Эльза подождала, пока молодые люди попросят еще вина и девочек, а потом просунула руку под затылок найденной девушки.
- Анна, возьми ее за ноги! - велела она девке, обслуживавшей викария.
Они отнесли неподвижное тело за вторую ширму и положили на одну из кроватей. Простыни были в пятнах и разили потом и выделениями. Эльза придвинула лампу.
- Мамочка, ты ее узнаешь? - спросила Анна и, сморщив лоб, наклонилась над бледным лицом.
Хозяйка покачала головой.
- Может, ты?
- Она не здешняя. По крайней мере, не из предместья Плайхах.
Эльза согласилась с ней.
- Но откуда она? И что она голая делала в городском рву?
- Она сама нам расскажет, когда придет в себя. Она ведь очнется? - Маленькая женщина с невзрачными русыми волосами вопросительно посмотрела на хозяйку борделя.
Эльза пожала плечами.
- Этого я сказать не могу. - Она немного отодвинула одеяло. - Посмотри на синяки на шее и на виске. И в волосах есть кровоточащая рана. Кто-то ее душил, и она получила как минимум два удара по голове.
- Мне сходить за банщиком? - спросила Анна.
Мадам задумалась. Банщик ничего не делает просто так. И точно не будет ничего делать бесплатно, учитывая ночное время и тот факт, что речь идет об удушенной и избитой девушке. Хотя, возможно, ее еще можно спасти. Она молода и красива и могла бы отработать свои долги. Если выживет…
- Да, приведи его, - кивнула Эльза.
Не успела Анна уйти, как хозяйка сбросила одеяло. Она внимательно обследовала неподвижное тело, ощупала ноги и руки, потрогала волосы и немного раздвинула ноги, чтобы осмотреть половые органы. Внезапный стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Эльза быстро накинула одеяло на девушку и поспешила к двери.
Перед дверью с факелом в руке стоял высокий широкоплечий мужчина с короткими седыми волосами. Его строгое лицо было тщательно выбрито. Он держался необычно прямо и лишь слегка наклонил голову, когда мадам открыла ему дверь.
- Какая приятная неожиданность, - сказала она без особой радости в голосе и сделала шаг назад, пропуская его в дом. - Чем обязаны вашему визиту?
Гостю пришлось немного наклониться, чтобы не задеть шляпой притолоку. Он воткнул сосновый факел в держатель на стене и лишь потом ответил:
- Эльза, не пытайся умаслить меня, тебе пора бы понять, что со мной это не пройдет. Кроме того, тебе не нужно делать вид, что мой визит доставляет тебе радость.
- Ты же знаешь, - вздохнула она, - что я ничего против тебя не имею, но кому хочется принимать в своем доме палача? Даже для меня в этом нет ничего хорошего.
Мейстер Тюрнер понимающе кивнул.
- И все-таки это моя работа: следить за тем, чтобы в борделе все шло как положено.
Эльза вызывающе скрестила руки на обвисшей груди.
- Все так, как и должно быть.
- Да? - палач приподнял седые брови. - Как ты думаешь, сколько времени прошло с тех пор, как прозвенел колокол, оповещая горожан, что пора отправляться домой?
- Не знаю, - уклонилась хозяйка от ответа, - я его не слышала. - Но тебе хорошо известно, что в такое время я не могу прогнать своих клиентов. Когда им сюда приходить, чтобы расслабиться? Когда на небе солнце, они должны работать, а по воскресеньям и пятницам - идти в церковь. Для нас остается только ночь. Я несу ответственность за своих девочек. Как мне их кормить, одевать, если они не заработают денег?
Палач поднял указательный палец.
- Ты все правильно говоришь. Воскресенье! Когда начинается воскресенье? Когда встает солнце?
- В полночь, - проворчала хозяйка угрюмо. - Уже действительно так поздно?
Посетитель кивнул и указал на ширму, за которой раздался восторженный возглас.
- Кто у тебя там?
- Никаких священников, женатых мужчин, евреев, - прошипела Эльза, - только два честных неженатых ремесленника, желающих получить немного удовольствия.
Палач одобрительно кивнул.
- Хорошо, я не буду вешать на тебя штраф. Это закон епископа и совета, не мой.
- Ха, епископ! - озлобленно выпалила Эльза. - Ему не следует так задаваться. Поучает меня, как мне обходиться с моими девочками, в то время как сам в своей крепости кувыркается в постели с содержанками!
- Осторожно, Эльза, ты переходишь границу, - предупредил ее палач.
- Неужели? - пробурчала мадам. - У нас нельзя говорить правду?
- Иногда разумнее этого не делать, - посоветовал палач.
Эльза ухмыльнулась.
- Значит, ты не отрицаешь, что наш епископ похотливый кобель?!
- Я бы не стал так выражаться, - возразил палач, но уголки его рта дрогнули.
- Мне бы хотелось знать, сколько его нагулянных детей бегает по Мариенбергу! Во всяком случае, не секрет, что он засыпает деньгами своих содержанок, а от нас, порядочных граждан, вымогает все новые налоги.
Палач задумчиво кивнул. Он не стал ничего говорить по поводу того, что Эльза относит себя к порядочным гражданам.
- Да, и не только это. Он продает и закладывает все что можно. Каноники не знают, как осадить его или убрать, пока он не все разбазарил. С другой стороны, епископ велит собирать милостыню и приносить в Мариенберг.
- Капитулу придется туго, если он будет защищать свой трон с оружием, - сказала хозяйка.
- Город должен будет решить, на чьей он стороне. И мы с тобой знаем, что ни один бюргер или безземельный крестьянин добровольно не вступится за епископа. И нам не останется ничего другого, кроме как пойти против него.
- Ты считаешь, что опять будет большая война? - с трудом переводя дух, спросила хозяйка. - Пресвятая Дева, только не это. Я еще не забыла Бергтайм!
- Я тоже не забыл, - покачал головой палач. - Но, думаю, дело опять дойдет до мерения силами, и помилуй нас Бог, если епископ снова одержит победу.
- В случае с некоторыми членами городского совета было бы неплохо, если бы их голова скатилась к ногам, - презрительно выпалила Эльза.
- Но это не единственное, что может потерять город и что он потеряет, если мы выступим с оружием против епископа фон Брунна и потерпим поражение.
Хозяйка вздохнула.
- Да, я знаю и могу надеяться только на то, что до этого не дойдет. Пусть он там, в крепости, развлекается со своими шлюхами, а нас здесь, внизу, оставит в покое.
Это напомнило палачу о причине его ночного визита.
- Значит, проследи, чтобы твои клиенты поскорее закончили свои дела и отправились домой. Мне не хотелось бы сегодня ночью еще раз приходить сюда. Пара спокойных часов в моей постели мне милее.
- Тогда я желаю тебе веселой ночи и передавай от меня привет своей жене! - ухмыльнулась Эльза.
- Не выводи меня! - рявкнул палач, но затем тоже ухмыльнулся. - Наглая баба, - выругался он и пошел к двери. - Тебе не помешала бы хорошая взбучка.
Эльза насмешливо сделала реверанс.
- И кто мне ее устроит? Может быть, ты? Это не входит в твои обязанности!
- Смотри не обманись, - проворчал он и открыл дверь.
На улице он практически столкнулся с Анной, за которой следовал банщик, несущий тяжелую сумку с инструментами.
Палач в удивлении остановился.
- Что привело тебя сюда в это время?
- Точно не желание поразвлечься, - пробормотал банщик, кивнул ему и прошел внутрь. Взгляд палача скользнул с банщика на Эльзу.
- Речь идет о том, что мне следовало бы знать?
- Нет, с чего ты взял? - пожала плечами хозяйка. - Он пришел посмотреть одну из моих девочек. У тебя есть какие-то возражения?
- Посреди ночи?
- Ну и что? У нее был приступ или что-то вроде того. Я хотела бы сразу знать, с чем имею дело.
- О ком ты говоришь?
- Тебя это разве касается? Это мои девочки!
Анна проскользнула мимо хозяйки и провела банщика за ширму. Теперь Эльза стояла один на один с палачом перед дверью.
- Смотри не попади в неприятную историю, - сказал он тихо и отвернулся. - Если ты все же изменишь свое мнение и придешь к выводу, что меня это касается, ты знаешь, где меня найти, - бросил он через плечо и исчез в ночи.
Хозяйка вернулась в дом и захлопнула за собой дверь.
- Мара, Грет, заканчивайте и проводите гостей! - крикнула она и, подойдя к банщику Вандеру и Анне, отправила девушку прочь: - Иди спать, сегодня ночью тебе придется делить ложе с Марой. Здесь ты спать не сможешь!
Анна, обидевшись, надула губы, но промолчала. Хозяйка слышала, как остальные выпроваживали двух молодых людей, затем все стихло. Она прекрасно понимала, что девушки сидят на кроватях и, сгорая от любопытства, прислушиваются к происходящему за ширмой. Эльза подошла ближе к банщику, который как раз стянул одеяло и осматривал все еще неподвижное тело.
- Ты сможешь ей помочь? - спросила она спустя какое-то время.
- Не знаю. Что с ней произошло?
- Меня там не было, - резко ответила мадам. - Откуда мне знать?
Банщик ощупал раны на голове и синяки на шее. Кроме этого он нашел еще пару безобидных ссадин и несколько синяков. Вандер начал промывать рану на голове.
- У нее сильно бьется сердце и, хотя и слабое, но ровное дыхание. Держи ее в тепле и попробуй ей влить в рот немного вина. Больше ничего нельзя сделать.
- Она придет в себя?
Банщик собрал свои инструменты обратно в сумку.
- Это известно только Богу. Я зайду еще раз завтра после службы.
- Это необходимо? - пробубнила хозяйка. В уме она подсчитала, сколько ей придется выложить, если девушка умрет. - Ну, если ты все равно ничего не можешь для нее сделать? Ждать мы можем и сами!
Банщик нахмурился.
- Если ты не хочешь, то я не приду.
Эльза попыталась примирительно улыбнуться.
- Я совсем не это имела в виду. Если она очнется и ей понадобится твоя помощь, я пришлю к тебе Анну. В противном случае ни к чему беспокоить тебя в воскресенье.
Он наклонил голову и взял протянутое Эльзой вино.
- Спокойной ночи, мадам, - пожелал он на прощанье и вышел.
Хозяйка окинула взглядом притворявшихся спящими девушек и вернулась к столу. Эльза решила, что нет никакого смысла дежурить возле найденной блондинки, как вдруг из приоткрытого рта незнакомки прозвучал стон и она открыла глаза.
Глава 2
Вокруг было темно. Она парила, не чувствуя своего тела. Где она находилась? Что с ней произошло? Она больше не могла этого вспомнить. Кто она? Различные имена и лица приходили ей на ум, но ни одно не вызывало сильных чувств. Возможно, она вообще была не человеком, не живым существом, а только лишь мыслью в пустоте, прежде чем Бог создал вселенную? Этот образ вызвал у нее умиротворение. Темнота уже не пугала. Ей не нужно было сильно стараться, чтобы оставить это место позади себя. Все шло по замыслу Бога, и она будет парить в темноте до тех пор, пока Творец не возьмется за дело и не скажет: "Да будет свет!"
И свет появился! Сначала это было слабое красноватое мерцание, которое можно было принять за иллюзию, однако постепенно оно усиливалось, причиняя боль.
Вслед за красным светом появились звуки. Но это была не музыка, а голоса. Различные голоса. Мужчина и женщина, затем еще кто-то. Они что-то говорили, нарушая божественную гармонию, царившую до начала мироздания. Как они посмели вмешаться? Почему не подождали своей очереди? Ей хотелось сердито наморщить лоб, но как это сделать без тела? Словно чтобы переубедить ее в обратном, всю ее пронзила боль. Она началась в голове, прошла по спине и плечам и дошла до ног. Разочарованно она вынуждена была признаться себе, что не является бестелесной мыслью. Она начала понимать отдельные слова, звучащие вокруг нее. Мужчина стоял слева, женщина - справа. Раздался третий голос, еще одной женщины, вероятно, моложе первой. Кто-то взял ее руку, затем пальцы ощупали шею. Холодный легкий ветерок коснулся обнаженной кожи.
Пришло время открыть глаза. Однако прежде чем она пришла в себя, дрогнули ее веки и яркий свет ударил ей в глаза. Круглое мужское лицо склонилось над ее обнаженным телом. Мощная рука держала масляную лампу. Боль молнией пронзила ее голову, и она быстро сомкнула веки. Хотя ей и не хотелось повторять попытку, но через некоторое время она открыла глаза еще раз. На этот раз все было спокойно. Не было слышно ни голосов, ни шагов, свет был приглушен. Боль утихла, и она несколько раз моргнула, пока туманное изображение не стало таким четким, что она могла что-то распознать.
Почерневшие от старости и сажи балки и стропила. Пахло сыростью и плесенью, но в то же время чем-то сладким. Все казалось ей чужим. Таким же чужим, как и ее тело, которое теперь отзывалось еще более острой болью. Она снова попыталась сконцентрироваться на окружающей обстановке.
Казалось, что где-то далеко есть одеяло. Если бы она встала, то смогла бы дотянуться до него кончиками пальцев. Если бы она была в состоянии встать - и вообще пошевелиться! Веки тем не менее слушались ее хорошо, и она попыталась пошевелить губами и языком.
Морщинистое лицо пожилой женщины попало в ее поле зрения. Та подняла лампу и посмотрела на нее. Девушка быстро закрыла глаза, однако от боли снова медленно открыла их.
- Ты все-таки проснулась, - констатировала женщина. В ее голосе не было ни радости, ни облегчения. Ее щеки были покрыты румянами, а к подбородку прилипли крупинки сажи. Из-под неопрятного чепчика торчало несколько прядей седых волос. Ее губы были накрашены красным цветом, однако это не делало ее красивее. Когда она наклонилась, девушка увидела морщинистую кожу ее обвисшей груди.
- Кто ты? Ты меня слышишь? Скажи мне свое имя и откуда ты?
Открыть глаза было непросто. Но вспомнить, кто она, и даже проговорить это? Пожилая женщина с обвисшей грудью требовала от нее невозможного! Девушке снова захотелось вернуться в благословенную темноту, в которой она была лишь мыслью Бога.
Женщина наклонилась вперед и ущипнула девушку за бедро.
- Ай! - возмущенно вскрикнула она и вздрогнула. - Что ты себе позволяешь? - ее голос был грубым и чужим и царапал гортань.
Накрашенные губы пожилой женщины скривились в усмешке.
- Значит, ты не немая, моя голубушка. Кажется, ты сможешь сделать глоток.
Из тени появилась фигура с каштановыми волосами и подошла к женщине.
- Мамочка, принести вино?
- Мара! Что я тебе сказала? - Женщина подняла руку, будто хотела дать ей пощечину, но девушка, уклоняясь, отступила. Хозяйка опустила руку. - Ну, ладно, принеси черничное вино. Думаю, ей нужно что-то крепкое.
Просунув руку под голову незнакомки, Эльза подняла ее и прижала горлышко бутылки к губам. Девушка сделала два глотка, и ее щеки порозовели. Она резко открыла глаза и приподнялась. Одеяло сползло с обнаженной груди. Девушка закашлялась, слезы покатились по щекам, судорожно изогнувшись, она рывком выдохнула.
Хозяйка ухмыльнулась и кивнула:
- Вот теперь мы можем поговорить. Мара, иди спать!
- Ну, мамочка, пожалуйста, - взмолилась девушка, - мы умираем от любопытства и хотим знать, что произошло.
Эльза покачала головой, но ее лицо не было хмурым. Она посмотрела на блондинку на кровати, которая уставилась на нее своими большими глазами, вцепившись двумя руками в одеяло и стыдливо натянув его на грудь.
- Ну хорошо, - согласилась она. - Принеси нашей гостье рубашку и вина и посмотри, осталось ли что-то в котелке. Может быть, она сможет поесть.
- Спасибо, мамочка! - Мара быстро ушла. Ее пышные каштановые волосы легкими волнами спадали на спину. Прежде чем она вернулась с рубашкой, из темноты вышли другие тени, принесли вино и миску с холодным муссом и уселись на полу.
Мадам посмотрела на них и вздохнула.
- Мне следовало бы догадаться. Вы опять подслушивали, вместо того чтобы слушаться. Я вычту из вашей зарплаты по шиллингу!
Девушки отнеслись к этому спокойно. Большинство из них так или иначе должны были отрабатывать долги у Эльзы. Причины, почему они здесь оказались, были разными, но ни одна из них не тешила себя иллюзией, что ей под силу поменять бордель в предместье Вюрцбурга на что-то лучшее. Кроме того, здесь было не так уж и плохо. Мамочка заботилась о еде, время от времени и о новой одежде, у них была крыша над головой, когда они ложились спать, и теплое одеяло, чтобы укрыться, когда ветер гулял в щелях ветхого дома. За это они должны были оказывать услуги мужчинам, искавшим здесь развлечений. Чаще всего они не требовали ничего невозможного, и мадам следила за тем, чтобы клиенты не истязали ее девочек. И если они получали взбучку, то только от самой мамочки. Эти девушки, каждая сама по себе, пережили худшие времена, чем здесь, под зорким оком Эльзы Эберлин. Конечно же, они радовались, когда мамочка давала им их долю и они могли купить себе всякие безделушки у мелких торговцев или сладости у пекарей, однако сейчас были готовы отдать шиллинг, чтобы послушать увлекательную историю и присутствовать здесь, когда незнакомая блондинка начнет свой рассказ.
Хозяйка подождала, пока Мара поможет ей надеть изношенную рубашку, и спросила еще раз:
- Кто ты? Как тебя зовут?
Блондинка уставилась сначала на нее, потом на девушек, которые уселись на полу в круг и с нетерпением смотрели на нее, однако ничего не сказала и только покачала головой.
На лице хозяйки появилось раздражение. Некоторые девушки вжали голову в плечи. Они знали, что не следует сердить Эльзу. Она может пребывать в великодушном и веселом настроении, однако оно быстро исчезает, и тогда на того, кто допустил легкомыслие и разжег ее гнев, может обрушиться гроза.
- Скажи нам свое имя! - потребовала хозяйка еще раз строгим тоном, но девушка на постели посмотрела на нее широко открытыми глазами и покачала головой.
Мадам подняла правую руку, и все вздрогнули, но только не девушка, пристально следившая за ней своими серо-зелеными глазами. Ладонь сильно ударила ее по лицу. Трудно было предположить, что женщина такого возраста обладает недюжинной силой! Блондинка вскрикнула и покачнулась. Она чуть было не потеряла равновесие и не упала с кровати, но удержалась и выпрямилась. На грязное одеяло потекли слезы.
- Теперь ты мне ответишь? Скажи нам свое имя!
Имя! Да, разумеется, у нее должно быть имя, которым ее называют другие люди. Незнакомка напрягла память, но чем больше она старалась, тем непрогляднее становилась тьма. Память не поддавалась. Перед ее мысленным взором проносились силуэты, но как только она пыталась ухватиться за них, они ускользали в недоступные ее сознанию уголки.
- Не знаю. - Ее голос был уже не таким хриплым и грубым, и в нем угадывался присущий ей звонкий тембр и слышалось удивление.
Хозяйка, замахнувшаяся для второй пощечины, опустила руку.
- Ты не знаешь, как тебя зовут?
Блондинка покачала головой.
- И откуда ты - тоже?
Она немного подумала, затем опять покачала головой.
- Хм, - мадам прикусила нижнюю губу. - Ты можешь вспомнить, что с тобой произошло? Кто-то, должно быть, душил и избивал тебя.
- Нет, я ничего не помню, - посетовала блондинка и умоляюще посмотрела на круг, как будто девушки могли ей помочь. Хозяйка проследовала за ее взглядом.
- Может, вы ее знаете? Или видели? Напрягите свой мозг! Голова вам дана не только для того, чтобы разводить блох!
Жанель, черноволосая француженка небольшого роста, хихикнула, обнажая щель между зубами. Остальные только дружно покачали головой.