Подготовившись таким образом, я заковылял к центральному тегеранскому автовокзалу и сел в автобус междугороднего сообщения. Следующие два месяца я был обречен проводить большую часть времени в автобусах всех разновидностей и классов, начиная от больших "мерседесов" и заканчивая переоборудованными грузовиками. Из транспорта в Иране и Афганистане преобладают автобусы, потому что вне главных городов есть всего несколько железных дорог и частные машины. Бывают американские автобусы, германские, британские и русские. Каждая марка оценивается в известную сумму и имеет соответствующую репутацию. Доехать из Тегерана в Исфаган стоит примерно 18 шиллингов, хотя этот же путь на переделанном в автобус грузовике вы можете преодолеть всего за 3 шиллинга. У больших автобусных компаний с крупным парком фиксированная цена на билет, но маленькие фирмы, иногда обладающие одним автобусом, назначают цену по обстоятельствам. Если вы выглядите небогато и этим маршрутом сегодня едет немного пассажиров, билет будет стоит дешево; если пассажиров много и вид у вас процветающий, тогда вы можете заплатить вдвое и втрое больше. Сцена у центрального автобусного вокзала напоминает описание станций XIX века. Водители прогуливаются здесь и там с небрежно профессиональным видом, в это время подручные рекламируют достоинства их машин. Пока важный носильщик перевязывает и поднимает на борт ваш багаж, уличные мальчишки пристают к вам, прося бакшиш. Ошеломленного пассажира треплют, теснят, он продирается сквозь лес протянутых рук, оглушенный какофонией криков, которые возрастают в безумном крещендо, когда какой-нибудь автобус отправляется в путь.
Большинство водителей выезжают в пять утра, чтобы проехать возможно больше прежде, чем настанет самое жаркое время дня. Но перед тем как автобус отправится в путь, следует собрать плату с бедных пассажиров, прикрепить к багажнику на крыше багаж и всем сесть. Из рук в руки в проходе между сиденьями передают овец, кур, детей и козлов. В самом проходе тоже едут. Дороже всего стоит проезд в передней части автобуса, на втором месте - центр, самый дешевый проезд в проходе. Поднаторевшие пассажиры отходят на пару миль от города, за пределы полицейских постов, и здесь голосуют на обочине дороги. В таком случае пассажир платит водителю два или три шиллинга за незаконный проезд до другого городка или деревни и, не доезжая до полицейских постов, сходит. Водители охотно идут на это, ибо деньги, получаемые с таких пассажиров, они кладут себе в карман.
Профессия водителя пользуется уважением. У них должны быть специальные водительские права, за первым номером, которые выдаются только после трудного экзамена в полиции, теоретического и практического, включая умение ремонтировать автомобиль. Это неудивительно, принимая во внимание то, что водитель в этих пустынных областях больше напоминает капитана корабля. Его слово - закон, а его искусство может означать жизнь или смерть, если машина застрянет где-нибудь на полпути через пустыню. Эта профессия хорошо оплачивается, шоферы могут зарабатывать три-четыре фунта в день плюс проценты от тех денег, которые пассажиры оставляют в придорожных закусочных. Автобусные компании платят водителям в соответствии с их умением и опытом, а кроме того, за расстояние, которое они покрывают. Езда на дряхлых машинах по пустыне, по дорогам, покрытым гравием, оплачивается дороже, чем езда на новых дизельных автомашинах по гудрону. Каждый водитель берет с собой помощника и мальчишку, назначение которых - помогать ему и охранять автобус, и в этом нет ничего удивительного, потому что за восемнадцать часов пути водитель, конечно, чрезвычайно устает. Проколы, аварии, бандиты, наводнения, песчаные бури и вздорные пассажиры требуют, чтобы всякий водитель автобуса совмещал в себе механика, дипломата и психиатра.
Быть пассажиром в таком автобусе - особенный опыт. Начать с того, что автобусные компании хитроумно переделывают автобусы и ставят в них еще столько же дополнительных сидений, сколько было, когда приобретали машину. Это не значит, что местные жители тщедушны, просто так вмещается больше пассажиров, следовательно, прибыль больше. Принимая данное обстоятельство во внимание, ехать с ногой, закованной в гипс, не слишком удобно. Всякое ваше движение принуждает ближайшего соседа, со своей стороны, тоже двигаться, и он кончает обычно тем, что тяжело наступает на ваши босые пальцы, высовывающиеся из-под жесткого края гипса. Это продолжается бесконечно, так как автобус ползет с постоянными тридцатью пятью милями в час по бесконечной сельской местности. Через каждые два часа - остановка, чтобы выпить чая. Автобус останавливается у караван-сарая, и все карабкаются через головы друг друга, чтобы освежиться. После, перед отходом автобуса, каждое живое существо втискивается обратно на свое место, часто с распрями, если прежнее сиденье уже занято. Иногда ваш транспорт нагоняет другой автобус, принадлежащий конкурирующей компании. Тогда, как древние рыцари, водители начинают битву за проезд, и ваш водитель яростно летит миля за милей почти вплотную к автобусу врага. Одной рукой он жмет на хриплый сигнал, требуя пропустить, и, кажется, совершенно не замечает потока пыли, который льется во все окна и слепит и душит пассажиров. В другом случае водитель оказывается добрым знакомым, и содержимое двух автобусов изнемогает от жары, пока их водители обнимаются, как братья, не видавшие друг друга десять лет, даже если они встречались сегодня утром на автобусной станции.
Но путешествие автобусом дает и некоторые преимущества. Это может быть пыльно и очень, очень неудобно. Сквозь грязные окна виден маленький кусочек пейзажа, но путешествие автобусом - сравнительно дешевое, и вы общаетесь с людьми. Действительно, никто не может укрыться от доброжелательного внимания, в том числе и вы. Всех объединяют неудобства и удовольствие от путешествия. Одинокий европеец - естественный центр всеобщего любопытства и непрекращающегося потока сладостей, тыквенных семечек и других лакомств, которые выглядят в высшей степени подозрительно, когда их передают двадцатые руки. Однако нужно съесть угощение, ибо оскорбленные чувства заслуживают внимания гораздо больше, нежели расстроенный желудок, а с другой стороны, это делает путешествие не таким монотонным.
Монотонность, несомненно, главный враг. От Тегерана до Кермана ехать автобусом два дня, и вид из окна не меняется. Когда мы выехали из Тегерана, автобус был, мягко говоря, переполнен, но водитель совершенно не принимал этого во внимание и все время останавливался, чтобы взять еще пассажиров. Все время пути от Тегерана до Исфагана моя загипсованная нога весело прыгала по трясущемуся стальному полу автобуса, который с грохотом мчался по дороге, посыпанной гравием, и единственным утешением стало соображение, что вторая часть пути, от Исфагана до Кермана, должна быть еще хуже; впрочем, я с трудом верил себе. Все оказалось именно так. На следующий день температура поднялась, а дорога становилась хуже и хуже. Мы пять раз прокололи шины, прежде чем после полуночи приехали в Керман, и, слишком уставший, чтобы идти в гостиницу, я спал до рассвета на багажнике автобуса, в обнимку с костылями и прочим скарбом.
Мой визит в Керман был связан с тем фактом, что шестьсот восемьдесят девять лет назад трое Поло тоже прошли через этот город. Здесь они присоединились к каравану, направлявшемуся на юг, в древний порт Ормуз, который находится в Ормузском проливе напротив Омана. План Поло заключался в том, чтобы погрузиться в Ормузе на одно из арабских дау, которые под муссонами ходили из Аравийского моря к Индии. Оттуда венецианцы могли направиться в Малайзию, а потом, на борту какого-нибудь китайского торгового судна, которые время от времени приходили к юго-восточному побережью Азии, плыть в Пекин. Однако, достигнув Ормуза, трое путешественников увидели, что суда в порту были "очень скверные, и многие из них тонут… а это делает путешествие на них рискованным предприятием". Очень может быть, что Поло, как венецианцы, предъявляли слишком высокие требования к кораблям. Но, как бы то ни было, они предпочли неизвестные опасности сухопутного путешествия известному риску морского, поэтому караван повернул обратно в Керман, другой дорогой, и начал свое фантастическое трансконтинентальное путешествие через Персию, Афганистан и пустыню Гоби в Китай.
Я намеревался исследовать, по какому пути Марко ехал от Кермана через горы к Ормузу и какой дорогой возвращался обратно к Керману. Через горы вели три дороги, одну из которых никто и никогда не исследовал в связи с путешествием Марко Поло. Полковник Йул, величайший авторитет по Поло, писал, что "до тех пор, пока не пройден прямой путь через Бафт, всегда будут оставаться сомнения относительно точного пути в Ормуз". Я намеревался не только сам проехать по этой дороге, но хотел также узнать все, что возможно, о других путях через горы, чтобы после сравнить их с отчетом Марко. Теоретически, тема благодарная, потому что описание пути из Кермана в Ормуз - одно из самых подробных в книге. Марко особенно подчеркивает, что караван шел двумя разными дорогами: одной - в Ормуз, а другой - возвращаясь после решения идти в Китай сухопутным путем. Относительно внешней стороны путешествия Марко замечает, что караван шел обратно семь дней по приятному плато, упоминает о горном перевале, на котором очень холодно зимой, и об обширной плодородной равнине, где в изобилии растут пшеница, фисташки, финики и ягоды и где путник встречает ястребов, франколинов и диких голубей. Он, кроме того, видел здесь крупный рогатый скот и курдючных овец. Но, предупреждает Марко, путник должен остерегаться, ибо эти места кишат "ужасными бандами грабителей, и эти грабители, сверх того, головорезы".
Отчет Марко об этом участке пути достаточно детализирован, чтобы составить схему движения от деревни к деревне. Однако есть и трудности. Некоторые замечания Марко ставят в тупик, например он пишет, что видел "райские яблоки". Дело в том, что местность между Ормузом и Керманом - одна из самых скверных в Персии. Это страна гор, которые называются "сард", или "холодные горы", эту местность тоже называют "рудбар", или "плато вод". Местами горы поднимаются на высоту четырнадцати тысяч футов, то есть примерно на высоту Маттерхорна, в других местах - беспорядочное каменистое плато. Область, в сущности, необитаема и составляет один из самых заброшенных углов современного Ирана. Несмотря на это, моей задачей было преодолеть ее в обоих направлениях, как это некогда сделал Поло.
Лучшим местом для начала изысканий казался базар в Кермане. Поэтому я отправился туда и ковылял между лавками, спрашивая, может ли кто-нибудь мне что-то сказать о местности, лежащей к югу. Все советовали обратиться к старому Резе, крупному землевладельцу, которому принадлежит много земель в этих местах. Я отыскал Резу во дворе величественного дома на окраине Кермана. Учтивый и старомодный, принадлежащий к старому поколению, которое никуда не торопится и наслаждается естественным ходом событий, Реза любезно пригласил меня в прелестный сад, огороженный стенами, где в прохладной тени деревьев ворковали голуби. За чашкой чудесного чая мы говорили по-английски о великом караванном прошлом юности Резы. Он отлично помнил свое путешествие к Ормузу через перевал Сарвизан с большим караваном, состоявшим из двухсот мулов, верблюдов и лошадей, нагруженных фисташками, виноградом, миндалем и коврами и хлопчатобумажным полотном. Это был едва ли не последний крупный караван на побережье, и Реза прочел мне то, что записал в своем дневнике об этом путешествии. Повествование, которое я услышал, было так похоже на текст Поло, что у меня не осталось сомнений, что я знаю, где лежит первая часть пути Марко. Старый Реза описывал, как путь через Сарвизан идет по холодному горному перевалу и по плодородной равнине Марко Поло. Он даже упомянул о диких голубях, ястребах и франколинах. Чтобы покрыть этот путь, караваны, хотя их и разделяло более шестисот лет, шли семнадцать дней. Старый Реза вырос в этих горах и, не колеблясь, заявил, что описанию Поло соответствует только одна горная дорога. Мы вместе проложили на карте путь, которым венецианский караван должен был идти к югу.
К тому же, эти сведения совершенно совпадали с описанием Р. М. Смита, майора королевских инженерных войск, проехавшего этой дорогой в 1866 году. Давно было признано, что Поло поехал на юг через Сарвизан. Поэтому я всего лишь получил подтверждение тем сведениям, которые у меня уже были. Тем самым мне оставалось исследовать обратный путь Марко - от Ормуза в Керман. Здесь Реза мог только сказать, что есть два возможных пути. Первый идет вдоль западной оконечности Холодных гор через Саидабад. Здесь проложена современная автомагистраль. Вторая и более привлекательная дорога проходит по перевалу Дех Бакри через Бафт в самом сердце нагорья. Я решил, что должен проехать по обоим маршрутам и сравнить, какой из них более соответствует дороге, описанной Поло. Старый Реза пришел в ужас. Он сообщил, что не может ручаться за мою жизнь, если я поеду через горы, магистраль же, напротив, совершенно безопасна. Никто из жителей города не ходит в горы, ведь последние служат пристанищем диким кочевникам, которые сами себе закон, и среди них немало преступников. Несколькими месяцами ранее полицейский патруль, разыскивавший беглого нарушителя, подвергся нападению из засады и был уничтожен. Резе пришлось раздать винтовки своим арендаторам, живущим на холмах у подножия гор, для безопасности. Вообще же через перевал Дех Бакри сегодня путешествуют только темные личности, желающие избежать встречи с полицейскими постами на магистрали.
Но я решил воздать должное Поло, писания которого часто критикуют за недостаток точности. Если только это окажется в человеческих силах, я должен пересечь перевал Дех Бакри и постараться еще раз доказать замечательную точность повествования Марко. Сердечно поблагодарив Резу, я возвратился на базар и, поторговавшись, достал место на очень древний, состоящий из одних заплаток грузовик, который ехал в направлении Дех Бакри. Я взобрался на груз сахарных голов в компании восемнадцати крестьян, дюжины кур и пары рогатых овец, и машина загрохотала по скверным дорогам плато. Загипсованная нога вызвала пристальное внимание и в конце концов стала очень удобным сидением для маленького мальчика. Мое безголосое пение как средство сблизиться с попутчиками устранило первоначальную сдержанность спутников, и скоро мы уже хором исполняли итонскую песенку, которую поют на соревнованиях по гребле, на псевдоанглийском языке. Аккомпанементом служило хлопанье на ветру подолов рубашек моих коллег, вцепившихся одной рукой в прыгающий грузовик, а другой держащих свои черные головные уборы, достойные Дерби. Они были совершенно уверены, что я сумасшедший, душа, отмеченная Аллахом, и радостно сообщали эту новость в каждой придорожной деревушке.
Когда грузовик остановился в конечной точке маршрута в последней деревне на холмах предгорья, я остался единственным пассажиром. На следующее утро, едва встало солнце, я счастливо заковылял по деревне, сняв почти венецианский пейзаж из саманных домиков, выстроившихся вдоль чудесного водного потока, и сидящих в тени на корточках крестьян, слушающих странствующих певцов, которые аккомпанировали себе на лютнях. К несчастью, камера опять навлекла на меня неприятности. Местный полицейский увел меня в тюрьму. С каждой стороны двери был поставлен солдат с винтовкой, но, когда стало очевидно, что я не намерен бежать, прыгая на одной ноге, оба караульных разумно впали в крепкий сон. Сержант, представлявший местное начальство, закончив завтракать, вызвал меня на допрос. Есть ли у меня разрешение, спросил он, на отъезд из Кермана? Нет, я никогда даже не слышал о таком документе, а мой паспорт, визы и другие бумаги не произвели на сержанта никакого впечатления. Потом, к счастью, я откопал на дне рюкзака тисненую бумагу, которая удостоверяла мое оплаченное членство в Королевском географическом обществе. Вообще-то, это была расписка в получении денег обществом, которая, с другой стороны, подтверждала мое участие. Однако расписка произвела удивительное действие. Сержант благоговейно взял бумагу и, держа вверх ногами, так что герб стал печатью, просмотрел ее с великим почтением. Потом он отсалютовал мне и выпалил беглым огнем несколько команд. Полицейскому А. было приказано носить мой рюкзак, а полицейский Б. был проинструктирован относительно того, что его жена должна приготовить мне завтрак.
Через какое-то время, благодаря усилиям моих синемундирных сообщников, я уютно устроился на сиденье другого грузовика, на сей раз направлявшегося дальше в предгорья. Мы упорно продвигались, часто задним ходом, перемалывая поверхность вади, которые служат здесь дорогами для автомобилей. Потом водитель что-то не просчитал, и машина неожиданно, но не очень резко, величественно сползла вниз с крутого берега. Когда я выбрался из кабины в пыль среди потоков воды, масла и бензина, моей первой реакцией было проверить, все ли кости целы. К счастью, падение было сравнительно мягким, и ни водитель, ни грузовик, ни я не пострадали. Водитель стоически выполз обратно на дорогу, по которой мы ехали. Я покорно устроился в тени перевернутого грузовика и стал ждать появления крестьян, которые могли помочь поставить грузовик обратно на потрепанные шины.
Созерцая скучный средний план, я совершенно неожиданно увидел фигуру белуджа, едущего на верблюде по краю вади. Не знаю, кто был больше удивлен - белудж в своем мешковатом одеянии и неопрятном тюрбане или искалеченный англичанин, спокойно сидящий в пустыне. Как бы то ни было, нельзя было не воспользоваться благоприятной возможностью. Через минуту я взгромоздился на горб животного, с костылями, надежно засунутыми под подпругу, а белудж пошел впереди, ведя верблюда за повод.
Когда солнце уже заходило, мы увидели собравшихся в уединенном месте нескольких белуджей с приблизительно двадцатью верблюдами. После долгого торга на ломаном персидском, сопровождаемого жестами и проходившего в окружении надувающих пузыри и стонущих животных, я заплатил белуджам за переезд через перевал Дех Бакри. Я был так доволен тем, как счастливо нашел способ перебраться через перевал, что воздержался от вопросов относительно дела, которое понудило белуджей ехать этими уединенными тропами. На верблюдах были мешки, возможно полные зерна, но, памятуя о предупреждении Резы, я заключил, что белуджи подрабатывали контрабандой и, вероятно, везли гашиш из Хорасана к кораблям в порту Бендер-Аббаса.