только с десяти… вечера. Как узнали про сопротивление, сразу сюда. Не хочется терять
недавно обретенную свободу… Тьфу ты… Я из-за тебя "остался". Заговорил мне зубы,
понимаешь ли, – парень с напускной обидой начал перемешивать карты.
– Ты давай, сдавай. Скучно. Знаете что, ребята, сидите здесь, а я сбегаю на улицу,
возьму что-нибудь поесть, – Алекс вскочил и шустро побежал вниз по лестнице.
Светало. Он взял четыре булочки и два бумажных стаканчика с остывшим кофе и
вернулся. Напарники его ждали.
– Ну что там, на улице? – спросил Шурик, точно сошедший с экрана герой
гайдаевских комедий.
– Как и раньше. Люди не знают чем заняться. Носятся по площади, суетятся, пьют.
Ничего нового.
Высшие политические чины в это время не спали. Без охраны Руцкой,
Силаев8[ Силаев Иван Степанович, в августе 1991 года – председатель Совета
Министров РСФСР ], Хасбулатов поехали в Кремль для того, чтобы предъявить
Лукьянову9 [ Лукьянов Анатолий Иванович, в августе 1991 года – председатель
Верховного Совета СССР. В состав ГКЧП не входил, но, по мнению многих экспертов,
мог быть одним из инициаторов путча ] ультиматум.
* * *
Начался дождь. Казалось, сама природа противится развивающимся событиям и
призывает людей к примирению. Народ от затянувшегося состояния неопределенности
был крайне возбужден, и многотысячная масса возле Белого Дома доведена до "точки
кипения". В ближайшие часы ожидался штурм российского парламента.
Страна не дремала. В Таллин вошла колонна из ста танков и направилась к заводу
"Двигатель" – месту наибольшего скопления русскоязычного населения.
Мгновенно возникли вопросы: "кто виноват?" и "что делать?".
Страна, уже давно не видевшая единства, разделилась на два лагеря: "за" и "против"
ГКЧП. С замиранием сердца все ждали развязки сложившейся ситуации.
– Что творится. Ужас, – Алекс сидел на ступеньках, зажав голову руками. Совсем
недавно он и представить себе такого не мог. Нормы, вдалбливаемые в его сознание на
протяжении всего "воспитания" под крылом у спецслужб и казавшиеся святыми, сейчас
бездушно попирались.
– Почему "ужас"? – задорно интересовался Шурик, указательным пальцем поправляя
на носу очки, – все клево. Мы пишем новую историю нашей страны, куем свое
собственное счастье. Посмотри, мы же все здесь единомышленники.
Алекс поразился настрою своего собеседника.
– Ты действительно в это веришь? И тебя действительно не волнует то, что может
произойти дальше? Думаешь, мы тут посидим, покурим, бутерброды пожуем и по домам
разойдемся?
– Мы будем стоять до конца! – с вызовом ответил Шурик.
– И тебя не пугает, что в Москве сейчас находятся две дивизии: танковая и
мотострелковая, плюс ОМОН – два подразделения. – Алекс продолжал стоять на своем,
упирая на здравый смысл, – или ты считаешь, что мы числом победим? Нас уже, наверное,
около двадцати тысяч собралось.
– Откуда ты это взял, – не разделяя энтузиазма Шурика, ввязался в разговор третий и
уточнил, – про войска и ОМОН?
– Я же сказал, что я здесь уже больше двадцати четырех часов. Я уже и народ
информировал о происходящем в городе и в стране, и кабинеты охранял на… – Алекс
назвал этаж, – так что я, можно сказать, здесь все вдоль и поперек исходил.
– Нам ни танки, ни ОМОН не помеха, – Шурик был непреклонен, – на нашей стороне
правда! А таких как ты, – сощурив глаза он злобно посмотрел на Алекса, крепко сжимая в
руках автомат, – надо без суда и следствия… по законам военного времени… Чтоб не
устраивали провокаций!
Запахло жареным, но ни один мускул на лице Алекса не дрогнул, и он продолжал так
же расслабленно сидеть, отставив "калашников" в сторону, прекрасно понимая, что любое
резкое движение приведет к печальным последствиям для одной из сторон. Конфликт
необходимо локализовать.
– Эх, молодежь, – он скупо улыбнулся, – горячая кровь. Стоит отдавать себе отчет, что
ГКЧП опирается на силу. У них Язов10, Пуго11, Крючков12[ Язов Дмитрий Тимофеевич,
советский военный и политический деятель, последний Маршал Советского Союза, в
августе 1991 года – министр обороны СССР, член ГКЧП; Пуго Борис Карлович, в августе
1991 года – министр внутренних дел СССР, член ГКЧП; Крючков Владимир
Александрович, генерал армии, в августе 1991 года – председатель КГБ СССР, член
ГКЧП ]. У них отличные от наших идеалы, им надо сохранить империю, создаваемую на
протяжении семидесяти лет. Так что, если мы хотим победить, то нам придется сражаться.
Возможно, сражаться с оружием в руках, и кто-то из нас, может быть, пожертвует свой
жизнью во имя свободы других… Я говорю только об этом, а ты сразу за автомат
хватаешься…
Алекс прямо посмотрел Шурику в глаза, своей уверенностью заставив того опустить
оружие.
– Мы обязательно победим! – молодой человек нисколько не сомневался в сказанном.
* * *
Несмотря на дождь, защитники не покинули здание парламента и
Краснопресненскую набережную. В их руках появились палки, и люди терпеливо ждали
своего часа.
* * *
Войска расположились в центре, в районе станции метро "Кировская"13[
ныне станция "Чистые пруды" московского метрополитена ], в Кунцево и на Ленинградском
проспекте. По этому поводу председатель ВГТРК14 [ Федеральное государственное
унитарное предприятие "Всероссийская государственная телевизионная и
радиовещательная компания", образовано 14 июля 1990 года постановлением Президиума
ВС РСФСР ] Олег Попцов призвал руководителей автотранспортных предприятий,
москвичей с целью воспрепятствования продвижению танков создать кольцо из тяжелой
техники вокруг Белого Дома.
Депутаты Верховного Совета РСФСР выехали навстречу танкам, продвигающимся к
парламенту.
* * *
Мужчин, охранявших здание, разделили на десятки.
В руках защитников появилось новое оружие – бутылки с зажигательной смесью,
"коктейль Молотова". Алекса как бывшего десантника попросили провести инструктаж и
необходимое обучение "резервистов". Ему не оставалось ничего, кроме как согласиться.
Ученики в большинстве своем оказались талантливыми, и особых проблем с ними не
возникло. Все схватывали на лету, и не требовалось специально разжевывать каждому.
Ополченцам – и пожилым, и молодым – всем без исключения, пришлось постигать заново
или же оживлять в своей памяти военные знания, полученные во время службы в армии. С
одинаковым рвением постигали новое пожилой слесарь и молодой водитель автобуса,
грузчик и продавец.
Пьяных отсекли сразу: такие ученики скорее паразитировали на народном волнении,
нежели приносили какую-то пользу.
Женщин поначалу попросили уйти от Белого Дома, но уже мгновение спустя,
обратились к ним в рупор с просьбой выйти к солдатам и уговорить их не стрелять в
народ. Они растянулись полукругом, и неизвестно откуда в их руках появился плакат:
"Солдаты, не стреляйте в матерей!"
Инструктаж был окончен, и Алекс подивился той собранности, с которой действовал
народ, будто направляемый неведомой рукой.
Очередной указ Президента РСФСР провозгласил о назначении контр-адмирала В.Н.
Щербакова командующим Ленинградским военным округом и подчинении ему всех
подразделений Ленинграда.
Бом-бом!
События начали развиваться с неимоверной быстротой. Время ускорило бег, и в
Москве был введен комендантский час с двадцати трех часов до пяти утра, но люди и не
собирались расходиться. За одни сутки они, собравшиеся на Краснопресненской
набережной, стали добрыми друзьями.
* * *
"Я не верю, что Анатолий Лукьянов не знал о готовящемся перевороте", – заявил
Борис Николаевич Ельцин.
* * *
В толпе и в здании появились люди, вооруженные автоматами АКС, но окружающие
восприняли это как должное, не обратив на них никакого внимания.
В черных масках, полностью скрывающих лицо, ходили сотрудники бюро "Алекс"15
[ Бюро "Алекс" – одна из первых частных компаний в СССР, работавшая в области
обеспечения безопасности, в августе 1991 года по просьбе правительства РСФСР
подразделения Бюро Алекс обороняли здание Верховного Совета ].
– Каким образом вы-то здесь оказались? – спросил Алекс у "тезки", – вы же не
подчиняетесь парламенту.
– Мы приданные силы. Руководство сделало ставку на команду Ельцина, – ответил
"черный чулок", – если проиграем, то полетят головы. А так посмотрим, время покажет.
Мы играем в русскую рулетку. Все: и ты, и я, и народ, и даже эти, – он указал пальцем
вверх, – пан или пропал.
– А сам, что думаешь?
– Не скажу, – под маской обозначилась улыбка, – а вот, не скажу. Кто тебя знает.
– И я так думаю, – Алекс пожал руку "Алексу", – кто это с "калашниковыми"?
– Друзья! Белый Дом находится под охраной российского МВД, – "тезка" присел на
корточки, – ох, что ночью будет. И покурить-то нормально нельзя, маска поганая мешает.
Новости слышал?! Война идет во всех эшелонах власти. Янаев отменил все три указа
Бориса Ельцина, так как они "противоречат законам и Конституции СССР", – он скорчил
гримасу, – кто их разберет.
– Там черт голову сломит в этих законах, – подыграл Алекс. Ориентироваться в
законах стран, где приходится работать – издержки его профессии. В Союзе же, где жизнь
всегда текла в заданном русле, граждане мало интересовались правилами. Опирались
скорее на мораль и "что такое хорошо и что такое плохо".
– То-то и оно, – парень баловался зажигалкой, то и дело зажигая пламя и тут же гася
его, – к чему все это? Все равно никаких прав не имеем, а чиновники, кому надо, пусть
учат пресловутые законы. То ли дело на "загнивающем Западе": права человека,
собственности. В полицию попал, тебе десять раз твои права зачитают.
– Ничего, скоро и у нас все будет, – не разделял пессимизма Алекс.
– Какое там! Если только внуки доживут или правнуки.
– Неужели, ты такой старый? – иронично заметил он.
Но собеседник не обратил внимания на издевку.
– Надоело, – парень встал и, повернувшись, скрылся за углом.
Алекс прошел по коридору и вышел на улицу.
Прошел слух, что на Манежной площади замечено движение танков с замазанными
номерами. Раз пошли на такое, то будут не только запугивать, но и действовать. По
мнению людей на набережной, бронетехника направляется к парламенту.
– Земля слухами полнится, – хладнокровно прокомментировал это известие Алекс.
Он привык ждать подходящего часа для выполнения приказа, мог часами сидеть,
глядя в окуляр снайперского прицела, или стоять под проливным дождем. Но ожидание в
нынешней ситуации и полная неопределенность впереди его тяготили, рождая в уме
неблагонадежные мысли. Если там, наверху играют в кошки-мышки, то должен ли он
слепо потакать указаниям свыше?
Народ с готовностью ждал обещанного момента. Часть "демонстрантов",
доведенных до "кондиции" алкоголем, расходиться не желала. Другие – и их было много
больше – чувствовали остроту момента, понимали, что именно их руками творится сейчас
история, не могли покинуть поле боя. Война уже идет: столкнувшись два времени – старое
и новое – не могли уже разойтись в разные стороны.
Бом-бом!
Победитель будет один!
Вступил в силу комендантский час.
* * *
"На час ночи намечено блокирование Дома правительства спецназом. Охрану будут
обеспечивать около двух тысяч организованных защитников, среди которых триста
вооруженных профессионалов", – заявил перед депутатами РСФСР министр обороны
Константин Иванович Кобец.
Не исключается и возможность применения психотропных средств.
* * *
Алексу впервые более чем за сутки дали возможность отдохнуть. Несомненно, он
был профессионалом, но никто в Доме Советов этого пока не знал. Иначе…
* * *
Он стоял в уже знакомом кабинете перед пустым столом с несколькими телефонами и
листками бумаги. Дверь в смежную комнату была открыта, и оттуда раздавался легкий
шорох, кряхтение и чей-то приглушенный шепот. Полумрак по-прежнему рассеивался
свечением голубого экрана, а в комнате горели три неоновые лампы под потолком.
Ему даже не предложили присесть, как раньше, а бесцеремонно доставили в кабинет.
Сейчас же он стоял и оглядывался, предоставленный собственным мыслям, предвкушая
бурю.
Приземистый хозяин сменил свой костюм на свитер и потертые джинсы и выглядел
заправским дачником. От официоза не осталось и следа, но спокойнее не стало. Казалось,
атмосфера вокруг сгустилась до состояния желе и гудела от напряжения. От гула
закладывало уши, на языке явственно ощущался металлический вкус адреналина. Вот он,
час расплаты. Халатность капитана сыграла с Алексом злую шутку.
Чиновник уселся в кресло и предложил присесть "гостю" на жесткий стул. Свет
погас, и зажглась настольная лампа, создавая иллюзию допроса. Может, он и дока в
политике и подковерных интригах, но играть в спецслужбы у "колобка" получалось слабо.
Хотя легче от этого не стало.
Алекс чувствовал, что голова его уже покоится на плахе. Неужели провал?
Из ящика стола чиновник извлек небольшую красную книжицу и покрутил перед
носом у Алекса, подтверждая опасения.
– Вам знакомо это?
Алекс пожал плечами. Оставалось только догадываться, как ксива капитана,
украденная у того из кармана ушлым вором, попала в руки крупного государственного
деятеля. Но сейчас перед ним стояла одна задача: вырваться из капкана, в который утерей
своего служебного удостоверения его загнал опекун и куратор.
– Отвечай! – хозяин кабинета развернул настольную лампу, ослепив Алекса, – я,
кажется, с тобой говорю.
Детский сад. Голос не гремел под сводами потолка, не срывался на крик, но змеей
заползал в душу, пробуждая забытые страхи. Наверное, с кем-то такой способ работает.
"Колобка" стоило бояться. Его розовых щек, глубоко посаженных поросячьих
пронзительных глаз, пухлых причмокивающих губ.
Ссутулившись в пучке света, Алекс втянул голову в плечи, лицо предательски
исказил испуг, сил хватило произнести только едва различимое:
– Нет, я не знаю… что это.
– Значит, не знаешь, да?
– Нет, и не понимаю причину разговора, – Алекс старался сохранить достоинство,
храбрился, но голос его дрожал. Он постепенно входил в роль.
– Кто твой друг? – злорадствовал чиновник.
– Какой?
– Вместе с которым ты был у меня.
Всем своим видом Алекс выказывал полное непонимание сложившейся ситуации.
– Нас было четверо…
Лампу опустили, и он увидел выражение лица своего собеседника. "Компенсирует
комплекс роста за счет социального статуса. Комплекс Наполеона", – пришла в голову
мысль.
Чиновник задавал вопросы один за другим, казалось, они напрямую не касались
происходящих событий, но уже через десять минут он считал, что знает об Алексе все. За
десять минут он с удовольствием полакомился легендой, преподнесенной на блюдечке с
голубой каемочкой.
– Так, значит, вы его не знаете? – хозяин кабинета сменил гнев на милость, поумерив
тон.
– Нет. Мы познакомились на улице девятнадцатого августа возле здания парламента,-
в который раз ответил Алекс.
– Отлично. Отлично. Значит, вы не знаете, что ваш знакомый, – чиновник сделал
ударение на слове "знакомый", – сотрудник КГБ СССР?
– Как? – Алекс едва не упал со стула. Станиславский бы аплодировал стоя.
– Вот так, – собеседник потирал руки, удовлетворенный произведенным эффектом. –
Вы единственный были все время у нас на виду. Остальные исчезли, даже не пришли за
очередной порцией информации. – Он на секунду задумался, – нам будет еще необходима
ваша помощь. Вы помните всех из своей четверки?
Алекс кивнул, готовый сотрудничать с представителем власти.
– Если кто-то из них появиться в поле вашего внимания, – чиновник подался вперед,
тон беседы становился более доверительным, – а особенно ваш "друг", незамедлительно
сообщите нам. Только сами ни в коем случае ничего не предпринимайте. Кто их знает, что
у них на уме.
Всем своим видом Алекс выказывал полное понимание чрезвычайной важности
вопроса и признательность за оказанное ему доверие.
– Я могу идти?
– Да, конечно, – его собеседник не считал нужным продолжать разговор, – еще есть
для вас отдельное поручение: необходимо обеспечить проезд к парламенту автобусов
Латвийского телевидения и съемочной группы Си-эн-эн. Нам нужно, чтобы весь
цивилизованный мир увидел происходящее, поддержал нас.
В коридорах Белого Дома было темно, и Алекс шел наугад. Прислонившись спиной к
бетонной стене, он, чтобы унять бешеный ход мыслей, помассировал указательными
пальцами виски, почувствовав пульсацию вен.
Вся набережная освещалась прожекторами, что облегчало ориентирование в толпе.
Подойдя к баррикаде, Алекс подозвал группу молодых людей, собравшихся неподалеку.
– Надо разобрать, – указал он на сооружение.
– Что разобрать? – не поняли они.