Вскоре дон Эрнан получил известие о несчастье, постигшем его корабли с золотом и трофеями, захваченными в войне с мешиками, и о судьбе двух капитанов, людей благородных и отважных, о потере которых он сожалел куда больше, чем о пропавших сокровищах. Новость эту распространили те немногие члены команды, которых отпустили пираты возле Азорских островов, не надеясь получить за них выкупа. Этим несчастным удалось в шлюпках достичь берега, и они усиленно благодарили Господа за свое спасение, поскольку всем была известна крайняя жестокость пиратов, имевших обыкновение убивать на захваченных кораблях всех тех, чьи семьи были бедны и не могли заплатить выкупа. Оказавшись на твердой земле, некоторые из них решили возвратиться в Мексику, другие же предпочли направиться в Испанию. Именно благодаря этим уцелевшим по обе стороны океана стало известно о нападении корсаров. Те, кто вернулся к Кортесу, рассказали ему, что видели Тристана и что он участвовал в захвате кораблей. Это лишний раз подтвердило правильность предположений губернатора о том, что Тристан был не каталонцем, но французом, состоявшим на службе у короля Франциска. Кто-то из спасшихся пересказал Кортесу услышанную им часть разговора Тристана с Киньонесом о смерти доньи Каталины. Однако этому свидетелю все расслышать не удалось, потому что пленные моряки стояли на некотором отдалении от собеседников под надзором пиратов. Впрочем, полученных сведений было вполне достаточно, чтобы дон Эрнан понял, кто был виновником этого бесчеловечного преступления.
Горе и ярость, овладевшие Кортесом при получении этих страшных известий, не помешали ему заняться подготовкой к отправке новой партии золота, которая, конечно, уступала по размеру предыдущей: все оставшиеся в Новой Испании богатства не могли сравниться с потерянными сокровищами. Губернатор обдумывал способы поквитаться с Тристаном, но все они казались недостижимыми, так как убийца уже находился во Франции, где вкушал плоды своего предательства и наслаждался неправедно добытым богатством. Впрочем, как читатель не замедлит убедиться, возмездию все же суждено было настичь его в тот день и час, когда он менее всего этого ожидал.
Глава XX,
в которой рассказывается о том, как Кортес одержал верх над Диего Веласкесом, как начал подготовку к завоеванию новых земель, и о том, какие к нему пришли известия о еще одном из тех изумрудов, что были украдены у семейства Сикотепека
В это тревожное время Кортес получал не одни лишь плохие известия. В мае месяце 1523 года от Рождества Христова, почти одновременно с тем, как моряки доставили весть о разграблении кораблей, посланцы императора огласили в Сантьяго-де-Куба распоряжение его величества, согласно которому Кортесу предоставлялась полная свобода в управлении и обустройстве всех земель, какие ему доведется открыть. При этом губернатору Кубы Диего Веласкесу воспрещалось вмешиваться в дела Новой Испании - это высочайшее повеление стало для него таким ударом, от которого он уже не смог оправиться и по прошествии некоторого времени перешел в мир иной.
Ободренный признанием своих заслуг, Кортес приступил к подготовке двух великих походов, которые он запланировал еще с тех пор, как покорил Мексику. Обе экспедиции направлялись на юг Новой Испании, одна снаряжалась в Гондурас, другая - в Гватемалу. Об этих местах шла слава, что они необычайно богаты золотом и серебром. Первую должен был возглавить Кристобаль де Олид, вторую - Педро де Альварадо.
Однажды поутру, когда Кортес и Альварадо обсуждали готовящуюся экспедицию, губернатор заметил, что капитан машинально вертит в руках великолепный изумруд, ограненный в форме чаши. Кортес пристально посмотрел на камень и взволнованно спросил Альварадо, где он его взял. Дон Педро был весьма удивлен, что его господин проявляет столь живой интерес к изумруду: хоть он и принадлежал к числу отборных камней, да и стоил немало, но все же был ничем не лучше множества драгоценностей, которые Кортес имел случай присоединить к своим богатствам. Альварадо осведомился:
- Так вам по душе этот изумруд? Я ношу его с собой, поскольку думаю продать его.
- Скажите-ка, друг мой, - спросил Кортес, и в голосе его прозвучало подозрение, - а как он оказался у вас?
- Какая разница? - отвечал Тонатиу. - Если он вас так заинтересовал, я с удовольствием уступлю его…
- Меня заинтересовало то, откуда он взялся у вас, поскольку этот камень обагрен кровью невинно убитых…
- Что такое вы говорите? - поразился капитан.
- Этот изумруд - часть драгоценной коллекции, состоявшей из пяти таких камней, которые были украдены у хозяина и стали причиной смерти нескольких человек, - пояснил Кортес. - Именно поэтому я настаиваю, чтобы вы сообщили мне, как этот камень попал к вам в руки.
С этими словами Кортес направился к своему секретеру, достал из ящика еще два изумруда, розу и рыбу, и показал их Альварадо, который пришел в замешательство, поняв, что его могут заподозрить в причастности к преступлениям, о которых упомянул Кортес.
- Я выиграл его в карты, - наконец со стыдом сознался Альварадо.
Всем было известно, что Педро де Альварадо был азартный игрок, и это его увлечение не одобряли ни другие капитаны, ни сам Кортес, который уже неоднократно выговаривал своему сподвижнику за то, что этим он ставит себя на одну доску с солдатами и прочими простолюдинами.
- Выиграли у кого? - продолжал допытываться Кортес, которому было прекрасно известно, что его друг никак не мог быть замешан в предательском заговоре Тристана и Красавчика.
- У Хулиана де Альдерете, королевского казначея.
- Он уже ничего не сможет нам рассказать, - вздохнул Кортес.
- Это уж точно, он ведь, как известно, умер от укуса змеи.
- А жаль, потому что мне сейчас очень хотелось бы поговорить с ним об этом камне! - покачал головой Кортес.
- Вы вполне могли успеть это сделать, если бы не скрывали от меня ваших тайн, - произнес Альварадо, и в его голосе прозвучал легкий упрек: он был слегка обижен недоверием губернатора.
- Ваша правда, друг мой, - мягко сказал Кортес, - но речь шла о деле исключительной секретности, так что я не хотел никого посвящать в эту историю. Об этом не знал даже Киньонес, командир моей личной гвардии. Я кое-что рассказал ему в самый последний момент, и то лишь когда это стало совершенно необходимо.
Дон Эрнан с сожалением подумал, как же ему не пришло в голову, когда Сикотепек сообщил, что среди заговорщиков были знатные особы, в первую очередь вспомнить об Альдерете, так как казначей его ненавидел (причины этой ненависти уже известны читателю). Приняв во внимание, что теперь все виновники преступления уже известны, губернатор решился рассказать Альварадо все, вплоть до малейших подробностей. Закончив свою повесть, Кортес купил у капитана камень за двойную цену и присоединил его к остальным.
Под впечатлением удивительной истории, рассказанной ему Кортесом, и обрадованный изрядной суммой, вырученной за изумруд, Альварадо в подробностях припомнил, как именно драгоценность попала к нему в руки.
- Я повстречал Альдерете в одной таверне. Мы пили вино и играли в карты с еще несколькими испанцами, и он проигрался вчистую, вплоть до верхней одежды, так что наконец решил поставить на кон чернокожих рабов, которых имел в своей асьенде. Он уверял, что они очень сильны и выносливы и незаменимы для работы на золотых копях. В конце концов он проиграл и их тоже.
- Он так и не смог оправиться от этого до тех самых пор, пока Алонсо де Эстрада не сменил его на посту королевского казначея, - с горечью произнес Кортес.
- Именно так. Затем, проиграв еще и своих лошадей, он поставил на кон энкомьенду, - продолжал Альварадо, - но тут его подняли на смех, потому что всем известно, что земельное владение переходит по наследству и его нельзя передать никому другому.
- Да уж, это не лучшая ставка в игре, - мрачно заметил Кортес.
- Тогда он принялся умолять, чтобы ему дали сыграть под честное слово. Он клялся, что очень скоро должен получить кучу золота за одно дельце, которое уже совсем на мази. Однако никто не согласился, потому что на то есть свои правила, - покраснев, пояснил Альварадо. - Ни в игре, ни в делах любовных нельзя полагаться на честное слово.
Кортес только молча покачал головой, не желая прерывать рассказ своего подчиненного.
- Тогда он вытащил из сумки этот самый изумруд, который стоил гораздо больше, чем все, что он успел проиграть, и поставил его против всего остального. Мне повезло: я выиграл и на этот раз, и ко мне перешло все имущество Альдерете: изумруд, лошади и черные рабы.
Выслушав капитана, Кортес решил, что Альварадо должен немедленно отправиться во владения Альдерете в Тескоко.
- Расспросите индейцев, не известно ли им что-нибудь о двух недостающих камнях, - озабоченно сказал Кортес, которому показалось, что наконец он открыл главаря заговорщиков, присвоившего себе большую часть изумрудов и поделившегося добычей с Тристаном и Красавчиком.
Новый поворот дела позволил Кортесу заподозрить, что между Тристаном и Альдерете, видимо, существовали какие-то тайные отношения. Он предположил, что именно Альдерете, движимый жадностью и ненавистью к губернатору, мог вступить в сговор с пиратами и с Тристаном и поставлять французскому лазутчику сведения о сроках отправки крупной партии золота за океан. Все эти подробности Альдерете знал лучше всех прочих, так как занимал пост королевского казначея.
- Когда Альдерете клялся вам, что скоро получит за одно дельце немалую сумму, он, без сомнения, имел в виду свою долю добычи, которую пообещали ему французские пираты, - подытожил Кортес.
Глава XXI,
в которой рассказывается о неудачной поездке Педро де Альварадо в энкомьенду Хулиана де Альдерете, где он разыскивал два оставшихся изумруда, о новостях, полученных Кортесом из враждебного мексиканцам королевства Мичоакан, и о несвоевременном появлении аделантадо Франсиско де Гарая
Педро де Альварадо незамедлительно отправился в Тескоко, одну из самых крупных областей, расположенных к востоку от озера. Он прибыл прямо в асьенду Альдерете, которая находилась на некотором отдалении от селения. Здесь царило запустение, асьенда уже не давала дохода, так как хозяйством никто не занимался, а индейцы совершенно обленились без хозяина, смерть которого оставила их на произвол судьбы.
Альварадо попытался расспросить нескольких индейцев, которых ему удалось отыскать в убогих хижинах, однако никто из них не понимал по-испански. В конце концов он решил нанести визит управляющему, но его дом оказался пуст; молодая индеанка, немного говорившая по-испански, объяснила, изо всех сил помогая себе жестами, что все господа уехали и никого из хозяев нет. После смерти Альдерете все его слуги-испанцы нашли себе места на Кубе или разбрелись по Новой Испании. То же самое произошло с большей частью индейцев, живших в энкомьенде: некоторые ушли в горы и присоединились к повстанцам, иные вернулись в свои семьи или отправились в другие края в поисках какого-нибудь занятия. Остались лишь немногие - те, кто смог добывать себе хоть какое-нибудь скудное пропитание.
Альварадо был весьма удивлен, увидев, в какой упадок пришла эта богатая энкомьенда после смерти хозяина (хотя, впрочем, находились и такие, кто уверял, что она ничего не стоит). Новый владелец так и не объявился, никто не заявлял на нее прав - у Альдерете не было наследников.
Итак, поездка эта не принесла никаких плодов, и капитан возвратился к Кортесу, так ничего и не разузнав. Если у губернатора и была какая-то надежда пролить свет на этот заговор против его особы и против самого императора, то ей не суждено было сбыться: смерть казначея не оставила ниточки, за которую можно было бы ухватиться.
Но благородным натурам, таким как Кортес, несвойственно долго предаваться бесплодному унынию; все силы они отдают на благо истинной веры и императора и покрывают себя славой, постоянно принимаясь за новые героические предприятия.
Вскоре после окончания войны губернатор получил известия из граничившего с Мексикой королевства Мичоакан, которым правил враждовавший с мешиками касик Кацонси. Индейцы предупреждали Кортеса, что это предатель, которому ни в коем случае нельзя доверять, однако Кортес не склонен был прислушиваться к советчикам-мешикам, как прежде он не послушал индейцев Тласкалы, убеждавших его, что было бы безрассудством довериться Монтесуме. В качестве посла, которому предстояло отправиться в Мичоакан, Кортес выбрал Монтано, того самого артиллериста, что прославился восхождением на вулкан и сумел добыть серу для производства пороха, столь необходимого для войска конкистадоров.
По прошествии двух дней Монтано отправился в путь вместе с еще четырьмя испанцами, одним мешиком-переводчиком, знавшим язык народности тараска, которая населяла Мичоакан. Подарки для Кацонси были навьючены на мулов и индейских носилыциков-тамеме. Я не стану здесь повествовать о событиях этой экспедиции, так как они не имеют никакого отношения к нашей истории. Скажу лишь, что после утомительного двенадцатидневного пути по грязным и топким дорогам посольство добралось до первого селения, принадлежавшего Кацонси. Туземцы были крайне удивлены появлением испанцев, и путникам пришлось дожидаться, пока об их прибытии будет извещен сам король. Кацонси, которого поразила эта новость, распорядился, чтобы посланцы Кортеса оставались в селении до тех пор, пока он не решит, как с ними поступить. В ожидании они провели несколько недель, так что мешики и даже испанцы уже уверились, что их просто-напросто откармливают на убой, чтобы доставить на праздничный королевский стол. И похоже, что дело шло именно к этому: король уже созывал гостей на угощение, но, к счастью, один из старейшин, которому Кацонси полностью доверял, сумел переубедить касика.
- Не делайте этого, мой господин, - сказал он Кацонси, - поберегите свою жизнь, так как, угостившись мясом белых пришельцев, выиграете вы немного, а потеряете немало, как говорится у наших соседей - мешиков. Кортес - великий властитель, сумевший с горсткой солдат завоевать целую империю. Нам не удалось бы такое, даже если воевать много лет и число наших воинов равнялось бы многим тысячам.
Итак, однажды под вечер, когда в окружении Кортеса уже начали всерьез тревожиться о судьбе посольства Монтано, он и все его спутники благополучно возвратились из своей поездки. С ними прибыли знатные жители Мичоакана, которые отправились в Койоакан в сопровождении своих слуг, чтобы увидеть великого человека - дона Эрнана Кортеса.
Губернатор, следуя местным обычаям и по своей всегдашней щедрости, встретил их с почестями, то есть устроил празднество и большой прием, на котором всем раздавались подарки. Впрочем, жертвоприношения были запрещены, что удивило послов Кацонси, специально захвативших для этой цели своих рабов. Чтобы показать гостям, как положено воздавать почести Всевышнему, не причиняя при этом зла никому из смертных, что является величайшим грехом и, конечно, никому не может стяжать небесную милость, Кортес попросил брата Ольмедо отслужить торжественную мессу, на которой присутствовали все капитаны и солдаты в парадной форме и их жены в пышных нарядах. После празднеств губернатор отправил Кристобаля де Олида с ответным визитом к Кацонси в сопровождении огромной свиты. Они также везли с собой пушки, ядра и порох, чтобы произвести впечатление на Кацонси и убедить его присягнуть на верность императору Карлу.
Кристобаль де Олид вскоре возвратился, утвердив мир на землях Мичоакана и заслужив полное доверие Кацонси, который принес присягу императору и поклялся в дружбе Кортесу.
Еще до того, как вернулся Олид, как раз в день памяти святого Иакова, Кортес узнал, что у побережья Пануко появилась внушительная эскадра из одиннадцати военных кораблей и двух бригантин под командованием дона Франсиско де Гарая, губернатора Ямайки. Почти тысяча человек, прибывших с этой эскадрой, выражали желание поселиться на землях Новой Испании.
Полковник Педро де Вальехо, который по поручению Кортеса нес службу в Пануко, имея резиденцию в селении Сантистебан-дель-Пуэрто, срочной почтой направил губернатору депешу, в которой сообщал о прибытии Гарая. По уверениям некоторых испанцев, приплывших с Гараем, он намеревался заняться освоением и заселением этих земель.
Известие это застало Кортеса не в лучшую минуту: едва успев отрядить Олида в Мичоакан, дон Эрнан неудачно упал с лошади и сломал руку. Это происшествие приковало его к постели, и он страдал от сильной боли.
Однако капризная фортуна, которая то возносит человека к вершинам успеха, то внезапно отнимает у него все свои дары, пожелала, чтобы как раз в это время прибыл гонец из Испании с королевским приказом, согласно которому право открывать земли Новой Испании и заселять их жаловалось исключительно Кортесу. Обрадованный новостью, дон Эрнан поспешил уведомить об этом Гарая и предложил ему приехать в Койоакан для переговоров и обсуждения всех вопросов. Было это в ноябре 1523 года от Рождества Христова. Гараю пришлось отправиться в Койоакан, но не столько потому, что он спешил договориться об условиях своего пребывания в Новой Испании, сколько потому, что среди его людей, прекрасно осведомленных о несметном богатстве этих земель, уже начало зреть недовольство.
Кортес, неизменно отличавшийся великодушием в отношениях со своими соперниками, сделал ему столь щедрое предложение, что гость просто не имел оснований его отвергнуть. Гарай оставлял Кортесу Пануко, но получал право осваивать земли к северу от реки Пальмас, которые также славились богатством и плодородием. Кроме того, было решено, что старший сын губернатора Ямайки впоследствии сочетается браком с пока еще не достигшей совершеннолетия дочерью Кортеса, прижитой им от одной индеанки на Кубе. За своей дочерью Кортес обещал дать солидное приданое.
Что касается отношений Кортеса с другими испанскими аделантадо, то, надо сказать, со времен высадки на этих землях Памфило де Нарваэса дону Эрнану еще не приходилось разрешать столь трудную и опасную проблему, как эта, поскольку с Гараем прибыло многочисленное войско - более восьмисот пехотинцев и почти двести кавалеристов. Правда, воинам этим недоставало выучки, и к тому же они были слишком охочи до наживы.
Еще в то время, когда шел обмен депешами с Гараем, Кортес отправил Сикотепеку записку, предлагая ему возвратиться в Койоакан, поскольку разыскания его не принесли никакой пользы. Кортес также сообщил ему в письме, что он сам, не двигаясь с места, сумел отыскать третий похищенный изумруд.
Индеец не замедлил появиться и выразил несказанную радость по поводу возвращения еще одного камня из числа пропавших семейных реликвий. Выслушав рассказ Кортеса о том, как изумруд оказался у него, Сикотепек попросил, чтобы дон Эрнан возвратил ему все камни, на что Кортес ответил ему так:
- Мне жаль отказывать вам, но изумруды должны еще некоторое время побыть у меня. Я не могу немедленно отдать их вам - ведь если все же состоится суд над теми, кто совершил эти преступления, то эти камни станут важным вещественным доказательством. Хотя, по правде говоря, у меня все меньше надежд на то, что справедливость когда-нибудь восторжествует.