Несомненно, руководство считало меня специалистом. К тому же по служебным делам я лично контактировал с Медведевыми, можно сказать, достаточно хорошо ориентировался на Волыни. Поэтому после войны я и оказался на должности начальника Луцкого областного управления НКВД.
Не знаю, что вы там собираетесь писать, какой материал готовите, но, независимо от этого, считаю нужным донести до вас еще кое-какую общую информацию, без которой вы вряд ли поймете, как, почему, что собственно помогло органам государственной безопасности ликвидировать бандеровские группы вообще и группу Червоного в частности именно в тот период, в конце сороковых. Хотя бы потому, что активное вооруженное сопротивление пошло на спад. Пока шла война, сосредоточиться исключительно на ликвидации УПА на только что освобожденных от немцев землях советская власть и НКВД не могли себе позволить. А вот в послевоенное время появилась возможность бросить на Западную Украину больше сил: отдельные специальные отряды, которые частично состояли из бывших партизан и полностью владели тактикой ведения боевых действий в лесах.
Параллельно выкуривали националистическое охвостье из бункеров и крыйивок: обычно УПА сворачивала деятельность с наступлением холодов, чтобы пересидеть зимние месяцы в специально оборудованных укрытиях, а мы времени зря не теряли и бросали немалые силы как раз на обнаружение и обезвреживание этих убежищ. Фактически это означало ликвидацию и, так сказать, личного состава: по каким-то своим неписаным законам бандеровцы, застигнутые нашими бойцами в бункерах, оказывали яростное сопротивление, а когда понимали, что прорваться не удастся, совершали самоубийства. Фанатики какие-то, честное слово…
Примечание Клима Рогозного: Отставной офицер КГБ при этом не упоминает, что советские солдаты и офицеры, сдававшиеся в плен, оказывались вне советских законов военного времени. Согласно личному приказу Сталина, сдаться в плен - это измена родине. А побег из плена в основном означал для беглеца трибунал и либо смертный приговор, либо огромный срок в лагерях ГУЛАГа, что приравнивалось к смерти, только медленной. Советские воины знали об этом. Тем не менее предпочитали все же сдаться, чем застрелиться.
Весной 1948-го, о которой мы с вами говорим, мы думали, что существенно ослабили ОУН-УПА. У нас даже были оперативные данные, что большинство бандитов бежали за пределы страны. Говорили о Польше, Чехословакии, Румынии и Венгрии. Но именно тогда вдруг активизировались летучие подразделения - вроде того, которым командовал Остап. Припоминаю один случай. В начале января это было, знаете, на Рождество приходится по старому календарю… Атаковали бандеровцы взвод внутренних войск где-то неподалеку от Тернополя. Когда же подоспели войска, они залегли в круговую оборону, потом обнаружили слабое место, пошли на прорыв и оставили после себя - чтоб вы понимали - сорок два человека убитых. Их тоже потрепали, только, как оказалось, гораздо меньше. Чего не отнять у бандеровцев - воевать умели, да…
Еще засело в памяти, как за три месяца, от зимы до ранней весны, они провели десять акций по волынским селам: показательно казнили предателей. Для них предатель - тот, кто сотрудничает с властью и выдает нам бандитов и пособников. Что характерно, казни совершались публично: сгоняли все село, зачитывали приговор, и никто даже слова не говорил.
Но все равно: чем дальше, тем чаще антисоветское подполье терпело поражение. Все это, молодой человек, только благодаря укреплению власти в центре и на местах. К примеру, сразу после победы объявили амнистию для осужденных бандеровцев и членов их семей. Потом националистам предложили сложить оружие в обмен на все ту же амнистию, и добровольно сдались сотни людей. Там, где не удавалось уговорить, работала наша агентура.
Наконец, мы всячески ослабляли материальную базу бандеровцев. Ведь одно дело, когда тебе нечем стрелять, и совсем другое - когда боец голодный. Благодаря агентуре мы выявляли оуновских пособников по селам, судили и депортировали их, куда следует. Организация колхозов также не способствовала тому, чтобы у потенциальных приспешников оставались запасы продуктов, которые они могли бы без ощутимого вреда для собственных семей и их благополучия передавать в леса. Поэтому велась мощная агитация против колхозов. Тем не менее наши стратегия и тактика побеждали.
Примечание Клима Рогозного: Отставной офицер КГБ здесь сознательно не говорит, что публичные акции запугивания практиковала и советская власть. К тому же Доброхотов не упоминает о так называемой Большой блокаде: предполагалось полностью отрезать подразделения УПА от сел и хуторов, замкнув их в лесах, чтобы уничтожить голодом, холодом, болезнями и непрерывными боями. По расчетам руководства НКВД-МГБ, были заблокированы, согласно административному делению того времени, десять областей Украины. Государственные границы и границы между областями и даже районами перекрывались. В селах и на хуторах стояли военные гарнизоны. Вводилась строгая контрольно-пропускная система. Если бы украинское подполье было настолько слабым, как об этом говорит Доброхотов, такие усилия власть не прилагала бы.
Вот как все складывалось: сидеть в бункерах и прятаться в лесах с автоматами бандеровцам становилось все труднее. Люди чаще отказывали им и не давали продуктов: ведь обещания свергнуть советскую власть в обмен на хлеб и сало становились все более бессмысленными. Да и власть, против которой оуновцы настраивали народ, открывала школы, больницы, давала рабочие места, снижала цены на продукты и промышленные товары. Иногда еду и теплые вещи приходилось забирать силой, с угрозами, а этого, согласитесь, никто не любит. Что же это за патриоты такие, если они забирают у бедных людей и без того скудные запасы…
В комплексе это подрывало, как вы понимаете, деятельность УПА. А вот Червоный, по оперативным данным, находившимся в моем распоряжении, меньше всего обращал на это внимание. Он оказался таким упрямым! А еще его почему-то любили в тех краях, вспоминали шепотом и с восхищением. Даже у нас на допросах задержанные по подозрению в разного рода антисоветской деятельности не сдерживались, угрожали: "Ничего, Остап до вас еще доберется! Он вам пустит красных петухов!" Именно поэтому его группа и он лично представляли для нас и - скажу без преувеличения - для успешного продвижения советской власти довольно серьезную опасность.
Можете прямо так и писать: Данила Червоный считался на Волыни особо опасным преступником. А после нескольких акций, проведенных его группой и, к сожалению, оказавшихся успешными, найти и обезвредить Червоного стало для меня делом чести.
2
Весной 1948 года боевка Остапа, то есть Червоного, напала на автоколонну, в которой была машина нового начальника Луцкого военного гарнизона.
Обычно бандеровцы не вступали в стычки с регулярными частями, сосредотачивались на подразделениях МВД, и это было понятно: бросить вызов армии - значит ускорить свой и без того близкий конец. Но, как решил я тогда, Червоный хотел пойти ва-банк, именно поэтому вконец обнаглел, так как терять ему особенно было нечего. К тому же нападение на колонну - серьезная акция, которая, как ни крути, получит огласку и наделает шуму. Конечно. И если у бандеровцев получится выпутаться живыми, их реноме в глазах антисоветски настроенного населения подскочит. Следовательно, Червоный еще какое-то время сможет пользоваться расположением людей и продолжать деятельность, опираясь на националистическое антисоветское подполье.
Акция у Червоного получилась удачной не в последнюю очередь из-за эффекта неожиданности. Засаду бандеровцы устроили там, где их никто не ждал, поскольку маршрут автоколонны составлялся тщательно и с учетом таких неприятных сюрпризов. Главную машину сразу забросали гранатами. Пока бойцы приходили в себя и занимали оборону, выискивая врага впереди, по ним ударили с тыла. Как только наши приняли бой, их атаковали с другой стороны, и те, кто чудом уцелел, потом говорили в своих показаниях - схватка началась неожиданно и закончилась молниеносно. Нападавшие расстреливали наших в упор, добивали усердно, даже я бы сказал - прилежно, со всей, как говорится, ответственностью и знанием дела. Самого начальника гарнизона повесили раненого на ближайшем дереве, прицепили на шею табличку, она до сих пор время от времени перед глазами у меня встает - "Смерть оккупантам!". Ну, табличка табличкой, а все это наводило на мысль о разветвленной бандеровской агентуре, которая закрепилась не только в селах, но и в городах, окопалась в государственных учреждениях, даже проникла в нашу систему - иначе как бы Червоный узнал пусть не максимально, но все-таки засекреченную информацию о маршруте следования автоколонны…
Не один я такой умный. Руководство из Киева тогда, помню, всыпало мне по первое число. Им, соответственно, попало из Москвы, ведь начальников военных округов назначают там. Признаюсь, той весной надо мной завис, как говорится, дамоклов меч: или я немедленно активизирую работу по обезвреживанию Данилы Червоного и его вооруженной группы, или меня, несмотря на всю мою компетентность и осведомленность в региональной специфике, зашлют начальником какого-нибудь лагеря в Сибирь.
Говорю вам это сейчас так спокойно, потому что государственной тайны не раскрываю: уголовные элементы вместе с антисоветчиками, согласно советским законам, до сих пор отбывают сроки наказания в местах, так сказать, не столь отдаленных. Охрану этих исправительных учреждений тоже надо кому-то организовывать, но если попадались служивые люди, умевшие это делать, то были и такие, кого на ответственные должности назначали специальными приказами. Разумеется, я вынужден буду подчиниться. Вот только осенью того года я готовился праздновать сорок лет со дня рождения и двадцать лет службы в органах ВЧК - НКВД - МГБ. Очень не хотелось делать это в условиях Крайнего Севера и вечной мерзлоты. Конечно, партии виднее, куда меня посылать, вот только назад, к нормальной работе, вернуться, как показывала практика, довольно сложно.
Единственный выход из сложившейся ситуации - как можно скорее взять Червоного. И тут мне на руку играли не только описанные выше обстоятельства, усложнявшие бандеровское движение, а сама возможность провести успешную операцию, которую эти обстоятельства создавали. Ведь все складывалось так, что я смог организовать и удачно провести единственную оперативную комбинацию, возможную в тех условиях. А речь, молодой человек, не о каких-то там сложных расчетах или битве интеллектов, как в шпионских романах и фильмах.
Если бы мне пришлось гонять Червоного по лесам, имея в распоряжении большое военное подразделение, готов признаться - облава затянулась бы надолго. Шансы поймать летучую бандеровскую боевку оставались ничтожными: пока что за Остапа бо́льшая часть местного населения, а еще у него были проторенные дорожки для ухода за границу - в случае чего. Единственный вариант военного решения проблемы - бомбить леса с воздуха на протяжении нескольких суток. И не надо так улыбаться. Однако истребить эту заразу с воздуха, ковровой бомбардировкой, мне никто бы не позволил. Слишком жирно для пресечения деятельности одного бандеровского командира и его отряда.
Нет, в самом деле все удалось провернуть намного проще. Нужно было всего лишь "шерше ля фам", как говорят французы. То есть найти женщину. В прямом смысле - любовницу Червоного.
Именно из-за такой вот банальной любовной истории нам и удалось подобраться к неуловимому командиру.
А что вы удивляетесь? Здесь ничего удивительного нет. Ожидали, что расскажу о военной операции, засадах, погонях, схватках? Действительно, читателей как раз такое и интересует. В кино нашем тоже любят подобные зрелища. И правда, кому интересно смотреть почти два часа на главного героя, который сидит за столом, даже не чертит каких-нибудь схем, как Штирлиц. Видели, наверное, этот фильм. Так вот. Никому не интересно такое зрелище. Нужно так, как в иностранных картинах - видел я несколько на закрытых показах. Нам устраивают показы, специально. Советские люди такую пропагандистскую кровавую гадость смотреть не должны, но это продукт идеологических диверсий нашего потенциального врага. Значит, наша служба, занимающаяся охраной государственной безопасности, должна изучать такое, как говорится, оружие. Во-первых, правильно говорят, что врага надо знать в лицо. Во-вторых, если у них это успешно работает против нас, то мы возьмем определенные приемы борьбы на вооружение, дадим рекомендации и применим у нас против них.
Ну, это я вас немного путаю, так как не о том хотел сказать: американские или французские фильмы о всяких там шпионах без погонь, драк и стрельбы не обходятся. Тогда как в реальной работе и у нас, и у них применение оружия - крайний случай. Вы, наверное, об этом слышали. Если говорить об истории с Червоным, то поверьте мне - борьбы, боевых действий, вооруженных конфликтов после войны хватало не только на Волыни и вообще на Западной Украине. А стреляли в нас не только бандеровцы или эти, слышали наверное, "лесные братья" - националисты из Прибалтики. Обычные бандиты тоже были вооружены до зубов. Хотя в сорок восьмом больше половины бандгруппировок послевоенного разлива переловили и отправили назад за колючую проволоку… тоже еще проблема…
Так вот, огнестрельного оружия на руках гуляло дай бог. Но если обычных бандитов соответствующие милицейские подразделения могли придушить сами, без специального вмешательства войск МГБ, то с такими, как Данила Червоный, было сложнее. В отличие от уголовников, у бандеровцев был боевой опыт, и опыт не просто ведения войны, а прежде всего ведения партизанской войны. Из-за этого обычные военные операции против них не всегда оказывались эффективными.
Примечание Клима Рогозного: Отставной офицер КГБ опять лукавит и не называет вещи своими именами. Операции, которые он деликатно и обтекаемо называет военными, на самом деле были карательными. После русско-чеченской войны подобные операции называются "зачистками". Военные подразделения НКВД устраивали облавы в селах по минимальной информации о том, что кто-то из местных поддерживает связь с УПА. Людей брали в заложники, иногда за решеткой оказывалась треть населения, включая женщин и детей. Облавы проводили и в лесах, и не всегда ради реализации реальной оперативной информации. Борьба с бандеровцами кое-где имела показательный, точнее - показушный характер, чтобы МГБ и МВД на местах могли подтвердить собственную дееспособность.
Но там, где не всегда можно взять силой, найдутся другие, причем гораздо более простые методы. Один из них - ждать, пока преступная группа самоуничтожится из-за внутренних противоречий. Кстати, в ОУН такие противоречия уже возникали, это было видно из аналитических справок, составленных на основе агентурных отчетов и доведенных до сведения руководителей всех подразделений МВД и МГБ. Хотя именно Червоный зависел от подобных противоречий меньше всего. У нас была проверенная информация: он сам и его мобильная группа на тот момент никому из руководства ОУН не подчинялись, сами определяли для себя стратегические задачи, направления ударов, короче - боролись с советской властью автономно, так сказать, на свой страх и риск. Без централизованного обеспечения финансами, продовольствием, оружием.
Вот это я называю фанатизмом.
Объяснить не могу, да и вам искать объяснения не советую - мозг себе высушите. Этому и правда нет объяснения с точки зрения здравого смысла. А учитывая обстоятельства, о которых я говорил вам немного раньше, Червоного и его группу можно было и не ловить. Достаточно было усиливать агитационную работу в городах, а особенно в селах, вести соответствующую разъяснительную работу.
Опыт показывал: бандеровские отряды в своих бункерах в определенный момент нуждались в элементарном продовольственном обеспечении. Поэтому все чаще встречались случаи, когда отдельные группы выходили, складывали оружие и получали за это официально объявленное смягчение в суде. Позже кое-кто даже имел возможность выйти по амнистии, естественно, без права возвращения домой. В Сибири рабочих рук всегда не хватает.
Тем не менее казалось, что Остап, то есть Данила Червоный, будет держаться до последнего. Вследствие того что его группа полностью разделяла настроение своего командира, их действия были такими дерзкими. Значит, ждать, пока Червоному надоест воевать и он выведет своих людей сдаваться или уйдет за границу, - пустое дело. Тем более что именно у него было больше всего сторонников среди местных - понятно, он активный, не сдается, еще и огрызается на власть. А недовольные властью были и тогда, и сейчас их хватает. И вы, как журналист, должны это понимать.
Поэтому оставалось дальше разрабатывать агентурную сеть, регулярно забрасывать снасти и, набравшись терпения, ждать, пока что-то поймается. Ведь брать Червоного и таких, как он, можно только на личном. Находя его близкие контакты и разрабатывая их.
Теперь немного отойдем от темы. Напрасно вы удивляетесь: на личном, в частности на женщинах, главным образом любовницах, срезались и палились десятки, если не сотни таких вот героев. Видите, сколько вон там у меня книг стоит? Быть грамотным для того, чтобы работать в системе охраны государственной безопасности, очень важно.
Не сочтите хвастовством, но некоторыми фактами из истории я оперировать могу.
Вспомните хотя бы французскую дворянку Шарлотту Корде. Это ведь она, а не политические оппоненты, заколола ножом в ванной лидера революционеров - якобинцаМарата. Пришла под предлогом, что принесла ему список заговорщиков, а потом зарезала. Чем существенно подкосила якобинцев. Какая же партия без лидера… Ладно, не нравится этот пример, милости прошу другой, близкий украинцам. Народный герой Олекса Довбуш как погиб, знаете? Шел к любовнице в одно село, Космач, кажется, называется. А ее муж застрелил Довбуша на пороге своего дома. И это, если вы хоть немного знаете историю, после того как Довбуша и его побратимов-опришков безуспешно ловила небольшая армия. Сколько еще таких случаев знает история… Еще больше - любой судебный архив.