Изабель привыкла жить в самых жестких условиях, но считала, что ее хозяину нужно куда больше удобства, чем он себе позволял. Однажды она спросила, почему у него нет ванны. Шериф немного растерялся от такого вопроса, потом терпеливо объяснил, что привык в любую погоду мыться холодной водой, что даже в реке купается и летом, и зимой, а горячую воду позволяет себе только после долгих походов, но для этого достаточно кадушки и ковша. Девушку такой ответ не устроил.
Уже на другой день она уговорила Мервина поехать с нею на базар, чтобы купить подходящую дубовую бочку. Стоила она немало, но у Изабели нашлись на это деньги. Перед расставанием в Скарборо королева Элеонора, которой девочка определенно понравилась, подарила ей свой подбитый мехом плащ и несколько серебряных монеток. Королевский подарок был дорог девушке, но ей очень хотелось порадовать шерифа, и на том же базаре плащ был продан, а бочка торжественно погружена на телегу и отвезена в замок. Оценив ее размеры и представив, сколько ведер горячей воды придется таскать на верхний этаж, чтобы эту бочку наполнить, Роза схватилась за голову, но Изабель твердо заявила:
– Я здесь все равно ничего не делаю. Поэтому воду в бочку буду носить сама!
– Ну, если так хочешь, то и носи, – сразу подобрела кухарка. – Не то и правда, его светлости столько приходится скакать верхом, гоняясь за всяким сбродом… Порой он днями домой не возвращается, а вернется – в доме холодно, постель холодная. А после теплой ванны и спать, верно, уютнее. Ведь у всех господ есть ванны, а у него нет!
Отныне каждый вечер, возвращаясь домой после объезда города и окрестных дорог, Веллендер находил ванну, установленную в конце зала, наполненной и всегда горячей. Как Изабель ухитрялась подгадывать точно к его возвращению, он никак не мог понять: возвращался шериф каждый день в разное время, иной раз даже глубокой ночью, но теплая вода, усыпанная сухими лепестками цветов, ждала его неизменно.
– Достаточно делать это раз в неделю! – взбунтовался, наконец, сэр Эдвин. – Насколько мне известно, каждый день ванну и короли не принимают. Уймись, несносная девчонка, или я саму тебя буду засовывать в эту воду!
Испугалась Изабель или нет, но бочка стала наполняться раз в три дня, что немного успокоило шерифа. Кстати, за этот месяц он понял, что окунаться перед сном в теплую воду и некоторое время в ней плескаться очень даже приятно. Только вот, откуда это все знала Изабель? Ах да, в их деревне жила женщина, которая прежде служила в богатом замке. Но это в богатом, а тут…
– Из-за этой воды мы, вероятно, жжем слишком много дров? – спросил сэр Эдвин Розу.
И получил невозмутимый ответ:
– Так ведь очаг-то все равно каждый вечер горит. Воины не могут, как вы, спать в холоде, они болеть начнут. Ну, а летом и дрова станут дешевле – парни просто таскают из леса сучьев и веток, сколько хотят. Кто ж посмеет тронуть дружинников шерифа?
В этот день сэр Эдвин вернулся домой необычайно рано, раньше полудня. К нему собирался придти глава гильдии оружейников, чтобы получить заказ на обновление и починку воинских доспехов и оружия. Сделать этот заказ следовало давно: после памятной схватки в лесу, возле реки Уз, кольчуги и шлемы нескольких воинов пришли в полную негодность. Конечно, имелись и запасные доспехи, но выдать их и не заказать новые было неосмотрительно. Кроме того, вместо нескольких убитых воинов в дружину набрали новичков, им тоже нужно было подобрать и вооружение и кольчуги.
Главный оружейник поджидал шерифа возле подъемного моста и, покуда они шли внутренним двором и поднимались по наружной лестнице наверх, с удовольствием слушал, как хрустальный голосок Изабели распевает простую песенку.
– Где вы, сэр, отыскали такую певунью? – не удержался от вопроса ремесленник. – Это ж надо, голос, что твой колокольчик! Мне говорили, она и собой хороша. Мол, на такую любой бы запал.
– Что вы городите ерунду, почтенный мастер Лойд! – неожиданно для себя вспыхнул Веллендер. – И что за пакость лезет вам в голову? Девочке четырнадцать лет!
– Так ведь замуж-то и младше выдают, – нисколько не смутился оружейник. – А вы старик, что ли? Тридцать всего.
– Тридцать три. Но это не имеет значения. Эта девушка находится под моей защитой, и если ее станут обижать, в том числе и рассказывать о ней всякий оскорбительный вздор, пускай пеняют на себя! Так всем и передайте и можете считать, что она – моя приемная дочь.
Сэр Эдвин не ожидал от себя ни такой пылкой речи, ни такого заявления в конце. Вот уж вздумал – назвать совершенно чужую ему девчонку приемной дочерью. А ну, как поймают за язык да спросят, когда он собирается объявить об удочерении Изабели? Да ведь этого раньше, чем через год и не сделаешь – пока она еще не свободна. Что на него нашло?..
Однако Лойд, умный пожилой мастер, не стал продолжать разговор, который явно был не по нраву шерифу. Они зашли в зал. На пороге сэр Эдвин злорадно подумал, что уж сегодня-то ванна наверняка пуста, хотя три дня с его прошлого купания уже минули, но успеть в этот раз Изабель никак не могла. Когда же это он возвращался днем? Ничего подобного – над бочкой поднимался пар. Если даже хитрая девчонка караулила на площадке внешней лестницы и увидела, что шериф едет к замку, натаскать столько ведер, да так быстро, ей было все равно не под силу. Что же это значит?
– Два часа назад вы прислали Фредерика сказать Розе, чтобы к вашему приходу разогрела вино, – улыбнулась в ответ на его изумленный взгляд Изабель. – Я это вино сейчас принесу! А вода еще горячая. Пока вы с господином мастером разговариваете, она как раз немного остынет.
И резвушка упорхнула из зала, пол которого ковром покрывали трава и цветы.
Обсуждение заказа и его оплаты не заняло много времени. Вскоре оружейник попрощался с шерифом.
Сэр Эдвин тронул ладонью воду в бочке – она все еще обжигалась.
– Принести холодной? – спросила девушка.
– Не надо. Время раннее. Я сегодня уже никуда не поеду, так что пускай ее остывает. Вот все думаю – ты скоро выйдешь замуж, уж я постараюсь найти тебе хорошего мужа, но что я буду без тебя делать? Ты уже приучила меня к роскоши, которую мне, с моей жизнью, позволять нельзя.
– Это что же за роскошь? – возмутилась девочка. – Вот эта бочка, по-вашему, роскошь? Да неужто вы этого не заслужили?! Вы – самый знаменитый человек в городе. И самый нужный. А живете как бедняк. Хуже своих воинов живете!
– Но мне, правда, больше ничего не нужно! – Веллендер сбросил на стул свой плащ, сел к столу, придвинул кувшин с горячим вином – как и вода в бочке оно не успело остыть.
– Садись ты тоже! – позвал он Изабель. – Хочешь вина?
– Только глоточек, – она взяла стакан из его рук, и шериф заметил, что пальчики девушки слегка задрожали. – Я раньше вина вообще не пила.
– Так ты раньше была еще маленькая. И сейчас не особенно выросла.
– Но вы же хотите меня выдать замуж!
Трудно было понять, с каким выражением она это сказала: то ли с вызовом, то ли с огорчением.
– До замужества ты уже доросла, – усмехнулся Веллендер. – Только надо выждать год, чтобы оформить твое освобождение. Пей, пей, вино не крепкое. К примеру, мой оруженосец тебе нравится?
– Фредерик? – у девочки смешно полезли на лоб ее тонкие брови. – Ну… какой же из него муж? По речам, так он младше меня.
Шериф рассмеялся. Да, ничего не скажешь – ума у Фредерика пока маловато, да и прибавится ли потом? Говорят, с каким умом родился, с таким всю жизнь и проживешь.
– А вы почему не женаты? – вдруг спросила Изабель и до ушей залилась краской. Может быть, от вина?
– С моей жизнью трудно выбрать себе жену! – вздохнул сэр Эдвин. – Я больше общаюсь с простым людом, а среди простого люда со всяким сбродом. Не там же искать невесту! Хотя, пожалуй, пора об этом подумать. Может, ты кого знаешь?
Он спросил это без насмешки, но Изабель отчего-то обиделась.
– Я же серьезно спрашиваю, а вы шутите! – воскликнула она. – Кого я могу вам найти? Я деревенская, а вам нужна благородная дама. Вы же рыцарь!
Веллендеру неудержимо захотелось (и такое с ним уже было!) потрепать ее нежную, за последнее время ставшую чуть покруглее щечку с этой замечательной, озорной ямочкой. Ведь вроде бы изъян на лице, а до чего красиво!
– Как тебе сказать, – проговорил он задумчиво. – Вообще-то рыцарь я не с рождения. Я ведь приемный сын прежнего шерифа, сэра Роджера Веллендера. Он дал мне свое имя и усыновил, чтобы сделать своим преемником, лучше меня никого не нашел.
Изабель встрепенулась, ее глаза так и вспыхнули.
– Правда?! А кто же вы по рождению?
– Крестьянин, как и ты. Только свободный. Я – младший сын мельника, на мельнице и вырос. Поэтому о жизни крестьян знаю не понаслышке, поэтому, когда это возможно, стараюсь им помогать. А ты думала, я такой добрый?
– Конечно добрый! Тем более, добрый! – воскликнула девочка и еще сильнее зарделась. – Среди вилланов многие как раз злые – всем-то недовольны, на все-то жалуются. А вы добрый не потому, что из крестьян и не потому, что теперь рыцарь. Вы просто добрый.
– Ох, не знаешь ты меня! – он вновь засмеялся. – У меня же сердце, как кремень, иногда я чувствую, как оно меня колет изнутри. Какая тут доброта?
Девушка снова глотнула вина и опустила глаза.
– А как случилось, что вы стали приемным сыном шерифа?
– Да очень просто. Мне было пятнадцать лет, когда в нашей деревне объявилась какая-то болезнь. Оспа не оспа, но заболели многие, многие умерли. Мой отец, мельник Кристиан, был крепкий малый, он выжил, но остался слабым и больным на всю жизнь. Двое братьев умерли, один тоже стал калекой. Самый старший, Роберт пытался поправить дела – все заботы о мельнице легли на него, а он был уже женат, дети росли, трое. Я понял: надо как-то помочь им. Отправился в город и попросился в дружину шерифа. Меня, было, подняли на смех, какой еще боец – кожа да кости, и сам деревенщина. Но я показал, как умею обращаться с мечом, как верхом езжу, и помощник шерифа задумался.
– Но как же вы этому научились? – удивилась Изабель. – В деревнях этому не научишься!
Шериф улыбнулся:
– А учил меня всему этому один заезжий рыцарь, который возвращался из какого-то похода и занемог – старая рана открылась. Два месяца жил на нашей мельнице, заплатил хорошо, а заодно и меня многому выучил. Другие браться оказались не слишком к этому способны, зато у меня все выходило на удивление. Приезжий еще сказал моему отцу: "Не знал бы, что мальчишка сын мельника, сказал бы, что он – рыцарь от рождения. Он даже в седле сидит так, словно верхом ездили и сражались десятки его предков". И вот потом, когда я приехал в Ноттингем, эта наука пригодилась. Само собою, лет я себе набавил: сказал – семнадцать. Меня взяли в дружину. Все деньги, что платили, я отвозил родителям, ведь дружинников и кормят, и одевают. За несколько лет я стал одним из лучших. Потом шериф, сэр Веллендер сделал меня первым помощником. Мой отец умер, и я старался еще больше помогать родным. Правда, вскоре дела у Роберта, моего старшего брата, пошли в гору. Когда же шериф стал стар и понял, что ему пора оставлять службу, он выдвинул своим преемником меня. Но для того, чтобы получить такое назначение, я должен был пройти посвящение в рыцари. Сэр Роджер добился этого у короля Генриха, только король поставил условие, чтобы я носил имя Веллендера. Будь жив мой отец, вряд ли бы я согласился, но отца уже не было, да и мать к тому времени умерла. Кроме того, скажу тебе честно, Изабель: мне очень хотелось стать шерифом!
– Но ведь это же так трудно, так опасно! – воскликнула девочка.
– Ты права, и трудно, и опасно. Но необходимо. Разве выживет страна, если ее никто не будет очищать от преступников, от воров, от разбойников? Разве будет прочна королевская власть, если изнутри Англию, как ржавчина, будет разъедать смута? Да, мало, кто любит вершителей закона. Шерифам баллад не посвящают! Мы ведь ловим, вешаем, в лучшем случае отправляем на галеры… Не рыцарское занятие. Но без него страны не будет! Власть короля опирается на рыцарскую честь и доблесть, на преданность народа, это видят все, это все знают. А что будет, если никто не станет следить за соблюдением приказов, за тем, чтобы все, от нищего до графа, просто исполняли закон?! Ты вот назвала меня добрым.
А многие называют жестоким! Да и ты решила, что я жесток, когда помнишь, я приказал повесить тех троих разбойников?
– Я была не права! – твердо сказала Изабель.
– Права, как выяснилось. С помощью этих несчастных мы сумели прорваться через тот злополучный мост.
Сэр Эдвин умолк, налил себе еще стакан вина и пил его небольшими глотками, стараясь не смотреть на девушку. Его неодолимо тянуло к ней, и он понимал, что еще немного и перестанет сопротивляться. А она будет этому только рада! Дуреха!
– А если не вернется король Ричард? – вдруг спросила Изабель, даже не стараясь скрыть дрожи в голосе. – И королем станет принц Джон, от которого всем только плохо. Вы ему тоже будете служить?
– Буду служить королю, пока он есть! – не раздумывая, ответил шериф. – Англии, пока она есть. Каков бы ни был король, он осуществляет саму идею власти, идею государства, данного народу Богом. Да, власть может быть в какой-то момент плохой, но она должна быть! И король может быть плохим, уже бывали такие. Но без короля нельзя! Поэтому я буду защищать власть и закон, пока они существуют.
Он, наконец, посмотрел в лицо Изабели и увидел в ее глазах такой нескрываемый восторг, что ему стало стыдно. Несет какую-то пьяную высокопарную чушь, а она восхищается.
– Вы – самый настоящий рыцарь! – прошептала девушка. – Вы и без баллад самый лучший. Ой, послушайте… а ванна? Вода-то остынет!
– Ты права, – он поднялся из-за стола. – Ступай-ка в свою комнату, чтобы я мог раздеться и влезть в эту бочку.
– А другие рыцари не стесняются своих слуг! – вновь краснея, заметила девушка.
– Ты не служанка. Только что я сказал мастеру Лойду, что ты – моя приемная дочь. Дочерям наготы не показывают. Ну, ступай, ступай!
Через некоторое время Веллендер, блаженствуя, окунулся до самого подбородка и закрыл глаза.
Однако просидеть в упоительно теплой воде ему удалось совсем недолго. В комнату неожиданно ввалился Мервин и с порога доложил:
– Сэр! Стражник просил передать: вас спрашивает какой-то человек.
– Ну и что? – Веллендер даже не скрывал возмущения. – Ради этого я должен вылезать из ванны? Такое срочное дело?
– Стражник говорит, что этот человек назвался вашим братом. Хотя это не мельник Роберт Кей, уж его-то у нас знают все.
Несколько мгновений шериф оценивал слова слуги, потом вдруг понял, что они означают, и не вылез, а просто вылетел из бочки, расплескав часть воды по каменным плитам пола.
– Одеться подай! Живо! Да быстрее же! И зови, зови его сюда!
Набросив котту прямо на голое тело, наспех вдев ноги в сапоги, сэр Эдвин бегом кинулся к лестнице, вдогонку за Мервином.
Глава 5
Надо успеть!
– Ты действительно хорошо все обдумал?! Хотя бы прикинь, чем это может обернуться!
Никогда еще Робин Гуд не слышал в голосе Малыша Джона такой тревоги, никогда не видел, чтобы круглое веснушчатое лицо добродушного великана выражало такое отчаяние. Только твердая привычка никогда и ни в чем не спорить со своим предводителем, только многолетняя слепая вера во всегдашнюю, не требующую подтверждения правоту Робина не давала Малышу помешать Гуду сделать то, что он, Малыш, считал полным безумием.
– Я прекрасно понимаю, на что иду, – спокойно проговорил Робин, для верности опуская руку на плечо своего друга, как делал, когда видел его сомнение или неуверенность. – Но у меня просто не осталось выбора. Никакого. Пойми! Я не знаю больше ни одного человека, способного что-то придумать, а главное, способного что-то сделать!
– Надеюсь, ты хорошо подумал! – с горечью воскликнул Джон. – Но, как бы там ни было, я иду с тобой.
– А вот этого делать нельзя, – теперь Робин говорил уже тоном приказа. – Тебя слишком многие знают и в лицо, да и по росту. Вдвоем мы можем просто-напросто не добраться до цели и потеряем драгоценное время. Нет, друг, ты останешься с Мэри и с братом Туком и будешь ждать меня. Или моих известий.
– Или известия о том, что тебя повесили! – вырвалось у Малыша Джона, и Гуд понял: великан едва владеет собой.
Они сидели втроем в той самой харчевне, где месяц назад доверчивый шпион разбойников брат Тук так легко попался на подсунутую ему "наживку". Ранним утром Робин и Мэри вернулись в город (ночью это было бессмысленно и небезопасно), и Малыш встретил их едва ли не у самых ворот, а брат Тук – на пороге харчевни.
– Мне не к кому больше обратиться! – твердо повторил Робин. – А время уходит. Вы же все не против короля? Вы тоже хотите, чтобы Ричард вернулся в Англию?
– Хотим, конечно! – без раздумий воскликнул Малыш. – При нем разбойничать было труднее, что верно, то верно, но и беззаконий кругом творилось в десять раз меньше. В конце концов, нам много не надо – не вырубят же они Шервудский лес?
– А за благое дело Господь воздаст совершающему его! – проговорил монах, долгое время молчавший (скорее всего, он сокрушенно обдумывал свой промах). – Раз решил идти, иди, Робин, а мы, все вместе, за тебя помолимся.
– Но хотя бы меня возьми с собой! – взмолилась Мэри.
– И тебя не возьму, – отрезал Гуд. – Да и к чему? Если что, разве ты меня защитишь? Нет, друзья, я сделаю так, как решил и, возможно, Бог действительно простит мне хотя бы мою глупость. Однако, сколько же еще ждать?
В это время на пороге харчевни показался мальчишка лет тринадцати и, уверенно шмыгнув мимо хозяина, уже готового расставить руки, чтобы его не пропустить, кинулся к столу, за которым сидели разбойники.
– Вернулся! – прошипел паренек почти в ухо Робину.
– Домой вернулся? – не поверил тот. – Так рано? Сейчас только полдень. Думал, ты найдешь его где-то в городе, а то и за стенами.
– Клянусь святым Юлианом, моим покровителем! – перекрестился мальчишка, – Я же сам видел. Его ждал какой-то толстый горожанин, но я не рассмотрел, кто это. Они вместе пошли в дом.
– Этот горожанин лишний! – не без досады заметил Гуд. – Но делать нечего. Я пошел.
От харчевни до замка шерифа было не более получаса ходьбы, а Робин так спешил, что дошел куда быстрее. Мост был опущен (в замке, находившемся в городских стенах, его поднимали лишь на ночь), и только двое стражников лениво прохаживались вдоль закрывавшей ворота решетки.
– Мне нужно видеть его светлость шерифа! – сказал Робин в ответ на недоуменный взгляд одного из стражников. – Я слышал, что он у себя.
– У себя-то у себя, – ответил воин, без настороженности, лишь внимательно оглядывая незнакомого мужчину, – но я не могу пропустить вас, пока не скажете, что у вас за дело.
– Поверь, дело важное, – Гуд старался говорить как можно спокойнее, ничем не выдавая своего нетерпения. – И это касается именно шерифа.
– И как ему доложить о вас? – спросил другой стражник.
– Скажи, что пришел его брат, – не раздумывая, ответил Робин.