Заиграл Вайкис что-то церковное, по всей вероятности, фортепианное переложение хорала, заплетая созвучия в прозрачную умиротворяющую мелодию. Но вот в звуковую ткань хорала проникли болезненные, нестройные акценты, нервировавшие, по-видимому, музыканта, потому что самозабвенность, с которой он начинал, улетучилась, и в его посадке, в движениях рук проступила напряженная манерность. Черняку почудилось, что диссонансы вторгались в хорал помимо воли Вайкиса, а тот пытался скрыть это, снова и снова возвращаясь к чистым печально вибрирующим звукам.
Затихла последняя нота, и Нарцисса Викторовна захлопала Вайкису.
- Вы - великий, невероятный пианист! Вы чародей! Музыка, исторгнутая вами, заставляет стремиться к совершенству!
Вайкис поднялся с ящика и поклонился.
- Оказывается, мое искусство нравится не только птицам. Весьма польщен, что оно тронуло вас.
- Вы учились где-нибудь? - спросил по-немецки Андрей.
- Как же, учился, и не где-нибудь, а в Варшавской консерватории! Эти годы священны для меня, я дышал, бредил музыкой! Но война, война, - Вайкис помрачнел. - Костел, в котором я был органистом, разбомбили "юнкерсы". Знаете, как мне пришлось зарабатывать? Какой-нибудь солдафон давал очередь, и я угадывал количество выпущенных пуль. Подсчитывали гильзы, и, если я не ошибался, совали подачку - бутерброд, сигарету...
- Разъезд - не самое удачное место для хорошего музыканта, - посочувствовал Андрей, - вы заслуживаете лучшего.
Вайкис снисходительно разъяснил:
- Я удалился сюда сознательно - подальше от глупости людской. И если играть, то для себя. А полезные дела можно творить всюду. Видите инструменты? Смахнуть пыль, заменить лопнувшие струны, настроить - и они будут служить! Это - спасенная музыка.
- Откроете магазин музыкальных инструментов?
- Нет-нет! Что вы! Все меркантильные хлопоты возложены на комиссионера Квача. Я исполняю обязанности санитара: ищу инструменты в заброшенных жилищах, транспортирую, придаю товарный вид.
- Вам легче! - воскликнула Каркачева. - А наши поиски все еще безрезультатны. Официальные власти пытаются убедить меня в том, что грузовики с музейными ценностями уничтожены фашистами. Не верю!
- Я слышал об этом, - протянул задумчиво Вайкис. - Если не ошибаюсь, мой комиссионер Квач осведомлен о людях, которые несли ответственность за этот груз. Что-то он рассказывал. Но что? Не помню...
- Как вы сказали? Квач? - всполошилась Каркачева. - Комиссионер? Еще одна легкокрылая надежда! Землекопы, которых я наняла, перекидали горы грунта и ничего не нашли. Три дня рылись у стен рыцарского замка. Местный житель заявил, что фашисты припрятали там цинковые ящики.
- Вы доверчивы, - снисходительно усмехнулся Юзин. - Этот "местный житель" просил вознаграждение за так называемые сведения?
- Разумеется, я заплатила ему! Предмет поиска, сударь, стоит того! Я не верю, что грузовики сожжены. А если и так, ящики с грузом все-таки могли уцелеть.
- Сколько болот кругом, - пробормотал Вайкис, - в них исчезнут, как песчинки, города. Боюсь, вас ждут огорчения.
- Ничего не желаю слышать, - отмахнулась Нарцисса Викторовна. - Впрочем, извините, я погрузила вас в прозу своих забот. Поиграйте еще! Пускай здесь, на безымянной станции, в краю, по которому прошелся молох войны, соединит нас таинство искусства! Воскрешайте наши души, маэстро!
- Те души, которые еще можно воскресить, - бросил отрывисто Гайнц.
...Когда разъезд остался далеко позади, а звуки рояля затихли, Андрей сказал Юзину с утрированной эмоциональностью:
- Не скрипите сапогами, не нарушайте девственного покоя лесов! Не бряцайте затворами, пусть дриады сладко спят в беседках, увитых виноградной лозой! Давайте вкушать блаженство и неведение!...
Юзин от души хохотал.
- Точно, любит красивости дамочка.
Для встречи с Грошевым было выбрано заросшее бузиной и черемухой стрельбище. Лето вступило в свои права и здесь, в затишке, жарило во всю. Андрей стянул с себя рубашку, залез в тень угрюмого бетонного щита, испещренного пулевыми шрамами. Юзин последовал его примеру и, воспользовавшись вынужденной передышкой, заснул. С трехдневной щетиной на обветренном лице и слипшимися от пота волосами, Леонтий Петрович выглядел неважно: непрестанная беготня изнуряла.
Неторопливо оглядывая защитные насыпи стрельбища, тропинку, по которой они пришли и на которой должен был вот-вот появиться Грошев, Андрей думал, что внешне спокойное стрельбище дышит угрозой, а бетонный щит, похожий на ладонь великана, кажется ловушкой, готовой каждую секунду прихлопнуть жертву. Даже звук метался меж насыпей в панике, бесконечно резонируя.
- По-моему, не Грошев!
Догадка подтвердилась. На шлаковый пятачок перед бетонным щитом выскочил мотоцикл, - на нем был Митрохин. Миша заглушил мотор и направился к ним.
- Компривет боевому подполью! Прошу прощения за небольшую задержку: давал кругаля, согласно грошевским директивам.
- То, что ты давал кругаля, хорошо. Но мотоциклет свой нужно было оставить метрах в четырехстах отсюда. Где сам? - хмуро спросил Юзин.
- Уехал совещаться в отдел. Как всегда, самое неотложное и срочное совершается в кабинете у Ватагина.
- Балабол ты, Миша! Уймись и выкладывай все, что просил передать Грошев.
Миша уселся рядом с Андреем.
- Передаю дословно: для первого этапа работали энергично. Конкретная цель задания еще не просматривается, но из двух десятков установленных вами связей одна-две могут привести к Доктору. В этом аспекте имеет смысл ваш план по Блотину. Допускаем, что вас тщательнейшим образом проверяют. Дальнейшие действия соизмерять с обстановкой, соотносить риск с возможным результатом. Впереди - наиболее трудоемкая и ответственная часть задания: осуществление непосредственного контакта с бандгруппой. В заключение товарищ Грошев выразил уверенность, что вы до конца сохраните боеспособность и окажетесь на высоте поставленных перед вами задач.
- Что сделано по нашим ориентировкам?
Митрохин детально рассказал о действиях оперативной группы по информации напарников. Пожаловался, что свидетели, запуганные бандитами, отказываются разоблачать преступников. Рассказал Михаил об удачно развивающемся сотрудничестве с Дондерой, о хваткости, которую проявил польский коллега при задержании "рено": после невыполненного приказа "стой" жолнежи из польской комендатуры открыли огонь по скатам грузовика и захватили всех сборщиков оружия, в том числе и "лейтенанта".
- Учтите, сборщики оружия - только часть банды. Возглавляет ее Ястреб. Банда хозяйничает под Августово с сорок второго года. "Лейтенант" заявил, что они придерживались программы движения НСЗ - Народове Силы Збройне. Мы располагаем неопровержимыми данными, что это движение было инспирировано фашистской контрразведкой и использовалось ею для борьбы с польскими патриотами. Эти бандиты собираются совершить рейд в наш район! Сволочи из сволочей, скажу я вам! Семьями вырезают! Дондера получил на их счет ясную инструкцию: "В случае обнаружения - ликвидировать".
- Примем к сведению, - заверил Юзин и перехватил инициативу беседы. - Хороший контакт с ребятами из польской госбезопасности идет на пользу дела, однако меня тревожит оперативная активность Дондеры в нашей зоне. Не получилось бы накладок.
- Исключено. Все свои мероприятия в треугольнике Кирхдорф - Граумен - Словики Дондера и Грошев координируют.
- Я вижу, у вас уже крепкая дружба с Дондерой, - заметил Черняк.
- А как же иначе? Тадеуш умеет взять быка за рога. Правда, и у него забот много, решать приходится не только контрразведывательные задачи. В Польше размежевание политических сил, не все способны увидеть перспективу социализма. Кое-кто предпочитает ориентироваться на "правительство" в Лондоне. Отсюда разгул правого террора, ожесточеннейшая борьба... У Рады Народовой много трудностей...
- Спасибо за урок политграмоты, - перебил его Черняк, - но мы имеем некоторое представление о польских проблемах.
- С кем же делиться скудными познаниями? - Митрохин подошел к мотоциклу, отвязал тючок. - Примите провиант и расскажите о себе. Мягки ли ваши постели?
- Самочувствием, как видишь, не обижены, но спим мало. Привычка.
- Наслышаны, наслышаны. Подозрительный вы народец, с тройным дном. Как тебе, Андрей, в этой ипостаси?
- Как и раньше - тесновато, Миша. Многими номерами меньше, чем надо.
Шутливую пикировку прервал Юзин:
- Как в городе?
- В основном, спокойно, - посерьезнел Миша. - Правда, докучают шептуны, распространяющие чудовищные слухи. Вымыслы бродят один другого нелепее. Опровергаем. Что еще? Ждем подтверждения личности Борисова. Этот младший лейтенант эпикуреец: сорит деньгами, крутит с репатриантками, смотрит на мир, как на сладкий пирог. Оперативного интереса, по-моему, не представляет. По-прежнему пытаемся нащупать пути к Доктору. Подбираемся к комиссионеру Квачу, Ягеллону Ягеллоновичу, который все еще не ясен. Изучаем Шеффера. Пока известно, что Шеффер сотрудничал в нацистских журналах - творил, так сказать, на тему "Взаимоотношение полов и селекция арийцев". Увы, это все. У меня еще одна нагрузка - Каркачева. Документально доказал ей, что музейные ценности уничтожены - не верит. "Хочу убедиться сама..."
- Леонтий Петрович, о Красном, - сказал Андрей.
- Вот-вот, напомнил. Донимает нас один чокнутый малый, ты видел его, наверное, - весь в красном. Висит на пятках - надоел. Разузнайте, что у него за душой и, если чисто - найдите ему работенку. Пусть займется делом... - Юзин медленно поднялся, отряхнул землю со штанин. - Передавай привет Грошеву, надеюсь, свидимся с ним в следующий раз. Прощай!
Миша легко взлетел на мотоцикл.
- Всех удач!...
В Кирхдорф возвратились под вечер. Попасть на базу могли раньше, с попуткой, но фургон Голейши промчался мимо. Прибыв "домой", поели без аппетита тушенки. Духота донимала, смаривала, и Черняк сдался первым - лег спать. Вдруг отчаянно забухали в дверь. Грохнулся на пол стул - это резко вскочил Юзин. Засовывая парабеллум под ремень, рванулся к Юзину Черняк, но капитан молча указал ему на пустующую комнату, окно которой было заколочено досками.
- Кому не спится? - крикнул по-литовски Юзин.
- Откройте, ради бога! Это я - Борусевич! Я один!
- Сосед?
В распахнутую дверь ввалился Борусевич. В дрожащем свете керосиновой лампы его лицо казалось перекошенным.
- В моем доме чужие! Вы слышите? Чужие! - он с испугу перемешивал немецкие и польские слова.
- Наверное, бродяги, - спокойно сказал Юзин. - Зачем паниковать?
- Я... ходил за травой для кроликов... Возвращаюсь, а там, в окне... как фонариком посветили...
- Что тебе от нас надо? - Юзин не проявлял желания помочь ему.
Черняк, страховавший Юзина, заметил, как в полосе света, падавшей за дверь, появился Красный. Так близко Андрей видел его впервые. Не верилось, что этот человек ловок и быстр: жесты его были угловаты и скованны. Красный переступил порог, неожиданно подскочил к Борусевичу:
- Снюхался, свинья? Мало тебе лесных? Хочешь урвать и с этих? Когда ты подавишься?!
- Уходи прочь! - шарахнулся от него Борусевич.
- Эй, ты! В темноте! Выходи, я вижу тебя!
Черняк ступил вперед. Не ожидавший этого Красный как-то поник, сжался, словно весь запас сил был им израсходован, вяло провел ладонью по лбу.
- Хочу спросить, как вы попали к подонкам? Зачем пришли в поселок? - Красный бочком подобрался к Андрею и вдруг рванул его за рубашку. Посыпались пуговицы, затрещала материя, и Красный увидел парабеллум, торчавший из-за брючного ремня. - Малышам одни игрушки, взрослым - другие...
Он выбежал из дома и запрыгал, как бы затанцевал перед порогом.
- Вы волки! Ненавижу вас! Проклятая стая! Вы ждете часа, чтобы испепелить все живое! Проклятая стая!
Черняк застыл, всматриваясь в Красного: в лучах лампы его одежда багровела, как сплошной ожог.
- Сумасшедший, - глянул в его сторону с опаской Борусевич. - Никто не знает его прошлого. Поговаривают, что он работал в крематории. У топки.
Красный закружился, будто потерял ориентировку, затем побежал прочь от дома, издавая бессмысленные возгласы.
- Теперь будет, как оглашенный, кричать до утра, - обмяк Борусевич, и тут его озарило: - Как я не догадался? Он, этот ненормальный, был у меня!
Бормоча извинения Борусевич пошел к своему дому.
- Не люблю делать скороспелые выводы, но кажется мне, - задумчиво сказал Черняк, - что Борусевич занимается не только земледелием. Юродивые порой вещают истины...
4
Первый визит Андрея к Фомичу окончился ничем: хозяин отсутствовал, а его супруга, тусклолицая, изможденная, жалась к стенке унылого, как ночлежка, дома. Эта Герта разительно отличалась от прежней - работящей, повелительной, покрикивавшей. Что-то надломилось в ней и отмерло, и она блуждала гостьей по собственному жилью.
Черняк застал Малеева только в третий заход: он вернулся из города и выкладывал на стол покупки - спички, соль, хлеб, какой-то женский наряд из желтого шелка. Герта безучастно смотрела на него из угла. Фомич вздохнул.
- Сникла баба. Испуг ее ломает. Известное дело, понятиев никаких не имеет, ходит, как в шорах. Пилюлями не излечишь.
- Боится русских?
- Всех боится. Блотин вчера был, так у нее после приступ случился - тряслась вся. Думал, помрет.
- Не забывает тебя Блотин.
Малеев крутнул спичечный коробок. Было заметно, что разговор о Блотине неприятен ему.
- А что поделаешь? Тать лесной - сила на его стороне. Приходит, когда надумает. Как откажешь?
Выбритый череп Малеева отграничили рельефно набухшие морщины лба, взгляд застыл.
- Завтра утром снова обещал быть: соль у него кончилась. У меня глаз наметанный: в лесу живут или на островках. Подручный Блотина, молодой - Марек, проговорился, что потерял на островке обойму. Сам знаешь, где они у нас...
Черняк пересказал Юзину разговор с Малеевым, не зная еще, что находится на пороге испытаний: никаких сомнений, никаких предчувствий. Выход на Блотина - удача. Теперь Блотин не уйдет от возмездия. Была еще одна веская причина в необходимости личного контакта с Блотиным: если верить Малееву, Никифор Блотин крепко окопался в этом районе, а следовательно, оброс связями. Среди них могла быть и важнейшая - с Доктором и его бандой.
...Ранним утром, в розовато-сизых клочьях тумана подходили напарники к малеевскому хутору. Юзин, все ускоряя шаг, инструктировал Черняка.
- Начало беседы с Блотиным - за тобой. Он знает тебя, знает, что ты у фашистов в "ответработниках" ходил. Потом в разговор войду я. Поскольку ты говоришь, что Блотин человек волевой, властолюбивый, подыграю, приму формально его первенство. Покажу, что уважаю его авторитет и посягать на него не собираюсь. А там поглядим, какие узлы завяжутся и как их использовать. Пойдет?
- С тем, прежним Блотиным, пойдет. Но каков он сейчас?
На осторожный стук Андрея выглянула Герта, отшатнулась, тут же возник Малеев, указал в сторону леса:
- Ушли только что. Нагоняйте вдоль реки, а потом сворачивайте к оврагу. Успеете.
- Они вдвоем?
- Да.
- Сказал обо мне?
- Зачем же? Не хочу встревать в вашу кутерьму. Я - в стороне.
- Хитер ты, Фомич. Впился в землю, ничем тебя не стронешь...
Напарники пробежали с километр по берегу утренне-тихого, со свинцовой тяжестью вод Оструча, затем повернули в лес. Миновав его и проскочив поляну, они оказались на отлогом склоне оврага. Дно его было заболочено.
- Видишь, это они, - склонился над свежими следами Юзин. - Мы не пойдем следом. Примут за погоню, начнут стрельбу - только держись! Обогнем овраг, но с другой стороны. Нам надо успеть выйти им навстречу, лицом к лицу...
И снова бросок по тропе, которая то взбиралась на на откос, то сбегала к болоту. Хрустел под ногами тростник, шелестела трава, подрубленно падали побеги аира, издающего пряный запах. Над болотцем стелилось облачко утренней испарины, на зеленой полоске воды виднелись глянцевитые листья кувшинок. Метнулась в сторону и взмыла над камышами выпь. Ее отчаянный крик отозвался эхом. Юзин вырвался вперед. Черняк старался не отставать.
- Темп! Темп! - выдохнул Юзин.
Затем произошло путающее все расчеты: напарник, словно запнувшись, повалился с откоса и покатился вниз в потоках песка и комков глины. Из лиственной мглы неслись выстрелы: отчетливые, близкие - протяни руку, дотронешься до стволов. Первая мысль: засада. Неужели Малеев наводил на нее? Черняк прыгнул с откоса, упал рядом с Юзиным. Тот встал, попытался шагнуть, но рухнул. Сказал сквозь зубы:
- По ногам саданули. Будут стрелять сверху, скорее в заросли!
Андрей подхватил Юзина и, спотыкаясь о корни, поспешил укрыться в гуще тростника. Вновь прогремели выстрелы. Черняк порывался взглянуть на рану Юзина, но тот властно оттолкнул его и прижал к земле.
- Лежать!
Снова бухнули выстрелы, и вслед - издевательские крики. Потом молчание. Ушли?
- Будто горячих углей насыпали, - сказал Юзин.
Он попробовал стащить сапог и на мгновение потерял сознание. Очнувшись, Леонтий Петрович сел, прислонился к березе. Две дырочки в сапоге, через которые сочилась кровь, означали финал операции. Неужели все пошло насмарку? Андрей разрезал финкой голенище, осторожно снял сапог и размотал портянку. Щиколотка была вся разворочена.
Располосовав рубашку на бинты и перевязав Юзина, Черняк отправился в разведку. Он пробирался сквозь кусты, которыми порос в этом месте склон оврага. Комья земли с шумом сыпались вниз и выдавали Андрея. Если нападавшие затаились поблизости - конец: вмиг подстрелят. Черняк осторожно выглянул из укрытия. Без сомнения, стреляли с возвышенности, макушка которой курчавилась густым орешником. Андрей припомнил строки оперативного плана, подписанного Ватагиным и Грошевым: "При выходе из строя участника операции в ее начальной стадии..." Юзин теперь не ходок, и формулировка верно отражала случившееся. Вступил в силу утвержденный вариант вывода напарников из опасной зоны, припасенный Грошевым на случай "аварийной ситуации": километрах в двенадцати от оврага проживал крестьянин-мазур, чем-то лично обязанный Бугакову; мазур должен подействовать им в эвакуации.