Он наполнил стакан и заметил, что рука Гриффитса почти не дрожала, когда тот поднес его к губам.
- Что у нас, мистер Дринкуотер?
- Ну, сэр, мы собираемся атаковать небольшой конвой из бриг-корвета, двух транспортов и люггера… С нами "Аретуза" и "Даймонд".
- Каков план?
- "Аретуза" атакует бриг, "Даймонд" берет транспорты – на фрегат переведено большинство морских пехотинцев с "Аретузы", а на нашу долю остается люггер.
- Это вооруженный люггер - chasse marée?
- Полагаю, да, сэр, мой друг, лейтенант Уайт, придерживается такого мнения. Это "Даймонд" обнаружил противника… - он не договорил, зная, что Гриффитс относится к Уайту с необъяснимым предубеждением.
- Единственным предметом, по какому мнение сего юноши может иметь хоть малейшую ценность, это молодые девушки…
Дринкуотер улыбнулся, даже не пытаясь спорить. Но все же странно, как такой мудрый человек как Гриффитс, может так заблуждаться? Уайт – типичный офицер, знающий свое дело, и хотя по временам бывает неловким и бестактным, зато храбр и отважен. Голос капитана вернул его к настоящему.
- Люггер будет набит людьми, Натаниэль, и вам нужно держать ухо востро – у французов избыток матросов, мы же плаваем с недокомплектом… Как вы собираетесь действовать? – Гриффитс приподнялся на локте. – Постарайтесь быть убедительным, иначе я не разрешу вам командовать.
Дринкуотер сглотнул – какой неудобный момент выбрал командир, чтобы очнуться!
- Ну, сэр, сэр Джон одобрил…
- К черту сэра Джона, Натаниэль. Не увиливайте: вопрос в том, одобрю ли я.
Шесть шагов вперед, шесть назад. Туда и обратно, туда и обратно. Судовой колокол на "Даймонде" каждые полчаса отбивал склянки.
- Огонь в каюте "Даймонда", сэр.
Сомнительная честь прервать цепь размышлений Дринкуотера выпала бедолаге-впередсмотрящему Николлсу.
Смит должен был просигналить, с какой стороны следует куттеру обогнуть "Даймонд", едва только офицеры фрегата разглядят с высоты фок-мачты фрегата диспозицию противника.
- Всех наверх! Все по местам!
Но минуты шли, а ничего не происходило.
- Два огня, сэр!
Так, значит, с левого борта; нужно принять к осту. Натаниэль распорядился. Курс изменился и шкоты были выбраны. Кораблик начал поворачивать, огибая фрегат, отдав риф, в то время как на "Даймонде" убавили парусов. Давая своим парням еще немного времени на подготовку, Дринкуотер скользнул вниз.
- Противник в виду, сэр.
Гриффитс открыл глаза. Лицо его осунулось, а кожа в свете лампы казалась желтой, как старый пергамент. Но голос был звучен по-прежнему.
- Будь осторожен, парень, - произнес он почти с отеческой заботой, протянув к нему из койки исхудавшую руку. Дринкуотер осторожно сжал ее. – Там, на кушетке, мои пистолеты… - Молодой человек проверил курки. - Они готовы, Натаниэль, заряжены и готовы, - проговорил капитан.
Дринкуотер сунул пистолеты за пояс и вышел из каюты. На палубе он пристегнул к поясу шпагу и проинспектировал команду. Матросы держались бодро, они расступались перед ним, обмениваясь между собой пожеланиями удачи и уверяя командира, что им понятны их задачи. Вернувшись на ют, он почувствовал, что его настроение меняется. Зависть к Уайту исчезла. Он в хорошей компании, знает своих людей и те признали его своим новым вожаком. Радостное возбуждение нахлынуло на него таким потоком, что несколько секунд он смотрел за корму, на тонкую полоску кильватерного следа, стараясь овладеть собой. Потом вспомнил про Элизабет, про ее поцелуй и напутствие: "Будь осторожен, любимый". Об этом же говорил сегодня и Гриффитс. Натаниэль оказался на грани того, чтобы нарушить данное обещание и позволить беспечности завладеть им. Тут из сумбура мыслей вырвался обрывок давнего разговора: "Мне доводилось слышать, - утверждал Эпплби, - что человек, не чувствующий страха, идя в бой, зачастую бывает ранен… Безумное ослепление разрушает его нервную оболочку, предвещая грядущее несчастье…".
Он тяжело сглотнул и шагнул вперед. Думая о шпаге и пистолетах за поясом, он медленно стал взбираться по вантам, пытаясь разглядеть врага.
- Приготовиться! Приготовиться всем! – команда передавалась по палубе торопливым шепотом. – На румпеле: два румба влево! Орудия левого борта довернуть к носу насколько возможно!
А потом необходимость соблюдать тишину исчезла: в миле к западу от них ночь раскололась чередой ярких вспышек – это фрегаты разрядили свои орудия. Куттер содрогнулся от грохота залпа.
Дринкуотер теперь хорошо разглядел люггер. Тот старался занять позицию перед барком, скорее всего, одним транспортов. Натаниэль скомандовал немного подправить курс и проследил за шкотами.
С трехсот ярдов люггер открыл огонь, и стало ясно, что это хорошо вооруженный шасс-марес десятком орудий. Дринкуотер не спешил.
- Открывать огонь только когда он войдет в зону поражения, - матросы на палубе застыли в ожидании. – Приводимся!
Под шелест парусов куттер привелся к ветру. Левый его борт огласился выстрелами орудий и скрипом орудийных станков. Помощник боцмана на баке переставил кливер, возвращая "Кестрел" на прежний курс. Когда они приблизились к шасс-маре, Дринкуотер внимательно оглядел его в поисках повреждений, гадая, достиг ли результатов их прицельный залп.
Сказать наверняка было трудно, но до его ушей доносились стоны и крики, а командиры расчетов "Кестрела" уже докладывали о готовности. Вот раздался голос Джессупа:
- Все готовы, мистер Дринкуотер!
- Привестись!
Следующий залп француза ударил по ним с сотни шагов – грохот, огонь, суматоха и крики; "Кестрел" выпалил в ответ и бросился на врага. Отсчитывая последние ярды до люггера, Дринкуотер отметил про себя яростную перестрелку, шедшую между "Аретузой" и бриг-корветом.
- Абордажная команда! – рявкнул он.
Куттер стремительно сближался с противником. Французский капитан не был дураком и развернул судно так, чтобы встретить англичан бортовым залпом. Вихрь свинца и железа пронесся над палубой "Кестрела". Дринкуотер невольно зажмурил глаза, когда картечь со свистом пролетела над головой. Крики и вопли вокруг заставили его поднять веки. Скоро им предстоит карабкаться на борт люггера… Неужели эти ярды никогда не закончатся?
Он слышал крики тревоги, доносящиеся с француза, потом ощутил легкий толчок – это бушприт "Кестрела" проломил фальшборт люггера; со звоном лопнул ватерштаг. Палуба приподнялась, и громкий треск дал, понять, что штевень куттера врезался в русленя противника. "Кестрел" стал медленно разворачиваться. Как только цель оказалась в зоне поражения, орудия снова выстрелили, и два корпуса сомкнулись.
- На абордаж!
Когда, оставив пушки, кестрельцы стали прыгать через борт, звуки битвы приняли другой характер. Тем временем на корме и носу куттер пришвартовали к люггеру, и оба корабля вместе покачивались на волнах.
Дринкуотер перепрыгнул прогал, наступил на фальшборт люггера и приземлился на палубу. Напротив него оказались две темные фигуры; вспомнив собственный приказ, Натаниэль зарычал сквозь плотно стиснутые зубы. Следом за ним на борт заскочили двое рулевых, их лица, как и его собственное, были вычернены сажей из камбузной трубы.
Разрядив в ближнего из французов пистолет, Дринкуотер рубанул другого тесаком. Они упали, но появившийся прямо перед ним человек бросился на него с пикой. Лейтенант неловко отвел укол, скользя по палубе, и почувствовал, как острие раздирает ему рукав. Он ткнул врага в живот дулом разряженного пистолета и когда тот согнулся, с силой ударил его по затылку навершием рукояти клинка. Что-то хрустнуло, и человек рухнул, словно тряпичная кукла, на залитую кровью палубу.
Натаниэль шагнул вперед, и перед ним возникли три, потом даже четыре фигуры. Он замахнулся клинком на одного, метнул во второго пистолет, а сам вытащил из-за пояса другой. Порох на полке вспыхнул, но выстрела не произошло, и француз с торжествующим кличем прыгнул на Дринкуотера. Тот уже сумел перешагнуть через этап туманящей разум боевой ярости. Он инстинктивно согнулся, прижимая голову к груди, но эта покорность была обманчивой. Уперев рукоять в живот, Натаниэль выставил клинок вперед. Кортик француза рассек воздух рядом с ухом и плечом Дринкуотера, а потом тот с маху насадился на подставленное лезвие. Натаниэль весь напрягся и потянул тесак вверх, и он с хрустом рассек живот врага, диафрагму, дошел до легких. Скрючившись, с умирающим французом на плече, он ощутил как острие собственного клинка касается уха. Перебросив тело через себя, и высвободив тесак, лейтенант ухватил его обеими руками и вдруг заметил слева от себя человека с пистолетом. Он рубанул как раз в тот момент, когда пистолет выстрелил.
Дринкуотер так и не понял, куда подевалась пуля. Быть может, в суматохе тот малый забыл опустить ее в ствол, или так плохо забил пыж, что она выкатилась. Однако все лицо его оказалось в маленьких синих точках от сгоревших крупиц пороха, левый глаз заплыл от ударной волны. Натаниэль, ослепший от вспышки, продолжат неистово кромсать противника, свалив его на палубу.
Голова кружилась после контузии от выстрела. Окружавшие его лица казались смутно знакомыми, да и все равно у него не оставалось сил поднять тесак и сражаться. Стало тихо. Подозрительно тихо. Перед ним возник Джессуп, и тут Дринкуотер стал оседать на палубу. Боцман подхватил его, твердя: "Поздравляю, сэр! Поздравляю…". Но Натаниэль был уже далеко, и видел Элизабет, смотрящую на него каким-то странным, озадаченным взглядом.
Очнувшись, он понял, что находится в каюте на "Кестреле", а через люк внутрь льется дневной свет. Тело болело в нескольких местах, ощущалась тяжесть, голова болела страшно. Какая-то фигура сновала между другими людьми, лежащими, подобно ему. Один лежал на столе, дрожащий и весь в крови, и над ним склонялся кто-то, напоминающий, благодаря ниспадающему белому одеянию, призрака. Дринкуотер увидел, как лежащий выгнулся дугой, раздался резкий крик, перешедший затем в бульканье, и тело бессильно опало. Ему казалось, что сейчас над ним появится лицо Ортанс Монтолон, этой сероглазой медузы, предвещая адские муки, и он застонал от страха. Но фигурой оказался всего лишь Гриффитс, в ночной сорочке с забрызганной кровью подолом. Капитан осматривал раненых. Дринкуотер понял, что может видеть только одним глазом, а правое ухо заполнено засохшей кровью. Он попытался подняться и почувствовал страшное головокружение.
- А, мистер Дринкуотер, вот вы и снова с нами…
Натаниэль сел. Гриффитс кивнул на лежащую на рундучке кучку сухарей.
- Подкрепитесь галетами и коньяком, придется подождать часок-другой.
Дринкуотер подчинился, избегая глядеть на раненых, разложенных по каюте.
- Большой список потерь, мистер Дринкуотер, - в глазах Гриффитса блеснул укор. – Хирург с "Даймонда" вот-вот прибудет. Восемь убитых и пятнадцать тяжело раненых…
- А люггер, сэр? – Натаниэль слышал свой хриплый голос, и вспомнил, что недавно орал, словно демон.
- Не беспокойтесь, взяли вы люггер. – Гриффитс закончил бинтовать раненому ногу и сделал помощнику знак унести со стола неподвижное тело. – Как только поправитесь, примете на себя командование призом. Пока обязанности исполняет Джессуп. У меня есть свои причины не дожидаться, когда пришлют кого-нибудь с фрегата.
Выйдя на палубу, Дринкуотер огляделся. Почти совсем рассвело, ветер становился свежее. Эскадра лежала в дрейфе, на юге виднелся окутанный туманом берег Франции. "Аретуза" и "Даймонд" не имели заметных повреждений, как и оба транспорта. Зато французский корвет, на котором британский флаг развевался над триколором, потерял стеньгу, перебитые снасти свисали с мачт, а многие орудийные порты зияли жуткими провалами. Фальшборт корабля был разворочен, и весь его вид производил впечатление грустной безнадежности.
На палубе "Кестрела" тоже хватало свидетельств вражеского огня. На раскатанных миделе койках лежали тела, общим числом восемь. Фальшборт местами был измочален в щепы, а марса-рей перебит, так что обе его половины свисали на снастях и колотились о мачту в такт волнам. Группа матросов готовилась спустить рей на палубу.
Подскочил Тригембо, улыбаясь во весь рот.
- Мы им всыпали по первое число, сэр, - он радостно кивнул в сторону штирборта, на расстоянии восьмидесяти ярдов от которого покачивался на волнах люггер. Его поручни были снесены почти напрочь. Первый залп с двойным зарядом лег как надо. Из-за разбитых русленей корабль лишился стеньг. По коричневому борту все еще стекали ручейки крови.
- О, Боже! – выдохнул Дринкуотер.
- Ага, думаю, в Сент-Мало сегодня стало несколькими вдовами больше, сэр…
- Тебе известно, сколько там убитых? – спросил Дринкуотер, памятуя про связывающие корнуоллцев и бретонцев родственные узы.
- Слыхал, на борту у них было девяносто четыре души, сэр, а по нашим подсчетам, на ногах осталось дюжины четыре. Мистер Джессуп со своим помощником Шортом сейчас там, наводят порядок. – Тригембо снова ухмыльнулся. Шорт слыл самым жестким из двух помощников боцмана на куттере, а на корабле побольше обещал превратиться в форменного тирана. – До поры, пока вы не будете готовы принять командование, сэр, - с удовлетворением заключил Тригембо.
Мистер Дринкуотер проявил в ночной битве истинную ярость, и таким, как рассказывал Тригембо своим приятелям, был он и в прошлую войну – страшный человек, как дело дойдет до драки.
Прибыла шлюпка "Даймонда" с хирургом, и Эпллби устало вскарабкался на борт. Оглядев залитую кровью палубу, он уставился на Дринкуотера немигающим взором и осуждающе покачал головой.
- Дьявольская работенка, Натаниэль, дьявольская работенка, - произнес он вместо приветствия. Дринкуотер был слишком измучен, чтобы вступать в дискуссию. Эпплби взял свою сумку, а лейтенант отправился на шлюпке с "Даймонда" к люггеру.
Хаос на палубе "Кестрела" не шел ни в какое сравнение с тем, что творилось на люггере. Едва передвигая ноги, Дринкуотер обошел судно, оценивая ущерб и прикидывая меры, необходимые, чтобы шасс-маре смог дать ход. Он старался не смотреть в глаза угрюмым пленным, и поймал себя на мысли, что глядит на небольшой парусиновый сверток, прикрепленный к фалу. Что-то шевельнулось у него в памяти, но тут внимание его отвлекла шлюпка с "Флоры". "Кестрелу" был дан приказ сопровождать призы, в том числе и люггер, в Портсмут. В полдень английские фрегаты ушли на вест, призы же легли на курс норд-норд-ост.
Был уже вечер, когда Дринкуотер очнулся от короткого, но тяжелого, вызванного крайней усталостью, сна. Он сидел в кресле, и окружавшие его незнакомые звуки заставили его встрепенуться. Прогнав остатки сна, Натаниэль пришел к выводу, что следует немедленно разгадать загадку. Поспешив на палубу, он, не обращая внимания на изумленных рулевых, бросился к спущенному черному флагу. Лейтенант ухватил полотнище, ветер подхватил суконное полотнище, разворачивая его. Трое бретонцев на баке встрепенулись.
Это был черный вымпел с раздвоенным хвостом.
- Мистер Шорт!
- Да, сэр!
- Как называется люггер?
Шорт поскреб в затылке.
- Э-э… "Ситийе Жан", кажется так, сэр.
- "Ситуайен Жанин"?
- Вот, точно, сэр, - закивал головой помощник боцмана.
- Где его капитан? Кто командовал люггером, когда мы взяли корабль? Тригембо в составе призовой команды?
Под таким градом вопросов Шорт растерялся:
- Ну, сэр, это вон тот мерзавец, - он указал на человека, стоящего возле погонного орудия. – Что до Тригембо, то его в команде нет, сэр…
- Проклятье. Приведи этого француза на ют.
Пока Дринкуотер отсоединяя черный флаг, Шорт доставил пленника. На последнем был простой синий сюртук, и хотя вряд ли он был командиром, но офицером уж точно.
- Ôu est vôtre capitaine?– поинтересовался Натаниэль на своем варварском французском. Пленник недоуменно пожал плечами.
- Vôtrecapitaine! – Дринкуотер почти орал.
В глазах француза проскользнуло понимание, а еще, как показалось, Дринкуотеру, какая-то хитринка.
- Moncapitaine? – с достоинством переспросил пленный. - M'sieur, jesuislecapitaine.
Дринкуотер сунул ему в нос флаг.
- 'Qu'est-cequec'est?
Их взгляды встретились достаточно надолго, чтобы Дринкуотер понял, что прав. Когда француз снова пожал плечами, англичанин повернулся к корме.
Он увидел, что ретирадные орудия развернуты в сторону палубы, и у каждого стоит матрос с тлеющим фитилем у запала. Дринкуотер не помнил, чтобы отдавал такую команду, но Шорт, похоже, обо всем позаботился. Присутствие с наветренного борта "Кестрела" внушало спокойствие, и Дринкуотер, бросив через плечо: "Продолжайте, мистер Шорт", - спустился по трапу вниз, оставив помощника боцмана недоуменно смотреть ему вслед. Француз, озабоченно хмурясь, направился на бак.
Дринкуотер принялся обыскивать каюту. В ней размещались две койки, и каждая была в использовании. Открыв дверцу шкафа, он обнаружил некоторые свидетельства своей правоты. Зачем капитану небольшого куттера расшитый золотом флотский мундир и еще несколько сюртуков с высокими, по последней моде, воротниками?
Все более убеждаясь в своих догадках, Дринкуотер перерыл ящики стола и вспорол матрас на койке. Сердце его колотилось, и он без особого удивления, он извлек примотанную бечевкой к спинке кушетки шкатулку, бережно завернутую в парусину. Без колебаний он взвел курок пистолета и отстрелил замок. Не успел он открыть крышку, как в каюту ввалился Шорт, готовый к драке.
Дринкуотер изумленно посмотрел на него, но присутствие помощника боцмана успокаивало.
- Спасибо, мистер Шорт, все в порядке. Я просто отстрелил замок на кубышке того малого. – Шорт ухмыльнулся. – Если там что-то обнаружится, вы получите свою долю.
- Так точно, сэр.
Шорт закрыл дверь и Дринкуотер перевел дух. По крайней мере, с таким маньяком на борту он может быть спокоен: попытка пленников отбить корабль вряд ли возможна. Ему вспомнилась похожая ситуация на "Алгонкине". Больше стоит опасаться того, чтобы не потерять мачты – когда идешь круто к ветру, любой шквал может быть опасен.
Он открыл шкатулку. Деньги. Английские. Соверены, гинеи, монеты меньшего достоинства. Еще несколько карт, скатанных в трубку и перевязанных ленточкой. Это были карты английского побережья, сделанные от руки на линованной бумаге и с тщательной прописанной легендой от французского военно-морского министерства. Маленький томик рукописной книги сигналов был скреплен с пачкой писем. Их Дринкуотер удостоил только беглого взгляда, потому как внимание его оказалось привлечено к тому, что выглядело совершенно невероятным.
Это было письмо из одного листа, написанное женским почерком на рисовой бумаге и скрепленное прядью волос. Тех самых каштановых волос.