Сбросив с плеч легкую накидку, я бросился в воду и лениво поплыл по течению. Высоко над головой пела птица, чем-то напоминавшая английского соловья. Вдруг на берегу, среди узловатых корней старого дерева, я увидел прекрасную, словно русалка, девушку. Видимо, когда я проплывал мимо, она услыхала всплеск и, обернувшись, увидала меня. Я сразу узнал ее - это была Теани, дочь одного из вождей, которую я уже как-то видел на туземном празднике. Никаких признаков смущения она не проявила: в те дни знатной девушке нечего было опасаться ни днем, ни ночью. Грубое слово в ее адрес стоило бы обидчику смерти, а насилие стало бы причиной опустошительной войны.
- Да живешь ты долгие годы! - поздоровался я по туземному обычаю и повернулся в воде против течения.
- И ты тоже! - улыбнулась Теани. - Я знаю, кто ты! Ты - Байэм, тайо Ити-Ити!
- Верно! - ответил я и постарался продлить разговор: - А хочешь, я скажу кто ты? Ты - Теани, родственница Поино. Я видел, как ты танцевала на празднике!
- Ах, видел? И что же, я хорошо танцевала? - спросила она и громко рассмеялась.
- Так хорошо, что тот вечер я не могу забыть!
- Ареро мона! - насмешливо воскликнула она, что означает "сладкий язык", - так на Таити называют льстецов.
- Так хорошо, - будто бы не слыша, продолжал я, - что я спросил у Ити-Ити: "Кто эта девушка, что красивее всех девушек на Таити и может сравниться лишь с богинею танца?"
- Ареро мона! - снова насмешливо проговорила она, но ее щеки вспыхнули румянцем. - Послушай, - сменила она тему, - давай посмотрим, кто проплывет дальше под водой - ты или я?
Вскочив на ноги, она нырнула с таким искусством, что брызг почти не было. Вцепившись в корень, на котором сидела Теани, я ждал. Ярдах в пятидесяти от меня река делала поворот; наконец уже из-за поворота раздался голос девушки:
- Эй! Теперь твоя очередь!
Я нырнул и поплыл по течению на глубине примерно в сажень. Двигаясь дальше и дальше, я был полон решимости победить: ведь в воде я чувствовал себя как рыба. Когда, наконец, легкие мои больше выдержать не могли, я вынырнул, уверенный, что выиграл. Музыкальный, словно журчание ручейка, смех раздался впереди: протерев глаза, я увидел, что девушка сидит на корне дерева ярдах в десяти от меня.
- Ты доплыла до этого места ? - огорченно спросил я.
- Я не обманываю.
- Давай отдохнем немного, и я попробую снова.
Я сел рядом с нею и откинул с лица мокрые волосы. Не сговариваясь, мы повернулись друг к другу; глаза Теани улыбались. Вдруг она резко отвернулась, и мое сердце забилось сильнее. Рука ее лежала рядом с моей; я осторожно накрыл ее ладонью и легонько пожал. Теани нагнула голову, глядя в чистую воду. Мы долго молчали.
- Теани! - наконец промолвил я и взял ее руку в свои.
Она не ответила, но медленно подняла голову и поглядела мне в глаза. И вдруг, не произнося ни слова, она прильнула ко мне. Сердце мое забилось так сильно, что я не мог говорить. Первой нарушила молчание девушка.
- Байэм, у тебя есть жена? - спросила она, ласково поглаживая меня по мокрым волосам.
- Нет.
- А у меня нет мужа.
В этот миг ниже по течению раздался женский голос:
- Теани! Теани!
Девушка крикнула в ответ, что скоро придет, и повернулась ко мне:
- Это служанка, которая сошла со мною на берег. Я велела ей ждать у самого устья, пока я купаюсь.
- Вы приплыли из Тетиароа? - спросил я, обнимая ее за талию.
- Нет, я была с дядей в Раиатеа. Мы плыли два дня и две ночи.
- А кто твой дядя?
- Ты не знаешь? - удивленно и недоверчиво спросила девушка.
- Нет.
- А говоришь на нашем языке, словно один из нас! Странные вы люди - англичане. Мой дядя - Веиатуа, большой вождь из Таиарапу.
- Я часто слышал о нем.
- А ты - вождь у себя в стране?
- Да, но очень небольшой.
- Я это знала! Знала, Как только увидела тебя! Ити-Ити не выбрал бы себе в тайо простолюдина.
Мы снова замолчали.
- Теани! - позвал я.
Она подняла голову, и я крепко поцеловал ее в губы. Обратно к бухточке мы возвращались, взявшись за руки. Сзади шла служанка с округлившимися от удивления глазами.
Когда мы подошли к берегу, Веиатуа завтракал. Это был старик с благородной осанкой, густыми седыми волосами, добродушный и вместе с тем величественный. Все его тело покрывала очень красивая и затейливая татуировка. При виде меня Веиатуа и глазом не повел.
- Завтрак тебя ждет на каноэ, Теани, - сказал он. - А кто этот молодой человек?
- Это тайо Ити-Ити, его зовут Байэм.
- Я слышал о нем.
Любезно повернувшись ко мне, вождь предложил разделить с ним завтрак. Я сел рядом и стал отвечать на его вопросы о Ити-Ити и "Баунти". Он удивился моему знанию таитянского языка, и я рассказал ему о своем задании.
- И теперь ты и другие поселились на Таити и будете среди нас жить? - спросил Веиатуа.
- Во всяком случае долго, - ответил я. - Возможно, когда года через два или три сюда придет английский корабль, нам скажут, что король Георг велит возвращаться.
- Правильно, - согласился старый вождь, - короля нужно слушаться.
Наконец Теани сошла на берег; в своих белоснежных одеждах она выступала во главе своих прислужниц с таким достоинством, что с нею едва ли могла бы сравниться какая-либо шестнадцатилетняя англичанка. Вождь кивнул и встал:
- Теперь пойдем в дом моего родича, - проговорил он.
Перед ним присел на корточки дюжий крепкий мужчина. Веиатуа легко сел ему на плечи, тот встал и пошел. В те дни большим вождям не разрешалось ходить пешком по земле, принадлежащей простолюдинам: ступив на их землю, вождь делал ее своей собственностью.
Ити-Ити встретил нас у двери; он сбросил накидку и, обнаженный по пояс, выступил навстречу другу. Нас ждал завтрак, и хотя Веиатуа только что весьма плотно поел, он выразил желание позавтракать еще раз. Теани и Ина хорошо знали друг друга; им было о чем поговорить. По взглядам, которые время от времени бросала на меня Ина, я понял, что Теани рассказывает ей о нашей встрече на реке.
Около полудня, когда все нашли себе местечко в тени и улеглись на циновках вздремнуть, я увидел, что мой тайо бодрствует. Он сидел на берегу под своим любимым гибискусом. Я рассказал ему о встрече с девушкой и признался, что полюбил ее.
- Почему бы тебе не жениться на ней, если она согласится? - спросил Ити-Ити, когда я кончил.
- Думаю, согласится, но что скажут ее родители?
- У нее нет родителей, они оба умерли.
- Тогда Веиатуа.
- Ты ему нравишься.
- Прекрасно. Но, предположим, мы поженимся, а потом придет английский корабль, и мне прикажут возвращаться домой, что тогда?
Мой тайо в отчаянии пожал своими массивными плечами:
- Все вы, англичане, на один лад! Вы делаете себя несчастными, думая о том, что может никогда и не случиться. Разве не достаточно нам сегодняшнего дня? Зачем вам думать о завтрашнем и о послезавтрашнем? Да прежде чем придет другой корабль, может пройти двадцать, тридцать лет! Довольно этих разговоров!
Я не смог сдержать улыбки, услышав этот поток философских рассуждений, не лишенных смысла, который называют "здравым", хотя встречается он довольно редко. Таитяне не знают беспокойства о будущем, в их языке нет слова, соответствующего этому понятию.
Я подумал, что Ити-Ити, безусловно, прав: раз мне суждено долго жить среди туземцев, я должен принять их точку зрения.
- Ты - мой тайо, - заговорил я, - замолвишь за меня словечко перед Веиатуа? Скажи ему, что я очень люблю его племянницу и хочу на ней жениться.
- С радостью! - воскликнул вождь и похлопал меня по спине. - А теперь дай мне вздремнуть.
Теани проснулась раньше других; я нашел ее на пустынном пляже. Она поспешила ко мне.
- Любимая, - сказал я, - я разговаривал со своим тайо, и он обещал попросить у Веиатуа твоей руки. Я поступил правильно?
- Я говорила с дядей, - улыбаясь, ответила Теани. - Я сказала, что хочу, чтобы ты стал моим мужем. Он спросил, хочешь ли ты этого, а я ответила, что это неважно, главное, что этого хочу я. "Ты желаешь, чтобы я объявил Ити-Ити войну и похитил твоего друга?" - спросил он. "Да, - ответила я, - если дойдет до этого!" Он с любовью посмотрел на меня и сказал: "Разве я отказывал тебе в чем-нибудь, голубка, с тех пор, как умерла твоя мать? Этот твой Байэм - англичанин, но он мужчина, а разве может мужчина отвергнуть тебя?" Скажи, мой дядя прав?
- Несомненно! - ответил я, нежно пожимая ей руку.
Когда мы вернулись домой, солнце уже шло к закату. Двое вождей, отослав своих слуг, беседовали между собой.
- Вот и они! - завидев нас, воскликнул Веиатуа.
- И очень довольны друг другом, - заметил мой тайо и обратился ко мне: - Веиатуа дал свое согласие на брак, но с одним условием: большую часть времени вы должны проводить в Таутира. Разлука с племянницей была бы для него слишком тяжела. Ты должен понять его, Байэм. Но вы будете часто навещать старого Ити-Ити!
- Свадьбу сыграем, не откладывая, у меня в доме, - сказал вождь Таиарапу. - Ты можешь отплыть с нами завтра, а Ити-Ити и Ина поплывут следом в своем каноэ. Они будут представлять твою семью в храме. Можете считать себя помолвленными.
Я встал и направился к дому и вскоре возвратился с браслетом и ожерельем, купленными когда-то в Лондоне. Протянув их Веиатуа, я пояснил:
- Мой подарок Теани, если позволишь.
- Это для нее большая радость; ни у одной девушки на наших островах нет таких вещей. Я видел золото и знаю, что оно очень дорогое и не ржавеет, как железо. Королевский дар, Байэм! Что мы можем подарить тебе взамен?
- Вот что! - ответил я и, повесив ожерелье на шею Теани, обнял ее за плечи, словно собираясь ее унести.
- Хороший ответ! - одобрительно усмехнулся Веиатуа. - А Теани - королевский подарок. Семьдесят три поколения назад ее предки были богами! Где еще ты найдешь такую девушку?
На следующее утро люди Веиатуа отнесли в каноэ мои пожитки, и мы отправились в путь. В Таутира, где жил вождь, мы прибыли в середине этого же дня. Нас встретили члены его семейства, жрец храма, вознесший божествам благодарственную молитву за то, что они охраняли Веиатуа от опасностей моря, а также толпа подданных, любивших вождя за справедливость и доброту.
Ити-Ити с дочерью прибыли на следующий день, а еще через день мы с Теани, пройдя через многочисленные церемонии бракосочетания, стали мужем и женой. Веиатуа подарил нам прекрасный дом на берегу, неподалеку от его собственного. Дом этот был недавно построен для какого-то вождя низшего ранга, но тот с радостью покинул его, узнав, что Веиатуа хочет поселить в нем своего зятя.
Примерно через месяц после свадьбы мы отправились в Матаваи в гости к моему тайо. Мне очень хотелось повидаться с Ити-Ити, равно как и с моими друзьями с "Баунти". Расстояние в пятьдесят миль мы прошли менее чем за пять часов и днем уже были на месте.
- Твои друзья строят корабль, - сообщил за обедом Ити-Ити. - Главные там Моррисон в Миллворд, остальные им помогают. Они уже заложили киль и поставили штевни. Работают они на мысу, у моря.
Ближе к вечеру Ина, ее отец, Теани и я пошли взглянуть на маленькую верфь. Ярдах в ста от берега Моррисон нашел для нее поросшую травой поляну, окаймленную высокими хлебными деревьями. На траве сидела кучка туземцев, наблюдавших за работой белых людей. Они проявляли к ней неподдельный интерес и, поскольку им разрешили быть зрителями, сочли своим долгом снабжать корабельных мастеров едой. Среди туземцев находился и вождь Теина, которому принадлежала эта земля. Он любезно с нами поздоровался, и в этот миг Моррисон поднял глаза и увидел меня. Отложив тесло, он утер пот и сердечно пожал мне руку.
- Мы слышали о твоей женитьбе, - проговорил он. - Желаю счастья.
Я познакомил его с Теани. Когда он пожимал ей руку, к нам подошел Том Эллисон и спросил:
- Как вы находите наш корабль, мистер Байэм? Он только тридцать футов длиной, но мистер Моррисон надеется добраться на нем до Батавии. Мы уже даже назвали его "Решимость". Ей-богу, решимость и в самом деле нужна, чтобы построить корабль без гвоздей, нужных инструментов и досок!
Моряки работали с рвением: кого подгоняло желание вернуться в Англию, кого - боязнь того, что корабль из Англии придет прежде, чем они достроят свой.
На закате плотники отложили инструмент, и я, отправив Теани с Иной и Ити-Ити домой, пошел вместе с Моррисоном и Миллвордом к ним. Они жили у воина по имени Поино; неподалеку стоял дом, где жил Стюарт.
Когда я к нему пришел, он копался в саду, который успел за это время разбить. Едва мы с ним поздоровались, как Пегги позвала нас в дом. Не прошло и получаса, как вместе с подоспевшим Эллисоном мы сели за ужин. Пегги ушла на женскую половину, а старый Типаи предпочел есть в одиночестве.
- Сколько времени вам нужно, чтобы построить судно? - спросил я у Моррисона.
- Полгода, а то и больше. Работа идет медленно, очень мало инструментов.
- Вы надеетесь доплыть на нем до Батавии?
- Да, а оттуда сможем добраться домой на каком-нибудь голландском корабле. Поплывем впятером - Норман, Макинтош, Маспратт, Берн и я. Стюарт и Коулман предпочитают остаться здесь и дожидаться корабля из Англии.
- Я тоже, - отозвался я. - В Таутира мне живется хорошо, к тому же я рад возможности продолжить работу над словарем.
- Что до меня, - вмешался Стюарт, - мне нравится на Таити, и я вовсе не хочу утонуть.
- Типун тебе на язык! - воскликнул Моррисон. - На нашем маленьком суденышке можно будет обойти вокруг света!
- Вы не рассказали Байэму о нас, - вставил Эллисон, - Мы надеемся создать собственное маленькое царство. Мистер Моррисон обещал доставить нас на какой-нибудь островок к западу отсюда.
- Это лучшее, что они могут сделать, - проговорил Моррисон. - Я попробую найти для них остров с дружественно настроенными туземцами. Поплывут Том и с ним Миллворд, Беркитт, Хиллбрандт и Саммер. Черчилль намерен остаться здесь, хотя в случае чего виселицы ему не избежать. Дик Скиннер считает своим долгом сдаться в плен и понести наказание. Что же касается Томпсона, то это просто скотина, и брать его к себе на судно я не собираюсь.
- А где Беркитт? - спросил я.
- Они с Маспраттом живут в Папара, - ответил Стюарт.
- Они предложили нам свою помощь, - добавил Моррисон, - но оба ничего не умеют.
За разговорами мы засиделись далеко за полночь. Когда я отправился домой, уже взошла луна.
На следующее утро мне представился случай вспомнить слова Моррисона о Томпсоне, самом глупом и мерзком человеке из всей команды "Баунти". В последнее время он подружился с Черчиллем, и почти все время они проводили, плавая вокруг острова на маленьком каноэ с полотняным парусом. Томпсон туземцев терпеть не мог и не доверял им, поэтому без заряженного мушкета на берег не выходил.
Идя вдоль берега, я наткнулся на эту парочку; они жарили на углях поросенка.
- Позавтракайте с нами, мистер Байэм, - гостеприимно предложил Черчилль.
- Черт бы тебя побрал, Черчилль, - сердито пробурчал Томпсон. - Нечего отдавать ему жратву, нам самим не хватит.
- Попридержи-ка язык! - разозлился Черчилль. - Мистер Байэм - мой друг! Поучись у туземцев, как себя вести, или мне придется вбить это тебе в башку!
Томпсон поднялся, отошел на несколько шагов и с угрюмым видом сел на песок, зажав мушкет между колен. Так как я уже завтракал, то, поблагодарив Черчилля, пошел было дальше, но увидел, что невдалеке от нас дюжина гребцов вытаскивает на берег большое каноэ, а его хозяин с женой направляются в нашу сторону. Мужчина нес на руках трехлетнего ребенка. Они остановились у каноэ Черчилля и, выразив восхищение его полотняным парусом, поздоровались. Женщина оперлась на гик, чтобы получше рассмотреть, как пришит ликтрос, но в этот миг раздался хриплый голос Томпсона:
- А ну-ка проваливайте отсюда!
Ничего не понимая, туземцы в недоумении смотрели на него. Томпсон снова крикнул:
- Убирайтесь, черт вас раздери!
Таитяне вопросительно посмотрели на нас, и не успел Черчилль раскрыть рот, как Томпсон вдруг поднял мушкет и выстрелил. Пуля прошила ребенка и отца; они замертво упали на песок, обливаясь кровью. Женщина закричала, из дома начали выбегать люди.
Черчилль вскочил и бросился к Томпсону. Сильным ударом он свалил убийцу наземь, схватил мушкет, взял Томпсона под мышки и потащил к каноэ. Перевалив безжизненное тело моряка через борт он прыгнул в каноэ и оттолкнулся от берега. Когда собравшаяся толпа сообразила, что к чему, суденышко уже быстро удалялось от берега.
Я бросился к умирающему отцу и его дочери, однако сразу увидел, что помочь им ничем нельзя. Минут через пять оба скончались. Гребцы с каноэ, вооружившись большими камнями, уже приближались ко мне, когда появился Ити-Ити. Он сразу понял, что произошло, и, подняв руку, утихомирил ропот.
- Этот человек - мой тайо и виновен не больше вашего, - произнес он. - Зачем вы стоите тут и треплете языками, словно женщины? У вас ведь есть оружие! Садитесь в свое каноэ! Я знаю человека, убившего вашего хозяина, это вонючий пес, и ни один англичанин не поднимет руку в его защиту.
Они тотчас же пустились в погоню, однако, как я узнал позже, догнать беглецов не смогли. Трагедия закончилась через две недели, когда мы с Теани уже вернулись домой.
Опасаясь высаживаться на западном побережье Таити и стремясь отойти от Матаваи как можно дальше, Черчилль добрался до Таутира, где Веиатуа, считая его своим другом, оказал ему радушный прием. Однако слава Томпсона бежала впереди него, и он увидел, что и здесь все относятся к нему с опаской и презрением. Черчиллю и самому до смерти надоел его компаньон, и он только и думал, как бы от него избавиться. Он признался мне в этом, когда в день нашего возвращения зашел меня проведать.
- Еще немного, и я убью его! - проговорил он. - Виселица - это для него слишком почетно! Но черт меня побери, если я смогу хладнокровно застрелить человека! Дурак я был, что не оставил его на Матаваи!
- Туземцы быстро бы с ним расправились, - заметил я.
- Вот было бы славно! Я уже больше не могу. Сегодня я ему сказал, пусть забирает каноэ и катится отсюда ко всем чертям!
- Предоставь это туземцам, - посоветовал я. - Если бы не ты, они давно бы уже с ним покончили.
- Ладно. Смотри-ка, вот и он!
В полукабельтове от нас, зажав мушкет между колен, сидел Томпсон.
- Он почти сошел с ума, - проворчал Черчилль. - У вас есть мушкет, Байэм, - зарядите его и держите под рукой, пока он здесь.
- Вы собираетесь побыть в Таутира? - после паузы спросил я.
- Да, мне понравился старый вождь, ваш тесть, а я, кажется, понравился ему. Он просит, чтобы я помог ему в небольшой войне, которую он затевает. Обещает за это немного земли. Пойдемте, пора в дом.
Веиатуа пригласил нас присутствовать на ночном празднике с танцамя, подобный я видел когда-то в Тетиароа. Нам с Теани и Черчиллем отвели удобные места среди зрителей, и мы уселись.
Едва барабаны зарокотали, как сзади послышался крик и сразу за ним оружейный выстрел. Черчилль было вскочил, но тут же опустился на землю, захрипел и выронил из рук мушкет. Среди общего крика и смятения раздался мощный голос Веиатуа:
- Убейте его! Убейте!