На тумбочке у кровати в комнате для гостей, выходящей на конюшни и всегда отводимой Питеру, ждал конверт. Сообщение, отправленное из тель-авивского аэропорта Бен-Гурион, состояло только из одного слова – это был заранее обговоренный с Магдой знак, что она добралась благополучно и без осложнений. Сообщение вызвало у него острую боль желания, и, лежа в глубокой горячей ванной, Питер думал о ней, вспоминая мелкие подробности разговоров и всего того, что они пережили вместе. Все это вдруг приобрело огромную ценность.
Вытираясь, он критически рассматривал в зеркале свое отражение. Поджарый, собранный, загоревший под солнцем Тихого океана, как араб в пустыне. Наблюдая за игрой мышц под упругой кожей, Питер понял, что он в отличной форме и готов ко всему. Магда в безопасности, она вне пределов досягаемости когтей Калифа, и теперь всю свою энергию он может сосредоточить на этой – чутье подсказывало ему, что финальной – стадии охоты.
Обмотавшись полотенцем, он прошел в спальню и лег на кровать, ожидая, когда в налаженном и жестко упорядоченном хозяйстве Пат Страйд наступит час коктейлей.
Он гадал, почему не сомневается, что ниточка приведет его к Калифу, ведь она кажется такой тонкой. Но уверенность его была непоколебимой, а в сердце – сталь.
Питер снова обдумал перемены в своей жизни, произошедшие после первого зловещего появления Калифа. Смертоносные пары разложения, которые тот распространял вокруг себя, точно ядовитый туман, как будто полностью поглотили Питера.
Ему вспомнилась казнь светловолосой девушки в Йоханнесбурге; казалось, это было тысячу лет назад; с легким удивлением Питер понял, что с тех пор прошли не годы, а месяцы.
Он вспомнил свою готовность убить и Кингстона Паркера, и Магду, и понял, что соприкосновение с насилием способно ожесточить, заставить отказаться от принципов, с которыми он прожил почти сорок лет и которые считал незыблемыми.
А если так, то что будет после Калифа – конечно, если удастся уничтожить его? Останется ли он сам прежним? Или чересчур далеко выйдет за рамки допускаемого обществом поведения? И сможет ли вернуться? Тут он подумал о Магде Альтман и понял: в ней его надежда на будущее. После Калифа будет Магда.
"Сомнения ослабляют, – сказал он себе. – Сейчас я на арене с врагом, и отвлекаться нельзя. Нельзя и сомневаться – нужно полностью сосредоточиться на предстоящей схватке".
Он встал с постели и начал одеваться.
Как и предсказывала Пат, Стивен обрадовался, застав Питера в "Тисовом аббатстве".
Он тоже загорел за время недолгого пребывания в Испании, но опять прибавил в весе. Всего несколько фунтов, но это грозило превратиться в серьезную проблему: вкусная еда и хорошая выпивка – наиболее очевидные опасные спутники успеха, хотя это и не самые серьезные искушения из тех, что могут подстерегать человека, чьи средства не ограничены.
Во время ленча Питер украдкой следил за братом, изучая красивое лицо, очень похожее на собственное, с тем же широким лбом и прямым аристократическим носом, и в то же время очень отличающееся в небольших, но важных деталях – и дело было не только в темных усах Стивена.
"Легко быть крепким задним умом", – сказал себе Питер, наблюдая за своим близнецом. Только теперь эти небольшие отличия, увиденные словно впервые, обрели для него значение. Глаза более узкие и посажены чуть ближе; когда Стивен смеется с глубоким грудным придыханием, в его глазах не гаснет холодный свет, рот остается решительным и жестким, как у человека, который не потерпит преград на пути своего честолюбия, препон своим желаниям.
За ленчем разговор шел преимущественно о перспективах скачек: сезон открылся в прошлый уик-энд в Доркастере, и Питер со знанием дела участвовал в беседе; при этом ему вспоминались подробности из прошлого, которые могли бы встревожить его, не заглуши он их своей инстинктивной и безусловной верностью брату.
Когда Стивена отчислили из Сандхерста, Питер, ничего не выясняя, знал: с братом поступили несправедливо. Ни один Страйд не был способен на то, в чем обвинили Стивена, и Питеру даже в голову не пришло обсуждать с ним то, что произошло. Он лишь подтвердил свою верность рукопожатием и несколькими неловкими словами.
– Спасибо, Питер. Я никогда этого не забуду, – ответил Стивен, глядя ясным взглядом в глаза Питеру.
В послевоенные годы, когда даже более опытным людям казалось, что заработать по-крупному невозможно, Стивен стремительно богател; нужно было обладать особыми способностями и идти на большой риск, чтобы добиться того, чего добился Стивен.
Теперь, сидя за столом брата и лакомясь седлом барашка с первыми в этом сезоне хрупкими белыми побегами спаржи, привезенными с континента, Питер ступил на запретную почву и задумался над собственной верностью, которую раньше считал безусловной. Но все это были соломинки, развеянные ветром времени. Возможно, эти далекие события не имели никакого значения. Питер стал думать о настоящем.
"Страйд", – сказал руководитель Магды в Тель-Авиве. Только два имени, двое близких к Калифу людей: Цветок Кактуса и Страйд. Это факт, а не предположение.
Сэр Стивен Страйд во главе стола перехватил взгляд брата.
– За дружбу старую до дна. – Стивен в старинном приветствии поднял бокал кларета.
– За счастье прежних дней, – без запинки подхватил Питер. Небольшой ритуал, наследие Сандхерста. Питер подавил глубокое сожаление. "Наверное, Калиф не сумел еще растлить меня до конца", – подумал он и выпил.
После ленча настало время для другого ритуала, принятого между братьями. Стивен сделал знак, и Питер коротко кивнул. Старая армейская шинель Питера висела внизу, в шкафу, рядом с ящиком с высокими сапогами. Расположившись бок о бок на монашеской скамье, где так часто сиживали в прошлом, они переоделись в теплую грубую одежду.
Потом Стивен сходил в оружейную, достал из шкафа дробовик и сунул в карман горсть патронов.
– У лисы где-то внизу выводок, она частая гостья у местных цыплят, – объяснил он, когда Питер вопросительно посмотрел на него. – Нужно ее остановить. Вот наконец дошли руки... – Он прошел через заднюю дверь в сад и направился к ручью.
В первый день пребывания Питера в "Тисовом аббатстве" братья всегда обходили границы старого имения – еще одна традиция; в это время они обменивались новостями и восстанавливали контакт друг с другом.
Они вместе прошли по берегу речки; когда тропа сузилась, зашагали след в след – Стивен впереди, – потом повернули и углубились в лес.
Брат был взбудоражен успешным визитом в Испанию, хвастал тем, что удалось купить очередной участок берега под новое поле для гольфа: можно расширить отель на пятьсот номеров.
– Сейчас время покупать. Запомни мои слова, Питер: мы на пороге нового подъема.
– Падение цены на нефть очень кстати, – согласился Питер.
– Ну, это только начало, старина. – Стивен оглянулся через плечо и понимающе подмигнул Питеру. – В следующие шесть месяцев цена упадет еще на пять процентов, запомни мои слова. Арабы образумились, – быстро продолжал Стивен и стал перечислять отрасли промышленности, которым наиболее выгодно снижение цены на сырую нефть, а потом ведущие компании в этих отраслях. – Если у тебя лежит без дела пара фунтов, вот куда их нужно вложить. – Заговорив о деньгах, Стивен менялся до неузнаваемости. Сквозь облик деревенского сквайра, который он так тщательно сохранял, проглядывала его подлинная сущность – глаза блестели, усы топорщились, как у крупного хищника.
Когда братья вышли из леса и зашагали по открытому полю к развалинам римского лагеря на невысоком холме, Стивен продолжал говорить, негромко и убедительно:
– Людям по-прежнему нужно говорить, что им делать. Проклятые торгаши из Вестминстера профукали империю, но наши обязательства никто не отменял. – Стивен переложил дробовик из одной руки в другую; при этом ружье раскрылось и стали видные блестящие медные капсюли патронов в казеннике. – Править должны только достойные. – Он еще несколько минут развивал эту тему.
И вдруг смолк, будто решил, что и так сказал слишком много, даже такому доверенному человеку, как собственный брат-близнец. Питер тоже молчал. Они поднимались на холм, под ногами хлюпала влажная почва. В этой минуте было что-то совершенно нереальное. Питер шел по хорошо знакомым местам, в прекрасном, мягком солнечном свете английского весеннего полдня, шел с человеком, которого знал с рождения – и которого как будто совсем не знал.
Он не впервые слышал от него такие речи, но, может быть, впервые прислушался. Он вздрогнул, и Стивен взглянул на него.
– Замерз?
– Зябко, – объяснил Питер, и Стивен кивнул. Они поднялись на невысокую насыпь, обозначавшую периметр римского лагеря, и постояли на краю, под ветвями красавицы-березы, одетой великолепием весенней листвы.
Стивен тяжело дышал после подъема на холм: начинал сказываться лишний вес. Щеки налились нездоровым румянцем, на подбородке выступили капельки пота.
Он с металлическим щелчком захлопнул ружье и прислонил его к стволу дерева, стараясь отдышаться.
Питер небрежно передвинулся и оперся плечом о ствол, однако руки в карманы не убрал, держался за отвороты шинели и чуть покачивался, сохраняя равновесие. Он казался полностью расслабленным, на самом же деле был напряжен, как пружина, готовый к самым решительным действиям. Дробовик оставался в пределах досягаемости его правой руки.
Питер видел, что Стивен зарядил дробовик "четвертым номером". С десяти шагов такой выстрел мог вырвать человеку внутренности. Когда раскрываешь и закрываешь ствол, курок взводится автоматически.
Стивен достал из бокового кармана пальто серебряный портсигар и постучал сигаретой по крышке.
– Жаль Магду Альтман, – неловко сказал он, не глядя Питеру в глаза.
– Да, – негромко согласился Питер.
– Рад, что все прошло цивилизованно. У тебя могли возникнуть осложнения.
– Могли.
– Как теперь твоя работа в "Нармко?"
– Еще не знаю. И не буду знать, пока не вернусь в Брюссель.
– Ну, мое предложение остается в силе, старина. Мне нужна помощь. Правда, нужна. Нужен человек, которому я мог бы доверять. Ты бы сделал мне большое одолжение.
– Очень благородно с твоей стороны.
– Нет, я серьезно. – Стивен прикурил от золотой зажигалки "Данхилл" и с явным удовольствием затянулся.
Немного погодя Питер спросил:
– Надеюсь, у тебя не очень много акций Альтмана? Они сильно падают.
– Знаешь, это странно. – Стивен покачал головой. – Я их продал несколько недель назад. Мне понадобились деньги для Сан-Эстебана.
– Повезло.
Но одним везением это нельзя было объяснить. Питера удивило, что Стивен так легко рассказал о продаже акций. "Впрочем, – подумал он, – сделка крупная, и ее легко проследить"
Теперь он сосредоточенно разглядывал брата. "Возможно ли? – спрашивал он себя. – Неужели Стивен – тот мозг, в котором идеологические и эгоистические мотивы переплелись с иллюзиями всемогущества?"
– В чем дело, старина? – спросил Стивен, хмурясь с легким сочувствием.
– Да вот подумал, что весь этот замысел и казни кажутся мне невероятными, Стивен. Ни за что не поверил бы, что ты способен на это.
– Прости, Питер, я не понимаю. О чем ты?
– Калиф, – негромко сказал Питер.
"Вот оно!" – Питер увидел сразу. Мгновенная неподвижность, как у вспугнутого лесного хищника, – движение глаз, остановленное усилием воли.
Выражение лица Стивена не изменилось, баронету превосходно удалось сохранить вежливо-вопросительное выражение, которое медленно переходило в изумление.
– Боюсь, я не понимаю тебя, старик.
"Ах молодец!" – Питер невольно восхитился. В его брате таились такие глубины, о которых он и не подозревал. И это – его упущение. Как ни крути, нужны необыкновенные способности, чтобы вопреки самым серьезным препятствиям добиться того, чего достиг Стивен за двадцать лет. Как бы он это ни сделал, он определенно гений.
Стивен может быть Калифом. Питер наконец принял этот факт – и сразу получил фокус для своей ненависти, которую так долго вынашивал.
– Единственная твоя ошибка до сих пор, Стивен, в том, что ты сообщил Аарону Альтману свое подлинное имя, – негромко продолжал Питер. – Вероятно, ты тогда не знал, что он агент МОССАД и что твое имя сразу попадет в компьютер израильской разведки. А эту память не может стереть никто и ничто. О тебе знают, Стивен.
Стивен взглянул на дробовик. Этот невольный неконтролируемый взгляд дал Питеру последнее необходимое подтверждение.
– Нет, Стивен. Это не для тебя. – Питер покачал головой. – Это моя работа. Ты слишком толст и не в форме, ты никогда не тренировался. Для настоящих убийств тебе приходится нанимать других. Сам ты не справишься.
Стивен снова посмотрел в лицо брату. Его выражение по-прежнему не изменилось.
– Мне кажется, ты спятил, старик.
Питер не обратил на это внимания.
– Ты лучше кого бы то ни было знал, что я способен убить любого. И заставил меня сделать это.
– Мы окончательно запутались, – возразил Стивен. – Зачем тебе кого-то убивать?
– Стивен, ты оскорбляешь нас обоих. Я знаю. Нет смысла и дальше ломать комедию. Нам нужно выяснить, что же нам теперь делать. – Он намеренно сформулировал свою мысль так, чтобы оставить возможность для компромисса. И увидел сомнение в глазах Стивена, легкое подергивание рта. Тот должен принять решение. – Только, пожалуйста, трезво оценивай опасность, в которой ты оказался, Стивен. – С этими словами Питер достал из кармана пару старых черных перчаток и начал надевать. В этом простом действии было что-то угрожающее, и взгляд Стивена снова потянуло к нему как магнитом.
– Зачем ты это делаешь? – Впервые голос Стивена дрогнул.
– Я не трогал ружье, – объяснил Питер. – На нем только твои отпечатки.
– Господи, Питер, тебе это не сойдет с рук.
– Почему, Стивен? Бродить с заряженным ружье по грязной неровной почве опасно.
– Ты не сможешь хладнокровно убить меня. – В голосе Стивена послышались истерические нотки.
– Неужели? Ты же убил принца Хасида Абдель Хаека?
– Я твой брат... а он всего лишь грязный араб. – Стивен испуганно посмотрел на Питера. Выражение его лица менялось: он понял, что проговорился.
Не сводя с брата глаз, Питер протянул руку к ружью.
– Подожди! – воскликнул Стивен. – Подожди, Питер!
– Зачем?
– Дай мне объяснить.
– Ладно, валяй.
– Нельзя просто сказать "валяй". Все это слишком сложно.
– Ну, хорошо, Стивен. Начнем сначала – с рейса "ноль семь ноль". Скажи, зачем ты это сделал.
– По необходимости, Питер. Как ты не понимаешь! В эту страну вложено свыше четырех английских миллиардов и еще три миллиарда американских. Это главный в мире производитель золота и урана, хрома и десятка других стратегических материалов. Боже мой, Питер. Эти ослы, у которых вместо головы задница, ведут страну к гибели. Ее нужно отобрать у них, заменить их контролируемым правительством. Если мы этого не сделаем, через десять лет там будут красные. Вероятно, даже гораздо быстрее.
– Вы дали бы им другое правительство?
– Конечно, – настойчиво сказал Стивен, глядя на ружье, которое Питер теперь держал в руках. – Все было спланировано в мельчайших подробностях. Это заняло бы два года.
– Хорошо, – кивнул Питер. – Теперь расскажи об убийстве принца Хасида.
– Это не убийство. Клянусь, это было совершенно необходимо. Вопрос жизни и смерти. Они своей детской безответственностью разрушают западную цивилизацию. Опьяненные властью, они больше не слушают голос разума, точно избалованные дети в кондитерской. Либо мы их остановим, либо вся капиталистическая система рухнет. Эти люди нанесли непоправимый ущерб престижу доллара, они взяли фунт стерлингов в заложники и ежедневно грозят ему перспективой отозвать из Лондона свои колоссальные капиталы. Мы должны были привести их в чувство – и смотри, какой малой ценой! Мы можем постепенно довести цену на нефть до уровня семидесятого года. Можем восстановить устойчивость западных валют и обеспечить процветание сотен миллионов людей – разве все это не стоит одной жизни?
– К тому же он был грязный араб. Верно? – усмехнулся Питер.
– Послушай. Я совсем не это имел в виду. Ты ведешь себя неразумно.
– Постараюсь исправиться, – спокойно сказал Питер. – Скажи, а что дальше? Кого вы возьмете под контроль? Английские профсоюзы, может быть?
Стивен некоторое время молча смотрел на него.
– Черт возьми, Питер. Что за догадка! Но только представь себе: замораживание зарплаты на пять лет и никаких забастовок. Или они, или мы. Мы можем снова стать одной из главных промышленных держав Запада. Великой Британией!
– Ты очень убедителен, Стивен, – признал Питер. – Меня тревожат только некоторые мелочи.
– Какие, Питер?
– Зачем понадобилось организовывать убийство Кингстона Паркера и Магды Альтман?
Стивен смотрел на него, разинув рот от изумления.
– Нет! – Он покачал головой. – Это неправда.
– Зачем понадобилось убивать барона Альтмана, а перед смертью пытать его?
– Это не я. Да, это факты. Но я не имею с этим ничего общего. С убийствами – нет, Питер. Да, я знал, но... – он умолк, беспомощно глядя на брата.
– Начнем с начала, Стивен. Расскажи-ка мне все... – Питер говорил почти мягко.
– Не могу, Питер. Ты не понимаешь, что может случиться – что произойдет, – если я тебе расскажу...
Питер взвел курок. Щелчок прозвучал в тишине неестественно громко. Стивен Страйд вздрогнул и отступил на шаг.
– Боже, – прошептал он. – Ты действительно это сделаешь.
– Расскажи об Аароне Альтмане.
– Можно, я закурю?
Питер кивнул, и Стивен закурил, держа сигарету чуть дрожащими руками.
– Прежде чем я объясню, ты должен понять, как работает схема.
– Ну растолкуй.
– Меня приняли...
– Стивен, не лги мне. Ты Калиф.
– Нет, о Господи, нет, Питер. Ты ошибаешься, – воскликнул Стивен. – Это цепь. Я только звено в цепи Калифа. Я не Калиф.
– Значит, ты часть Калифа?
– Звено в цепи.
– Только звено в его цепи, – язвительно повторил Питер.
– Есть человек, которого я давно знаю. Мы работали вместе. Он богаче и влиятельнее меня. Все это произошло не сразу. Выросло из многих споров и бесед на протяжении долгого времени, нескольких лет. Мы оба выражали озабоченность тем, что власть достается группам и людям, не способным воспользоваться ею...
– Ладно, – мрачно кивнул Питер. – Твои политические и идеологические взгляды мне известны. Пока оставим их.
– Хорошо, – согласился Стивен. – Наконец этот человек спросил меня, готов ли я вступить в союз политических и финансовых руководителей Запада, цель которого – отдать власть в достойные руки.
– Кто этот человек?
– Питер, я не могу тебе сказать.
– У тебя нет выбора, – сказал Питер, и они долго смотрели друг другу в глаза; потом Стивен вздохнул, сдаваясь.
– Это... – Он назвал имя владельца большей части мировых запасов ядерного топлива, золота и драгоценных камней.
– Значит, именно он контролировал бы новое правительство Южной Африки, если бы после захвата "ноль семидесятого" вам удалось свергнуть существующий режим в этой стране? – спросил Питер, и Стивен молча кивнул. – Хорошо. Продолжай.