сорвать задание… В твоем личном деле этого нет.
Значит, читал личное дело. Дело, которого нет в КГБ, которое лежит где-то на
полочке и никому никогда не показывается. Алекс молчал. Кто ты, "капитан"?
– Верни мне передатчик. Больше он тебе не понадобится.
Алекс двумя пальцами вытащил из ворота рубашки иглу и бросил ее на стол перед
куратором. Это был полный провал, и такое случалось с ним впервые.
– Разве приказы отменяются? – он пристально смотрел в глаза собеседнику.
– А приказа и не было, – капитан развел руками, – нам поручили внедриться в состав
защитников Белого Дома. Поставленную задачу мы выполнили. Что касается
остального… Ничего не было, Алекс, и объект жив и здоров на радость страждущим.
Они долго молчали, говорить стало не о чем. Каждый был занят собственными
мыслями.
– Я могу идти? – наконец, произнес Алекс, чувствуя полную опустошенность внутри.
Капитан молча кивнул головой, попивая горячий черный кофе, своим видом
показывая, что дальше им не по пути.
– На этом все закончится, и ты оставишь меня в живых?
Лицо куратора исказила кривая ухмылка.
– Да, Алекс. И неужели ты думаешь, что я не нашел бы места потише, без
свидетелей?
Алекс поглядел на бармена за стойкой, занятого своими делами, который ни за что на
свете не вмешается в историю, которая его не касается.
– Любопытно, – улыбнулся Алекс, мысленно готовый к тому, что прямо сейчас
капитан выхватит пистолет и высадит в него всю обойму.
– Мне поручено проконтролировать выполнение поставленной задачи. Ты же
понимаешь, что при любом раскладе я должен тебя ликвидировать. Удачно выполнишь ты
задание или нет, для тебя это не играет никакой роли, – скрывать что-либо не было смысла,
и капитан говорил начистоту, – а вот на случай, если приказа на исполнение не поступит, у
меня нет никаких инструкций. Так что можешь быть свободен.
Алекс направился к выходу, затылком чувствуя взгляд куратора, ожидая выстрела. Но
ничего не произошло. Капитан сказал правду.
* * *
РАЗГОВОР:
– Надо сказать, что настоящая ситуация не сулит нам ничего хорошего. Мы
проиграли. Это стоит признать, – Иван Денисович говорил, склонившись над столом, -
Михаил Горбачев заявил, что КГБ больше не будет государством в государстве. Вы
понимаете, чем нам это грозит? Во-первых, мы остаемся без средств к существованию.
Во-вторых, проводимые нами операции теряют режим секретности, так как за каждый
чих нам придется отчитываться перед чиновниками в мягких креслах. Есть там еще и
"в-третьих", и "в-четвертых", и "в-десятых".
– Вы думаете, что это конец? – спросил Отец, пыхтя трубкой.
– Нет, конечно. Мы проиграли битву, но это не значит, что мы проиграли войну.
Самое главное еще впереди, и у нас достаточно времени, чтобы до мелочей
проанализировать ситуацию, выявить допущенные ошибки и сделать соответствующие
выводы. Все можно повернуть так, чтобы победа России стала поражением так
называемых демократических сил. Понадеявшись на интуицию, не подводившую нас на
протяжении многих лет, мы не вняли доводам наших же аналитиков и "прокололись".
Целые отделы по крупицам обобщали и анализировали информацию, вносили
предложения. События должны развиваться поэтапно, на протяжении десятилетия.
Как вы думаете, кто стоит за действиями ГКЧП?
– …– Отец назвал имя и фамилию.
– Многие так думают, – расхохотался Иван Денисович, – хотя он и отсиделся в
тени. И вы знаете, они не заблуждаются… отчасти. Но, конечно, он все прекрасно знал.
Да и на занимаемом им посту про это просто нельзя было не знать. Пусть даже он
считает себя одним из главных героев этих трех дней, мы-то с вами всю кухню
прекрасно знаем. Он пешка в нашей игре. Настоящий руководитель контролировал
события с самого начала, но смог остаться, более или менее, в тени.
– Вы думаете, что правда не всплывет?
– Если все сделать правильно, то нет. Нам нечего опасаться. Некоторые люди,
которым мы доверяли, подвели нас. Произошла утечка информации, что вылилось в
массовые беспорядки и противостояние на окраинах. Отголоски появились и в столице.
Митинги, демонстрации. События в Латвии превзошли все наши ожидания, но им не
удалось выйти из-под контроля. Вы знаете, что мы виновных не прощаем, и они уже
понесли заслуженное наказание. Однако их проступки сильно повредили нашему делу.
Оружие, которое получали местные отделы и наши единомышленники, попало не в те
руки, обострив тем самым конфликт.
– Так что же вы собираетесь делать?
– То же, что делает сейчас вся страна. Дороги назад у нас нет. Машина уже
запущена, и остановить ее не удастся. Сделав ее неуправляемой, мы только навредим
себе. Значит, остается продолжить маршрут. Первый шаг уже сделан. Вы не читали
утренние газеты?
– Нет, а что?
Иван Денисович взял со стола газету.
– "Комсомольская правда". Заголовки прямо-таки сенсационные. "КГБ заявляет: не
уследили за Крючковым". Каково, а? Нам придется отречься от прошлого и жить, как
говорится, идеями. Мы обрубаем корни, рискуя потерять равновесие, отсекаем все, что
связывает нас с прошлым. Газета "Голос народа". Бульварная газетенка, но все же.
"КГБ Крючкова не поддержал". На следующей полосе огромная статья
"Госбезопасность с Россией". Цитировать я не буду, возьмете, если захотите, сами
прочтете, – он протянул газеты, – а со всеми, кто так или иначе принимал участие в
путче, надо бы разобраться. Все, кто что-то может об этом сказать, должны
замолчать навеки. Вы меня понимаете?
– Да, конечно. Все мои агенты, которые были в Белом Доме, исчезнут сегодня же.
Остальные люди находятся под вашей опекой. Единственное, мне хотелось бы обсудить
с вами дальнейшую судьбу одного человека…
– Об этом не может быть и речи!
– Да, но…
– Никаких "но"! Вы бережете Алекса? Не надо.
– Я могу дать сто процентную гарантию, что он не заговорит ни при каких
обстоятельствах. Он профессионал высочайшего класса и может быть нам полезен
впоследствии. Еще Ленин говорил: "Берегите всякого спеца".
– Ленин сейчас не в почете! Вы офицер, так что давайте выполнять приказы, а
эмоции оставим за пределами этого здания. Мы и так понесли колоссальные потери и
рисковать больше не можем. Надеюсь, это понятно.
– Так точно!
– Все ваши агенты глубоко законспирированы и формально не связаны с нашим
ведомством. Поэтому при ликвидации организуйте все так, чтобы на нас не упало и тени
подозрения, чтобы никто даже и подумать не смог, что они имеют какое-то отношение
к происходящим в стране событиям. Несчастный случай, грабеж, ну, я не знаю, вы лучше
в этом разбираетесь.
– Алекс работает в этой области лучше всех.
– Вы хотели сказать "работал"!
– Да, именно. Но не значит ли это, что чистка в Системе коснется и нас с вами. Вы
не боитесь?
– Думаю, нам это пока не грозит. Каждый из нас знает ровно столько, сколько
положено для реализации плана. Без нас его осуществление застопорится на
неопределенный срок. Кроме того, вам опасаться нечего. Вашим ребятам работы будет
много, а без "Отца" они совершенно не дееспособны.
* * *
В пустом холодильнике одиноко сияла электрическая лампочка. Алекс с досадой
захлопнул дверцу. Может, ради этого и собрался народ на Краснопресненской набережной,
чтобы не проводить время в длительных походах перед пустыми прилавками, а
чувствовать достаток? Чтобы жить не идеей о светлом и далеком будущем, а, наконец,
насладиться его плодами? Общество, где ты сыт, обут и одет, не так уж и плохо для
обывателя.
Попотчевав себя мыслями, Алекс хлебнул воды из-под крана и завалился на диван,
моментально отключившись. Он не уснул – просто провалился в бездну, истерзанный
несколькими бессонными ночами и многокилометровой пешей прогулкой по городу, в
ходе которой он несколько раз проверял наличие слежки и путал следы. Но наблюдения за
собой так и не обнаружил.
Почему не отдали приказ? Испугались ответственности, вышедших из-под контроля
общественности и прессы? Или же это была проверка народа "на вшивость", на доверие
руководящему составу страны, партии.
Резкий, пронзивший тишину холостяцкой квартиры звонок вывел его из забытья.
Алекс нащупал на тумбочке подле кровати телефон, за провод потянул на себя трубку,
телефон упал на пол, жалобно звякнув.
– Слушаю, – он еще спал.
– Алекс?!
– Ошиблись! – сон как рукой сняло.
– Не кладите трубку, – остановил его голос на другом конце провода, – принято
решение о вашей ликвидации. Сегодня.
Трубка отозвалась короткими гудками.
– Бред какой-то, – решил он, не выпуская трубку из рук, – что за черт…
Сообщение выбило его из колеи. Нет, нового он ничего не узнал, так как не питал
иллюзий по поводу дальнейшего течения жизни, но кому понадобилось предупреждать
его? И кто мог осмелиться пойти на этот шаг?
Соловьем запел квартирный звонок.
Алекс поднялся. Голова болела, словно с похмелья. Стараясь не шуметь, он
пробрался на кухню и, взяв там столовый нож, подошел к двери. Прислушался. Звонки
прекратились, и из подъезда больше не доносилось ни звука. Хватило нескольких секунд,
чтобы принять решение. Схватив ключи от квартиры, он шагнул на балкон. Глупо было
выходить в подъезд, даже примерно не представляя, что и в каком количестве там тебя
ожидает.
В типовом столичном доме соседский балкон расположился на расстоянии вытянутой
руки. Наверное, так архитекторы представляли себе единение народов на широких
просторах Родины. Так что он без труда перебрался к соседям, проживавшим в другом
подъезде, костяшками пальцев постучал в стекло. Сказать, что те удивились, увидев
постороннего на пороге своего дома, значит не сказать ничего – этаж-то девятый – но все
же впустили в квартиру.
– Извините, – Алекс поспешил разрешить ситуацию, – я в соседней квартире живу, за
стенкой. Замок заело, не вышибать же дверь…
Он беспомощно развел руками, печально улыбнувшись, и, пока дородная барышня,
украшенная маской из свежих огурцов, и ее небритый супруг приходили в себя, вышел на
лестницу. Оставалось надеяться, что возможные преследователи останутся в неведении о
его передвижениях. Не взять окна под наблюдение было их первостепенной ошибкой.
Алекс долго и терпеливо взирал на подходы к дому, расположившись на площадке
между пятым и шестым этажами, подмечая каждую мелочь. Дьявол прячется в деталях. От
его взгляда не укрылись красные жигули-семерка, стоящие поодаль, но так, что водителю
без труда просматривал двор. Автомобиль не новый, но без номеров. Чуть в отдалении
слонялся без дела дворник, явно не дворницкой комплекции, метла которому шла так же,
как корове – седло. В остальном – тишь, гладь да Божья благодать. Но дворник и жигули
точно по его душу.
Из вариантов отступления выбирать не приходилось – все равно придется выходить
на улицу, где его ожидают. Его сторожа многоопытные, терпеливые: водитель "семерки"
даже до ветру не отлучился, хотя давно ждет. А ему отсидеться на лестнице не выйдет,
кто-то из жильцов наверняка обратит внимание на подозрительно-богатырскую фигуру и
вызовет милицию. Времена нынче тревожные. Так что, либо грудь в крестах, либо голова
в кустах. Да и обычный русский "авось" в связи со сближением с Америкой никто не
отменял: ждут-то его появления из другого подъезда, авось, пронесет!
– Эй, брат, у тебя закурить не будет?! – двое крепких парней с коротким ежиком волос
и в одинаковых "адидасовских" костюмах спускались с верхнего этажа.
Наверху не хлопнула ни одна дверь, не слышались разговоры, даже шаги и те были
съедены тишиной – все говорило о том, что бугаи специально тихорились на верхних
этажах, ожидая своего выхода на сцену. А значит, его заказчики предусмотрели все
возможные пути отхода.
Понадеявшись на преимущество в скорости перед двумя громилами,
превосходящими его по массе, Алекс рванул вниз. Лучшая битва та, которой удалось
избежать.
– Стоять! – рявкнули наверху, но он уже локомотивом летел вниз, перескакивая через
несколько ступеней.
Когда на его пути внезапно возникли еще два силуэта, а одетый в кастет кулак
нацелился в грудь, Алекс едва успел отпрянуть в сторону, вложив всю энергию движения в
единственный удар. Кастет по касательной полоснул по ребрам, не причинив серьезного
ущерба, зато его удар достиг цели. Хрустнула челюсть, голова, словно на шарнирах,
отскочила назад, а Алекс по инерции летел дальше, оказавшись за спиной у второго
"силуэта". Не дав тому сориентироваться в ситуации, он лягнул его ногой в колено,
чувствуя, как треснула коленная чашечка, как рвутся сухожилия, и приложил открытой
ладонью в ухо, выбив из нападавшего сознание.
Топая, как слоны, его нагоняла первая пара "спортсменов".
Здраво рассудив, что на лестнице места мало, и вдвоем они, мало того, что
одновременно атаковать его не смогут, так еще и не остановятся сразу, Алекс выкинул
вперед ногу, нанеся удар в живот первому, буквально нанизав его, словно на шампур. Удар
переломил громилу пополам, заставив согнуться. Второй спортсмен, споткнувшись о
напарника, рухнул прямо в руки Алексу и полетел в бетонную стену.
Мгновение, и четыре тела распростерты у его ног. По замыслу организаторов, это
должно было выглядеть как банальный гоп-стоп. Алекса передернуло. Так мелко и так
топорно! Видно, там наверху совсем плохо со временем.
Оттолкнув дверь, Алекс вырвался из полутемного подъезда на улицу, нос к носу
столкнувшись с "дворником", виденным только что через окно. Метлы у него в руках уже
не было, зато блеснула на солнце холодная сталь десантного ножа. Со свистом лезвие
рассекло воздух в сантиметре над головой. Алекс ушел вперед и вниз, поднырнув под
руку, и ударил в корпус. Гортанный хрип стал свидетельством точного попадания в печень,
вызвавшего разрыв внутренних органов. Нож из руки нападавшего мягко упал в ладонь
Алексу.
От красных жигулей к ним бежал очередной "браток" в "Адидасе".
– Не двигаться, мразь! – "браток" вскинул готовый к стрельбе пистолет.
Упреждая выстрел, Алекс отпрыгнул в сторону и, не глядя, метнул нож. Он знал, что
попал в цель, и, не оглядываясь, кинулся в переулок. Его фора составляла не больше пары
минут, пока оставшиеся в живых не встанут на ноги.
Желание жить мобилизует скрытые резервы. Так быстро он еще никогда не бегал,
даже на тренировках. Сколько раз он проходил этими проходными дворами, закоулками и
подвалами, просчитывая возможные пути к отступлению. Сколько раз проверял, открыты
ли двери, сложные ли замки, не ведутся ли ремонтные работы на улице, способные
затруднить движение. Каждый раз надеялся, что его старания останутся бесполезными, и
бежать не придется. И вот настал час "Х", и он зайцем улепетывает из берлоги, за долгие
годы ставшей родным домом.
Укрывшись в коллекторе тепловых сетей, чтобы отдышаться и продумать свои
действия, Алекс убедился, что худшие опасения подтверждаются. После событий у Белого
Дома он стал неугоден. Вопрос, кому? Старым хозяевам или новой власти? А ведь он
никого не подвел и до самого конца был наготове. Но за ним тянулся дурно пахнущий
шлейф спецопераций, о котором все предпочтут забыть. Нет человека – нет проблемы. В
мире живых его ничто не держит, ему не за что цепляться. Один, как перст. И еще чувство
долга. Так что смерть его не страшит. Погибнуть в бою за Отчизну для воина всегда было
честью. Но уйти, став разменной монетой в играх политиканов? Пасть пешкой в чужой
шахматной партии? Даже в эти августовский он дни ни на шаг не отступил от полученных
инструкций, а его просто слили.
Его воспитывали в обязательном подчинении, тренировали в неукоснительном
следовании инструкциям, но никогда не объясняли, как поступить, когда тебя предают те,
кому ты безоговорочно верил и на кого полагался.
Нет уж, товарищи, мы еще повоюем!
Предстояло решить множество проблем в кратчайшие сроки. Игра идет на
опережение, так что времени у него уже не было. Недалеко живет один хороший
знакомый, работник милиции, с него и стоит начать. Кто, если не сотрудник
правоохранительных органов, сможет пролить свет на происходящее, собрать
оперативную информацию? Алекс направился к нему.
Новостройки были похожи друг на друга, как две капли воды. Он шел дворами,
тщательно проверяясь скорее по привычке, уверенный, что "хвоста" за ним нет. Для
людей просвещенных его контакты не являлись тайной, так что проще и эффективней
было устроить засаду в адресе. Оставалось уповать на то, что в создавшейся неразберихе
его преследователи отстают на один шаг.
Еще раз глянув по сторонам, Алекс дернул на себя тяжелую подъездную дверь. На
лифте поднялся на шестой этаж, оглядел лестницу и нажал кнопку звонка.
* * *