды Питеру в рот.
– Ты меня избалуешь, – улыбнулся он.
– В детстве у меня не было куклы, – с улыбкой объяснила она.
Спиральная каменная лестница вела на пляж в пятидесяти футах под столовой; они оставили обувь на верхних ступенях и пошли босиком по ровному влажному песку, ставшему во время отлива твердым, как камень. Несколько дней назад было полнолуние, и отражение луны серебряной дорожкой тянулось до самого горизонта.
– Калиф должен поверить, что его план удался, – неожиданно сказал Питер, и Магда рядом с ним вздрогнула.
– Я хотела бы хоть на одну ночь забыть о Калифе.
– Нельзя ни на миг забывать о нем.
– Ты прав. Как заставить его в это поверить?
– Тебе придется умереть... – Он почувствовал, как Магда напряглась. – ...Короче, все должны в это поверить. Словно я убил тебя.
– Объясни-ка, – негромко попросила она.
– Ты говорила, что позаботилась о возможности исчезнуть.
– Да.
– Как бы ты исчезла отсюда, если бы понадобилось?
Она немного подумала.
– Пьер увез бы меня на Бора-Бора. У меня там друзья. Хорошие друзья. На самолете островной линии с другим паспортом я бы добралась до Папеэте-Фааа, а оттуда обычным рейсом, но с тем же паспортом в Калифорнию или в Новую Зеландию.
– У тебя есть другие документы?
– Да, конечно. – Она так удивилась его вопросу, как будто хотела добавить: "А разве они есть не у всех?"
– Прекрасно, – сказал Питер. – А здесь мы организуем несчастный случай. Неисправность акваланга, нападение акулы на глубине, трупа нет.
– Ладно! – согласилась она.
– Ты будешь официально считаться мертвой, пока мы не выйдем на Калифа, – сказал Питер. Это прозвучало как приказ, но Магда не возразила, и он продолжал: – Если я исполню желание Калифа и убью тебя, я стану для него ценным приобретением. Я докажу свою нужность. Он начнет ценить меня. И даст возможность подойти поближе. По крайней мере у меня будет возможность проверить несколько безумных идей.
– Только не делай мою смерть чересчур убедительной, любовь моя. Полиция Таити меня очень любит, – сказала Магда. – Мне бы не хотелось, чтобы ты окончил свои дни на гильотине в Туаруру.
Питер проснулся первым и, приподнявшись на локте, принялся рассматривать ее лицо, находя все новые и новые черточки, радуясь бархатистой коже, такой чистой, что поры становились заметными только с очень близкого расстояния. Потом он перевел взгляд на ее загнутые ресницы, которые темным частоколом окаймляли веки спящей, вдруг Магда открыла глаза, огромные черные озера зрачков быстро сократились, взгляд сфокусировался, и Питер впервые заметил, что радужка у нее не сплошь зеленая, в ней множество золотых и фиолетовых точек.
Удивление от того, что она увидела его над собой, сменилось удовольствием. Магда закинула руки за голову, прогнула спину, как пробудившаяся пантера. Атласная простыня соскользнула до пояса. Магда потягивалась чуть дольше, чем было необходимо, сознательно демонстрируя свое тело.
– Теперь каждое утро, когда я буду просыпаться без тебя, для меня потеряно, – хрипло прошептала она, протянула руки, чтобы обнять Питера, грациозно обхватила его голову, по-прежнему изгибая шею, и выступающие темно-красные соски задели густые волосы у него на груди. – Притворимся, что так будет вечно, – прошептала Магда. Ее губы были в дюйме от лица Питера, ее дыхание благоухало розами, от нее исходил аромат зрелой, начинающей возбуждаться женщины; она широко раскрыла губы, прижалась к губам Питера, с низким стоном желания глубоко втянула его язык. Ее смуглое стройное тело прижалось к нему, руки переместились с шеи на спину, длинные ногти впились в его торс, остановившись на самом пороге боли.
Питер возбудился так быстро и так мощно, что Магда снова застонала. Ее только что напряженное тело стало мягким, словно фигура из воска, которую слишком близко поднесли к огню, ресницы затрепетали и закрылись, бедра раздвинулись.
– Такой сильный... – пролепетала она низко, и Питер приподнялся над ней, чувствуя себя неуязвимым и могущественным.
– О Питер! – воскликнула она. – Да, так. Пожалуйста, так!
Оба приблизились к мгновению, когда каждый теряет себя и на краткое мгновение становится частью божества.
Потом они долго лежали рядом в огромной постели. Лежали на спине, вытянувшись, не касаясь друг друга, только переплетя пальцы рук.
– Я уйду... – прошептала Магда, – я должна уйти, но не сейчас. Еще нет.
Он ничего не ответил – это оказалось ему не под силу, – а ее голос все звучал, томный от наслаждения.
– Я заключу с тобой сделку. Дай мне еще три дня. Только три дня счастья. У меня так впервые. Я никогда такого не знала. К тому же, кто знает, вдруг это в последний раз...
Питер хотел приподняться и возразить, но Магда сжала его пальцы, заставляя замолчать, и продолжала:
– ...может быть, в последний, – повторила она. – И я хочу получить все возможное. Три дня, в которые мы не будем упоминать Калифа, не будем думать о крови, трудах и страдании. Если ты подаришь их мне, я сделаю все, что скажешь. Договорились, Питер? Скажи "да".
– Хорошо. Да.
– Тогда скажи снова, что ты меня любишь. Не могу сказать, что ты меня этим балуешь.
Он часто повторял это на протяжении трех волшебных дней и не лгал; и всякий раз Магда воспринимала эти его слова с нетускнеющей радостью. Все это время они не разлучались.
Не разлучались, когда неслись по теплой глади лагуны, откидываясь назад, прямыми руками держа буксир. Лыжи гневно свистели, вздымая сверкающие водные крылья, когда парочка разворачивались в па-де-де, смеясь сквозь ветер и рев двигателей яхты, а Хапити, лодочник-полинезиец, сочувственно посматривал на нее с мостика.
Не разлучались, когда спокойно плыли сквозь загадочные голубые и пятнистые глубины, и единственным звуком был свист воздуха в аквалангах и мягкий шорох вечного биения океана; не разлучались, когда, держась за руки, спускались к забытому корпусу японского самолета, заросшему водорослями и населенному множеством прекрасных маленьких существ.
Не разлучались, когда молча опускались с крутого стального утеса покатой кабины, казалось, уходившей в бесконечные глубины, отчего внезапно нападал страх лишиться опоры и кануть туда, где свет с поверхности тускнел и исчезал.
Они вместе заглядывали сквозь стекло масок в отверстия, проделанные в корпусе снарядами и взрывчаткой, а потом пробирались в эти отверстия, осторожно, точно дети в доме с привидениями, и, торжествующие, выныривали с сумками, полными трофеев: монет, посуды, медных деталей.
Рука об руку бродили, нагие, по залитым ярким солнцем закрытым пляжам внутренних островов.
Рыбачили в проливе во время бурного наступления воды, вскрикивая от возбуждения, когда большой золотой желтохвост с зеркально-блестящим брюхом выскакивал из воды, чтобы схватить приманку, и фибергласовые удилища кивали и дергались.
Шли в океане, когда острова то и дело исчезали за гребнями волн и слышался только треск и шорох снастей, дрожал наполненный ветром парус, и двойной корпус катамарана с шумом рассекал волны.
Вместе разглядывали в лунном свете с длинных изогнутых берегов небесные тела, которые так трудно увидеть в беспокойном небе Европы: охотник Орион и Плеяды, ахая, когда всходили незнакомые созвездия во главе с Южным крестом.
Каждый день начинался и заканчивался чудом и загадкой большой постели, любовью, которая сплавляла их тела и души все крепче.
На четвертый день Питер, проснувшись, обнаружил, что Магды нет, и на мгновение испытал ужасное чувство потери.
А когда она вернулась, в первое мгновение не узнал ее.
Потом он понял: Магда срезала длинные темные пряди, подстриглась так коротко, что волосы пушились у самой кожи, как лепестки темной хризантемы. От этого Магда казалась еще выше, ее шея стала как будто бы длиннее и походила на стебель цветка – но с лебединым изгибом, который теперь был особенно заметным.
Она увидела его лицо и прозаично заметила:
– Я подумала, что нужно изменить внешность, раз уж я буду жить под новым именем. Отращу снова, если захочешь.
Она и сама совершенно изменилась, томное любовное настроение уступило место прежней резкой деловитости. За их последним завтраком (сладкая желтая папайя со свежим соком лайма) Магда объясняла свои намерения и быстро просматривала содержимое конверта цвета буйволовой кожи, который секретарь положил рядом с ее тарелкой.
В конверте оказался красный израильский дипломатический паспорт.
– Я решила жить под именем Руфи Леви, – она взяла толстую стопку авиабилетов, – и вернуться в Иерусалим. Там у меня есть дом. Не на мое имя, и вряд ли о нем знают те, кто не имеет отношения к МОССАД. Идеальное убежище – вдобавок под боком у моего куратора. Попробую помочь тебе, если смогу, добыть информацию для твоей охоты... – Магда протянула ему машинописный листок. – Здесь телефон МОССАД, по которому можно оставлять для меня сообщения. На имя Руфи Леви.
Питер запомнил номер. Магда смяла листок и продолжала говорить.
– Я изменила план своего отъезда, – сказала она. – Мы пойдем на яхте на Бора-Бора. Это всего в ста милях отсюда. Я заранее свяжусь по радио с друзьями. Они встретят меня на берегу после наступления темноты.
С погашенными огнями они прошли по узкому проливу в кораллах. Лодочнику Магды хватало света заходящей луны и своего знания островов.
– Я хотела, чтобы Хапити видел, что я сошла на берег живая, – негромко прошептала Магда, прижимаясь к Питеру в последние минуты перед расставанием. – Я не преувеличиваю опасность местной полиции, если мы хотим, чтобы Калиф подумал то, что нам нужно. Хапити будет молчать, – заверила она, – и поддержит твой рассказ о нападении акулы, если только ты не прикажешь ему сказать правду.
– Ты обо всем подумала.
– Я только что нашла вас, мсье, – усмехнулась она, – и не хочу снова потерять. Я решила даже поговорить с начальником таитянской полиции, когда буду там. Он мой старый друг. Когда вернетесь на Les Neuf Poissons, пусть мой секретарь свяжется с Таити...
Магда продолжала негромко говорить, подробно рассказывая о своих приготовлениях, и Питер не мог найти никаких упущений. Их прервал негромкий оклик из темноты, и Хапити тут же выключил двигатели. По инерции они продолжали приближаться к неясным очертаниям острова. О борт ударилось каноэ. Магда быстро обняла Питера, прижалась губами к его губам.
– Пожалуйста, будь осторожен, Питер, – только и сказала она, потом оторвалась от него, шагнула в лодку, и Хапити передал ей ее единственный чемодан. Каноэ сразу отчалило и исчезло в темноте. Помахать было некому, и Питеру так было легче, но, когда яхта вслепую пошла обратно, он продолжал смотреть с кормы во тьму.
В груди у него образовалась странная пустота, будто он лишился части себя; он попытался заполнить ее воспоминаниями о Магде, которые позабавили его, потому что давали пример ее быстрого и прагматичного мышления.
– Когда на рынке станет известно о твоей смерти, акции Альтмана упадут. – Это пришло ему в голову в последнее утро во время их разговора. – Я только сейчас сообразил. – Его расстроило это осложнение.
– А я сообразила уже давно, – безмятежно улыбнулась Магда. – Полагаю, за первую неделю они упадут на сто франков.
– И это тебя не тревожит?
– Нет. – Она улыбнулась с неожиданным озорством. – Сегодня утром я послала телекс в Цюрих. Приказала скупать акции. Когда курс акций стабилизируется, я думаю получить прибыль не менее миллиона франков. – И снова озорной блеск зеленых глаз. – Мне ведь полагается компенсация за все эти неудобства, tu ne penses pas?
И хотя Питер улыбнулся воспоминанию, пустота внутри оставалась.
"Трислендер", посланный Питером, доставил на Les Neuf Poissons представителей таитянской полиции. Последовали два дня расспросов и заявлений. Почти все жители островов пожелали дать показания, потому что на островах редко случались такие волнующие происшествия.
Почти все заявления представляли собой сопровождаемые плачем и причитаниями дифирамбы "госпоже баронессе". Но очевидец был один, Хапити, и он извлекал из своего нового положения важной особы все возможное, приукрашивая историю и прибавляя новые и новые подробности. Он даже исхитрился назвать акулу белой смертью– английское словосочетание удивило Питера, но он вспомнил, что в видеотеке острова есть фильм "Челюсти"; несомненно, именно он питал вдохновение лодочника. Хапити описал акульи зубы, длинные и острые, как ножи для рубки тростника, изобразил звук, с каким они сомкнулись на "госпоже баронессе"... Питер с удовольствием заткнул бы лодочнику рот кляпом, чтобы помешать дальнейшему полету воображения, но на сержанта-полицейского рассказ произвел большое впечатление, и он удивленными восклицаниями поощрял Хапити продолжать.
В последний вечер на берегу был устроен прощальный пир в честь Магды. Этот трогательный обряд даже Питера не оставил равнодушным. Женщины-островитянки раскачиваясь плакали на берегу и бросали цветы в прибой, который уносил их за рифы.
На следующее утро Питер вместе с полицией улетел на Таити. По дороге в жандармерию города полицейские незаметно охраняли его. Однако здесь Магда определенно кое-что уже предприняла: встреча Питера с начальником полиции оказалась короткой, держались с ним вежливо, и хоть полицейский не стал подмигивать Питеру и подталкивать его локтем, его прощальное рукопожатие было крепким и дружественным.
– Друг госпожи баронессы – наш друг, – сказал он, используя настоящее время, после чего на своей машине отвез Питера в аэропорт.
В Калифорнии самолет рейса УТА садился в сернистом едком слое желтого воздуха, который застаивается между морем и горами. Питер не поехал из аэропорта в город; он побрился и сменил рубашку в мужском туалете, а в салоне первого класса рейса "Пан-Американ" отыскал вчерашний номер "Уолл-стрит джорнал". Сообщение о смерти Магды Альтман обнаружилось на третьей странице. Колонка была большая, и Питер поразился тому, насколько сильна связь "Альтман Индастриз" с американскими финансами. Перечислялся целый комплекс владений, затем следовала краткая биография барона Аарона Альтмана и его вдовы. Сообщалось, что, по данным таитянской полиции, баронесса трагически погибла во время глубоководного ныряния в обществе друга – генерала Питера Страйда; причина смерти – нападение акулы. Питер почувствовал мрачное удовлетворение от упоминания своего имени. Калиф, кто бы он ни был, прочтет это и сделает соответствующий вывод. Теперь можно было ожидать развития событий; он не знал, какого именно, но чувствовал, что его начинает притягивать к центру, как кусочек железа к магниту.
Он умудрился с час поспать в кресле, прежде чем стюардесса разбудила его. Самолет садился в лондонском аэропорте Хитроу.
Питер сразу позвонил своей невестке Пат Страйд. Та обрадовалась, услышав его голос.
– Стивен в Испании, но, если встреча оправдает его ожидания, завтра я надеюсь увидеть его дома еще до ленча. Они хотят построить в Сан-Эстебане большой комплекс полей для гольфа... – Стивен владел множеством туристических отелей на побережье Испании, – и ему приходится улаживать разные вопросы с властями. Почему бы тебе сегодня вечером не приехать в "Тисовое аббатство"? Здесь Алекс и Присцилла, на уик-энд соберутся гости...
По деловитому тону невестки он понял, что Пат невольно прокручивает в голове список его возможных партнерш.
Он ответил согласием, повесил трубку, набрал кембриджский номер и с облегчением услышал голос мужа Синтии Джорджа Барроу.
"Лучше уж наткнуться на интеллектуала-большевика, чем на бывшую жену-невротичку", – подумал он, тепло здороваясь с отчимом Мелиссы-Джейн. Синтия была на собрании ассоциации профессорских жен, а Мелисса-Джейн участвовала в постановке оперетты Гилберта и Салливена в местном драматическом обществе.
– Как она? – спросил Питер.
– Я думаю, теперь все в порядке, Питер. Рука зажила. Она как будто успокоилась... – Они поговорили еще несколько минут, и разговор иссяк. Единственное, что у них было общего, это две женщины.
– Передай привет Мелиссе-Джейн, – сказал Питер и на пути к стойке "Эйвис" взял со стенда экземпляр "Файнешнл таймс". Он оформил аренду "компакта" и, ожидая, пока машину приведут, быстро просмотрел страницы газеты в поисках упоминаний о Магде Альтман. На внутренней стороне обложки он нашел текст, который явно был продолжением сообщения о ее смерти. Лондонская и европейская фондовые биржи отреагировали очень бурно, на парижской бирже падение акций Альтмана на сто франков, которое предвидела Магда, уже было превышено, и снова в связи с обстоятельствами ее смерти бегло упоминалось его имя. Питер был доволен и этим, и тем, что прогнозы Магды сбываются и ее решение покупать акции верно. В сущности, все шло даже слишком гладко. По спине Питера пробежал холодок дурного предчувствия – его личный барометр предвещал бурю.
Как всегда, приезд в "Тисовое аббатство" напоминал возвращение в отчий дом. Пат встретила Питера на гравийной подъездной дороге, поцеловала с сестринской нежностью, взяла за руки и повела в старый дом.
– Стивен обрадуется, – пообещала она. – Думаю, сегодня вечером он позвонит. Он всегда звонит, когда уезжает.