- Но вы сами пеняли на сэра Сиднея Смита, совавшего нос в ваш лазарет, а сэр Сидней имеет репутацию пытливого умника. Тогда вы вели себя в разрез с собственной логикой, вполне смирившись с такими удобными принципами простых смертных, то есть нас.
- Ах вы дерзкий, невоспитанный щенок!
Дринкуотер уклонился от пустой кружки, поплывшей в направлении его головы.
Вот так коротали они время, пока ситуация для британского оружия менялась от плохой до ужасной. Сэр Джон Джервис ушел из Средиземного моря, а адмирал Морар де Галле отплыл из Бреста с экспедиционным корпусом для Ирландии. То, что ему не удалось высадить там закаленные в боях войска генерала Гоша, было исключительно везением, совершенно не заслуженным англичанами. Разразившийся в Рождество 1796 юго-западный шторм, сделавший десант невозможным, заставил ирландского патриота Уолфа Тоуна усомниться в провидении божьем. Тем временем британский флот, находящийся в неумелых руках лорда Бридпорта и сэра Джона Колпойза, страдал от падающего боевого духа офицеров и растущего недовольства нижних чинов.
В очередной раз только фрегатам удавалось немного обновить увядшие лавры Британии. Но дорогой ценой. Пеллью, командовавший теперь "Индефатигеблом" и шедший в компании "Амазона" из-под Бреста, заметил и атаковал линейный корабль "Друа де Ломм", возвращающийся от Ирландии. В условиях шторма и близости под ветром берега, Пеллью вынудил "француза" выброситься на скалы. "Индефатигебл" спасся исключительно благодаря непревзойденному мастерству экипажа, тогда как "Амазон" не справился и тоже погиб.
Но в Северном море эскадре адмирала Дункана не удавалось вырвать у врага даже такую пиррову победу. Устроив свою штаб-квартиру в Ярмуте, где он мог находиться на постоянной семафорной связи с Лондоном, Дункан держал свои фрегаты у Текселя, а куттеры – настолько близко от Хаакгрондена, насколько позволяла отвага их командиров-лейтенантов. Эскадра Дункана представляла собой жалкое сборище старых кораблей, по большей части шестидесятичетырехпушечных, не превышающих третьего класса. Флаг адмирал держал на корабле, носящем весьма уместное название "Венерэбл".
Нидерландцы под командованием вице-адмирала де Винтера, представляли собой темную лошадку. Воспоминания о яростных голландцах времен короля Карла еще были живы, и их не затмевало позорное событие, когда бригада французской кавалерии, совершившая марш-бросок по льду, пленила неподвижные корабли Нидерландов. Эта страна, наряду с Испанией, оказалась теперь союзником Франции, но в отличие них уже давно была республикой. Республиканизм, как уяснил Дринкуотер, стремительно шагал за Рейн, а новая попытка объединенного франко-голландского флота совершить экспедицию к Ирландии уже маячила неизбежной перспективой, еще более пугающей благодаря неспокойной ситуации на острове.
Затем, когда холодная погода сменилась обещающей весну оттепелью, пришли вести другого рода. Сперва это сражение назвали победой в день св. Валентина, потом за ним закрепилось название битвы при мысе Сент-Винсент. Джервис получил титул графа, а одаренный и непредсказуемый капитан Нельсон, нарушивший строй линии, чтобы предотвратить бегство испанского авангарда, был удостоен рыцарского звания.
Чувство триумфа охватило переполненную каютку Гриффитса, когда тот вслух читал засаленный экземпляр "Газетт", с большим опозданием добравшийся до куттера на его позиции в Шульпен-Гат. Тогда же Дринкуотер получил неожиданное письмо.
"ДорогойНатаниэль,
Полагаю, ты слышал новость о том, как Старый Дуб одержал победу в день святого Валентина, но наверняка будешь изумлен, узнав, что там не обошлось без участия одного твоего приятеля. Мы знатно всыпали донам, хотя я, командуя батареей тридцатидвухфунтовых на "Виктори" (на который меня перевели в конце ноября), видел немного. Тебе стоило побывать там, Нат! Боже, что за великолепное зрелище этот эскадренный бой! Как завидую я твоему участию в деле Родни в восьмидесятом, и как ты, должно быть, завидуешь сейчас нам! Наши парни проявили себя отлично, и знатно исколошматили "Сальвадор дель Мундо". Доны дрались лучше, чем я от них ожидал, и задали нам умеренно жаркую работенку…"
Да, Дринкуотер завидовал. Завидовал и в немалой степени потешался над смесью ребяческого восторга и холодной флотской формальности, сквозившей в письме Ричарда Уайта. Последней там хватало, особенно в значимой фразе "сэр Джон проявил любезность, отметив мое поведение". Натаниэль одернул себя. Он рад за Уайта, как рад и тому, что его старый приятель, явно быстро идущий в гору, не гнушается поддерживать дружбу с ничтожным помощником штурмана с задрипанного куттера, отправляя ему такое пространное письмо. Поэтому Дринкуотер радовался за него, празднуя победу. Похоже, фортуна повернулась лицом к английскому оружию, и флот напомнил старым своим врагам, что раненый лев еще не повержен.
Одним апрельским утром "Кестрел" обогнул банку Скроби-сэндз и вошел на рейд Ярмута, держа на мачте сигнал, что имеет донесения. Бросив якорь недалеко от "Венерэбла", куттер отсалютовал синему флагу, развевающемуся на грот-мачте флагмана. В следующую минуту шлюпка с лейтенантом Гриффитсом на корме уже мчалась по воде.
Когда Гриффитс передал донесения с блокирующих Тексель фрегатов и вернулся, он созвал всех офицеров в свою каюту.
Дринкуотер, надзиравший за подъемом гички на борт, пришел последним. Прикрывая за собой дверь, он ощутил гнетущую атмосферу ожидания, а усевшись понял, что порождена она суровым блеском в глазах Гриффитса.
- Джентльмены, - произнес капитан глубоким чистым голосом. – Джентльмены, флот Канала в Спитхеде находится в состоянии мятежа!
Глава двенадцатая
Мятежныйприлив
Май-июнь 1797 г.
- Послушайте этих ублюдков! – произнес Джессуп, когда команда "Кестрела" побросала работу, чтобы поворотиться к переполненной якорной стоянке. Вопли, похоже, доносились с "Лайона", и по группе стоявших на баке матросов пронесся возбужденный шепоток, некоторые повернулись, неприязненно поглядев на стоявших на юте Джессупа, Дринкуотера и Трэвеллера.
Рейд Ярмута кипел: между заякоренными кораблями кишели новости, слухи и их опровержения. Говорили, что красный флаг мятежа поднят в Норе, и команды кораблей Дункана разрывались между верностью своему уважаемому адмиралу и желанием поддержать справедливые, как они чувствовали, требования экипажей флота. Шум был достаточным, чтобы все остальные поднялись на палубу. Даже кок вынырнул из камбуза, а кружок офицеров пополнился Эпплби и Томпсоном.
- Слава Богу, что мы стоим рядом с флагманом, - пробормотал хирург.
Теперь, когда его предсказания насчет мятежа оправдались, доктор решительно опасался быть прирезанным в своей кровати.
"Кестрел" бросил якорь на расстоянии прямого пушечного выстрела с "Венерэбла". Орудия линейного корабля были выдвинуты, и над рейдом разнесся вдруг грохот выстрела. Клубок сигнальных флагов пополз вверх по фалу, чтобы развернуться под действием легкого майского ветра.
- Спустить мою гичку, мистер Дринкуотер, - распорядился Гриффитс, поднимаясь по трапу.
Адмирал Дункан созвал капитанов на совещание. Вернулся Гриффитс сильно озабоченным.
- Построить команду!
Джессуп засвистел, собирая экипаж на шкафуте. Матросы толпились вокруг шлюпки, оставшейся на борту.
- Джентльмены, - обратился капитан к офицерам. – Займите места позади меня.
Они встали полукругом за ним, как он велел, глядя на лица моряков. Некоторые из них были открытыми, другие – заинтересованными, иные – вызывающими или грубыми, но все до одного выражали нетерпение узнать, что их ждет.
- Слушайте все: вам известно, что флот в Спитхеде и Норе находится в состоянии мятежа против своих офицеров… - он обвел матросов взглядом, в котором, вопреки внутренней его симпатии, не читалось ни капли расположения. – Но если есть среди вас человек, намеренный поставить под сомнение мое право командовать этим куттером или оспаривать приказы, отданные мной или моими подчиненными, пусть заявит об этом сейчас.
Мощный, с сильным валлийским акцентом голос Гриффитса гремел как с кафедры. Его пожилая, но крепкая фигура, строгие черты лица, придававшие ему сходство с библейским патриархом, оказали на экипаж неотвратимое воздействие. Он обращался к ним как строгий отец, противопоставляя их взбудораженности свою уверенность и опыт. "Посмотрите на меня, - будто говорил капитан, - я не позволю вам восстать, какие бы дела не творились на остальных кораблях".
Дринкуотер чувствовал, как вспотели его ладони, и как дрожит от волнения стоящий рядом Эпплби. Затем они ощутили как спокойствие, подобно общему вздоху, разлилось среди людей. Гриффитс распустил строй.
- Ступайте на бак и выполняйте свои обязанности. Мистер Джессуп, людей на брашпиль и доложите, когда якорный канат будет выбран.
В Северном море начался сезон переменных или восточных ветров, и Дункан опасался, что пользуясь ими и состоянием британского флота, голландская эскадра попытается покинуть Тексель. Совещание, на котором побывал Гриффитс, было созвано с целью определить настроение на кораблях Дункана. Сил завесы, выставленной у Текселя, было явно недостаточно, чтобы воспрепятствовать Де Винтеру, а сейчас как никогда важно было прочно закупорить голландского адмирала в гавани. Существовал серьезный риск, что мятежные корабли в Норе могут попытаться перейти на сторону врага, и скорее они изберут протестантские Нидерланды, чем католическую Францию, вопреки всем ее республиканским лозунгам об отречении от формальной религии. Демонстрация, предпринятая Де Винтером целью прикрыть выход норской эскадры из Темзы, может обеспечить успех этого предприятия и покончит с любыми колебаниями в среде мятежников. До Ярмута уже дошла весть, что с кораблей эскадры удалены практические все офицеры за многозначительным исключением штурманов. Арестованных командиров свезли на борт "Сэндвича", флагмана самопровозглашенного адмирала Ричарда Паркера.
Несколько дней "Кестрел" простоял на якоре, пока Дункан, сам имевший разногласия с Адмиралтейством и рассматривавший мятеж как логичный итог неумной политики властей, ждал развития событий.
Подспудное благодушие, коим характеризовался бунт в Спитхеде, в значительной степени объясняло быстрое и удовлетворительное разрешение конфликта. Адмирал Хау, получивший чрезвычайные полномочия, встретился с делегатами мятежников, знавших, что Черный Дик относится к ним с симпатией. К середине мая, под всеобщее ликование, фейерверки и банкеты, флот Канала, помилованный королем, вернулся к исполнению своих обязанностей.
Не наблюдалось никаких предпосылок, чтобы иностранные козни могли изменить ситуацию. "Смоляные куртки" получили свое. Их дело было правым, поведение – безупречным, работа самозваных органов правосудия – эффективной. Моряки Спитхеда направили представителей к своим собратьям в Норе, и казалось, что привидение последних к порядку есть дело нескольких дней.
Но вышло иначе. Мятеж в Норе обернулся делом скверным, характер он принял агрессивный и безрассудный. Заблокировав проход грузовых судов в Лондон, вожаки бунта стяжали себе быстрые симпатии либерально настроенного среднего класса торговцев, и по мере того как правительство занимало все более жесткую позицию, действия Паркера носили все более отчаянный характер. Удача отворачивалась от мятежников, и по мере того, как запасы продовольствия, топлива и товаров в столице подходили к опасной черте, в Ширнесс хлынули войска, и поднявшие красный флаг корабли оказались в гнетущей изоляции.
В конце мая в Ярмут прибыл представитель из Адмиралтейства. Это был капитан Уильям Блай – экипаж "Директора" изгнал его, и он взялся выполнить поручение властей и убедить Дункана использовать свою эскадру против сил Паркера. Капитан принес также новость, что четверо делегатов из Нора овладели куттером "Сигнит" и спешат в Ярмут, чтобы побудить матросов к мятежу.
Дункан обдумал полученные сведения, приняв в расчет теоретическую возможность попытки Паркера прорваться на соединение с голландским или французским флотом. В этой связи он приказал фрегату "Вестал", люггеру "Хоуп" и куттеру "Роуз" патрулировать южные подходы к гавани, с целью перехвата непрошенных визитеров. Только если Паркер пойдет в направлении Текселя или Дюнкерка – тогда и только тогда – старый адмирал соглашался бросить свою эскадру против бунтовщиков. Пока же он откомандировал "Кестрел" на юг, сторожить подходы к Темзе со стороны Нидерландов, и немедленно дать знать в случае чего.
- Отметка пять.
Дринкуотер отбросил идею изменить курс. Вопреки туману ветра было как раз достаточно, чтобы куттер сохранял способность управляться, и для этого были задействованы все паруса, до последнего фута.
- Я ненадолго спущусь к себе, мистер Дринкуотер.
- Есть, сэр.
Переход из Ярмута получился долгим, и Гриффитс, опасаясь за поведение команды, не оставлял палубы. Но матросы буквально валились с ног, как и сам капитан. На посеревшем морщинистом лице явно читались признаки возвращения хронической лихорадки. Создавалось ощущение, что организм его находится на пределе возможностей. Дринкуотер был рад видеть капитана спускающимся отдохнуть.
Вести об урегулировании в Спитхеде успокоили людей, но приказ идти к Темзе вызвал новый всплеск напряжения. Тем временем пронесся слух, что лорды Адмиралтейства намереваются бросить эскадру Северного моря против мятежников в Норе, а сам Блай был слишком одиозной фигурой, чтобы не породить тревожных спекуляций на эту тему.
Рапорты лотового звучали монотонно, и Дринкуотеру, озабоченному серьезными вещами и личной убежденностью, что мятеж в Норе не обошелся без зловещего участия капитана Сантона, пришлось усилием воли сконцентрироваться на промерах. Куттер уже углубился в эстуарий, и часа через три, с учетом ослабления отлива, должен был показаться буй Набб.
- Глубина четыре.
- Чой-то впереди, сэр! – раздался неожиданный оклик впередсмотрящего.
- Что-там? – Натаниэль поспешил на бак и стал вглядываться в серую мглу.
- Не знаю, сэр? Буй, может?
Если это так, то прокладка Дринкуотера ошибочна напрочь.
- Вот там, сэр, видите?
- Нет… А, заметил!
Почти прямо по курсу, немного правее. Они должны будут пройти от предмета совсем рядом, достаточно близко, чтобы разглядеть.
- Шлюпка, сэр!
Это был баркас с военного корабля – он выплыл из тумана на длину бушприта от "Кестрела". Внутри сидело восемь человек, и Дринкуотер совершенно ясно различил, как чей-то голос произнес: "Еще один чертов бакенщик!". Другой возразил: "Нет, это флотский куттер!".
Оба застигнутые врасплох, суда сближались. Экипаж баркаса налег на весла, их лопасти замелькали так близко от борта "Кестрела", что брызги падали в воду у самой ватерлинии куттера. Матросы удивленно разглядывали парней в шлюпке, которые таращились на них в ответ. Раздался неожиданный вскрик, вспышка и грохот. Пистолетная пуля сорвала шляпу с головы Дринкуотера и проделала аккуратную дырку в гроте. Послышался разочарованный стон, мятежники замахали веслами и вскоре баркас почти растворился в тумане.
- Святые кости! – взревел Дринкуотер, резко развернувшись. Моряки переводили растерянные взоры с него на исчезающую шлюпку. – Грот и лисели к повороту! Руль на ветер! Живо! Пошевеливайтесь, черт побери!
Как быстро не повиновались матросы, это не могло догнать стремительный полет мысли Дринкуотера. Он обнаружил, что в гневе на неповоротливость куттера молотит себя кулаком по бедру.
- Поворачивайся же, корыто! – бормотал он, и тут вдруг ощутил, как палуба под ним зашевелилась, слабо, но достаточно, чтобы равновесие нарушилось, и Натаниэль осознал еще один факт - он посадил "Кестрел" на мель.
Куттер накренился под опасным углом и его штурман места себе не находил от досады. За годы службы на бакенщиках Тринити-Хауза он изучил эстуарий как свои пять пальцев, и это делало просчет совершенно унизительным. Лейтенант Гриффитс не сказал ничего, только устало распорядился обезопасить корабль от поступления воды с началом прилива. Им повезло, что ветер был очень слабым, а центральные пластины втянуты в корпус. Иначе последствия могли оказаться трагическими. Осмотр показал, что "Кестрел" не понес иного ущерба, кроме пробоины в гордости его навигатора.
В каюте Гриффитс глядел на него молча несколько секунд, слушая объяснение случившемуся. Когда на щеках молодого человека выступил румянец, на губах капитана заиграла усталая улыбка.
- Пустое, Натаниэль, пустое. Достаньте-ка бутылку из ящика… Это не более чем ошибка в расчете и последствия ее незначительны. – Гриффитс с очевидным трудом превозмогал утомление. – Одна ошибка не в счет, бах.
Передавая командиру бутылку мадеры, Дринкуотер почувствовал при его словах большое облегчение.
- Но не стоит ли нам преследовать их, сэр? Я думаю, там был Сантона, сэр. Чертовски уверен.
Его грызла совесть не только за посадку куттера на мель, но и за то, что он своевременно не доложил о появлении французского агента, и теперь представился шанс исправить оплошность. Секунду он опасался, что Гриффитс может поинтересоваться, с чего это он так "чертовски уверен". Но лейтенант даже бровью не повел, и пододвинул через стол наполненный бокал. Потом покачал головой.
- Посылать в погоню шлюпку в таком тумане чревато для нас куда большими неприятностями. В подобную погоду вопрос кто преследователь, а кто добыча будет зависеть от того, кто кого раньше заметит. - Капитан сделал паузу, чтобы отхлебнуть глоток густого красного вина. – Самое интересное в том, какого дьявола делал Сантона на флотском баркасе, направляясь с отливом на ост с командой из английских мятежников?