- Такое же, как, наверное, и у всех команд кораблей эскадры, - ответил Степан Петрович, несколько озадаченный его вопросом. - А в чем дело, Дмитрий Николаевич?
Тот вздохнул:
- Да в том, Степан Петрович, что многие члены команд подводных лодок решили остаться в Константинополе.
- Как же так?! - опешил тот. - Ведь перед эвакуацией из Крыма ни один из подводников не сошел на берег, несмотря на разрешение главнокомандующего. И мы, командиры надводных кораблей, белой завистью завидовали вам.
- И тем не менее это так, - развел руками Погорецкий. - Видимо, они не хотели оставаться под властью большевиков, а сейчас здесь, в Константинополе, решили покинуть наш дивизион. К тому же, как я понимаю, сказалась и неопределенность будущего Русской эскадры. Вот так, Степан Петрович.
- Вы, признаться, не только огорошили меня, но и расстроили. Ведь команды подводных лодок всегда были для нас, экипажей надводных кораблей, образцом сплоченности, - огорченно покачал он головой. - И что же вы собираетесь предпринять?
- Не препятствовать этому. Так как, по моему мнению, а также по мнению и командиров подводных лодок, лучше иметь небольшую команду, но такую, в которой можно быть уверенным.
- Разумное решение, - согласился Степан Петрович. - Из двух зол, как подсказывает многовековой опыт и как, кстати, учили нас и в Морском корпусе, всегда надо выбирать меньшее.
Командиры дивизионов в знак согласия пожали друг другу руки.
* * *
И как, спустя некоторое время, был поражен Степан Петрович, когда узнал, что командир дивизиона подводных лодок капитан 1-го ранга Погорецкий подал прошение об отставке, которое было удовлетворено. "Не перенес, стало быть, Дмитрий Николаевич свалившегося на него несчастья", - решил он. А на его должность по совместительству был назначен командир подводной лодки "Буревестник" старший лейтенант Копьев.
- Как прокомментируете, Владимир Аркадьевич, это столь неожиданное известие? - обратился он к старшему офицеру "Гневного".
Тот внимательно посмотрел на командира:
- Думаю, что Дмитрий Николаевич просто перестал верить в какое-либо будущее Русской эскадры.
- Похоже на то, - согласился Степан Петрович, решив не ставить в известность старшего офицера о разговоре, состоявшемся между ним и Погорецким. - Во всяком случае, он не так уж и далек от истины. К сожалению… - вздохнув, добавил командир.
* * *
- Мама! Мама! Папа идет! - радостно воскликнула Ксения, заслышав приближающиеся к каюте шаги.
- Ты так думаешь, Ксюша? - с сомнением спросила та, зная, что Степан Петрович был вызван к командующему на совещание, которое, по ее опыту, должно было бы длиться довольно длительное время. - Уж вроде бы как-то быстро.
Ксения с укоризной посмотрела на мать:
- Да я же, мама, узнаю шаги папы из сотен других…
Но тут дверь в каюту открылась, и в нее вошел улыбающийся ее хозяин. К нему тут же кинулась Ксения:
- Папа! Папочка!
Степан Петрович подхватил ее под мышки и притянул к себе, а та обвила его шею руками.
- Как же я рад видеть тебя, моя родная!
Ольга Павловна смахнула набежавшую слезу: "Какое же счастье, что рядом со мной Степа! Права все-таки была Мария: я же за ним действительно как за каменной стеной… Ведь именно на его плечи легли все заботы о нашей семье… Да еще на какие плечи!.." - тут же лукаво улыбнулась она своим чисто женским интимным мыслям. Она решила не спрашивать о причине его улыбки, зная, что тот и так все расскажет сам.
Степан Петрович опустил дочь на пол.
- Ну что же, дорогие мои, будем снова собираться в путь-дорогу…
- Это куда же еще, Степа?! - спросила Ольга Павловна с явной тревогой в голосе, смешанной с надеждой.
- В Бизерту, Оля.
Та непонимающе посмотрела на него:
- А это далеко?
- В Тунисе, на севере Африки, который сейчас находится под протекторатом Франции. Пожалуй, будет раза в четыре дальше, чем от Севастополя до Босфора. Одним словом, где-то около двух тысяч миль, - пояснил Степан Петрович.
Ольга Павловна озадаченно покачала головой, в то время как Ксения беззаботно заметила:
- Ну и что, папочка! Ведь нам было так уютно здесь в твоей каюте, даже и во время шторма. Так что преспокойно доплывем на "Гневном" и до этой самой Бизерты.
- Не радуйся так, Ксюша. - Та удивленно, с немым вопросом в глазах, посмотрела на отца. - Добираться до Бизерты вы с мамой будете вместе с семьями офицеров эскадры на пассажирском пароходе "Великий князь Константин".
- Почему, Степа? - охнула Ольга Павловна, страшась расставания с супругом.
- Это решение командующего, - коротко ответил тот голосом, исключающим какие-либо возражения по этому поводу. - А вот семьи офицеров дивизиона подводных лодок ввиду нехватки мест на "Константине" будут размещены на базе подводных лодок "Добыча".
Затем обратился к дочери и наставительным тоном произнес:
- И имей в виду, Ксюша, что моряки не плавают на кораблях, а ходят на них.
- Это как, папа, ходят? Ногами по воде, что ли? - искренне удивилась та.
Степан Петрович даже улыбнулся ее наивности.
- Все очень просто, Ксюша. Как принято говорить, корабли, на которых находятся моряки, не плавают по морю, а ходят. Только и всего. Но не вздумай сказать Павлику о том, что моряки, мол, плавают, - он-то уж, как мне представляется, более "доходчиво" объяснит тебе это совсем по-другому, - предупредил отец.
- Ты же ведь прекрасно знаешь, папа, что девочек не бьют, - обиделась на него Ксения.
- Почему же обязательно бить? Можно, к примеру, и дернуть за косичку.
- Вот это Павлик уж действительно сможет, - согласно вздохнула Ксения.
Ольга Павловна всплеснула руками:
- И он это уже делал?!
- А как же, мама, - ответила та, как о само собой разумеющемся, но, увидев ее расстроенное лицо, успокоила: - Не переживай так, ведь все-таки Павлик как-никак мой старший брат и вообще это же наши обыкновенные детские дела…
- Да какой же это Павлик-то ребенок?! Ведь он же кадет Морского корпуса!
- Вот и посмотрим, что он придумает на этот раз, - лукаво улыбнулась Ксения.
Ольга Павловна беспомощно посмотрела на супруга:
- Что же это происходит, Степа?! Ты-то хоть вразуми дочь!
- Зачем, Оля? - рассудил тот. - Могу лишь подтвердить, что Павлик уже действительно не ребенок. - Ксения озорно блеснула глазами. - Ведь в его годы Юрий Федорович Лисянский* уже был мичманом и вахтенным офицером, в то время как матросы вахтенных смен, которыми он командовал, были гораздо старше его, но им и в голову не приходило усомниться в его умении управлять многомачтовым парусным судном. Вот так-то, Ксюша!
Ксения завороженно слушала отца. Но она, как ни старалась, никак не могла представить брата в офицерском мундире.
- А когда, папа, Павлик тоже станет офицером? - с замиранием сердца спросила она.
Лицо Степана Петровича помрачнело. "Как объяснить этой девочке, моей любимой дочери, что уже нет того государства, которому беззаветно служил как я, так и мои предки? Поймет ли она, что этот ее невинный вопрос уже потерял смысл, так как у Русской эскадры, этого последнего остатка некогда могучего Императорского флота Российской империи, уже нет будущего? И что сейчас получение офицерского флотского чина - не самое главное в жизни Павла? И как это сделать так, чтобы, не дай Бог, не нанести душевную травму еще не окрепшему детскому мировоззрению ребенка, свято верящего в существование того мира, в котором он жил до сих пор?" Он посмотрел на Ольгу Павловну, которая, прикусив губу, тревожно смотрела на него, свято веря в то, что он, опора их семьи, примет единственно правильное решение.
- Я, Ксюша, к сожалению, не могу сейчас дать тебе определенного ответа на твой вроде бы и такой простой вопрос. - Та с нескрываемым удивлением посмотрела на отца. - Дело в том, что Морской корпус в настоящее время практически не существует.
- Как же так, папа? Гардемарины и кадеты, находящиеся сейчас на линкоре "Генерал Алексеев", есть, а корпуса нет?
- Как бы сказал твой дядя Андрей - убедительный аргумент, - улыбнулся Степан Петрович и, прикинув что-то в уме, решил сменить тему разговора, добавив: - Да ты его, пожалуй, и не помнишь?
- Ты что, папа! Ведь перед тем, когда мы собирались уезжать в Севастополь, дядя Андрей был у нас в гостях в Ревеле* и подарил нам с Павликом по целой плитке шоколада.
- Какое знаменательное событие! - рассмеялась Ольга Павловна.
Ксения укоризненно посмотрела на нее:
- А ты не иронизируй, мама! Когда ты с дядей Андреем и папой пила вино, то сама с удовольствием закусывала как раз тем самым шоколадом, который и принес он!
- Да разве я пила вино? - улыбнулась Ольга Павловна. - Просто лишь несколько раз пригубила бокал.
- Это так, мама, - согласилась Ксения, - но шоколад-то ты ела по-настоящему, как, между прочим, и мужчины!
На этот раз рассмеялся Степан Петрович:
- Эх ты, стрекоза, все замечаешь за мамой! Конечно, шоколад в военное время - лакомство. Но ведь дядя Андрей как-никак был контр-адмиралом, а посему и имел возможность достать столь редкий в военное время продукт.
Ксения вздохнула.
- А я, папа, между прочим, потихоньку рассматривала черные орлы на его золотых погонах.
- Почему? - удивился тот.
- Просто присматривалась к тому, как они будут выглядеть и на твоих плечах, - смущенно призналась она.
Степан Петрович многозначительно переглянулся с Ольгой Павловной.
- Были бы, Ксюша, черные орлы и на моих плечах, непременно были бы, уверяю тебя, если бы не эти большевики, будь они неладны… - вздохнул он.
- А тебе, папа, очень даже идут и погоны капитана первого ранга, - без тени сомнения уверенно сказала Ксения, увидев расстроенное лицо горячо любимого ею отца. - Ведь так, мама?
- Конечно, так, Ксюша.
- Спасибо вам, дорогие мои, на добром слове, - дрогнувшим голосом произнес Степан Петрович, тронутый их словами. - Но теперь дело даже не в этом.
- А в чем же тогда, папа?
- В том, как сложатся дела у Русской эскадры, в том числе и у Морского корпуса, в Бизерте. В этом-то, Ксюша, и кроется моя неуверенность в том, когда же Павлик будет произведен в офицеры.
- Поживем - увидим… - изрекла та, вызвав улыбки родителей не столько ее словами, сколько тоном, каким они были произнесены.
"Растет дочь…" - говорили взгляды, которыми они многозначительно обменялись.
* * *
Степан Петрович отправил на катер матросов, переносивших на "Константин" вещи его семьи, и осмотрелся.
- Вот и ваше новое место жительства до прихода в Бизерту, - обратился он к Ольге Павловне и Ксении, настороженно вошедшим следом за ним. - Как-никак, а двухместная каюта первого класса…
- Здесь, конечно, просторнее, папа, чем в твоей каюте, но там было как-то уютнее. - И, заметив тень, пробежавшую по лицу отца, уточнила: - Может быть, это потому, что там мы были все вместе и прожили в ней более месяца.
- Какая же ты все-таки привередливая, Ксюша! - укоризненно покачала головой Ольга Павловна. - Папа же и так сумел разместить нас с тобой в одной из лучших кают "Константина". И если бы ты знала, в каких условиях теснились все это время пассажиры на других кораблях и транспортах, то не стала бы незаслуженно упрекать его.
- Да разве я бы посмела упрекать в чем-либо папу?! - обиделась та и тут же хитровато улыбнулась: - Разве я виновата в том, что мой папа капитан первого ранга и командир не только корабля, но и целого дивизиона эскадренных миноносцев?
Степан Петрович усмехнулся ходу мыслей не по годам рассудительной дочери и не преминул подковырнуть ее:
- А вот если бы твой отец, Ксюша, был бы уже адмиралом, то вы бы с мамой непременно благоухали в великолепной каюте класса люкс.
- Не занимайся самобичеванием, папочка! - улыбнулась та, обняв его. - Я же ведь уже говорила, что тебе очень даже идут погоны капитана первого ранга.
- Я утешен тобой, Ксюша, в моем безутешном горе! - рассмеялся Степан Петрович, гладя по голове дочь, прильнувшую к нему.
- А где же ты будешь ночевать, Степа? - несколько растерянно спросила Ольга Павловна, еще раз оглядев каюту.
Тот же только улыбнулся ее наивности:
- Конечно, на "Гневном", Оля. Ведь мне предстоит большая работа по его подготовке к переходу в трудных погодных условиях.
- Опять ожидаются штормы, Степа? - тревожно спросила Ольга Павловна, вспомнив о своих переживаниях во время жестокого шторма в Черном море.
- Ты права. Сейчас начинается самый неблагоприятный период для судоходства в этих местах. Но вам не надо беспокоиться, так как "Константин" гораздо больше "Гневного", и потому его не будет так швырять даже в жестокий шторм, как мой миноносец.
- О Господи! Когда же все это закончится? - с какой-то безысходностью воскликнула Ольга Павловна.
- Когда придем в Бизерту, Оля.
Ксения непонимающе посмотрела на мать:
- Мама, ты разве забыла, что папа у нас флотский офицер! О чем же ты думала, когда выходила за него замуж?! Мол, пусть он мотается себе в море, а я буду спокойненько поджидать его на берегу? Так, что ли?! - и на ее глазах выступили слезы обиды за отца.
Родители, никак не ожидавшие столь бурных эмоций у дочери, снова озабоченно переглянулись.
"Вот это да! - удивленно подумал Степан Петрович. - Ай да Ксюша! А ведь будет верной спутницей своего избранника", - удовлетворенно отметил он.
"А ведь Ксюша-то, в общем, права! - сокрушенно призналась сама себе Ольга Павловна. - Расхныкалась, как институтка, когда, пожалуй, впервые в жизни столкнулась с трудностями. Сдача Порт-Артура и японский плен не в счет - ведь там я была в кругу своих подруг и единомышленников, отвечая, к тому же, только за себя".
Степан Петрович обнял супругу и дочь:
- Ты не совсем права, Ксюша. Ведь мама испугалась вовсе не трудностей, а неопределенности нашего положения. И у нее сейчас естественная тревога за всех нас, включая, конечно, и Павлика. Однако все мы - одна семья и потому преодолеем все трудности, которые встретятся на нашем пути. И до тех пор, пока мы вместе, они нам не страшны. Это именно так, Ксюша. Поверь мне!
Ксения благодарно посмотрела на отца:
- Как хорошо, папа, когда ты рядом! А ты, мама, извини меня за мои слова - мне просто стало очень обидно за папу.
- Правильно говорят, Ксюша, что жизнь прожить - не поле перейти. Пока же папа с нами - нам действительно ничего не страшно…
Так и стояли они, обнявшись, потомки древнего дворянского рода, вынужденные покинуть свое Отечество. И свято верили в то, что не навсегда, что Россия, несмотря ни на что, все-таки возродится…
* * *
По решению штаба эскадры первый этап должен был покинуть Константинополь последовательно четырьмя так называемыми эшелонами. Выход первого эшелона в составе линейного корабля "Генерал Алексеев", плавмастерской "Кронштадт" и судна "Даллан" с запасом топлива намечался на 10 декабря. Его должна была сопровождать французская канонерская лодка "Дедэнез". Затем должны были следовать второй эшелон, в состав которого входил и эскадренный миноносец "Гневный", в сопровождении сторожевого корабля "Бар ле Дюк". Третий эшелон, включавший в числе других кораблей и судов пассажирский пароход "Великий князь Константин", - в сопровождении сторожевого корабля "Изер". И, наконец, четвертый эшелон из трех быстроходных миноносцев - в сопровождении сторожевого корабля "Таюр".
* * *
Степан Петрович, отдав честь Андреевскому флагу, слабо колыхавшемуся на кормовом флагштоке, поднялся по трапу на верхнюю палубу линейного корабля "Генерал Алексеев". К нему тут же быстро подошел дежурный офицер с сине-белой повязкой на левом рукаве кителя.
"Четко поставлена служба на линкоре!" - удовлетворенно и даже с некоторой долей зависти отметил он.
- Разрешите узнать цель вашего прибытия, господин капитан первого ранга? - уважительно спросил, приложив руку к фуражке, лейтенант, сразу же узнавший командира дивизиона эскадренных миноносцев.
- Я хотел бы встретиться с кадетом Чуркиным. Не могли бы вы, господин лейтенант, вызвать его сюда, на верхнюю палубу?
- Нет проблем, господин капитан первого ранга! - ответил тот и что-то негромко приказал рассыльному, сопровождавшему его, который тут же метнулся выполнять полученное приказание.
Степан Петрович в ожидании Павла отошел в сторону, рассматривая башню главного калибра с ее тремя длинными стволами трехсотпятимиллиметровых орудий, непроизвольно вызывающих уважение. Он ведь в первый раз был на линейном корабле, так как флагманским кораблем Черноморского флота, а затем и Русской эскадры, был крейсер "Генерал Корнилов".
- Любуетесь мощью линейного корабля, Степан Петрович? - неожиданно раздался за его спиной знакомый голос.
Он обернулся - перед ним, улыбаясь, стоял командир линкора капитан 1-го ранга Федяевский. "Надо же, дежурный офицер, оказывается, успел еще доложить и командиру о моем прибытии", - усмехнулся Степан Петрович, оценив расторопность лейтенанта.
- Вы правы, Иван Кириллович! - улыбнулся и он, пожимая руку командиру линкора. - Однако меня смущает только одно - вот такой мощный корабль может быть потоплен или, во всяком случае, серьезно поврежден лишь одним залпом торпедных аппаратов моего скромного по размерам миноносца по сравнению с вашим гигантом…
- Может, конечно, но при условии, что ваш миноносец сумеет приблизиться к нему на дистанцию торпедного залпа. А это, Степан Петрович, ох как нелегко, и вы это прекрасно понимаете.
Тот усмехнулся:
- Если следовать вашей логике, Иван Кириллович, то надо немедленно свернуть программу строительства эскадренных миноносцев. Однако все морские державы почему-то не то что не сворачивают, а, наоборот, увеличивают строительство кораблей этого класса. Выходит, морские стратеги, в отличие от вас, считают, что именно массированное применение миноносцев создаст предпосылки для успешного применения торпедного оружия.
И он торжествующе глянул на собеседника.
- Сразу виден потомок одного из родоначальников боевого применения минного оружия, - примирительно сказал Федяевский. - Ведь именно ваш отец совместно со Степаном Осиповичем Макаровым отрабатывал его применение в Русско-турецкой войне тысяча восемьсот семьдесят седьмого - семьдесят восьмого годов.
- У вас, Иван Кириллович, отличное знание отечественной военно-морской истории!
Тот же скептически глянул на него:
- А вы, Степан Петрович, разве обучались не в Морском корпусе?
- Сдаюсь, Иван Кириллович! Упоминание о нашем славном Морском корпусе - наивысший аргумент в нашем споре!
И они, довольные общением друг с другом, рассмеялись.
- Кстати, раз уж речь зашла о Морском корпусе, вы, Степан Петрович, в курсе того, что недавно главнокомандующий генерал Врангель назначил вместо контр-адмирала Ворожейкина директором Севастопольского Морского корпуса вице-адмирала Герасимова?
Тот утвердительно кивнул головой.