Мы оказались в расположенной на втором этаже гостиной. Она была обставлена с излишней пышностью. Было очевидно, что хозяин старался, чтобы его богатство бросалось в глаза, но различные мелочи и расстановка мебели показывали, что его жена постаралась смягчить это впечатление.
Теперь, когда мы вышли из лифта, Марта, казалось, обрела уверенность. Она протянула мне и Виннету обе руки и сказала сердечным тоном с такой душевной теплотой, на какую только могла собраться:
- Вот мы и дома. Вам не стоит торопиться. Вы можете остаться здесь на несколько дней и даже недель. Обещайте мне это!
Выполнить это желание было невозможно, потому что я не мог находиться под одной крышей с ее мужем. Поэтому я ответил:
- С удовольствием, если бы это было возможно, фрау Вернер, но нам и в самом деле надо завтра же уезжать.
- О, у вас есть время, очень много времени! Там, в диких краях, вам, может быть, надо будет преследовать врага, когда буквально каждая минута дорога, но я достаточно читала про вас, чтобы знать, что в таком городе, как Сан-Франциско, вы находитесь в безопасности.
- Вы действительно заблуждаетесь. Есть очень серьезные причины, по которым…
- Пожалуйста, без отговорок! - прервала она меня. - Давайте говорить прямо, совершенно честно. Ведь это ваши отношения с моим мужем являются причиной того, что вы не хотите остаться. Не говорите ничего! Не пытайтесь извиняться! Я вам сейчас же докажу, что ваш визит для него очень приятен. Я немедленно вытащу его из-за стола. Отпустите мне на это всего несколько мгновений!
Она удалилась. Виннету и теперь не знал, о чем мы говорили, тем не менее он сказал:
- Эта скво такая красивая, каких я еще, пожалуй, не видел в жизни. Мой брат должен мне сказать, есть ли у нее муж?
- Есть.
- А кто ее муж?
- Один бедняк с моей родины, который разбогател на том, что нашел месторождение нефти.
- Где он с ней познакомился?
- В том же краю, где он родился. Двадцать лун назад она последовала за ним сюда.
Виннету ненадолго задумался, а потом продолжал:
- Это было время, когда Олд Шеттерхэнд тоже был на своей родине. Мой брат хорошо ее знал в родном краю?
- Да.
- Значит, ее муж получил эту женщину от тебя. Хуг!
Когда он произносил слово "хуг", а это всегда случалось в конце утверждения или предостережения, то это было признаком того, что он твердо верил в правоту своих слов и никакие уговоры и убеждения не могли заставить его изменить мнение. Я снова удивился его проницательности: он сразу же понял то, о чем другой не догадался бы за всю свою жизнь.
И вот Марта вернулась. Она сообщила нам с явным разочарованием:
- Моего мужа, к сожалению, нет в бюро, а раз это так, то рассчитывать на его быстрое появление не приходится. Он так занят!
При этом она так вздохнула, что скорее, казалось, надо бы было говорить об обилии работы у нее.
- Занят? - спросил я. - Но у него же есть, разумеется, служащие, которые ему помогают и на которых он может положиться.
- Конечно, но дела часто бывают такими запутанными, а его компаньон недостаточно занимается ими, и так получилось, что большая часть работы легла на плечи мужа.
- Запутанные, говорите вы? Я бы об этом не подумал. А его компаньон Аккерман, судя по тому, что я о нем слышал, очень деятельный и предприимчивый человек.
- Аккерман? Но я не о нем говорю. Мой муж давно уже перестал сотрудничать с Аккерманом. Теперешнего его партнера зовут Поттером, и он вовсе не немец, а янки.
- Почему же он порвал отношения с надежным немцем, который ему так помог и…
- Вы спрашиваете, почему, - прервала она меня. - Ах, мне и в голову не пришло, что вы еще ничего не знаете о случившемся. Разве вы, выходя из кареты, не прочли над дверью название фирмы?
- Нет.
- Значит, вы ничего не знаете о том, что мой муж теперь стал совладельцем земельного коммерческого банка?
- Понятия не имею! Земельный коммерческий банк? Хм! Но при этом он еще и владеет Ойл-Свомпом?
- Нет. Он расстался с Аккерманом и консорциумом.
- Но почему же? Почему?
- Вы с какой-то робостью спрашиваете, герр доктор! Ему перестала нравиться жизнь в горах, на болоте, ну, а мне с родителями здесь, в городе, естественно, гораздо приятнее. Мы познакомились с Поттером, очень деятельным предпринимателем, хотя он и перекладывает много работы на плечи моего мужа. Он кое-что нам посоветовал, и мы последовали его рекомендации. Мой муж уступил свои права на Ойл-Свомп за три миллиона долларов. Мы переселились в город и основали на эти деньги наш земельный банк.
- А какую сумму выложил Поттер?
- Ничего он не заплатил. Мой муж дал капитал, а Поттер - знания. Вы же знаете, что у Вернера нет никакого опыта в финансовых делах.
- Почему же он тогда расстался с надежным предприятием, обменяв его на рискованное?
- Вы считаете наше теперешнее положение рискованным?
- Я не могу оценивать вашего положения, потому что не знаю ваших дел. Я знаю только, что ваш бывший сосед Аккерман был надежным партнером.
- Поттеру тоже можно верить. Но я слышу, что пришли мои родители. Не говорите в их присутствии о делах. Не хочу, чтобы их охватывало беспокойство, которое, весьма вероятно, не имеет под собой каких-либо оснований.
Подъемник доставил наверх стариков.
- Вот и вы зде-есь! - крикнул нам бывший виолончелист, выходя вместе со своей супругой из лифта. - Я все еще путаюсь в английском языке, а здесь так мало кучеров, понимающих по-немецки, в итоге мы немало поколесили по городу, пока парень не остановился перед нужной дверью. Ну, теперь-то мы не скоро устроим выезд!
- Тем не менее вы очень недолго сможете тешить себя видом нашего дорогого соотечественника, - сказала Марта. - Скоро он хочет покинуть нас.
- Тогда ему не стоило во-обще приходить к нам! Если уж я схвачу его за полу, то ни за что не отпущу.
- Мы еще поговорим об этом. Сначала я хотела попросить господ остаться хотя бы до обеда. Тогда появится Вернер и уговорит их подольше погостить у нас. Я займусь мамой, а ты отведи господ в курительную. Возможно, тебе удастся на время занять их беседой.
Нам не оставалось ничего другого, как последовать за стариком. Курительная комната была обставлена столь же роскошно, как и остальные помещения. И здесь мебель излишне украшена позолотой. Старый Добряк Фогель чувствовал себя не очень-то уютно среди этих светильников и картин, среди этой пышной мебели. Он не знал, куда девать руки и ноги, и наконец сел в кресло-качалку, потому что оно оказалось самым низким и самым удобным. Некогда в родном своем домишке он сиживал только на табуретке.
Не ожидая приглашения, я взял себе сигару, и Виннету последовал моему примеру. К сожалению, он не смог принять участие в нашей беседе.
- Мы ве-едь а-адни, - начал старик, - са-авершенно а-адни среди разумных людей, а стало быть, мо-ожем а-аткрыто га-аворить между собой. Не-е та-ак ли?
- Конечно, - кивнул я.
- Что вы ска-ажете о мильонере, моем зяте?
- Я его не знаю.
- Я думал, что вы его узнали на нашей родине?
- Я был знаком с ним очень недолго. А с тех пор я его не видел, да и ничего не слышал о нем.
- Хм, да! Он бы мог по меньшей мере ра-азок написать вам, но он та-ак плохо га-аворил пра-а вас. Как только моя дочь упоминала вас, он сразу же сердился.
- У него были для этого причины?
- Не-е, никаких. Но он начинает опрокидывать рюмки с утра, а поэтому весь день ходит как в тумане.
- Не может быть!
- Да, это так! Должно быть, он унаследовал это от матери, которая умерла а-ат белой горячки.
- А что думает по этому поводу ваша дочь?
- Что она должна думать! Ей нечего сказать. Если она хочет, чтобы муж чего-то не делал, ей нужно только попросить его, чтобы как раз это он и сделал.
- Ах вот что! О Боже! Но это же ужасная жизнь…
- Кошки с собакой! - выхватил он у меня изо рта окончание фразы. - Но, знаете, мы, мильонеры, можем себе такое позволить. Он живет внизу, она наверху. За целый-целехонький день они не перекинутся ни а-адним словцом, разве что он выйдет к обеду.
- И он держал себя так с самого начала?
- Не-ет. Наверху, в Ол-Швомп, он вел себя иначе. Там мы жили как бы единой семьей, но с тех пор как нашим компаньоном стал мистер Поттер, мой зятек стал са-авсем другим и начал жить очень странной жизнью. Знаете, я очень хорошо отношусь к этому Поттеру. А он придерживается та-акже высокого мнения а-а ма-аей дочери.
- Справедливы ли жалобы вашей дочери на то, что вашему зятю приходится много работать?
- Глупости! Не-е ве-ерьте этому. Поттер ведет все дело. Он и бегает, и пишет, работает день и ночь. А Вернер… тот просто лодырь. Он стал членом клубов и всяких там других обществ, где изрядно напивается и играет в карты. Да он был бы а-аслом, если бы этого не делал, потому что он теперь мильонер, и может па-азволить себе та-акое. А Поттер обязан за него работать.
Он все продолжал и продолжал говорить в подобном духе и заходил все дальше и дальше. Старик нес полный вздор, защищаясь только миллионами своего зятя. Он и не думал о том, в каком свете предстают передо мной хозяйственные и семейные отношения в доме, что меня сильно встревожило. При этом мне было не особенно ясно, любит ли Марта своего супруга. Если истинной любви не было, то она старалась скрыть это. Супруги первое время жили довольно хорошо, но потом появился Поттер и познакомился с четой Вернеров. Мне показалось, что этот янки охотится за состоянием Вернера. А тот все передоверил американцу, все глубже и глубже заходя в западню, в которой его подстерегала финансовая катастрофа. Вероятно, Поттер хотел довести до краха дело своего компаньона, а сам получить вместе с его состоянием и прекрасную юную фрау.
Что же я мог здесь поделать? Для разоблачения этого человека нужно время, и пожалуй, очень много времени, а тогда, наверное, уже будет слишком поздно. Я должен попытаться получить какие-то финансовые данные об их совместном деле, а против этого, разумеется, выступят оба компаньона. При этом я легко мог попасть в неприятное положение. Пока красноречивый старик без устали что-то болтал, я многое передумал и пришел в конце концов к тому, что самым лучшим для меня было бы воздержаться от вмешательства в чужие дела.
Вскоре пришла фрау Фогель и позвала нас к столу. Марта отослала слугу, потому что, по-видимому, хотела остаться с нами наедине. Еда была простой, и я заметил, что молодая женщина снова за долгое время немного оттаяла. Выйдя из-за стола, мы снова смогли взять по сигаре, а Марта отправилась в соседнюю комнату, которая, как я вскоре понял, была музыкальным салоном. Раздались вступительные аккорды фортепиано, а потом зазвучал великолепный голос бывшей певицы. Она пела немецкую песню.
Я сидел спиной к входу, повернув лицо к музыкальному салону. Виннету сидел напротив меня и слушал, затаив дыхание. Он не понимал немецких слов, но весь был захвачен пением. Вдруг лицо его совершенно изменилось, я увидел, что он пристально смотрит на дверь и даже сделал движение, словно собираясь встать со стула. Я быстро обернулся. За мной, на пороге раскрытой двери стояли двое мужчин: нефтяной принц и, как я узнал позднее, Поттер. Компаньон миллионера оказался крепким молодым человеком, но в данный момент лицо его выражало подозрительность и настороженность. Сильно покрасневшие глаза Вернера уставились прямо на меня. Он заметно покачивался. С первого взгляда было видно, что он пьян.
На мне был мексиканский наряд, а поэтому он меня узнал только тогда, когда я обернулся. Но когда он увидел мое лицо, то сейчас же его руки сжались в кулаки, и он, сильно шатаясь, пошел на меня, выкрикивая:
- Вот он, мерзавец, который хотел отбить у меня жену! И теперь он с нею? И она поет для него эту песню? Тысяча чертей! Поттер, хватай его! Сейчас мы пересчитаем ему кости!
Поттер намеревался уже откликнуться на его приглашение, и тогда я встал. Но прежде чем они ко мне приблизились, появилась Марта. Она услышала голос мужа и прервала пение. Она промчалась мимо меня, встала между нами, широко раскинула руки и закричала:
- Ни шагу дальше! Ты оскорбляешь не только меня и мою честь, но и себя самого!
- Прочь с дороги! - набросился он на нее. - Я хочу поговорить сейчас с ним. С тобой я разберусь позже!
- Я не отступлю ни на шаг! Я совершенно случайно встретила герра доктора и, естественно, пригласила его к себе. Ты хочешь оскорбить нашего гостя!
- Гостя? Гостя! - издевательски расхохотался он. - Моего гостя зовут Поттером. Я его пригласил! А этому чернильному пятну из Германии я устрою головомойку. Иди сюда, Поттер! Мы будем его колошматить, пока он не перестанет кричать! Прочь с дороги, баба!
Он схватил жену за руку, но сразу же отпустил, потому что рядом с Вернером вырос Виннету. Одно его властное движение заставило обоих нападавших отступить на несколько шагов.
- Кто из вас двоих владелец этого дома? - спросил апач на чистейшем английском.
- Я, - ответил Вернер, с большим трудом стараясь удержаться в вертикальном положении.
- Я - Виннету, вождь апачей. Слышал ты обо мне?
- Тысяча чертей!.. Виннету, Виннету!
- Да, такое имя я ношу. Кажется, ты с ним знаком. Но мне не известно, знаком ли ты также с моим характером и правилами моего поведения. Не советую тебе близко познакомиться с ними! Послушай лучше, что я тебе теперь скажу! Здесь вместе со мной находится мой друг и брат Олд Шеттерхэнд, с которым мы повстречали твою жену. Она пригласила нас зайти, и мы пошли за ней, чтобы оказать тебе честь своим присутствием. Мы поели в твоем доме, а она спела нам песню. Вот и все, что произошло. Если ты ее накажешь, Виннету отомстит за нее. Власть моя протирается до самого центра этого огромного города и до самого последнего уголка самого отдаленного дома. Я буду наблюдать за тобой. Скажи одно только гневное слово, и один из моих апачей ответит тебе ножом. Теперь ты знаешь, чего я хочу. Если ты будешь действовать вопреки моим советам, ты погибнешь!
Потом он схватился за свой пояс, вытащил золотую монету, положил ее на стол и добавил:
- Вот плата за съеденное нами в твоем доме. Олд Шеттерхэнд и Виннету могут не принимать от тебя подарков, потому что они богаче тебя. Я сказал!
Вернер ничего не осмелился возразить. Он стоял словно школьник, который только что получил нагоняй от учителя. Поттер, казалось, разозлился, но тем не менее испытывал при этом какую-то тайную радость. Я положил свою руку ему на плечо и спросил:
- Мастер, вы слышали мое имя, а значит, теперь знаете, кто я такой?
- Да, - ответил он.
- Ваши планы я вижу насквозь. Будьте великодушны по отношению к вашему компаньону, иначе вы не найдете у меня снисхождения. Я вернусь сюда и буду судить вас не по параграфам ваших книг и актов, а по строгим законам прерий. Ваш компаньон расскажет вам обо мне. Не верьте ему, будто он меня знает! И не верьте, что я добрый и всех прощаю. И притом вы видите, что я серьезно хочу оставить на ваших мускулах след печати Олд Шеттерхэнда.
Я обхватил правой рукой его плечи и сдавил их. Он не столько вскрикнул, сколько по-настоящему взвыл. Ну, а я с Виннету направился к двери. Мы прошли, ни разу не оглянувшись, до порога, вышли в прихожую, а потом забрались в лифт. Нажатие на кнопку привело его в движение, и мы стали опускаться; а потом мы покинули дворец, которому, по моему предчувствию, была предназначена судьба стать домом нищеты.
На следующий день мы уехали из Сан-Франциско, а еще три месяца спустя простились с Виннету на полтора года. Я оставил ему своего жеребца, а прежде чем расстаться, мы уговорились, как это бывало и раньше, о точном времени и месте нашей следующей встречи.
Несколько месяцев я оставался на родине; потом я снова отправился в странствие, на этот раз на Ближний Восток, и путешествовал там в течение двадцати месяцев. После возвращения оттуда я на некоторое время погрузился в чтение литературы и очень мало бывал на людях. Но раз в неделю я все же посещал одно певческое общество, почетным членом которого я состою еще и сегодня. Эти визиты были для меня лучшим отдыхом.
Однажды в субботу, после репетиции, мы собрались вместе, чтобы поговорить о благотворительном концерте, и в нашу уединенную комнату зашел хозяин и сказал мне:
- Нас посетили два господина. Они хотят с вами о чем-то переговорить.
- Кто такие?
- Я их не знаю. Один из них молод и выглядит очень прилично, а другой, темнокожий, весьма странный на вид. Он ничего не говорит, не снял шляпу и так смотрит на меня, что мне просто стало не по себе.
- Чарли! - услышал я вдруг через открытую дверь.
Я моментально вскочил. Ведь это только Виннету так произносил мое немецкое имя. А вот и он сам остановился перед дверью! Виннету, знаменитый вождь апачей, в Дрездене! А как выглядел могучий воин: темные брюки, такой же жилет, обтянутый снизу поясом, мешковатый короткий пиджак. В руке он держал суковатую палку, а на голове красовался цилиндр! Его-то и не снимал вождь апачей! Я рассказываю о его появлении очень коротко, но вряд ли мне надо доказывать, что неожиданное его прибытие вызвало у меня удивление столь же большое, по меньшей мере, как и мой восторг.
Я бросился к нему, а он столь же стремительно пошел ко мне навстречу. На полпути мы попали друг к другу в объятья. Мы снова и снова обнимались, разглядывали один другого, и наконец разразились шедшим от всего сердца смехом, что с апачем еще никогда не случалось. Он увидел своего друга Шеттерхэнда таким типичным бюргером, а лицо храброго воина апачей было таким спокойным и забавным, что удержаться от смеха не было никакой возможности.
Виннету не стал дожидаться ушедшего докладывать о нем хозяина, а пошел следом за ним. Ну, а вместе с Виннету был приехавший вместе с ним молодой человек, и это был не кто иной, как… Франц Фогель, прежний ученик моего капельмейстера.
Все присутствовавшие певцы знали апача по моим рассказам, и он в их воображении был окружен сияющим ореолом. Сначала они не хотели мне верить. Они не могли и представить, что он может появиться не в индейском костюме, без своего знаменитого "Серебряного ружья". Я догадывался, почему он не снял свою шляпу - он упрятал под цилиндр свои длинные, темные волосы. Я снял с него головной убор, волосы освободились и упали подобно водопаду на плечи, спадая на спину. Теперь присутствовавшие поверили, что перед ними действительно апач. Все стали здороваться с ним, а когда наш замечательный бас пропел ему здравицу, то остальные шумно его поддержали.