В Центральную Азию первыми отправились американские ученые, организовавшие по инициативе выдающегося американского палеонтолога профессора Г. Ф. Осборна (1857–1935) крупную многолетнюю экспедицию (1918–1930). В ней приняли участие видные геологи, палеонтологи, зоологи, археологи и топографы во главе с профессором Р. Ч. Эндрьюсом (1884–1960). Палеонтологическим работам было уделено особое внимание, и их возглавлял известный специалист по ископаемым позвоночным профессор В. Грэнджер (1872–1942). Центрально-Азиатская экспедиция открыла на территории Внутренней и Внешней Монголии ряд местонахождений меловых динозавров и третичных млекопитающих, среди которых подавляющее большинство принадлежало новым, неизвестным ранее, вымершим животным.
К числу наиболее значительных достижений американской экспедиции принадлежит открытие мелового местонахождения Баин-Дзак, или Шабарак-Усу. Здесь была добыта большая коллекция черепов и скелетов мелких примитивных рогатых динозавров - протоцератопсов, но еще интереснее были яйца (с сохранившейся скорлупой) и даже гнезда этих динозавров. И хотя теперь уже во многих местах земного шара найдены скорлупа яиц и гнезда динозавров, тогда, 45 лет назад, это было сенсационным открытием в палеонтологии.
Не менее важными находками были и черепа мелких меловых млекопитающих, принадлежавших к ранним этапам эволюции этой группы позвоночных, очень мало известным. Прекрасные сборы были сделаны на границе Внешней и Внутренней Монголии, где на раннетретичных местонахождениях были добыты черепа и скелеты крупных носорогообразных животных - бронтотериев, известных ранее из Америки, череп гигантского хищника эндрьюсархуса (названного в честь начальника экспедиции) и остатки других млекопитающих и динозавров. В целом американская экспедиция, носившая рекогносцировочный характер, прошла, несомненно, успешно.
Вместе с тем следует отметить, что экспедиция была в основном маршрутного типа, на легких машинах; крупных раскопочных работ, необходимых для извлечения скелетов гигантских динозавров, не проводилось. Большая часть материала была добыта "с ходу" и представляла главным образом остатки мелких динозавров и млекопитающих, что позволило транспортировать коллекции при помощи верблюжьего транспорта.
В течение двух последующих (за американской экспедицией) десятилетий на территории Монголии работали советские геологи, географы и биологи (И. П. Рачковский, М. Ф. Нейбург, В. К. Чайковский, С. Н. Алексейчик, Н. А. Маринов, Ю. С. Желубовский, Э. М. Мурзаев, Б. М. Чудинов, А. А. Юнатов и др.) отметившие ряд пунктов, где встречались кости динозавров и млекопитающих.
Такова вкратце история исследований в Монголии, предшествовавших работам Монгольской палеонтологической экспедиции Академии наук СССР, которая была задумана как большое и многолетнее научное исследование с фундаментальными разведочными и раскопочными работами.
Первая советская палеонтологическая экспедиция в Монголию намечалась еще в 1941 году, но не состоялась из-за начавшейся Великой Отечественной войны. Сразу же после войны (1946) советские палеонтологи в виде небольшой экспедиции рекогносцировочного типа выехали в Монголию.
Экспедиция намеревалась обследовать уже известные местонахождения позвоночных и произвести небольшую палеонтологическую разведку, чтобы решить вопрос о перспективности дальнейших палеонтологических исследований в Монголии. Возглавлял экспедицию, как и в последующие годы, профессор И. А. Ефремов, геолог по образованию, крупный специалист по ископаемым земноводным и пресмыкающимся и опытный путешественник, широко известный также как писатель-фантаст. Кроме него в состав экспедиции вошли: профессор Ю. А. Орлов (впоследствии академик) - директор Палеонтологического института, профессор В. И. Громов - известный геолог-палеонтолог, старший научный сотрудник К. К. Флеров - специалист по млекопитающим и превосходный художник-анималист, два научных сотрудника - А. А. Кирпичников, зоолог, и Я. М. Эглон, скульптор-реставратор и опытный раскопщик, наконец, препаратор М. Ф. Лукьянова и монгольский геолог, воспитанник Московского университета Лубсан-Данзан Буточи.
Экспедиция проработала всего лишь два месяца в поле, совершив за это короткое время два больших маршрута - в Южную и Восточную Гоби. В Южной Гоби было открыто местонахождение гигантских динозавров - Нэмэгэту, не уступающее по своим масштабам знаменитому Тендагуру в Восточной Африке, считавшемуся до сих пор самым крупным местонахождением в Старом Свете. Кроме того экспедиция открыла и обследовала ряд других местонахождений динозавров. Но небольшой состав экспедиции и ограниченность во времени позволили взять лишь очень малую часть того, что было найдено.
Советское правительство поддержало успешное начинание палеонтологов, разрешив организацию большой палеонтологической экспедиции, которая смогла бы обеспечить крупные раскопочные работы. В состав экспедиции 1947–1948 годов вошли следующие участники: И. А.Ефремов - начальник экспедиции, Ю. А. Юрлов - научный консультант, Я. М. Эглон, исполнявший вначале обязанности заместителя начальника экспедиции по научной части, а потом - начальника раскопочного отряда, Н. И. Новожилов - начальник разведочного отряда, А. К. Рождественский - вначале научный сотрудник, а затем заместитель начальника экспедиции по научной части, Е. А. Малеев - научный сотрудник, Н. А. Шкилев - помощник начальника экспедиции по хозяйственной части, препараторы М. Ф. Лукьянова и В. А. Пресняков и шоферы В. И. Пронин, Т. Г. Безбородов, Н. П. Вылежанин, П. Я. Петрунин, И. И. Лихачев и И. М. Александров. Кроме того на месте были наняты повар, два переводчика, проводник и 14 рабочих.
Здесь мне хочется рассказать более подробно о нашем основном составе, подобранном весьма тщательно. Начну с Ивана Антоновича Ефремова, кому, несомненно, в первую очередь экспедиция обязана своими значительными успехами.
В нем соединился научный авторитет с превосходным знанием процесса экспедиционных работ, начиная от руководителя экспедиции и кончая препаратором или шофером. Такая универсальная компетентность в сочетании с непреклонной честностью, настойчивостью и мужеством во всех трудных ситуациях всегда обеспечивали Ефремову большое уважение сотрудников и успех в осуществлении любых мероприятий.
Юрий Александрович Орлов (1893–1966), входивший в состав экспедиции в качестве научного консультанта, будучи директором Палеонтологического института, естественно, смог принять лишь временное участие в экспедиции.
Колоритной фигурой, несомненно, был Ян Мартынович Эглон. С ним я познакомился еще в 1941 году, когда мы работали вместе в Центрально-Казахстанской экспедиции. Несмотря на свои 60 лет, он был полон неиссякаемой энергии, жизнерадостности и выносливости - качеств, очень важных для путешественника. В молодости он был резчиком по дереву, а затем получил образование скульптора. Придя в палеонтологию, Эглон со временем стал опытным экспедиционным раскопщиком и замечательным реставратором, влюбленным в свою профессию. Еще в самом начале своей деятельности он быстро сдружился с Ефремовым, только что зачисленным тогда в штат Академии наук СССР (годом позже Эглона). Оба с веселым, прямым и энергичным характером рука об руку работали в препараторской и экспедициях много лет.
Сейчас Эглону уже за 80, но он по-прежнему работает в Палеонтологическом институте, реставрирует недостающие кости скелетов динозавров, древних, носорогов, мастодонтов и других ископаемых животных, по-прежнему ежегодно выезжает в экспедиции.
Нестор Иванович Новожилов, геолог по образованию, был ровесником и товарищем Ефремова по прежним экспедициям. Он отличался необыкновенной выносливостью и, что было еще более ценно, особой интуицией в поисках костей.
Евгений Александрович Малеев (1915–1966) в то время только что закончил биофак МГУ. Он был сдержан, немногословен и вместе с тем точен и исполнителен.
Самым младшим по возрасту из научных сотрудников был я, но и у меня за плечами был уже опыт пяти экспедиций. Получил геологическое и палеонтологическое образование в МГУ, я затем окончил аспирантуру в Палеонтологическом институте. Но моя диссертация была посвящена третичным рыбам, и эта непричастность к наземным позвоночным рассматривалась Ефремовым, когда я попросился к нему в экспедицию, как отрицательный фактор. Больше всего Ефремов опасался "туристов" - случайных путешественников. Правда, на этот раз его опасения довольно быстро рассеялись.
Ближайшими помощниками Я. М. Эглона на раскопках были препараторы Мария Федоровна Лукьянова и Владимир Алексеевич Пресняков, или просто Володя, как мы звали его по молодости лет. Лукьянова участвовала уже в маршруте 1946 года и в более ранних экспедициях Ефремова. Она заведовала препараторской в нашем институте и была опытным, первоклассным препаратором. Пресняков недавно работал в нашем институте, вернувшись, как и Малеев, с фронта. После пулевого ранения у него плохо действовала левая рука, но он никогда не жаловался на это и отличался большой работоспособностью.
В распоряжении раскопщиков была мощная рабочая бригада из 14 крепких сибиряков, которые, как выяснилось в поле, могли свободно по 9-10 часов в день орудовать ломом и тяжелой киркой.
Среди шоферов выделялся бригадир Василий Иванович Пронин. Он участвовал в прошлогодней экспедиции, проявив себя не только как первоклассный водитель, но и как неутомимый искальщик костей. Пронин почти никогда "не садился", обладая виртуозностью маневрирования машиной и молниеносной реакцией на пески, пухлые глины и другие ловушки, что было крайне ценным качеством в условиях бездорожной Гоби. Исключительная зрительная память позволяла ему безошибочно найти путь, по которому он однажды проехал. Вероятно, это же обстоятельство и тонкая наблюдательность вообще дали ему возможность без образования и специальных знаний сделать немало ценнейших находок в экспедиции. Пожалуй, только один Новожилов и мог с ним соперничать.
Старшим по возрасту среди шоферов был Тимофей Гаврилович Безбородов. Он был не только превосходным водителем, но и отличным механиком с той русской смекалкой и изобретательностью, которые позволяли всегда найти выход из, казалось бы, безвыходного положения. Сколько раз наши машины в условиях труднопроходимой пустыни получали тяжелые повреждения, и невозможно припомнить случая, когда бы они вновь не вступили в строй благодаря знаниям и умению Т. Г. Безбородова.
К группе старших шоферов принадлежал и Николай Петрович Вылежанин, отличавшийся осторожностью и расчетливостью. На лице его всегда таилась хитроватая улыбка, а в глазах искрился смех, и он любил подшучивать над промахами младших шоферов. Нужно сказать, что исключительная выдержка и самообладание Вылежанина позволяли ему с полным хладнокровием (по крайней мере, внешним) реагировать на чрезвычайно опасные положения, в которых нам не раз приходилось оказываться. Правда, его философская невозмутимость и неторопливость приводили нередко к "посадкам" там, где даже менее опытные водители успевали проскочить.
Младшими водителями были Павел Яковлевич Петрунин и Иван Иванович Лихачев, как и остальные в прошлом фронтовые шоферы - веселые здоровяки, под стать сибирским силачам. Кстати, один из сибиряков - Иван Михайлович Александров - стал водителем нашей маленькой машины ГАЗ-67, или "Козла", за что вскоре и получил от своих коллег имя "Ивана Козлиного". Александрова отличали мягкость и покладистость характера, быстро завоевавшие ему всеобщую симпатию.
Хозяйственная часть экспедиции была сосредоточена в руках Николая Абрамовича Шкилева, на редкость скромного, добродушного и трудолюбивого человека. В осуществлении хозяйственных мероприятий, где Шкилев был одновременно и начальником и исполнителем, он никогда не сваливал при неудачах на "обстоятельства", а старался во что бы то ни стало преодолеть их и обеспечить экспедицию всем необходимым "на высшем уровне". Несомненно, его энергия и настойчивость в немалой степени способствовали успехам полевых работ.
В целом коллектив экспедиции был очень дружный, и царивший в нем боевой задорный дух помогал не отчаиваться в трудных ситуациях. Комплектуя состав экспедиции, Ефремов ни на минуту не забывал высказывания нашего знаменитого путешественника Н. М. Пржевальского, отмечавшего, что даже один неподходящий сотрудник в длительной экспедиции, которая подобна кораблю в открытом море, способен не только отравить всем жизнь, но и сорвать работу. К счастью, у нас таких не оказалось.
Еще до выезда в поле был разработан подробный план экспедиционных исследований на ближайшие три года. Они должны были идти по двум направлениям: раскопки открытых местонахождений и разведка новых. Основные исследования наметили сосредоточить в Южной Гоби - области наибольшего распространения континентальных осадочных отложений, богатых остатками ископаемых позвоночных. Большое внимание в плане работ уделялось также районам Восточной Гоби. Именно в этих областях Монголии образовались мощные континентальные толщи, распространенные на большой площади и хорошо вскрытые в условиях пустынного климата и, следовательно, наиболее перспективные в отношении поисков в них остатков наземных позвоночных.
Исследования экспедиции 1946 года дали подтверждение этому. Меньшее значение придавалось изучению западных районов Монголии, которые уже посетили американские палеонтологи, но не открыли там ни одного крупного местонахождения. В Западной Монголии не были широко распространены осадочные толщи, в частности мезозойские, содержащие остатки динозавров. Следовательно, эти районы были менее важны для нашей экспедиции: нас интересовали в первую очередь динозавры, местонахождения которых встречались на территории СССР, но содержали лишь обломки костей во вторичном залегании. Породы, а вместе с ними и кости, были размыты и в разрушенном состоянии переотложены в последующие геологические периоды.
Поезд подходил к Александрову - первой остановке после Москвы, а я уже мысленно несколько раз успел побывать в Гоби! Только мои спутник Николай Абрамович безмятежно храпел на своем диване.
Неделя, проведенная в поезде, прошла довольно обычно - скучно, без приключений.
Постепенно, с движением на восток, все более чувствовалось приближение зимы. 21 ноября, когда мы уезжали, в Москве шел дождь; Новосибирск нас встретил пронизывающим ледяным ветром и температурой ниже нуля. Начиная с Красноярска и далее на восток, везде лежал снег и стояла сибирская морозная погода.
28-го мы приехали в Улан-Удэ - столицу Бурят-Монголии (теперь Бурятии). Улан-Удэ - небольшой довольно уютный городок, но, как и свойственно этим местам, характеризуется резко континентальным климатом, что особенно хорошо чувствуешь после Москвы. Сорокаградусный мороз с ветром заставил нас немедленно надеть под полушубки ватные костюмы, которые были припасены в наших чемоданах.
В Улан-Удэ, где у нас были некоторые экспедиционные дела, мы пробыли четыре дня, перебравшись 2 декабря в Наушки - небольшой поселок на границе. Здесь нам предстояло дождаться остальных участников экспедиции. Поезд пришел ночью, мест в гостинице на вокзале, конечно, не было. Шкилев остался с вещами, так как камера хранения не работала, а я в кромешной тьме отправился искать ночлег. Мне повезло - Наушки не так велики, и часа через два я нашел знакомых, адрес которых дал Эглон. На другой день Шкилев поехал в Кяхту договариваться относительно найма рабочих, а я остался в Наушках ждать эшелон с нашим имуществом - два вагона со снаряжением и шесть машин на платформах.
Опыт прошлогодних работ в Гоби помог правильно ориентироваться в выборе необходимого снаряжения. Объем его был довольно велик - он определялся масштабом предстоящих работ и числом участников экспедиции. Для производства раскопок был взят различный раскопочный инструмент (кирки, ломы, лопаты, зубила, кувалды, ножи, кисти и т. д.), упаковочный материал (оберточная бумага, вата, марля и другие легкие ткани для обклейки костей), различные клеи (и их растворители) для пропитывания и закрепления рыхлых и хрупких костей и гипс, необходимый для того, чтобы лучше сохранить кости, взятые вместе с породой. Вторую часть снаряжения составляли палатки, спальные мешки, походные койки, брезент, вьючные чемоданы и другие предметы, фигурирующие в прейскурантах под названием "спецснаряжения".
Значительную часть снаряжения составляла спецодежда - ватные костюмы, сапоги, валенки, полушубки и т. д. В расчете на работу в холодное время были взяты складные железные печки и кошма. Для работы радиоприемника и освещения приобрели походную электростанцию. Тщательно подобрали аптеку. Она была укомплектована всеми новейшими эффективно действующими лекарствами. Мы обходились без врача, так как почти каждый из нас знал применение содержащихся в аптеке медикаментов. В случае же серьезного, длительного заболевания все равно нужны больничные условия, но большинство сотрудников были сравнительно молоды и физически здоровы, что позволяло надеяться на благополучный исход.
Нет надобности перечислять вес наше снаряжение: полный список занимал 16 страниц. Необходимо было учесть все, до последних мелочей, так как и они могли сыграть важную роль.
Наиболее существенную часть экспедиционного имущества составляли машины, и Ефремов, взвесив преимущества и недостатки всех марок, в которых он прекрасно разбирался, остановил свой выбор на трехтонных грузовиках ЗИС-5.
В пустынных условиях Гоби нам были необходимы машины большой выносливости и проходимости и вместе с тем большой грузоподъемности, чтобы обеспечить перевозку коллекций, снаряжения, продовольствия и горючего на дальние расстояния. Последнему требованию ЗИС-5 вполне удовлетворяли. Их недостатком был относительно слабый мотор и единственная ведущая ось, но в то время грузовики у нас выпускались только с одним задним мостом. В придачу к ним была взята легковая машина ГАЗ-67. Она представляла собой прообраз нынешней ГАЗ-69А и предназначалась для разведочных маршрутов, поскольку обладала повышенной проходимостью.
Все грузовые машины были оборудованы специально, по-экспедиционному, напоминая крытые брезентом фургоны. Это хорошо защищало людей и снаряжение от любой непогоды. Тщательно были подобраны все необходимые запасные части и инструмент, был взят значительный запас автопокрышек, изнашивающихся очень быстро в условиях каменистой местности, изобилующей остроугольными обломками камней. Особое внимание было уделено бензотаре: экспедиция получила 150 двухсотлитровых бензобочек. Такое громадное количество бензотары было необходимо, если учесть, какие длинные маршруты предстояло выполнить экспедиции.
4 декабря пришел в Наушки эшелон. Его сопровождали из Москвы препаратор Пресняков и шоферы Пронин, Петрунин и Лихачев. Три дня спустя прибыла следующая партия наших участников: Эглон, Малеев, Лукьянова и Безбородов. В Москве остались только двое: Ефремов и Новожилов. Они должны были через некоторое время вылететь самолетом прямо в Улан-Батор.