* * *
Ви перенесли в пещеру, так как туда было ближе всего.
Труп павшего великана Хенги выволокли оттуда, точно это был труп собаки. Затем, по давно выраженному желанию Ви, труп отнесли к подножию глетчера и положили - по обету Ви - там как жертву Ледяным богам. Но только несколько человек из племени, те, которые больше всего пострадали от Хенги и которые больше всех ненавидели его, завладели его мертвой головой. Неподалеку стояла мертвая сосна, вершина которой была сожжена молнией. Эти люди вскарабкались на дерево и насадили отрубленную голову на один из зубцов покосившегося ствола. Там голова и осталась; длинные волосы ее трепались по ветру, и пустые глазницы смотрели вниз на хижины.
Войдя в пещеру, обнаружили, что все огромное обиталище полно женщин, которые, хотя Ви еще был без сознания, торопливо выражали преданность и покорность своему будущему господину и повелителю, сгрудились и копошились вокруг него, покуда Паг при помощи Моананги и других не выгнал их вон, говоря, что если вождь Ви захочет увидать какую-нибудь из женщин, он пошлет за ней.
- Впрочем, - добавил он, - по-моему, это маловероятно. Ведь вы все безобразны.
Последнее было сущей неправдой. Женщины разошлись искать убежища где придется и сердились на Пага. Сердились главным образом на то, что он назвал их уродливыми, а не на то, что выгнал их. Они прекрасно понимали, что иначе он и не мог поступить, ведь они были женами Хенги и могли отравить Ви или постараться как-нибудь иначе прикончить его. Естественно, что им нельзя было доверять.
Ви опустили на ложе Хенги, в боковой пещере, возле ярко пылающего огня. Тот скоро оправился от обморока, напился воды, поданной ему одним из рабов (их не выгнали вместе с женщинами), и в первую очередь подозвал Фо, которого нежно поцеловал. Затем позвал Пага и приказал ему привести Ааку. Но Аака, узнав, что ее муж оправился и в общем пострадал не сильно, ушла, сказав, что должна присмотреть за огнем у себя в хижине и вернется сюда утром.
Итак, Паг и Моананга накормили Ви тем, что нашлось в пещере; в том числе оказались остатки лосося, которые Хенга собирался съесть после боя. Наевшись, Ви повернулся и заснул, так как настолько утомился, что не в силах был даже говорить. Фо примостился на ложе рядом с отцом и последовал его примеру.
* * *
Ви проспал всю ночь и, проснувшись поутру, оказался в одиночестве, так как Фо ушел.
Он чувствовал, что все тело его затекло и одеревенело, что на затылке ноет шишка, вскочившая, когда он стукнулся головой оземь после удара Хенги. Вообще все тело ломило от ужасных объятий великана. На лбу обозначился глубокий порез, рваная рана осталась от рукоятки дубины; вся кожа была исцарапана когтями Хенги. Впрочем, он чувствовал, что все кости целы и что опасного вообще ничего нет. И сердце его наполнила радость, что все окончилось именно так, а не наоборот; ведь вчера не Хенга, а он, его труп, мог быть отдан волкам на съедение.
Он ощущал радость и благодарность.
Благодарность кому? Кому обязан он тем, что уцелел? Ледяным богам? Возможно. Если так - он благодарен им, ведь он не желал умереть и предвидел, что ему предстоит немало работы для народа. Да и Ледяные боги казались ужасно далекими и страшно холодными. Правда, камень упал, но это могло произойти и случайно. Так что он вообще не в состоянии был разрешить вопрос, интересуются ли боги хоть сколько-нибудь им и его участью. Паг считал, что богов вообще не существует; возможно, что он прав. Ясно пока было лишь только то, что, не вмешайся Паг в дело, Ледяные боги не спасли бы его вчера от смерти, не дали бы ему победы над великаном Хенгой, над сильнейшим человеком, которого когда-либо знало племя. А о силе, равной силе Хенги, ничего не говорилось даже Урком и теми другими, кто длинными зимними ночами складывает песни и выдумывает разные рассказы. Ведь Хенга однажды поймал дикого буйвола за рога и голыми руками свернул ему шею.
Все сделал Паг.
Это Паг натер ему все тело тюленьим жиром и коротко обрезал волосы, чтобы Хенга не смог ухватить его. Это Паг сделал и подарил ему чудодейственный топор, блестящую секиру, которая еще и до сих пор покоилась на ложе рядом с ним, секиру, при помощи которой ему удалось уложить Хенгу на месте (Паг уже объяснил, откуда эта секира). И еще раз: это Паг воодушевил и вдохновил его к борьбе, внушая ему уверенность, что в нынешний раз он одержит серьезную и большую победу. Эти слова Пага Ви помнил все время и все время твердил их про себя, даже в те мгновения, когда казалось, что все кончено.
Но теперь Хенга мертв.
Он не просто был сбит с ног ударом секиры, но и после этого дважды метнулся блестящий "камень", и голова отлетела от толстой шеи. За Фою отомщено, Фо и Аака спасены, а он, Ви, - повелитель пещеры и вождь племени. И потому Ви поклялся, что Паг, хотя бы трижды называли его карликом, уродом и отщепенцем, должен непременно быть всегда возможно ближе к Ви. В этом он поклялся, поклялся сделать Пага своим советникам, хотя знал, что ревнивой Ааке еще более тесная дружба с Пагом будет не по сердцу.
Лежа и размышляя подобным образом, Ви заметил при скупо попадающем в пещеру свете, что трое из числа женщин - самые молодые и самые красивые - вернулись в прежнее жилище и стоят в некотором отдалении, переговариваясь и поглядывая на Ви. Наконец они пришли к какому-то решению; они спокойно направились к нему, и Ви судорожно ухватил секиру. Увидев, что Ви бодрствует и глаза его открыты, они стали на колени, коснулись лбами земли, назвали Ви господином и повелителем и сказали, что желают остаться у него, ибо он столь велик и могуч, что убил Хенгу, и поклялись всегда быть ему верными.
Ви слушал их удивленно, не зная, что ответить. Меньше всего на свете он желал сделать этих женщин своими домочадцами, хотя бы уже по той простой причине, что все, к чему Хенга имел касательство, было ему отвратительно. Но Ви был человек мягкосердечный и не хотел сказать это грубо.
В то время как он подыскивал смягчающие обиду выражения, одна из женщин, не поднимаясь с колен, проползла вперед, взяла его руку, приложила ее ко лбу и поцеловала.
В это мгновение появились Аака и Паг.
Женщины вскочили, отбежали на несколько шагов, сбились в кучу, а Паг хрипло расхохотался.
Аака же выпрямилась во весь свой рост и сказала возмущенно:
- Видно, ты быстро освоился в новом жилище, о муж мой. Вот уже наложницы Хенги с любовью целуют тебя.
- С любовью! - удивленно воскликнул Ви. - Да гожусь ли я для любви? Эти женщины явились сами. Я не звал их и не посылал за ними.
- О да, несомненно, они явились сами, так как знали, что их приход будут приветствовать, о муж мой. А может быть, они вообще и не уходили отсюда? По правде говоря, мне начинает казаться, что в пещере вождя для меня вообще не будет места. Но этому я только рада; собственный дом милее, чем эта темная дыра.
- Но я не раз слыхал, как ты в зимние холодные ночи, когда ветер бушевал в хижине, говорила, что хорошо было бы лежать в теплой и уютной пещере вождя.
- Разве? Ну, значит, в таком случае, теперь я этого не думаю. Ведь в те времена я не видала пещеры, так как не принадлежала к числу домочадцев Хенги.
- Замолчи, женщина, - сказал Паг. - Давай лучше узнаем, как себя чувствует вождь Ви. А этих рабынь я уже раз прогнал отсюда и сегодня сделаю то же. Вождь, мы принесли тебе пищу. Ты в состоянии есть?
- Кажется, да, если только Аака поднимет меня.
Аака разгневанно взглянула на женщин и еще более сердито посмотрела на Пага, так что Ви решил, что она откажется. Но, если даже и было так, она переменила решение и поддержала Ви, который был еще слишком слаб, для того чтобы сидеть без посторонней помощи. Вернувшийся Фо кормил его, все время болтая о вчерашнем сражении.
- А ты не боялся за отца? - спросил его Ви под конец. - Ведь мне пришлось бороться с великаном, с человеком, чуть ли не вдвое больше меня ростом.
- Вовсе не боялся, - весело отвечал Фо. - Паг сказал мне, что ты одержишь победу, так что мне нечего было пугаться. А Паг всегда бывает прав. Впрочем, - добавил он, покачивая головой, - когда я увидел, что ты лежишь на земле и не шевелишься и Хенга вот-вот набросится на тебя, мне показалось было на мгновение, что и Паг может один раз ошибиться.
Ви рассмеялся, с трудом поднял руку и погладил курчавую голову Фо. Стоявший в отдалении Паг глухо проворчал сквозь зубы:
- Никогда больше не думай, что я ошибаюсь. Бог живет только верой своих поклонников.
Этих слов Фо не понял.
Аака тоже ничего не поняла в этих словах, но догадалась, что Паг сравнивает себя с богом, и от этого на ее нахмуренном лице появилось выражение злобы и ненависти. Она верила на свой лад - так, как верили до нее ее предки и как они научили ее, и не любила легкомысленных разговоров о богах. Тем более не любила, что если боги в действительности существуют, то их - по ее мнению - нужно бояться. Правда, она послала Ви молиться Ледяным богам, которым он верил, и ожидать знака, который они подадут, - упавшего камня. Но послала она его потому, что пришла к убеждению, что наступила пора ему сражаться с Хенгой и отомстить за убитую Фою, по крайней мере, приложить к этому все старания, даже рискуя жизнью. Тем более что она твердо знала, что в это время года, на рассвете, почти всегда с усеянной валунами вершины глетчера падают камни. Знала она также, что Ви с места не сойдет, покуда не дождется знака. Более того, она была убеждена (позаботилась об этом), что в это утро один, а то и несколько камней упадет с глетчера.
Поэтому-то она и нахмурилась и сказала Фо, что глупо верить всему, что ни скажет Паг.
- Однако, - пытался протестовать мальчик, - ведь то, что говорит Паг, всегда оказывается правдой. И затем, ведь Паг сделал эту чудесную острую секиру, и он натер отца тюленьим жиром, и он срезал волосы отцу, а мы с тобой не догадались сделать это.
Паг, желая прекратить разговор, вмешался:
- Все это мелочь и пустяки, Фо, и сделал я это только потому, что безобразный урод, вроде меня, должен думать и защищать себя и своих друзей мудростью, подобно тому как поступают волки и другие хищные звери. Людям же красивым, вроде твоих родителей, нечего заботиться об этом, потому что они защищают себя многими различными способами.
- Возможно, что они думают не меньше твоего, карлик, - сердито возразила Аака.
- Да, Аака. Они, несомненно, думают, только с меньшим проком. Разница между нами та, что я и подобные мне думаем правильно и приходим к правильным выводам, а те думают неправильно.
И, не дожидаясь ответа, Паг быстрым ходом проковылял куда-то по своим делам.
Аака смотрела ему вслед с выражением удивления в своих прекрасных глазах и затем спросила:
- Паг будет жить в пещере?
- Теперь я вождь и этим обязан ему. Он был советчиком, он дал мне секиру и он должен быть советником вождя. Этого требует справедливость.
- В таком случае я буду жить в хижине, - заявила она, - где ты сможешь найти меня, когда захочешь явиться. Это место противно мне: оно пахнет Хенгой и его наложницами. Тьфу!
И она ушла, хотя, правда, впоследствии возвратилась. Впрочем, слово свое она сдержала: она действительно не спала в пещере… то есть до тех пор, покуда не наступила зима.
Глава V. Клятва Ви
Ви был очень крепок и здоров и оправился вскоре после великого боя. Правда, еще довольно долгое время страдал он от нагноений на царапинах, полученных в борьбе с Хенгой, чьи ногти, казалось, были не менее ядовиты, чем волчьи зубы.
Уже на следующий день Ви вышел из пещеры и предстал перед всем племенем, которое собралось снаружи для того, чтобы приветствовать своего нового вождя. Приветствовали они его очень сердечно и затем поручили Урку Престарелому служить глашатаем всех бед и напастей, которых собрали они немало. Во всех этих горестях - считало племя - вождь должен помочь.
В первую очередь пожаловались они на климат: за последние годы летние сезоны были страшно холодны и бессолнечны. В ответ на это Ви посоветовал им обратиться с молитвой к Ледяным богам. Некоторые из собравшихся закричали, что если разбудить богов и растревожить их молитвой об этом, то они нашлют на страну еще больше льда, а племени и своих льда, снега и инея достаточно. Это было соображение, на которое Ви решительно ничем не мог возразить.
Затем они заговорили о делах домашних, достаточно щекотливых. Урк напомнил, что женщин в племени мало, значительно меньше, чем мужчин, так что дело доходит до того, что многие мужчины, которые охотно женились бы даже на самой безобразной, на самой сварливой женщине, не могут найти вообще никакой невесты и вынуждены оставаться холостяками. А в то же время некоторые более сильные или более богатые имеют по три или четыре жены, а бывший вождь, пользуясь своим положением и властью, захватил себе то ли пятнадцать, то ли даже двадцать самых молодых и самых красивых женщин. Племя считало, что этих женщин Ви не должен оставлять себе.
Ви ответил, что он не собирается оставлять их себе и докажет это в самое ближайшее время. Что же до всего предшествующего, племя, в сущности, само виновато в малочисленности женщин. Нужно только отказаться от бессмысленного обычая выбрасывать новорожденных девочек, а вместо того выкармливать их так же, как и мальчиков.
Тогда Урк заговорил об иных вопросах. Начал он с вопроса о налогах, то есть, точнее говоря, о чем-то аналогичном нашему представлению о налогах. Народ считал, что вождь берет слишком много и дает слишком мало взамен. Вождь сам ничего не делает и решительно ничего не производит, и в то же время предполагается, что его со всеми многочисленными домочадцами племя должно содержать в роскоши и излишестве. К тому же вождь забирал себе приглянувшихся ему женщин племени, грабил запасы пищи и шкур, а по временам, случалось, и убивал.
А главное, вождь покровительствовал нескольким богачам. Тут Урк внимательно и демонстративно взглянул на Тури Скрягу, хранителя пищи, и на Рахи Богатого, который торговал рыболовными крючками, шкурками и кремневыми орудиями; их выделывали ему бедняки, которым за это в глухое зимнее время от него перепадали жалкие крохи пищи. Племя утверждало, что этим богачам, их злодеяниям покровительствовал вождь, которому они в ответ отдавали львиную долю своей нечестной наживы, за что он возвышал их, приближал к себе и возвел даже в звание советников. Таким образом, каждый встречный должен был низко кланяться этим двум народным обиралам.
Ви обещал разобраться с этим делом и постараться прекратить безобразия.
Последнее, на что жаловалось племя, это на нарушение старинных обычаев. Если кто-нибудь убил дичь или поймал ее в капкан или ловушку, или нашел убитого зверя, пригодного в пищу, или изловил рыбу и хочет свою добычу спрятать на зиму, на него набрасывается шайка голодных бездельников, которые желают жить за счет работающих и ничего не делать. Добычу они отбирают.
Ви обещал разобрать и это дело.
Затем он объявил, что племя должно собраться в ближайшее полнолуние, и тогда он сообщит, до чего додумался, и предложит племени для утверждения новые законы.
* * *
Между этим сборищем и полнолунием прошло семнадцать дней.
Все это время Ви думал. Он часами ходил по берегу в сопровождении одного только Пага (Аака презрительно называла карлика тенью Ви) и постоянно с ним совещался. Когда этот срок стал приближаться к концу, Ви призвал к себе Урка Престарелого, своего брата Моанангу и еще двух или трех людей. Он не позвал ни одного из советников Хенги; но зато выбранные им были всем известны как люди честные и работящие.
Все племя, пожираемое любопытством, пыталось узнать от участников совещания, о чем это мог с ними советоваться вождь. Но люди ничего не говорили. Тогда на них науськали их жен. Женщины, любопытные от природы, из кожи вон лезли и пускали в ход всевозможные хитрости, чтобы узнать то, чего добивалось все племя. Даже нежная и любящая жена Моананги Тана приняла участие в этой охоте; она даже заявила мужу, что не будет разговаривать с ним, даже не посмотрит на него, покуда он ей всего не расскажет. Но муж не рассказал ей ничего и ничего не рассказали и другие.
Так племя решило, что Ви или Паг, а может быть, и оба - великие волшебники, раз сумели обуздать языки мужчин настолько, что те не проболтались даже собственным женам. Но вот произошла странная вещь.
С того дня как Ви стал вождем, погода стала улучшаться. Ушли прочь холодные, сулящие снег и непогоду облака; перестали дуть пронзительные северные и восточные ветры; наконец, хотя и с большим запозданием, пришла весна, вернее, лето, потому что весны в том году не было. Появились тюлени, хотя в значительно меньшем количестве, чем обычно; лосось, очевидно затертый льдами, громадными массами шел вверх по реке; прилетели гуси и стали вить гнезда. - Поздно пришло, рано уйдет, - сказал Паг, замечавший все, что происходит. - Впрочем - лучше это, чем ничего.
Так и произошло, что в назначенный день все племя, досыта наевшееся и пребывавшее в превосходнейшем настроении, встретило своего вождя, которого стало считать чуть ли не добрым гением. Даже Аака была хорошо настроена.
Когда Тана, приходившаяся ей сродни вдвойне - и по крови и как жена Моананги, брата Ви, - спросила ее, что должно случиться, Аака, смеясь, ответила:
- Понятия не имею. Но, наверное, нам расскажут какую-нибудь чепуху, которую Ви придумал со своим Человеком-Волком; пустая болтовня, вроде гоготания гусей. Все это наделает шуму и быстро позабудется.
- Во всяком случае, - без всякой логической связи сказала ей Тана, - Ви ведет себя по отношению к тебе очень хорошо. Ведь я знаю, что он услал прочь всех рабынь Хенги.
- Да, ведет он себя очень хорошо, но сколько времени это еще будет продолжаться? Или ты думаешь, что он, став вождем, будет непохож на других вождей? Все люди ведь на один лад. Все они на один покрой. И к тому же, - с кислой усмешкой добавила она, - женщин-то он отослал, а Пага оставил.
- А какое тебе дело до Пага? - спросила Тана, широко раскрыв глаза.
- Большее, чем до всего остального, Тана. Постарайся только понять меня, если тебе это удастся: я ревную только ум Ви, а до всего остального мне дела нет. А этот карлик захватил именно его ум.
- Вот как! - Тана удивленно поглядела на нее. - Странная у тебя фантазия. А вот мне, например, совершенно безразлично, что будет с умом Моананги. Я ревную только его тело (а для этого у меня немало оснований), но никак не его ум.
- Совершенно верно, - резко оборвала ее Аака, - потому что у него нет ума. С Ви дело обстоит совершенно иначе: ум его и больше и значительнее, чем тело. И вот поэтому-то я и хочу, чтобы ум остался моим.
- В таком случае постарайся научиться быть такой же умной, как Паг, - рассердившись, возразила Тана и, отвернувшись от Ааки, заговорила с соседкой.