К середине дня я решил найти себе место отдыха и переждать жару. Перебрался через реку вброд - она оказалась по пояс, перенёс рюкзак и вещи - и оказался в фруктовом саду. Пешеходы, идущие по дороге, меня уже не видели, а если бы и увидели, то не распознали бы мою иностранную сущность. Я же, в свою очередь, всех наблюдал, лёжа под деревьями. И писал письмо.
Через часок в саду появился дряхлый старичок с лопатой; вероятно, хозяин сада. Он был очень стареньким и подслеповатым; во всяком случае, моё присутствие в десяти метрах от него оставалось для него секретом. Решил показаться. Салам алейкум! Старичок, наверное, удивился, но виду не подал. Тоже поздоровался и показал жестом, что нужно трясти деревья, чтобы с них падали плоды. Я ответил, что уже открыл эту методику.
Однако решил не разлёживаться и не смущать старичка, - собрал вещи и ушёл. По другой стороне реки, где не было дороги, одни сады и колючки. Иду, большим рюкзаком сбиваю ягоды с деревьев. Наткнулся на местных жителей; они показали мне тропинку и мостик на тот берег, а рядом с мостом - обложенный камнями питьевой источник ("чишма" на дари).
И опять я иду, и река течёт мне вслед, гудят проезжающие грузовики, звеня цепями и колокольчиками на бампере, улыбаются старики, едущие на ослах по своим важным делам, приветствуют дети, а солнце освещает деревни и сёла, стада, сады и вершины каменных гор. И я остро почувствовал, что здесь где-то моя настоящая родина, здесь я мог родиться и жить, и собирать хворост в горах. Но с каким-то смыслом я родился совсем в другой стране, ничем не похожей на эту, и всё, что связывает ту и эту страну - так это бесконечные танки на обочинах дорог и миллионы мин в земле. В этом, наверное, какой-то особый смысл, что я и там, и здесь; чтобы рассказать что-то людям, рассказать людям правду об этой удивительной стране, из которой мы все, возможно, и вышли когда-то, и рассеялись по планете.
Что мы знаем об Афганистане? Мины, бомбы, "воины-интернационалисты", выполнявшие непонятный долг непонятно перед кем, всемирная ярмарка оружия и наркотический базар. Помимо наркотиков, войны и так называемых душманов ничегошеньки в голове среднего человека не всплывает при слове "Афганистан". Живут себе душманы, прыгают по горам, питаются наркотиками, а самый главный у них - Бен Ладен, которого все американцы ищут. Да, ещё были какие-то будды, которых талибы зачем-то взорвали. И всё? вроде всё.
Я отпил чистой горной воды из налитой только что бутылки и пошёл фотографироваться на очередном танке с флагом АВП в руках.
Судьба будд
Многие спрашивают меня: побывал ли я в Бамиане, где находились большие будды? Отвечаю всем через книгу. Итак, как как уже раструбили по всему миру журналисты, в районе афганского города Бамиан находились древние и большие статуи Будды, от 35 до 53 метров высоты. Правительство талибов решило, что статуи морально устарели; в 2001 г. статуи будды были уничтожены. После этого все газеты мира сообщили об этом, а после свержения талибов американцы выделили (говорят) кучу миллионов долларов на починку будд.
И вот теперь все меня спрашивают, ездил ли я смотреть на то место, где были эти будды. Нет, не ездил. Во-первых, это далеко (по тамошним дорогам дня три туда-обратно нужно трястись); во-вторых, если будды уничтожены, смотреть на них неинтересно; в-третьих, в путеводителе "Lonely Planet" написано, что будды находились на территории воинской части (и, вероятно, отвлекали солдат от строевой подготовки). Так что не поехал я к буддам и не жалею об этом. Увидел много другого интересного.
* * *
Вниз, вниз, вниз, мимо сёл и деревень, садов и каналов, вниз, вниз, вниз. За день отснял четыре плёнки. Почти половина кадров отсюда - военная техника, минные поля и другие подарки советских времён. Часто снимаю себя с автоспуском: просил горцев снимать меня, но те, никогда не державшие в руках камеры, были плохими фотографами. Другие кадры - афганские дома-крепости, селения, горы, люди. Отличный день!
Когда настал вечер, я вновь уединился в чьём-то саду. Как я сегодня не стоплю машины, также я не стал беспокоить людей и напрашиваться на ночлег. Сегодня я свободен и от этого. Внизу - река, сверху - дорога, рядом - куча металлолома. Выбрал ровную площадку, поставил палатку и завалился спать. Удивительное путешествие по Афганистану продолжалось.
2 августа 2002 / 11 асада 1381
Наутро я собрал рюкзак, искупался в холодной реке, выпил воды и почувствовал голод. Где мои запасы еды, где изюм и конфеты? Ах да, я же вчера их подарил. Значит, надо идти дальше, в первой же деревне будет еда: лепёшки и прочее. Если же деревень не будет, всегда можно уехать на попутке.
Как нарочно, деревень на моём берегу всё не было, и я прошёл километров десять, фотографируя пейзажи. Достиг некоего разрушенного моста, около которого стояли два танка с дулами в разные стороны. Сделал снимок, перешёл по временному мосту и повстречался с местными жителями.
Старики тусовались около танков, смотрели в мою сторону, поджидая.
- Чай, чай, - услышал я, подойдя ближе.
Да, это то, что надо!
Возле руин моста и старых танков стояла большая палатка, вернее - тент. Столбы были вкопаны в землю, внутри - ковёр, подушки, шкафчик с посудой и сахаром. Откуда-то несут уже большой свёрток с хлебом; наливают чай из китайского термоса. Хлеб серый, плотный. Неторопливо беседуем, как будто так и надо, и никто не удивляется. Старики не удивляются тому, что в их палатку забрёл русский парень-путешественник, я не удивляюсь уже ни старикам, ни палатке, ни танкам на берегу реки. Всё так и надо, мы как дома, все мы дома, и всё так было, и будет всегда.
После чая, со свежими самоходными свойствами, я продолжил схождение вниз. Чувство свободы и счастья - переполняющее. Музыка пастушеских флейт; звон цепей на грузовиках; шум реки и ветра.
Возможно, я так и дошёл бы до города Чарикар или дальше, но тут рядом со мной остановилось жёлтое такси.
- Эй, мужик! - примерно так (только на дари) крикнул мне таксист. - До Чарикара? Десять баксов и полетели!
Я отверг предложение таксиста: желание ехать у меня ещё не возникло. Но пока таксист меня уговаривал, рядом остановилась ещё одна машина - микроавтобус с англоговорящим водителем. Водитель вёз обеих своих жён (в чадрах) и нескольких детей домой в Кабул, из Кундуза, куда они ездили в гости.
- Куда идёшь? Поехали! Денег не надо! - обратился ко мне водитель по-английски.
Здесь так редко услышишь английскую речь, что я смутился и сел в машину.
Да! Оказалось, по-английски говорит не только сам водитель, но и дети его, и жёны. Как только прояснилось точно, что я иностранец, жёны начали весело выглядывать из чадр! То одна, то обе снимали чадру, задавали всякие стандартные вопросы и хихикали. Когда вдали показывалась деревня или придорожный базар, жёны опять залезали в чадры, а потом опять снимали их. Вот так оно: при иностранце, видать, можно!
Мальчик лет двенадцати, сын водителя, не упустил случая отругать минувший режим:
- Сейчас талибов нет, а при талибах было очень плохо! Они не разрешали смотреть телевизор!
- А что ещё было плохого при режиме талибов? - спросил я.
Мальчик замялся: он не знал. Папа пришёл ему на помощь:
- При талибах нужно было носить длинную бороду! Вот такую, - он показал.
Сейчас у водителя осталась только маленькая, короткая бородка.
- Ага, значит, телевизор и борода, - повторил я недостатки режима талибов, - А какие ещё были проблемы?
На этот раз никто не мог ответить: ни жёны, ни дети, ни сам водитель.
В последующем я расспрашивал многих афганцев о недостатках режима "Талибан", и все, как один, жаловались на бороды и отсутствие телевизора. Конечно, я общался только с интеллигентными горожанами, противниками "Талибана"; со сторонниками я не общался, ибо те, как правило, не говорят на английском или на русском языках. Но, в общем, можно сделать вывод: талибов погубили бороды и запрет на ТВ.
Перед Кабулом горы кончились. Пошли просторы. Что было на этих просторах? Развалины. Бесконечные руины, остатки некогда цветущих селений, обломки больших глиняных двух- и трёх-этажных домов, каких-то стен и башен; заросшие поля и канавы, бывшие каналами; красные камни, указывающие на мины, и танки, танки, танки… На одном поле я увидел бесчисленное множество разбитых танков, возможно, 500. Или это полигон, или здесь действительно были серьёзные битвы - ни шагу назад! за столицу, за Кабул!
Минные поля
У читателя возникает резонный вопрос: опасны ли такие поездки? Можно ли подорваться на мине? Действительно, афганцы подрываются. Происходит это обычно в сельской местности. Собирая хворост и дрова там, где их ещё никто не собрал; перегоняя стада на новые пастбища; ища ценные полезные вещи среди груд подозрительного металлолома, они и попадают на мины.
В населённых пунктах, на базарах, в обитаемых домах, на трассах, на полях, возделываемых и орошаемых, на протоптанных дорогах мин, разумеется, нет. Танки, стоящие на обочинах дорог, тоже безопасны. А вот ходить пешком по оврагам и горам, где нет следов иных людей, ковыряться вдали от дорог в обломках военной техники и кучах старого металла, заходить в пустые нежилые дома и их развалины, сходить с шоссе в необжитых местах, особенно там, где имеется разметка "мины" (красные камни, надписи "LM" или "MF") - не рекомендуется. Имейте голову на плечах, и она останется при вас, а также и руки, и ноги.
* * *
Пригороды Кабула, руины, иностранные машины, бригады сапёров с миноискателями. Интересно, можно ли искать мины путём биолокации? Ведь уверяют, что можно найти таким путём воду, нефть, клады… Мина - тоже своеобразный клад.
Удивительно, но пяток НОВЫХ танков! Стоят на дороге, готовы к отправке в сторону Саланга. Или так просто стоят. Видно, что действующие.
- Наверное, Хамид Карзай едет сюда, - предположил сын водителя.
Наличие действующих танков удивило и его…
Перед нами в сторону Кабула едут действующие БТРы. Быстро едут. У нас на спидометре 60, но БТРы - впереди. Хорошие машины. Потом всё же нам удаётся обогнать их.
Развалины, руины, минные поля и узкие проходы в них, размеченные камнями. Кое-что (мало что) отстраивают заново. А вот стоят грузовики с ракетными установками в кузове. Железный контейнер, расстрелянный в решето, в сито. Опять сапёры. Белый иностранец, стоя на подножке медленно едущего джипа, на ходу снимает всё на видеокамеру.
Эти журналисты и тусуются в радиусе тридцати километров от Кабула, это и снимают: развалины, танки, сапёров, мины, бомбы, опять развалины… Это и идёт на телеэкраны во всём мире. Мирную жизнь показывать они не будут - не за это им платят командировочные и надбавки "за риск". Кадры мирной жизни стоят слишком дёшево! Горные сёла, караваны, продавцы арбузов, одежды и дров, водители, крестьяне, простые мирные люди, живущие в целых, не разбомбленных домах - это не интересно, это не нужно, это слишком дёшево стоит, этого всюду достаточно. А вот на развалинах, среди куч действующего и уже не действующего оружия, в очагах новых и бывших военных конфликтов, сапёры, руины и танки - это горячо, это круто, это боевые кадры, они стоят дорого, их покупают, их заказывают, они и идут на экраны. А жаль! Таким образом создаётся искажённый образ Афганистана, как будто здесь сплошная война, мины, бомбы и наркотический базар.
* * *
Вот мы и въезжаем в столицу.
- Кабул! - с гордостью сообщил водитель. - В Кабуле живёт двадцать миллионов человек!
Про себя я подумал, что не больше двух миллионов, но вслух не сказал. Жёны закутались в чадры и замолчали. И вот пошли дома и лавки, магазины, мастерские, стройматериалы, автозапчасти… Столица!
На прощание водитель подарил мне огромную дыню и высадил меня в центре Кабула.
Глава 6. Флаг АВП - над Кабулом
Несмотря на пятницу, официальный выходной день, столичные улицы были оживлены и многолюдны. Вдоль всего города протянулся большой базар, заполняющий собой русло реки Кабулки. В сезон дождей река, вероятно, разливается, а сейчас она являла собой жалкий ручеёк. Всё её высохшее дно было застроено торговыми палатками - не такими, как в Москве, конечно, а афганскими, из палок и тряпок. Торговля шла также сверху, на обеих набережных реки, на всех мостах через реку и во всех прилегающих домах.
Продаётся в Кабуле всё - как и в любой столице. От европейских и многих азиатских городов он отличается, пожалуй, хаотичностью. Тут и телеги с фруктами, и фотосалоны "Куника" и "Кудак" (ну, нет буквы "о" в языке дари!), и сваленный на земле кучами разнообразный сэконд-хэнд, лифчики и джинсы, тут и мороженщики с вафельными стаканчиками, и обменщики всех валют мира с большими мешками и ящиками денег, и многочисленные аптеки с лекарствами от всех болезней, и продавцы газировки с вёдрами холодной воды и льда (а в этих вёдрах плавают бутылки), и сами продавцы льда с большими льдинами, готовые отпилить пилой любой ледяной брусок. Книги и автозапчасти, сахар и конфеты, инструменты и китайские безделушки, жареная картошка и крошечные пакистанские бананы - всё соседствует друг с другом и тянется вдоль всего города. Да и вообще все-все дома, расположенные вдоль главных проезжих улиц, смотрят на дорогу магазинами и харчевнями. На верхних этажах больших зданий (есть в центре Кабула и такие - аж трёх-четырёхэтажные!) тоже какие-то офисы, вывески, компьютерные услуги (но интернета нет), аптеки и гостиницы.
По улицам Кабула ездят, также хаотически, жёлтые такси (в большинстве своём - советского производства), маршрутки, автобусы, телеги, запряжённые лошадями, ослами или людьми; звенящие грузовики, расписанные в пакистанском стиле; ходят бородатые и бритые пешеходы и их зачадрованные жёны; бегают дети, пытающиеся продать за один доллар единственную англоязычную газету "Kabul Times"; тусуются нищие, довольствующиеся и меньшей суммой, - как правило, им хватает 1000 афгани. Проезжают, бибикая, роскошные джипы всевозможных дипломатических, военных и гуманитарных миссий. Как правильно заметил Сергей Лекай, на стоимость одного такого джипа можно накормить пол-Афганистана. И это близко к истине. Афганистан, как и Чечня, - удобная урна для денег; большие средства западных налогоплательщиков ушли сперва на то, чтобы всё разбомбить, а теперь на "гуманитарные цели". Журналисты, дипломаты и работники десятков гуманитарных организаций шлют домой фотографии нищих и руины домов, чтобы оправдать собственную нужность и выбить очередную порцию денег. Половину - на разминирование и накормление афганцев; вторую половину - себе на зарплату.
Из центра, из Европы, из США, из Москвы поступает заказ: побольше снимайте развалин, нищих, калек, грязи и трущоб, сапёров, минёров, оружия, бородатых людей с автоматами, - будет больше денег на войну и наведение порядка, больше денег на восстановление, выше командировочные - за риск! опасная зона! повсюду война! требуются деньги, деньги! Оправдать свою работу и работу сотен других подобных людей. Да, деятельность существует, действительно, привозят палатки для оставшихся без жилья, ведут бурение на воду, привозят в некоторые районы гуманитарное зерно. Но, в основном, всемирные гуманитарные хелперы обслуживают самих себя. И, разумеется, главное условие всей западной помощи: чтобы правительство было прозападное. Спасибо дедушке Карзаю и дедушке Бушу за наше счастливое детство. Там разбомбили - здесь починили. Ура!
"Please, don't help!" Не хелпируйте, не мешайте, - так и хочется воскликнуть. Дайте стране отдохнуть после двадцати пяти лет хелперства: советского, пакистанского, теперь американо-европейского. Талибы ушли - мы видим: за бороду в рай не затащишь. Но и за мешок пшеницы народ не купишь!
Нищих в Кабуле больше, чем в Москве, но меньше, чем в Адис-Абебе или в Дели. Уровень жизни и цены - примерно на уровне соседнего Пакистана. Еда, чай и фрукты в Кабуле раза в два дороже, чем в Мазари-Шарифе, но всё равно дёшевы. А по сравнению с Москвой всё вообще копеечное - и рис, и мороженое (меньше рубля за стаканчик, большой и вкусный), и даже фотоплёнки "Konica" и "Fuji" на кабульских развалах стоили дешевле, чем в Москве у метро.
Бродя по Кабулу, я наткнулся на целые кварталы, погибшие в результате натовских бомбардировок. От многих домов, построенных из кирпичей необожжённой глины, остались лишь огрызки стен. Дома капитальные, бетонные сохранились частично: как правило, стены куда-то девались, но каркас здания и перекрытия стоят. Всё, что можно было восстановить, уже чинят и используют; дома без стен используют как склады, и на первом этаже каждой разбомбленной многоэтажки уже работают магазины и чайные заведения. Кабульцы обживают дома снизу вверх: верхние этажи глядят в небо кусками проволоки и огрызками бетона, второй этаж, хотя и без стен, используется как склад, а первый этаж уже обвешен рекламами и вывесками продавцов.
Электричество повсюду, каждая чайхана снабжена телевизором. Крутят бесконечные видеофильмы. Каждая лента представлет собой несколько обрывков из разных фильмов - индийских, американских и прочих, - склеенных между собой безо всякого сюжета. Индийские танцы неожиданно превращались в ночные бандитские перестрелки, фильмы про китайских бойцов сменялись светской хроникой, и всё это было на разных языках, без перевода, с разным качеством и с разной скоростью. То замедляясь, то в нормальном темпе, сменяясь хаотически, на экране передвигались люди, испуская крики на всех языках, выстрелы и музыку разной громкости. Все посетители чайных заведений, включая меня, с интересом смотрели эти объедки мирового кинематографа. Интересно, что фильмы шли не в одной, а во всех чайханах, и всюду был винегрет, не было ни одного непрерывного сюжета хотя бы на десять минут!
В кабульских чайных, мороженых, рисовых и соковых заведениях на виду у всех тусуется только мужская часть посетителей. Если с мужем приходят жёны, то они прячутся за ширмой в отдельном женском зале. Туда же, вслед за мамами, прячутся маленькие дети обоего пола. Есть ли телевизор в женской половине, я не знаю, так как заглядывать туда нельзя (ведь женщины едят мороженое не сквозь чадру!) - туда может зайти только официант. Наличие женской комнаты - признак хорошего, дорогого заведения. (Мелкие дешёвые забегаловки не имеют женской комнаты - в них тусуются только мужчины.) Даже на переговорном пункте особое место уделено женщинам, которые не должны смешиваться с мужчинами; а в городском автобусе им выделена вся задняя половина салона, отгороженная ширмой.
Не меньше половины людей в столице, вероятно, умеет читать. Для тех, кто не умеет, - вокруг почты в Кабуле, как и в любом афганском городе, сидят писари, готовые написать или прочитать письмо, составить жалобу в правительство - от имени неграмотного заказчика.
Но есть и грамотные. Для них - книжные лавки, и немало! Я подошёл к одному из продавцов. Он сидел в маленьком ларьке среди книг, не имея ног (протезы стояли рядом). Пил чай. Разговаривал по-русски. В центре, на самом видном месте, лежала совершенно неликвидная книга "Бурение и буровые нефтегазовые установки" (Госнефтехимиздат, 1961). На русском языке.