О такой милости донья Мария и мечтать не смела. Нигде во всей Новой Испании, даже в катакомбах соборов или монастырей, ее сокровища не могли быть помещены так надежно, как в глубоких каменных подвалах правительства, и охраной им служило поручительство вице-короля, первого человека в государстве. Наконец-то ее сокровища в надежном месте, и они будут пребывать там, пока под надзором военных их не перевезут на корабль и не отправят в страну ее страстной мечты. За любезное покровительство, оказанное донье Марии, она передала часть своих сокровищ - достаточно внушительную, чтобы явиться царским подарком даже для вице-короля Новой Испании.
После расплаты со своими людьми она отпустила их, а сама отправилась в Гостиный двор.
Наконец-то, после долгих лет, она выспится. Впервые за долгие годы будет дышать ровно, спокойно, с удовольствием и без спешки поест. Наконец-то ее посетят другие, приятные мысли, а не те, что иссушали ее мозг все эти годы.
Но произошло то, чего донья Мария никак не ожидала, хотя событие это было отнюдь не удивительным, а вполне естественным. Сокровища не исчезли и не были похищены из подвалов под покровом ночной тьмы. Донья Мария заснула в Гостином дворе, в уютной комнате, в мягкой прекрасной постели. Но никто не видел ее проснувшейся. Никто вообще больше не видел доньи Марии. Никто о ней больше ничего не слышал. Она исчезла, и ни один человек не знает, как это произошло.
- Вот как все это просто, - завершил Говард свой рассказ. - Об одном все-таки донья Мария забыла: иногда золото делает человека невидимым. Историю эту я рассказал вам только для того, чтобы показать, как иногда перевозка оказывается делом таким же трудным, как поиски и добыча. И даже тогда, когда тебе кажется уже, что твое добро в безопасности, еще совсем не ясно, сможешь ли ты купить на все свои тысячи хотя бы чашечку кофе. Вот по этой самой причине золото и стоит так дорого.
- Неужели нет никакой возможности дознаться, где была эта шахта? - сказал Куртин. - Донья Мария не всю руду добыла, там должно было порядочно еще остаться.
- Найти шахту? Нет ничего проще, - ответил Говард. - Только ты опоздал. Ее эксплуатирует большая горнорудная компания, и она уже добыла золота и серебра в десять раз больше, чем пропавшая сеньора. Шахта будто бы и впрямь неисчерпаема. А отыскать ее легко, она называется "Донья Мария" и находится неподалеку от Гаукаля.
- Этой истории уже больше ста лет, - сказал вдруг Лакод.
- Что никто не отрицает, - ответил Доббс.
- А я знаю одну историю, которой всего два года, и она ничуть не хуже, а, может, даже получше.
- Эй, заткнись, - проговорил Доббс, зевая. - Не желаем мы выслушивать твою историю, даже если она случилась неделю назад. Помолчи, сделай одолжение. Ведь ты- вечный.
- Какой, какой? - переспросил Лакод.
- Да никакой, - ответил Доббс и поплелся вслед за остальными к палатке.
На следующее утро, предпоследнее, которое они собирались провести здесь, все трое были настолько возбуждены, что не стали даже тратить время на завтрак. Каждый направился к своему укромному местечку, где сберегались плоды его труда. Это были крупицы золота, золотой песок и пыль, тщательно завернутые в обрезки от старой палатки и перевязанные скрученными бинтами. У каждого скопилось порядочное число таких свертков. А теперь задача состояла в том, чтобы все эти свертки и мешочки как можно лучше и незаметнее упаковать в общем грузе. Их уложили в высушенные шкуры убитых животных, шкуры стянули как следует, и непосвященному показалось бы, что эти тюки из одних только сухих шкур и состоят. Тюки обвязали еще мешковиной - и груз готов.
Доббс с Куртином пошли на охоту: надо же запастись мясом на дорогу. Говард ремонтировал седла. А Лакод снова занялся своими розысками и копался в кустах неподалеку от ослиного пастбища.
Всем им троим было совершенно безразлично, чем там Лакод занимается, - лишь бы не путался под ногами. Найди он даже целую гору из чистейшего золота, что еще весьма сомнительно, отсрочили бы они из-за этого хоть на день срок назначенного отъезда.
Когда Говард как бы вскользь заметил, Лакод-де точно знает, чего хочет, поскольку в его действиях нет присущего "вечным" лунатизма, Куртин сказал:
- Меня ему не совратить. Даже если принесет самородок величиной с кулак. Не нужно мне больше золота.
- Не нужно? Почему - не нужно? - удивился Доббс. - Но как его увезти отсюда? Даже то, что имеем, нам едва увезти. Нет, мне тоже больше не нужно - разве что он привезет мне золото прямо в Дуранго. Уходим, как договорились.
Еще не рассвело, а они уже встали, уложили палатку и приготовились к отъезду.
- А ты вроде бы остаешься? - спросил Куртин Лакода.
- Да, у меня здесь еще дела, - ответил тот.
- Тогда удачи тебе, парень. Может, когда-нибудь у нас и найдется время выслушать твою чудесную историю, - рассмеялся Доббс. - И тогда у тебя, наверное, будут доказательства.
Лакод сунул руки в карманы и ответил:
- Доказательства? Ты сказал "доказательства"? Они у меня уже есть. Но вы же торопитесь.
- Да, времени у нас нет, - кивнул Доббс. - Поэтому и приходится торопиться. Пора по домам!
Говард подал Лакоду руку и сказал:
- Я тебе оставляю соль, перец и другие мелочи, нам они в дороге ни к чему. А тебе пригодятся. И вот еще кусок парусины. Возьми, в дождь или в холодные ночи не помешает.
- Спасибо, - ответил Лакод.
Доббс с Куртином тоже пожали Лакоду руку. Доббс дал ему табака, а Куртин пригоршню патронов. Сейчас, когда пришло время расставаться, они вдруг подружились. Куртина так и подмывало пригласить Лакода вернуться вместе с ними, ему наверняка до смерти не хочется остаться здесь одному: тем более, что найти жилу нет никакой надежды: они прожили в этих местах достаточно долго, каждый камешек переворачивали и точно знали, что здесь можно найти и чего нет. Но не сказал этого, а только попрощался:
- Гуд бай!
Говард тоже испытал подобное чувство. Ему тоже хотелось пригласить Лакода, он подумывал уже о том, не предложить ли Лакоду какую-нибудь должность в кинотеатре: киномеханика или управляющего зданием. Но и он ничего не сказал, а только протянул руку:
- Счастливо!
Лакод тоже нашел для каждого словечко на прощание; потом он некоторое время стоял, глядя вслед уходившим. А когда они исчезли из поля зрения, вернулся к костру, пошевелил в нем сучья кончиком сапога и громко сказал:
- Жаль!
Путникам и каравану навьюченных мулов пришлось дать порядочный крюк, чтобы, не сталкиваясь с местными жителями, миновать индейскую деревню, где Куртин обычно делал закупки. Хорошо бы их вообще никто не видел… Пусть индейцы считают, что Куртин по-прежнему наверху. Даже оставив деревеньку далеко за спиной, они не выходили на проезжие дороги, а выбирали тропинки, где - они знали это по опыту - вряд ли могли кого-нибудь встретить. Чем дальше они удалятся от предгорий, тем больше шансов вернуться в город, не привлекая ничьего внимания.
Наличных денег у них в карманах почти что не было, так, несколько песо, но их должно было хватить до города. А там они продадут ослов и ненужный им больше инструмент - вот и деньги на билеты. Но до города надо сначала добраться. Расстояние, в сущности, небольшое. Но они отказались от мысли идти по торным дорогам: слишком велика опасность встретиться с бандитами или полицией.
Вот так и вышло, что на второй день они оказались в индейской деревне. Избежать этого не удалось. Вообще говоря, ничего удивительного в прохождении каравана мулов с грузом нет, не такая уж это редкость. То, что караван ведут белые мужчины, случается нечасто, но никто особенно не удивится, потому что у белых иногда рождаются довольно странные идеи.
Оказавшись в центре деревни, они увидели перед одной из хижин четверых мексиканцев. У троих из них были патронные ленты через плечо и по револьверу на бедрах.
- Это - полиция, - сказал Доббс Говарду. - Кажется, влипли.
- Похоже, и впрямь полиция, - подтвердил старик.
Доббс придержал было ослов, но Говард толкнул его в бок:
- Только без глупостей. Если мы ни с того ни с сего повернем обратно, нам конец. Они сразу поймут, что наше дело тухлое.
Вперед и не нервничать, будто у нас совесть чиста, без единого пятнышка. Вообще-то так оно и есть, если не думать о лицензии, неуплаченных налогах…
- Как бы нам теперь не остаться с пустыми руками, - хмуро заметил Доббс.
Тем временем к ним подошел Куртин.
- А что там делает этот человек? - спросил он, кивнув в сторону мужчины с ящиком в руках, остановившегося перед входом в хижину и о чем-то разговаривавшего с ее обитателями.
- Наверное, правительственный комиссар, - сказал Доббс. - Черт его знает, что здесь стряслось. Давай-ка спокойно подойдем поближе.
Мексиканцы поначалу их появления не заметили. Лишь когда троица оказалась на площади, совсем рядом с хижиной, один из них оглянулся, потом сказал что-то остальным, и все они повернулись в сторону размеренно двигавшегося каравана. И когда караван уже сворачивал в боковую улочку, вдруг раздалось:
- Эй, сеньоры, уно моменто!
- Вот и вляпались, - вполголоса пробормотал Доббс.
- Я пойду один, - сказал Говард. - А вы оставайтесь при животных. Узнаю, чего они хотят.
Говард направился к мексиканцам и, остановившись в нескольких шагах, спросил:
- Добрый день, чем могу служить?
- Вы с гор спустились? - поинтересовался один из мексиканцев.
- Да, мы там охотились.
- Вам всем прививки сделали?
- Всем - что? Какие именно прививки? - Говард говорил по возможности небрежно, потому что сразу понял, с какой целью здесь появились мексиканцы. - Конечно, нам всем делали прививки. Еще в детском возрасте. У нас есть такой специальный закон. Мне за мою жизнь раз десять делали прививки.
- И когда же в последний раз?
- Года два назад.
- У вас имеется сертификат? Ну, справка.
Говард рассмеялся:
- Не носить же мне ее всегда при себе!
- Конечно, нет, - согласился мексиканец. - Но тогда мне все же придется сделать вам прививку. Мы - комиссия по вакцинации, и в нашу обязанность входит делать прививки всем, кого встретим в деревнях.
Тут к ним подошел мужчина с ящиком в руках, открыл его. Говард оголил руку по локоть, и врач вонзил иглу.
- С вами все просто, - сказал врач, улыбаясь. - А вот жители деревни убегают в горы, прячутся в чащобах, потому что невесть откуда взяли, будто мы им головы отрежем.
- Да, - подтвердил полицейский, доставая какую-то книжицу, - сделать прививки всем местным жителям будет потруднее, чем изловить банду. Но если мы не сделаем прививок всем, может начаться эпидемия. Ребятишки - вот в чем главная проблема. Женщины поднимают страшный крик, как будто мы их детей убиваем, и стоит нам достать иглу, набрасываются на нас, как сумасшедшие. Но как нам внушить индейцам, что мы пришли сюда исключительно ради их собственного - и детей, конечно, - блага. Рассказывая, он перелистывал книжечку, пока не нашел незаполненные страницы.
- Напишите вот тут на обеих сторонах вашу фамилию.
Говард написал и вернул книжечку.
Полицейский сделал какую-то пометку, расписался, оторвал полстранички по зубчатой полоске и вручил ее Говарду.
- Вот ваш сертификат, а вторая половина останется у нас. - Подошлите-ка мне ваших приятелей. Это им не повредит, даже если у них по десять прививок сделано.
- Сколько с нас причитается? - спросил Говард. - С деньгами, правда, у нас очень туго…
- Ничего платить не надо. Прививка бесплатная. За счет правительства.
- Что ж, дешево, выходит, отделались, - проговорил Говард с улыбкой и опустил рукав рубашки.
- Мы знаем, что всем вам делали прививки, - сказал врач. - Или, по крайней мере, готовы поверить в это. Но мы очень благодарны вам за то, что вы с такой легкостью разрешили прививку повторить. И в самое подходящее для нас время! Здешние жители подсматривают за каждым нашим шагом. И когда увидят, что мы не делаем никакого различия между индейцами и белыми и что вы протянули мне руку с такой готовностью, будто для вас это самое привычное дело, люди поверят, что их жизням действительно ничего не угрожает!
Говард прошел в голову каравана и послал на прививку Доббса и Куртина.
- Самое милое дело! - рассмеялся Куртин. - Я боялся, что они вот-вот подойдут и начнут приставать с дурацкими вопросами.
- Ну, если тебя послушать, мы должны их чуть ли не обнять и расцеловать от радости! - усмехнулся Доббс и неторопливо направился к хижине.
Говард покачал головой и с сожалением сказал, обращаясь к Куртину:
- Я всегда говорил, что у этого Доббса нет чувства юмора: ну, да лучше обнять и расцеловать комиссию по прививкам, чем полицейских контролеров шахт. Давай, Куртин, сходи, заполучи свою бумажку. Нам пора!
Вечером они устроились на ночлег вблизи городка Амапули. Пришлось остаться там, потому что им объяснили: к следующему колодцу до темноты не добраться.
Не успели они еще приготовить ужин, как в лагерь явились четыре индейца. Поприветствовав, вежливо спросили, позволено ли им будет сесть.
- Комо но? - сказал Говард. - Почему нет? Вы нам ничем не помешали.
Индейцы некоторое время сидели и молча наблюдали, как белые жарят мясо и варят рис.
- Вы, конечно, из дальних мест сюда пришли, - сказал наконец один из индейцев. - И собираетесь, вероятно, продолжить ваше путешествие? Вы, сразу видно, люди очень умные.
Куртин объяснил:
- Мы умеем читать книги, умеем писать и еще умеем обращаться с цифрами. С числами.
- С числами? - переспросил индеец. - Числа? Мы их не знаем.
- "Десять" - это число, - объяснил Куртин. - И "пять" - число.
- А-а, - понимающе улыбнулся индеец. - Это - правда, но только наполовину. "Десять" - ничто, и "пять" это ничто! Вы говорите про десять пальцев, про пять фасолин или о трех курицах, правда?
- Верно, - вступил в разговор Говард.
Индейцы рассмеялись: их поняли! И тот же индеец пустился в объяснения:
- "Десять" сказать нельзя. Всегда надо сказать, чего "десять". Десять птиц, или десять деревьев, или десять воинов. А когда говорят просто "десять", "пять" или "три" и не говорят чего, то выходит дырка, внутри которой пусто.
И они снова рассмеялись. Помолчав довольно долго, индеец перешел к делу:
- Мой сын упал в воду, но мы его сразу же вытащили. Я не верю, что он умер, хотя сын не просыпается. Вы, конечно, читали книги и знаете, что нужно делать в таких случаях?
Говард спросил:
- Когда ваш сын упал в воду? Вчера?
- Нет, сегодня днем.
- Хорошо, я пойду с вами и посмотрю, что с вашим сыном, - сказал Говард.
…Вскоре его привели в дом, построенный из высушенных глиняных кирпичей. На столе в большой комнате лежал мат, а на мате - юноша.
Говард внимательно осмотрел его, приподнял веки, прислонил ухо к груди, ощупал руки и ноги и затем сказал:
- Попробую-ка привести его в чувство.
Минут пятнадцать он делал юноше искусственное дыхание. Затем велел обложить его тело горячими компрессами и стал растирать юноше руки и ноги. А когда снова приложил ухо к груди, ощутил, что сердце юноши стало биться ровнее. А вскоре он уже сам сделал несколько глубоких вздохов - и задышал равномерно.
Мужчины и женщины, находившиеся в хижине, наблюдали за действиями Говарда, не произнося ни звука. Только две женщины, подогревавшие воду для компрессов, изредка роняли шепотком словечко-другое. И даже когда юноша окончательно пришел в себя, никто не осмелился заговорить. Под всеобщее молчание Говард взял свою шляпу, надел ее и, попрощавшись, пошел к двери. Никто его не удерживал. Только отец последовал за ним и протянул руку со словами:
- Большое спасибо, сеньор, - и вернулся к сыну. Уже спустилась ночь, и Говард с трудом отыскал своих.
- Как это у тебя получилось? - спросил Доббс, после того, как Говард рассказал о благополучном исходе лечения.
- Пустяки, - ответил Говард. - Сделал искусственное дыхание, он и очнулся. Парень был в шоке. И наверняка часа через два поднялся бы сам, без всякой помощи. Ну, наглотался немного воды… Вы мне хоть немного мяса оставили?
Они отправились в путь еще до восхода солнца. Рассчитывали вскоре достичь Томини и пересечь затем плоскогорье.
После полуденного отдыха вновь навьючили ослов и собрались было вывести их на дорогу, как Куртин крикнул:
- Что там стряслось? Нас вроде бы преследуют!
- Где? - спросил Доббс. - Да, теперь вижу. Верховые индейцы. Может, они не по нашу душу. Захотели, например, размяться или на базар торопятся. Всякое бывает…
Прошло совсем немного времени, и всадники оказались рядом. Среди них было четверо индейцев, которые вчера вечером нанесли визит, кроме них - еще двое, которых Говард видел в хижине.
Индейцы поздоровались, и один из них спросил:
- Извините, сеньоры, но почему вы бежите от нас?
Говард улыбнулся и проговорил:
- Мы не бежим. Просто нам необходимо продолжить путь, мы торопимся в город. Там у нас важные дела, и мы очень спешим.
- О-о, - протянул индеец, сына которого выхаживал вчера Говард. - Дела подождут. Дела спешными не бывают. Дней много: после сегодня придут еще завтра и послезавтра. Но сначала я должен пригласить вас в гости! Не могу же я просто так вас отпустить. Вы вернули жизнь моему сыну. И поэтому обязательно должны погостить у меня. Две недели.