Дончо
Ад
Океан пришел в бешенство. Разъяренные, с белыми опрокидывающимися гребнями, волны похожи на зубы оскалившегося огромного чудовища.
Плавучий якорь не действует. Я это знал и раньше, но в душе надеялся на какое-то чудо. Извлек из воды грот, стаксель и гик. Они запутались где-то под корпусом лодки. Ругал их на чем свет стоит, убеждая, что их место не там. Напрягаясь до предела, пытался втащить и мачту, но даже с места не сдвинул. В кромешной тьме не смог определить точно, что ее так держит. Лодка повернута бортом к волнам. Ее заливает и сильно болтает. Огромные водяные валы перекатываются через нас. Часто даже крыша рубки остается под водой. Лодку затопляет. Бросился в воду за борт. Не могу же я оставить на произвол бушующего океана нашу оснастку. Совсем закоченел. Дождь все хлещет, а ветер крепчает. Пробыл в воде долго. Хорошо, что удалось спасти самое важное – паруса. Пригодятся ли они нам еще?
Вокруг лодки хаос: фалы, шкоты и ванты – все переплелось, спуталось. Ни зги не видать, и я никак не могу их распутать. В темноте лодка так и норовит ударить меня по голове, и это пугает. Не хватало еще, чтобы и я вышел из строя. Я не пристегнулся страховочным поясом, потому что можно запутаться в фалах и вантах и тогда – конец. Часто гребни гигантских волн опрокидываются близ лодки, и тогда я попадаю в настоящий водоворот. Несколько раз не успевал уцепиться за ванты, и меня отбрасывало прочь от лодки, уносило в океан. Но недалеко – метров на десять. И я без особого напряжения добирался до лодки еще и потому, что ветер возвращал ее ко мне. Худо было бы, если бы я с ней разминулся. Изможденному, беспредельно уставшему, мне, конечно, трудно было бы настигнуть лодку. В полной темноте, даже если относит всего на несколько метров, появляется чувство, будто тебя зашвырнуло на другой конец света. Мало-помалу я все-таки все распутал и убрал в лодку паруса и фалы.
Вижу привидения
Вершина сломанной мачты держится лишь на вантах. Потому мачта плавает почти свободно и то и дело ударяется о корпус лодки. Пока пытался распутать один из фалов, меня подхватила волна, сил не хватило, и я выпустил ванты, за которые держался одной рукой. Я уже привык к тому, что меня то и дело относит в сторону. Вдруг что-то тяжелое ударило меня в плечо. "Акула", – промелькнуло в голове. Внутри все похолодело. Но я был готов и в беспросветной тьме воевать за свою жизнь. Я вдруг почувствовал, что акула рядом. Она совершала странные движения. Наконец я ухватился за ванты, акула, казалось, подплыла еще ближе. И тут я почти ясно разглядел "хищницу". Оказалось, это топ (вершина) сломанной мачты. Нервы у меня крепкие, я не помню случая, чтобы когда-нибудь впадал в панику. Но эта чертова ночь сыграла со мной злую шутку.
Любой ценой надо было снять бугель с обухами, которыми ванты крепятся к мачте. Ванты – это стальные тросы, и для нас они бесценны. Если они потонут, то нам нечем будет укрепить новую мачту. Начал снимать крепление. Обухи бугеля всегда мне поддавались с трудом, а тут они были обмотаны еще и проволокой, для прочности. Снял первый. И посчитал сделанное большой победой. Это было крепление штага, и Джу взяла его в лодку. Потом принялся за ванты. Время будто остановилось, хотя прошел уже час. Руки мои были изодраны, в ссадинах, кровоподтеках. К несчастью, выронил свои любимые клещи. И они тотчас пошли ко дну. Где-то лягут, пройдя через толщу воды в тысячи метров.
Я хорошо знал, что нельзя так долго находиться в воде. Акулы и в самом деле могут меня учуять, особенно сейчас, когда кровь обильно орошает волны. Обоняние у этих хищников чрезвычайно развито, а запах крови – прекрасный ориентир. Обычно акулы вертятся вокруг жертвы и, когда изучат ее тщательно, бросаются в атаку. Ночь такая темная, что я не вижу собственных пальцев. Для акул я теперь идеальная добыча.
Чуть живой
Я не мог бросить мачту. Положение критическое, и любая потеря может стать для нас роковой. Какая вещь нам действительно потребуется, я не мог знать, да и не время сейчас об этом размышлять. Но не думаю, что ошибся, решив спасти все до последнего блока, до последнего винтика. Оставалось освободить еще два ванта. На мое счастье, справился с ними довольно быстро. Джу втащила их в лодку. Пора было уж и мне выбираться из воды. Борт у нас низкий, и требовалось лишь небольшое усилие, чтобы перевалить через него. Ухватился за борт, подтянулся и… сорвался в воду. Мускулы отказывались служить. Несколько раз пытался перелезть через борт и позорнейшим образом соскальзывал снова в воду. Даже лодка и та ухитрилась долбануть меня в ушибленное плечо. Позвал на помощь Джу. Она крепко ухватила меня за руки и волоком втащила в лодку. Странно, но то, что у меня не хватило сил, перепугало ее. Я же не волнуюсь, убежден: пройдет немного времени, и я отдышусь. Когда очутился в лодке, первое, что услышал от Джу:
– Все глаза проглядела. Очень боялась акул.
И умолкла. Если не можешь сказать что-нибудь приятное, лучше помолчать.
Я скорбно смотрел на обломок мачты. Мысли бежали быстро и четко. Последовательно и строго анализировал положение и все те варианты и возможности, какие оставались в нашем распоряжении. Как будто находил ся не в поврежденной лодке, а у себя дома, в Софии, за письменным столом.
Джу
Возможности разные
Мы сделали все, что могли в данной ситуации. Перед тем как спуститься в рубку, я наблюдала, как нас бьет и швыряет: время от времени лодка зачерпывала бортом из какой-нибудь очередной волны. "Только бы не перевернуло!" – прошептала я как заклинание. Люк рубки мы оставили открытым, чтобы не утонуть, если лодку перевернет, и легли. Промокли до костей. Но через люк то и дело врывались и окатывали нас все новые сердитые волны. Мне было уже все равно.
– Как ты считаешь, может лодка опрокинуться? – спросила я у Дончо.
– При таких волнах, да еще к ним бортом – вероятность большая. Нет киля, вот ее беда.
– Да, но, может быть, и не перевернется, – продолжала я наступать.
– Наверняка не перевернется, – согласился Дончо. – Хочешь знать подробности? Видишь ли, если лодку опрокинет, то нам самим вдвоем ее обратно не перевернуть. Обломок мачты будет служить чем-то вроде киля и устойчиво держать ее кверху дном. Кроме того, на нашей лодке нет водонепроницаемых ящиков, которые делают любую спасательную шлюпку непотопляемой. А значит, через какое-то время она может затонуть. Так что нам следует вовремя перебраться в резиновую лодку. Завтра попытаемся вместо мачты приспособить гик грота. Он, правда, тонкий, но все же алюминиевый. Лишь бы хоть немного поутих шторм, иначе не представляю, как достану обломок мачты – она же в железной трубе и страшно тяжелая. Всегда ее поднимали только краном. Ну да авось удастся. На тысячу миль от нас Южная Америка, более чем 3000 миль до Маркизских островов и свыше 400 миль до Галапагосских. Горючего хватит не более чем на 500 миль.
Дончо
Ответственность
Как и всякий добросовестный человек, прежде чем уснуть, я подвел итоги дня. А они не столь уж сложные.
Даже вариантов всего лишь два: вернуться или продолжить экспедицию. Однако, чтобы принять окончательное решение, необходимо дать реальную и точную оценку своему положению и своим возможностям. Мысленно перечислил их.
Потери:
Сломана антенна, и вышла из строя радиостанция. То есть у нас нет связи с сушей, нет возможности дать сигнал бедствия SOS. A это значит, нельзя рассчитывать и надеяться на обычную человеческую помощь.
Сломано перо руля. Кое-как его починили. Может быть, выдержит до ближайших островов.
Сломана мачта. Починить ее невозможно.
Джу получила сотрясение мозга. В наших условиях совершенно немыслимо создать ей даже самый элементарный режим для восстановления сил и здоровья.
Чувствуем себя прескверно. Трудно представить что-либо худшее. Именно это называется кораблекрушением. Смешно надеяться на помощь. Никто ничего о нас не знает. Никому не известно, где мы находимся. Даже если бы нас стали искать, то в огромном океане не смогли бы найти. За семнадцать дней плавания мы ни разу не видели ни одного судна, да и пути их следования пролегают вдали от этого района. Мы входим в пустынные зоны океана, и думаю, я бы ахнул от удивления, если бы нам вдруг повстречался какой-нибудь пароход и галантный капитан подарил бы мачту с одной из своих спасательных шлюпок.
Ближайшая к нам суша – Галапагосские острова – расположена северо-восточнее нашего местонахождения. Для того чтобы до них добраться, нам необходимо изменить курс и идти против ветра. Есть у нас, правда, мотор, но и с ним трудно будет двигаться. Лодка наша имеет осадку всего 30 сантиметров. А это значит, что при любой более или менее крупной волне гребной винт будет обнажаться и мотор едва ли выдержит подобные нагрузки. Если же нам направиться к Маркизским островам, то придется проделать 3000 миль, а до Таити и того дальше – около 4000. А больше всего нам, пожалуй, необходимо пожелание: "Счастливого плавания и пять футов под килем!" И еще – благополучно завершить слалом вдоль утыканного подводными рифами архипелага Туамоту. Горькая истина заключается в том, что даже при исправном управлении и абсолютно новой и прочной мачте адски трудно пробраться через невероятные лабиринты Туамоту. А мы в лодке, которая не в состоянии идти против ветра и обладает к тому же другой особенностью – сильно дрейфует по ветру и течению.
Вечные оправдания слабых духом
Существует один верный способ уцелеть, притом исключительно простой. От нас требуется лишь выждать, пока шторм прекратится и океан успокоится. Затем завести мотор и очутиться на Галапагосских островах. Тем более что я еще мальчишкой мечтал попасть на эти сказочные острова.
Похоже, мы крепко утомились. Продолжать путь к Полинезии – это огромнейший риск. Тогда что же, отказаться? А неисполненные мечты? А позор? С какими глазами предстанем мы перед людьми, которые верили в нас?
Абсолютно ясно, что если потребуются какие-то оправдания, то их можно придумать тысячи, Уже сейчас у нас есть по меньшей мере пять "форс-мажорных" причин. Но я не желаю искать оправданий для прекращения экспедиции. Меня волнует совсем иное: какие есть реальные возможности, чтобы выправить положение и продолжать плавание? Я не нуждаюсь в советах перепуганного умника, притаившегося в моей голове. Они, конечно, удобные, но… подлые.
Приказываю себе: хватит!
Теперь о хорошем:
Корпус лодки цел и крепок.
Возможно, удастся приспособить гик вместо мачты (будет, конечно, неимоверно трудно поднять его вдвоем).
Горючее есть, его хватит миль на пятьсот. С помощью двигателя сможем идти по нужному курсу и выйти к желанным островам.
Оснастка отличная. Убежден, выдержит.
Продукты сохранились.
Вода наверняка не испортится.
Чувствую себя сильным и крепким, верю в упорство и волю Джу.
Течение почти попутное и каждый день будет дарить нам миль по пятнадцать.
Нет, мы не вернемся
Может быть, нам и удастся переплыть океан с помощью гика, приспособленного вместо мачты. Правда, двигаться будем медленнее, со всеми вытекающими отсюда последствиями. А они таковы: придется пережить больше бурь и штормов, мучений, голодных дней, бессонных ночей, усталости и т. д. И – огромная пугающая неизвестность; этот вечно оскаленный, грозный спутник. Таинственный молчун. Как ни верти, одно совершенно ясно: до первого порта, где мы сможем поставить новую мачту, хлебнем горюшка досыта. Ну и что с того! После, когда беды остаются позади, они легко забываются. Страшнее незаметные, кропотливые, повседневные, похожие на жучка-древоточца трудности. Они требуют железных нервов и силы воли.
А теперь попытаюсь заснуть.
Поспал. Немного, но поспал. Назло яростным волнам, неудачам и мрачным перспективам.
Работа помогает
Наступило долгожданное утро. Сырое и хмурое. Океан и небо – свинцовые. Принялись за дело. Не могу перечислить, сколько дел переделали. Я не помню другого подобного случая, когда бы мы так быстро и успешно трудились. Чувство, что боремся за собственную жизнь, придавало нам силы. Мы еще ночью наметили точный план действий. Вот что мы смогли сделать:
Освободили из переплетения стальных тросов и фалов мачту, которая продолжала плыть рядом с лодкой. Мачта сильно била по корпусу суденышка, и я боялся, что она сделает в борту пробоину.
С большим терпением и осторожностью, можно сказать мастерски, протащили под дном остаток мачты, не повредив кабеля антенны. Бережем его на всякий случай. Может, приключится чудо, и рация заработает. Только что огромная волна накрыла Джу. Волны гигантские.
Отвинтил и снял утки, обушки и бугель с гаком с оставшегося на лодке обломка мачты.
Сняли кинокамерой печальную картину сломанной мачты.
Срезали мачту, чтобы снять бугель.
Прикрепили бугель к одному концу гика, который решили приспособить как мачту.
Смонтировали на гике стальные тросы для штагов и вант.
Привели в порядок фалы и шкоты, подобрали блоки – все необходимое для бегучего такелажа.
Волны упорно заливали лодку. Мы упорно вычерпывали воду.
Приготовили новые паруса.
С нечеловеческими усилиями вытащили остаток сломанной мачты из ее степса (гнезда).
Джу выполнила еще массу других дел:
Отсоединила грот от гафеля и гика.
Закрепила новый грот на гафель.
Подвязала риф-сезнями грот для уменьшения его площади (все это легко делать на суше, но в шторм – занятие мерзкое).
Собрала и уложила в мешок консервы, сухари, секстан и карты. Приготовила это на случай, если лодка опрокинется.
Заварила чай.
И все это при адской головной боли. Никакой паники в данной ситуации не проявила. Лишь только спросила:
– Доберемся до Таити?
Прекрасно знаю ее характер. Этот невинный короткий вопрос для нее означал многое.
– Да, Джу, и обнимем Улыбушку.
Теперь я совершенно точно знаю: труд помогает преодолевать препятствия, не дает человеку расслабиться, раскиснуть. Уж какие дурные мысли и страхи не одолевали меня утром. И как все изменилось, когда решение бороться с океаном обрело реальность в борьбе за восстановление мачты. А ведь мы даже слова об этом себе не сказали. Не говорили вслух, что решились на такое безумие.
Как мне сейчас хотелось вспомнить имя хотя бы одного яхтсмена, который пересек бы океан со сломанными мачтой и управлением. Я бы рассказал об этой истории Джу. Это бы нас ободрило, придало сил и уверенности: и до тебя кто-то сделал то же или даже больше. Ничего, что океану все равно, кто и как по нему плавал. Но в тысячу раз легче на душе, если знаешь, что уже кто-то до тебя вступал в борьбу со стихией и доказал, что она может быть успешной и что совсем не обязательно ты должен потонуть, если решился переплыть океан на поврежденной спасательной лодке.
Вторая ночь без мачты. К сожалению, ночью работать невозможно. У нас нет освещения. И я снова заснул как убитый. Три-четыре волны окатили меня с ног до головы, и я каждый раз просыпался, но вновь погружался в сон.
С восходом солнца мы снова принялись за дело. Снарядили гик, который теперь заменял мачту, фалами, шкотами, блоками, вантами и двумя бакштагами – стальными тросами, поддерживающими мачту с боков и немного сзади. И конечно же, заготовили три резервных фала. Приготовил деревянные клинышки, чтобы отцентровать ими нашу новую мачту в отверстии рубки, а также ее шпор – нижний конец мачты. И начали ее подъем. Я, разумеется, знал, что надо поставить мачту, но не представлял себе, как это сделать. На третий раз попытка удалась. Я и теперь еще диву даюсь, каким образом при такой волне и бешеной качке нам удалось вертикально поднять над рубкой обвешанную снастями, словно новогодняя елка, гик-мачту и как мы ухитрились пропустить ее через узкое отверстие рубки и вставить в гнездо для бывшей мачты. Уму непостижимо! Я глубоко убежден, что опасность придает силы. Я даже не чувствую никакой боли или усталости. Слава богу, что не впали в отчаяние, не ударились в панику. С этой минуты знаю, что мы теперь ни в коем случае не повернем назад. Не откажемся от продолжения экспедиции. Как легко может человек сдаться, если только сам того желает. Не требуется особого воображения и хитрости, чтобы найти сотни причин для оправдания своих поступков. И самому покажется нормальной твоя слабость, и не уронишь себя в собственных глазах… Сейчас, когда мы твердо решили продолжать плавание, я могу снова перечислить все, что оправдало бы меня, что убедило бы и самого большого скептика: мол, да, действительно, у нас не было выбора. Кто мог бы нам возразить, если бы его самого спросили, а как бы он поступил на нашем месте? Как бы он преодолел проблему с Яной? И потом… риск плавания на поврежденной лодке, без киля, без мачты, со сломанным управлением и, наконец, четыре тысячи миль неизвестности впереди. И еще. В сущности, это меня не задевает, все уже в прошлом. Не стоит в нем рыться. Но не жалею о выборе. С данного момента и далее все наши помыслы снова будут устремлены только вперед: как будто у нас крепкая мачта, как будто и рулевое управление новое, неповрежденное.
И мы принялись натягивать ванты и штаги. Трижды их укорачивали, а они все провисали. Наконец обнаружили, что верхний бугель мачты соскальзывает вниз, самопроизвольно, не испрашивая нашего согласия. Короче говоря, ванты не действуют, а значит, не держат, не закрепляют мачту. Словно мы ничего и не делали! Жаль разбитой радости. Теперь снова надо снимать мачту. Но уже в тихую погоду. Я сгорал от нетерпения – испробовать, как будет действовать творение моих рук. Для пробы ставим маленький стаксель – косой треугольный парус – и пускаемся в путь по волнам.
Лодка двинулась вперед. И…
– Будь здорова, Джу! Счастливый ребенок.
Возможно, до конца жизни я собственными руками смастерю еще многие вещи. Может быть, сотворю что-нибудь небывалое. Но никогда, никогда не будет большей радости и гордости, чем испытываемые мной сейчас. Этот гик вместо мачты, это мое детище, похожее на слабый стебелек, – самое прекрасное для меня зрелище.
Проходим по 1,5 мили в час, почти 40 в сутки. Если будем так продвигаться, то за 70–80 дней доберемся до Маркизских островов. Идем теперь под малым стакселем. Боюсь ставить больше парусов. Но вскоре закрепим мачту и рано или поздно поднимем грот, а значит, увеличим и скорость.