- Мы искали Голейшу с первых дней освобождения Польши. Голейше был вынесен смертный приговор подпольными группами "людовцев", пострадавшими от его провокаторской деятельности. В Зеебурге Голейшу опознал один из бывших подпольщиков. К счастью, он поступил разумно, не стал сводить с ним счеты, а обратился к нам. Мы узнали, что Голейша имеет связи подозрительного характера, проявляет интерес к информации о функционировании советских и польских учреждений, комендатур. Он пытался получить фотографии сотрудников административных органов, в том числе и безопасности... Нам удалось выяснить, что Голейша ищет выход на бандитское подполье в Литве. Такую связь мы ему подставили - поляка, участника Сопротивления, владеющего литовским языком. Как показало дальнейшее, Перкунас был весьма пластичен в контактах с бандитами, и Доктор решил довериться ему. Голейша начал зондировать через Перкунаса вопрос о переправе на Запад. В качестве вознаграждения Голейша предлагал Перкунасу сотню стволов автоматического оружия и после переправы устойчивый канал связи с разведслужбами империалистических держав. Пока этих связей у Доктора нет, но он надеется их установить, как "специалист" по Польше и России. Несколько часов назад Перкунас встретился с Доктором и дал согласие на сделку. Завтра, в шесть вечера, Доктор оставляет бункер. Он уверен, что под Геруляем его ожидают рыбак и моторная лодка. Условие Перкунаса: переправа не более трех человек. Кроме Доктора, таким образом, идут Сконецки-старший и Голейша.
Черняк досадливо передернулся. Доктор играл с ним, как со щенком. "До вашего возвращения мы затихнем...", "Кунерта надо убрать...". Их возвращение обусловливалось убийством Кастета. Сколько Внук искал бы его? Неделю, месяц?
- Товарищ Черняк, - обратился к Андрею Дондера. - Что вы можете сказать о возможных действиях бандитов без Доктора?
- Не берусь предугадывать. Но, думаю, Доктору придется выдержать неприятное объяснение с колонистами. Он обещал вывести их за кордон.
Андрей чувствовал себя неуютно, словно встретился с человеком, которому задолжал. В сравнении с Перкунасом Андрей выглядел плоховато: его осведомленность была неполной.
Грошев поторопился поддержать Андрея.
- Нам известно главное - силы "кротов" и ситуация, складывающаяся в банде. План ликвидации "кротов" подготовлен, Михаил!
Митрохин степенно поднялся, вытащил несколько листов из папки.
План предусматривал создание двух групп захвата: одна осуществит арест Доктора и Голейши (с помощью Перкунаса), другая заблокирует убежище колонистов.
Внук и Черняк вернутся в бункер до ухода Доктора. Черняку поручался контроль за бандой до ее окружения и потом - активное содействие группе захвата. Планом учитывались различного рода осложнения.
- Есть вопросы? - оглядел Грошев присутствующих.
Вопросов не было.
Потом снова пили кофе.
- Может, напишешь брату? - спросил внезапно Грошев. - Садись в сторонке. Время еще есть.
- Напишу позднее, после операции.
- Устал?
- Есть немного.
- Буду пробивать тебе отпуск. Пора тебе отдохнуть, набраться сил... Что пишет Аркадий? Как у него дела?
- Воюет с начетчиками, передает вам приветы. У него полный порядок...
В дверь постучали. Заглянул Бугаков.
- Пора. Внук идет на Привокзальную...
Внук был угрюм и раздражителен: Кунерт так и не появился.
После завтрака у комиссионера Внук и Черняк опять кружили по базарной площади. Внук все еще надеялся наткнуться на Кунерта, и Андрей, зная, что встреча произойдет, мысленно торопил время: бандиты не должны остаться вне контроля...
Внук затащил Черняка в пивной ларек, и оттуда они с кружками в руках присматривались к разношерстной публике, толкавшейся у фотоателье.
- Торопитесь! Торопитесь увековечить счастье! Только наши снимки соединят вас навеки! - зазывно кричал фотограф, указывая на декорацию с пышными розами, над которыми витал благословляющий ангел.
Неожиданно Внук выругался и побагровел от ярости:
- Они опять ошиваются здесь, и Дрозд, и Леон! Со спекулянтами! Дерьмовые недоноски! Ну, я устрою им концертик! Подожди меня здесь!
Он выскочил из ларька, начал огибать площадь по периметру.
В этот момент на площадь выехал открытый "виллис". На заднем сидении, стиснутый двумя пограничниками, горбился Кунерт.
Внук увидел его в двух шагах от себя и проводил взглядом, пока автомашина не исчезла за поворотом. Затем рванулся к развалинам.
Черняк ринулся следом, но в каменных лабиринтах, засыпанных кирпичом, настичь Внука не сумел.
8
Из недельной сводки. Подполковнику тов. Ватагину Ф. Ф.:
6 сентября.
...Совместно с польской госбеспекой проводится работа по ликвидации бандгруппы "Кроты". План мероприятий разработан и прилагается.
Нами получена следующая информация в отношении личного состава "Кротов". Поименно:
Сконецки Вернер ("Доктор") - 35-38 лет, выходец из России, член НСДАП с 1938 года, руководитель "кротов". Отец Сконецки приехал в Россию в начале девятисотых годов, дезертировав из сторожевых колониальных войск Германской Юго-Западной Африки. Мать Сконецки - русская, из зажиточной торговой семьи. Сконецки-старший скрыл это при возвращении в Германию в 1921 году. Сконецки учился в одной из приходских школ Берлина (в Нойкельне). В конце двадцатых годов был принят в члены ордена иезуитов, якобы учился в иезуитской гимназии и неоднократно выезжал за границу на средства ордена. После прихода Гитлера к власти Сконецки принимал участие в репрессиях против католических организаций. В 1939 году после нападения Германии на Польшу был официально зачислен в абвер. Назначался на должности абвер-офицера в лагерях польских военнопленных (с октября 1940 года по март 1941 года в городах Острув-Мазовецки и Остроленка).
С началом войны Германии с СССР Сконецки была поручена работа по организации общих лагерей для советских военнопленных на территории Восточной Пруссии. Он же руководил организацией учебного лагеря, подведомственного абверу, под Кёнигсбергом, куда направлялись военнопленные-радисты, предназначавшиеся для использования по линии немецкой военной разведки. Аналогичные задачи исполнял Сконецки в местечке Бальга (Восточная Пруссия), в местечке Сулеювки под Варшавой. Под руководством Сконецки было подготовлено до 30 агентов-радистов, которые были экипированы под военнослужащих Красной Армии и заброшены в советский тыл.
В контакте с СД Сконецки участвовал в специальных операциях по обезглавливанию польского Сопротивления. Готовил провокаторов-боевиков для уничтожения руководителей Армии Людовой в ряде воеводств. В конце 1944 года начал создавать разведывательно-диверсионные группы для использования на территории Восточной Пруссии в случае захвата последней советскими войсками. После провала затеи с организованным "партизанским" движением ("вервольфом") создал бандгруппу из бывших полицаев, изменников, власовцев. Участники группы совершили около полутора десятка нападений на советских военнослужащих, польскую переселенческую администрацию, местных жителей (в том числе немцев).
Кунерт Отто ("Кастет"), около 35-40 лет. Осуществлял связи с пособниками-информаторами банды в Зеебурге. В настоящее время на почве личных и "тактических" разногласий со Сконецки от активного участия в делах банды отошел. Данными о довоенной жизни Кунерта не располагаем. В первые годы войны Кунерт служил в охранных частях концлагеря Штутгоф, затем - в карательном батальоне СС под руководством Оскара Дирлевангера. Лично участвовал в акциях по уничтожению партизан и мирных жителей в белорусских районных центрах до 1944 года.
Вакулин Павел Игнатьевич ("Внук"), сорока лет, уроженец Ростова-на-Дону. До войны неоднократно судим за уголовные преступления: последний раз в 1940 году за групповое вооруженное нападение на инкассатора в Бахчисарае. За уголовное преступление на территории, оккупированной немцами, был арестован ими и направлен в Штутгоф, где был назначен капо. В 1942 году был освобожден как "перевоспитавшийся", возвращен к месту ареста и стал провокатором тайной полевой полиции (ГФП-721). Дал письменное обязательство о верности фашистской Германии. Выдавал советских патриотов в Чернигове, после разоблачения бежал в Белоруссию. Некоторое время служил охранником в специальной сотне, созданной оккупантами в шталаге № 337. Выделялся исключительно зверским отношением к заключенным. Был отмечен фашистскими наградами. В 1944 году по линии "Восточного министерства" выезжал в школу агентов-пропагандистов в Вустрау (под Берлином). По окончании откомандирован в Восточную Пруссию для провокационной работы в лагерях военнопленных, где и установил связь со Сконецки.
Акишин Иона Михайлович, 1899 года рождения, белорус, из деревни Святая Воля на Витебщине. Имел собственную мельницу. Проводил кулацкую деятельность. Судим за убийство. После освобождения проживал по чужим документам, по которым и был призван в армию. В первом же бою сдался в плен. Поступил в полицию, дал присягу на верность Германии, носил нарукавную повязку со свастикой. Участвовал в карательных акциях против белорусских партизан. В течение последних месяцев войны проходил службу в лагерях смерти обервахманом. В январе 1945 года принимал участие в расстреле нескольких сот советских граждан на территории Кёнигсбергского крематория. Контакты со Сконецки поддерживает с февраля 1945 года.
Удков Макар Семенович, тридцати лет, уроженец Рыбинска, из семьи купцов. До войны работал завклубом под Псковом. Добровольно пошел на службу к немцам. В 1943-1945 годах служил в карательных формированиях немцев на Псковщине, в Польше (где входил в так называемую Радомскую команду СС), в Восточной Пруссии. В 1945 году руководил расстрелами военнопленных на побережье Балтийского моря в районе Раушена.
Голейша Мечислав, двадцати трех - двадцати шести лет. Уроженец Сувалкии. До войны учился на юридическом факультете Варшавского университета. В конце 1940 года был арестован в Белостоке за спекулятивные сделки с немецкими военнослужащими и добровольно предложил свои услуги абверу. Использовался как провокатор в рядах польского Сопротивления.
Борусевич Ян, около пятидесяти лет, из зажиточных крестьян. Активный участник отрядов НСЗ - польских фашистов. Подвергал пыткам и издевательствам партизан Армии Людовой. В феврале 1945 года был переведен по рекомендации Сконецки из Острув-Мазовецка на оседание под Зеебург...
9
Перестрелка на старом тракте вынудила Черняка пробираться к убежищу колонистов окольными путями. У крестьянки, попавшейся навстречу, он узнал, что польские и русские жолнежи сражаются с большой бандой. По-видимому, это был Ястреб, совершивший переход в Кабанью пущу из Августовских лесов. Неужели на него натолкнулись группы захвата?
Но и не зная всего, Черняк чувствовал тревогу. Он не должен был отпускать Внука от себя ни на шаг: колонисты, предупрежденные им об аресте Кунерта, могли уйти. Теперь все зависело от быстроты, с которой Черняк достигнет убежища. Если бы не перестрелка...
Промокший, с ошметьями глины на одежде, Черняк свернул с просеки в лес. Затяжной сентябрьский дождь сделал тропу скользкой, ненадежной, и Черняк часто оступался. До убежища оставалось с километр, и Андрей определял направление интуитивно: все вокруг слилось для него во влажно-зеленоватую мельтешащую завесу.
Но что это? Земля дрогнула под ногами, до Черняка донесся грохот взрыва. Неужели бункер?
Выбравшись к соснам, под которыми скрывалась бандитская нора, Черняк увидел на месте убежища провал и внизу - дымящиеся бревна. Андрей обогнул кратер и нашел тропку свежепримятой травы. Она вела к просеке. Итак, они уходят... Но почему же молчит оцепление?
Выскочив к просеке, Черняк заметил цепочку людей, шагающих к вызывающе-пестрому автофургону. Последний из цепочки остановился, посмотрел в сторону Черняка. Это был Доктор. На мокром бледном лице близоруко щурились глаза. За Доктором - еще двое с продолговатым тюком в руках: Голейша и человек в клеенчатой накидке - Перкунас? Но где же остальные? Иона? Удков? Борусевич?
- Почему один? - устало спросил Доктор.
- Внук бросил меня, как только Кунерта взяли чекисты.
"Так, значит, Внук не пришел. Где же он застрял? Вот она, неблагодарная роль вестника беды".
- Кунерта? - Доктор оглянулся, словно проверяя, не слышат ли слова Черняка остальные. - Ты уверен?
- Я видел, его везли солдаты.
- Я же предупреждал Кунерта, - процедил Доктор. - Впрочем, это уже не имеет значения...
Человек в финской фуражке оставил Голейшу со стариком Сконецки и решительно приблизился к Доктору. Черняк узнал его - Дондера показывал фотографию. В общем-то заурядная внешность... Не слишком широкий лоб, глубоко сидящие серые глаза, узкие губы. Чуть вперед выступает упрямая нижняя челюсть.
- Кто он? - Перкунас застыл рядом с Доктором, немигающим взглядом уставился на Андрея.
- Наш, - вполголоса произнес Доктор.
- Прекрасно. Парень будет таскать твоего старика.
Голейша неприязненно покосился в сторону новоприбывшего, узнал Черняка и с облегчением разделил с ним ношу - укутанного в тряпье Сконецки-старшего. Старик тяжело дышал и, наверное, был в беспамятстве.
Черняк помог Доктору и Голейше устроить старика в кузове и уселся в изголовье. Перкунас залез в кабину. Фургон вздрогнул, и деревья, видневшиеся в полуоткрытые дверцы, начали отдаляться. По крыше забарабанили ветви.
Первые метры пути прошли в молчании, хотя Черняк и Доктор сидели рядом.
- Где остальные? - спросил, наконец, Андрей. - Я потерял одного, а вы - сразу троих...
- Своевременный вопрос, - ласково потрепал Андрея Доктор. - Если бы он не был задан, я бы снова начал сомневаться. Я не верил, что мы встретимся еще раз. Но это случилось, и поэтому давай-ка еще раз поговорим о твоей возможной роли в "колонии".
- Слушаю с интересом.
- Я считаю, что человек должен в определенные моменты идти на риск. Твое зачисление в "колонию" - мой сознательный риск. Почему? Я мог тебе не поверить, я должен был не поверить тебе.
- Почему же?
- О-о, это очень просто. Сейчас я объясню, но прежде скажу, что в час, когда мы переправимся через Шешупе, "колонисты" примут бой. Через тридцать-сорок минут от Зеебурга отойдет эшелон. Он обречен...
- Вновь проверяете мою психическую устойчивость?
- Предположим. Если я не ошибаюсь в тебе, мы развлечемся, только и всего. Но если мой маленький оппонент во мне все-таки прав, ты выберешь единственно возможный путь: то, что было для тебя игрой, станет твоим настоящим делом...
"Тридцать-сорок минут... Диверсия на железной дороге... Скорее всего на перегоне, идущем параллельно пуще, иначе им негде укрыться...".
- ...Мы действовали, и я не сомневался, что контрразведка должна нас выслеживать... Когда мне сообщили, что вы скрываетесь в пансионате, я обрадовался... Мы засекли пансионат еще тогда, когда был жив Блотин. Марек знал об этом и все-таки опять поселился там. А встреча с нами не сулила ему ничего хорошего. Кто-то заставил его. Кто, если не чекисты?
"Тридцать-сорок минут... Если бы знать, когда бандиты вышли из убежища на диверсию... Простейший расчет движения со скидкой на погоду, скользкую землю..."
- Нет, Марек не был связан с чекистами. Затравленный, выжатый, как лимон, он ни на что не годился. Ты был активен, энергичен, достаточно спокойно вынес недобровольное зачисление в колонию. Именно ты привел Марека в пансионат вопреки его желанию... Ты прямо или косвенно мог быть причастен к смерти своего спутника, а потом и Никифора... Как видишь, все укладывается в логические рамки. Ты можешь быть ловцом...
- Это чушь, Доктор! Я знаю закон леса: при малейшем подозрении - пуля. Почему я жив?
- Раскрытый шпион не так опасен. Его можно было отвлекать на ложные цели.
- Я плохо воспринимаю такие шутки. Если бы на вашем месте был другой, я бы продырявил ему череп.
- В твоих словах угроза... Ты знаешь мое отношение к смерти. Я не боюсь ее ни для себя, ни для других.
- Поэтому вы подсунули мне вареные патроны?..
Фургон резко затормозил. Доктор забеспокоился.
Лесную дорогу перегородил автомобиль. Рядом умоляюще жестикулировала Каркачева.
- Застрял "пикап". Водитель - женщина.
- Нужно очистить дорогу. Вылезай. Не злись на меня, Андрей. Я - недоверчив...
Доктор спрыгнул первым. Черняк последовал за ним. Нужно было решать, как поступать дальше: добираться до поста захвата и там сообщить о возможной диверсии на железной дороге или же, покончив с игрой в прятки, обезоружить бандитов и спешить к железной дороге, чтобы предупредить диверсию.
- Здравствуйте, молодой человек, - окликнула Каркачева Андрея. - Узнали меня? Гора с горой не сходится, а человек с человеком...
Перкунас вскочил в кабину, Черняк и Голейша приложили плечи к штангам, проступающим под намокшей материей кабины, и на крик "три" начали разом толкать машину. Ожил, зарокотал мотор, из-под колес забили фонтаны воды и грязи. Автомашина нехотя, пробуксовывая в глинистой жиже, выползла из колдобины.
Каркачева, утомленная и усталая, поблагодарила мужчин и, желая сделать приятное хотя бы одному из помощников, сказала во всеуслышание:
- Молодой человек, совсем недавно я встретила в Инстербурге вашего приятеля. Помните? Железная дорога, разъезд, звуки музыки...
- Вы обознались, - Черняк был предельно сух, понимая, что Каркачеву слышали все. - Он недавно умер.
Поистине дурака нужно бояться со всех сторон!
Доктор, сделавший первый шаг к фургону, замер; Перкунас впился взглядом в Каркачеву; Голейша начал криво ухмыляться.
Черняк понимал, что двух решений уже нет.
- Да нет же! Он, именно он! Я еще поразилась, почему штатский в военном госпитале?..
Доктор встрепенулся.
- Тот самый приятель, который погиб от пуль чекистов? Ах, дружки, дружки, как часто они приносят вред!..
Слова Доктора были как сигнал для Голейши. Он по-рысьи отпрянул в сторону, в правой его руке, прижатой локтем к бедру, тускло блеснул пистолет. С удивительной отчетливостью увидел Андрей, как напряглись и побелели пальцы Голейши, сжимавшие рукоятку. В тот же миг на бандита прыгнул Перкунас. Выстрел прозвучал глухо - пуля взбила кучку прошлогодних листьев.
Доктор даже не сделал попытки бежать. Андрей вытащил у него из брючного кармана браунинг и швырнул его в лес. Каркачева ошарашено застыла: у ее ног ворочались Перкунас и Голейша.
Поединок длился секунды. Вскрикнув, Голейша обмяк и, раскинув руки, застыл в придорожной грязи.
- Место диверсии? - Черняк вплотную придвинулся к Доктору.
- Не знаю. Они выберут сами... - сказал тот безучастно.
Черняк прикинул расстояние до железной дороги, как бы развернул перед мысленным взором карту. Успеет ли?