Его Вайли помнила совсем смутно: представляла лишь длинную жидкую бороду, белую, как хлопок. Маленькая Вайли никогда раньше не видела, чтоб у людей волосы росли на лице! И ей до того захотелось подержаться за бороду, что она не утерпела – и попросила об этом. Старик благодушно разрешил… А через месяц умер. И стал первым, кого она начала навещать.
– Я понимаю, о чём ты, – наконец, сказала Ру, на каждом шагу опираясь на палку. – Безродные. Жукокрылы. Мячелёты. О них нет ни слова в хрониках.
– И первая запись в Журнале Инкрис, – шёпотом добавила Вайли. – Получается, они прилетели со звёзд…
– Какая разница, откуда они прибыли, – сурово перебила старейшина, – со звёзд ли, из-за Стены, с другого края мира – всё равно. Они теперь здесь. Откуда бы они ни были.
– Но это же важно, – неуверенно возразила юница, – или нет? Они ведь опасные, да? И Холрен с Гийей правильно придумали с караульными башнями…
– Холрен с Гийей – молодые опекуны, – усмехнулась Ру. – Мужчины-опекуны всегда хотят сделать больше, чем могут. Хорошо, что они сейчас караулят – хоть Касси от них отдохнёт!
Ру сама нуждалась в отдыхе. Она остановилась, и Вайли тут же постелила коврик. Бабушка посмотрела на него угрюмо, но присела и оперлась спиной о чей-то ствол.
– Если тебе тяжело об этом говорить, лучше не надо, – смущённо пробормотала Вайли, присаживаясь рядом.
– А думать не тяжело? – пожаловалась Ру. – Хочется уйти, зная, что всё у вас хорошо. А какое тут хорошо… Опасные, ты говоришь? Всё может стать опасным, если не уметь с этим обращаться. Ты мне лучше скажи: если странник придёт в деревню и солжёт о себе, что это значит?
Вайли задумалась, чуя подвох.
– Если он соврёт, значит, он сделал что-то плохое. В другой деревне или вообще. И не рассказывает об этом, потому что боится наказания.
– Хорошо. А ещё?
Юница нахмурилась.
– Не знаю! – сдалась она.
– Значит, он считает себя умнее тех, к кому пришёл, – назидательно объяснила старейшина, – но правда о нём, рано или поздно, откроется. И что тогда станет с этим странником? Потом?
– Никто не будет ему доверять, – уверенно ответила Вайли.
Ру опять помолчала, то ли подбирая слова, то ли просто отдыхая. Внучка не торопила её – просто сидела рядом, слушая нестройный попугаичий хор и наслаждаясь весенним теплом, которое, не успеешь моргнуть, сменится густой летней жарой.
– Они лгут, притворяются, выведывают, – сказала старейшина, – потому что хотят, чтоб у них было преимущество перед нами. В этом сила вранья. Но сила эта временная. За неё платят доверием. Теряют его – навсегда. Даже если человек докажет, что ему можно доверять, это новое доверие никогда не будет таким, как изначальное. Поэтому говорить правду и поступать правильно выгодно, даже если прямо сейчас всё выглядит иначе… Я не знаю, откуда взялись безродные. Возможно, и не узнаю. Но я представляю, какие они. Они не понимают простых правил, на которых стоит мир. Этим правилам учат маленьких детей. А взрослых учить поздно.
– Как Лишних? – шёпотом спросила Вайли.
Внезапно в лесу стало очень тихо, замолчали попугаи, улёгся весенний ветерок, и казалось, деревья прислушиваются к словам Ру.
– Не может весь народ быть Лишним, – ответила старейшина, нахмурив брови. – Лишние потому там называются, что им нет места среди остальных людей. И потому что остальные люди не хотят принимать их. Вам в школе рассказывали, как с ними поступают? Если Лишний убил кого-то или изнасиловал, то после того, как его поймают, его поят лекарством, от которого он становится слабым. И ждут. Если безумие, которым им владело, проходит, то он осознаёт, что наделал. И начинает просить тех, кто его кормит. Когда он просит в третий раз, ему оставляют сильный яд со снотворным.
Ру помолчала, подняла с земли жёлтое пёрышко, повертела в пальцах, отбросила. Пёрышко спланировала на землю у её ног.
– А если безумие постоянное, за ним ухаживают, сколько надо. Бывает, что десятки лет, – закончила она.
– Они пока никого не убили, – напомнила Вайли, – только Алану, то есть Ёрику спасли…
– Спасли её! – фыркнула Ру. – А потом отняли руку. Но я бы не стала полностью доверять её описанию. Что там было, как там было… Она уже врала. Могла соврать опять.
Вайли промолчала. Она не могла даже мысленно назвать Алану-Ёрику "солгавшей" и "той, кому больше нельзя доверять". Страшно было применить известное правило к юнице, с которой она училась в одном круге и просиживала вечерами в книжном дворе. Получалось, что Алана-Ёрика тоже в чём-то Лишняя!
– Самый последний Лишний, если он не совсем безумец, знает, как правильно, – продолжила Ру, и её голос стал тише, словно она вела сама с собой привычный разговор. – А если никто не знает? Или правила другие – что можно лгать, что нельзя доверять, что не нужно придерживаться обязательств? Как объяснить человеку, который всю жизнь провёл с такой правдой, что можно иначе, что все здесь устроено иначе? Как вам ужиться с ними?..
Её голос затих, и сама она поникла, как старое дерево, к которому уже давно никто не приходит.
Тогда Вайли присела перед ней на корточки, взяла её маленькие морщинистые ладони в свои, теперь уже равные по размеру, и сказала проникновенно – как в детстве, когда она пересказывала законы мироздания, вычитанные из книг:
– Бабулечка! Ты же не можешь всё сама решить для всех! Так не бывает! Ты решишь свой кусочек. Кто-то решит свой. И так получится общее решение! Всегда же получалось!
Ру улыбнулась ей – и стала собой прежней, как будто не было трудных вопросов без ответа и вселенских загадок.
– Вот поэтому я и хожу с тобой! С тобой интересно, не то что с мамой твоей! Она всё о кузне своей да о железках – толком и не поговоришь. Ну, пошли, Мдег нас уже заждался.
Сверху привычно орали попугаи – они дрались за последние орехи и роняли вниз разноцветные пёрышки. Которые кружили в воздухе, как лепестки цветов, и разноцветной мозаикой покрывали землю между стволами деревьев в Лесу Памяти.
Как в детстве, Вайли старалась не наступать на попугаичьи перья. Просто так. На всякий случай.
Луна, которую ловила девушка
Я проснулась с самым приятным чувством, какое может быть. Потому что накануне наелась и напилась вкусного, а потом как следует налюбилась. Но это не весь рецепт. Ещё я оказалась права – после многолетних поисков и поражений.
Ощущение собственной правоты превращало похмелье в просветление, как его описывают поклонники галлюциногенных лягушек. Говоря технически, я насытилась всеми своими "Я", и было до одури приятно перелистываться, всюду находя блаженство и удовлетворение. Каждый кусочек моего тела как будто парил над землёй. И откуда-то снизу, от паха, расплывалась сладкая усталость…
Спящий рядом со мной мужчина всхрапнул и перевернулся на живот, опустив раскинутые руки. Атмосфера стала ещё совершеннее, хотя казалось, что это невозможно.
Я была заранее ко всем добрая, поэтому мысленно постыдила себя за снобизм: "У тебя тоже из-под мышек несёт, но своё не воняет. Нормально, что он вспотел. Он ночью отлично потрудился!"
Сквозь ресницы пробивался свет – солнце уже давно встало. Я не собиралась дрыхнуть до вечера, поэтому открыла глаза.
Вопреки ожиданиям, комната не кружилась. Не обманула Уна: от расхваленного ею ликёра меня и впрямь не тошнило. Голова не болела – в ней была лишь приятная лёгкость.
– Не спишь? – услышала я заговорщицкий шёпот Уны.
Мы спали вчетвером на толстом ватном одеяле, постелив его прямо на полу посреди большой комнаты. Парни с краёв, девушки посередине.
– Нет, кажется, – ответила и зевнула.
– Отлично мы вчера отметили, – Уна зевнула в ответ, расплылась в довольной улыбке и потянулась. – Я же говорила: всё будет хорошо!
Она сказала это в тот день, когда я приехала. Твердила это всякий раз, как мы устраивались на крыше её дома для наблюдения за небом. Повторяла, когда мы укладывались спать. Это были первые слова, которые я слышала, просыпаясь.
И когда в ночь после пятого дня месяца даура угловатая тень Призрачной Луны заползла на лунный диск, Уна обняла меня и прошептала: "А ты сомневалась!"
Призрачная Луна взошла. Всего через три года после своего появления. Так рано на дежурство отправляли новобранцев да проштрафившихся учеников. Дежурил ли мастер Цомбер? Я до последнего не призналась ему, чему были посвящены мои исследования, просто попросила следить "в первые дни даура". Доверял он мне – или уже махнул рукой, записав в слабоумные?.. Теперь-то Звёздные Окна гудят, и те, кто проспал или переложил наблюдения на младших, с досады рвут волосы на голове.
Призрачная Луна взошла. Потому что кислотность воды Горького моря достигла максимального уровня, потому что в Мёртвых Ямах появилась белая слизь – лишайник Ларуши, и потому что у моей тётки в Дождевых Дырах был большой урожай тыкв.
По большому счёту из-за тыкв я и молчала. Все знали, что Призрачная Луна предсказывает урожай – но никак не наоборот! А мне, с моими предками-агрономами, тем более было неприлично говорить об этом. Засмеют!
Теперь же им придётся выслушивать о крестьянских хрониках, которые наша семья вела более шестисот лет. Мой метод вырос на презренных грязных грядках. Как говорила бабушка: "Не обязательно смотреть в небо, чтобы стать умнее". Раньше я обижалась на эти слова, а теперь готовилась повторять их до конца жизни.
Но я бы никогда не зашла так далеко, если бы не Унаринь! Моя почти тёзка и названная сестра, которую я знала почти двадцать лет. Старшая сестра, которая все эти годы подбадривала меня, вдохновляла и делилась идеями. Мы не видели друг друга – но всегда были вместе. Спасибо привилегированному положению Звездочётной Семьи, иначе мы бы точно разорились на письмах! Поэтому я и поехала к ней. И вот, после долгих поисков и терпеливого просеивания записей об урожае и климате, мы вместе отмечали победу. Нашу победу.
В который раз, подумав об этом, я испытала что-то вроде оргазма. Призрачная Луна взошла – я была права!
– Я была права, – негромко повторила я.
– Ты была права, – вторила мне Уна, – и теперь тебя сделают гранд-мастресс!
– Не всё так быстро, – усмехнулась я. – Сначала мне позволят подать на степень. И всё равно будут ещё лет сто проверять, работает мой метод или случайно совпало.
– "Случайно совпало", – передразнила Уна. – Наслушалась завистливых кретинок – и теперь повторяешь за ними?
– Ты понимаешь, о чём я, – отмахнулась я. – Не удивлюсь, если ты станешь грандой раньше меня!
Уна захихикала, лёжа на спине и болтая в воздухе ногами.
Вдруг она замерла – и её ноги на миг застыли перпендикулярно полу.
– Так вот в чём дело! – зашептала она с заговорщицким видом. – Значит, считаемся? Кто больше, быстрее и чаще?
– Я не считала, – ответила я, улыбаясь, – сбилась после пятого раза – и бросила. Не до того было.
– Я слышала, – кивнула она, глядя в потолок. – Но как ты могла заранее знать? Ты же видела его первый раз…
– В третий, – поправила я, – и он помог мне докатить чемодан. Так что даже в четвёртый…
– Ты познакомилась с ним, когда приехала – получается, что в первый, – отрезала она, перекатившись на живот, – а я его знаю уже пять лет! И я бы ему не доверила, не знаю, воду носить. Кто бы мне сказал, что Фуфыр так хорош в постели!
Мужчина рядом со мной еле заметно шевельнулся. Его дыхание сбилось. Не в первый раз.
Не знаю, рассчитывала Уна, что он уже не спит, или же была уверена в противоположном. Или ей было всё равно – она вела себя довольно бесцеремонно, во всяком случае, с молодым смотрителем. С его старшим братом была посдержаннее. Он нравился Уне, это было понятно. Она ему тоже. Так что к ночи у нас всё сложилось само собой.
Мне-то открытый и простоватый младший брат сразу пришёлся по сердцу – полная противоположность заносчивым парням из Звёздных Окон.
– Дни Поминовения Усопших прошли, – сказала я вдруг.
– А какое сегодня? Седьмое? – Уна приподнялась на локтях. – Я не хожу пока. Не к кому! К мастеру Юльбао буду ходить. Если он всех нас не переживёт…
– Да нет, это я так, – попыталась объяснить я. – И мы не ходим. В эти дни следим за Призрачной, днём отсыпаемся… Старики ходят, у кого зрение уже не то. Я вот подумала, что если мой метод подтвердится, у нас опять начнут ходить.
– Когда твой метод подтвердится, – поправила меня названная сестра.
Из её голоса пропала всякая дурашливость:
– Яра, они захотят сожрать тебя. Твой метод сделает бесполезной половину Звездочётной Семьи, если не две трети. Они будут спорить, и орать, и называть тебя интересными словами…
– Думаешь, я этого не понимаю? – я села, обхватив колени. – Поэтому и говорю, что ты можешь опередить меня и стать гранд-мастресс. Допишешь "Громовый Словарь", потом соберёшь отзывы, исправишь, если будет что исправлять… Земледельцы любят предсказателей погоды! А я буду драться до самой смерти. И слушать про совпадения, и что мне повезло, и что я сбрендила. Все же знают, что никто не способен предсказать появление Призрачной Луны…
Я умолкла, а Уна не стала спорить. Да и какой смысл – приехав, я была готова к поражению, а с победой всё легче. Но учёные дрязги начнутся, когда я вернусь. А сейчас у меня каникулы – отдых после долгого пути, передышка перед новыми сражениями.
Было тихо, если не считать пения птиц в лесу, криков обезьян и шума ветра, колышущего ветви деревьев, – смутно, смазано, вдали. Между нами и лесом были надёжные стены гостевого домика у Белой Горы.
Мы устроились здесь, потому что в Дни Поминовения никто сюда не ходит – паломники проводят это время в ближайшем Лесу Памяти. А нам хотелось уединения.
"Уна была готова к любому раскладу, – вдруг поняла я. – Утешать или праздновать – какая разница? Всё равно нужны парни, выпивка, вкусная еда…" Я хотела поблагодарить сестрёнку. Не успела.
Раздалось громкое рычание; вскоре оно сменилось жалобным визгом, который оборвался на высокой ноте. Мы с Уной переглянулись и напряглись – и в следующее мгновение через нас перемахнул старший брат. Он оседлал Фуфыра, не давая ему подняться, коленями стиснул ему локти, фиксируя руки, а ладонью заткнул рот.
Другую ладонь он сжал в кулак и поднёс к своему рту. Неосознанно я кивнула. Уна молчала – тоже успела успокоиться. Чуть позже перестал вырываться Фуфыр.
Тогда Эйб – я вспомнила имя старшего брата – слез с него. Прихрамывая, подошёл к окну, держась так, чтоб его не засекли снаружи, осмотрелся – и так же крадучись вернулся.
– Жукокрылы с недомеченными. Я насчитал пятерых, но может быть больше, – тихо сказал он и посмотрел в глаза Фуфыру. – Твой Лео, судя по всему, мёртв.
Фуфыр кивнул. Он больше не выглядел простоватым, и в первый раз стало заметно, что эти двое – полнокровные братья.
– Все вместе мы не сбежим, – заключил Эйб после короткого размышления. – План такой: один уходит, с шумом, отвлекая на себя, а трое прячутся на чердаке.
Я открыла рот поинтересоваться: почему он распоряжается? "Самый умный, что ли?" Но разглядела у него на плечах и спине метки охотника. Разные. Вплоть до косички, что значило "руководил отрядом".
Уна что-то такое упоминала про его отважную молодость. "Судя по количеству шрамов, молодость и впрямь была насыщенная!"
– Я отвлеку, – вызвался Фуфыр.
– Хорошо, – кивнул бывший охотник.
Похоже, он на это и рассчитывал, и без паузы принялся инструктировать брата:
– Иди к Ргове, потом – куда она пошлёт. Сюда не возвращайся, понял? Ты – смотритель, твоя смена начнётся сегодня в полдень. Попроси себе замену и оставайся с Рговой как следопыт. Ты лучше всех знаешь эти места.
– Это да, – Фуфыр усмехнулся как оскалился.
– Обязательно сообщи, что со мной мастресс Унаринь и мастресс Яринь из Звездочётной Семьи, – сказал Эйб вместо прощания.
Фуфыр исчез за дверью, ведущей на хозяйственную половину дома. А нас ждал чердак.
– Ты первая, – Эйб кивнул Уне, и та метнулась к лестнице, которую я поначалу не заметила: её прикрывал широкий гобелен, изображающий Белую Гору на фоне синего неба с летящими розовыми цаплями.
Уна не стала снимать гобелен, лишь откинула край. Я последовала за ней – и приготовилась к пыльному замусоренному чердаку. Но там было чистенько, никаких завалов и бардака, как в доме самой Уны. На полу лежали свежие циновки, а у стен громоздились стопки матрасов с подушками.
Длинное низкое окно-щель, выходящее прямо к Белой Горе, пряталось за натянутыми полосками тёмной ткани – защита от обезьян и птиц. Но если лечь вплотную к окну, как это сделала Уна, то получалось увидеть всё, что снаружи.
Но нам пока было не до наблюдений. Едва мы устроились – я слева от Уны, Эйб справа – как внизу с грохотом распахнулась входная дверь.
Обычно дверной проём занавешивали сеткой от насекомых. Но мы с вечера закрыли дверь, чтобы нас не застали врасплох, да ещё заперлись на засов. Я точно помнила, как Уна подмигивала, задвигая его…
Кто бы ни открыл дверь, он обладал достаточной силой, чтобы сорвать засов с одного рывка. "Жукокрыл", – подумала я и посмотрела на Уну. Уверена, она подумала о том же.
Но в дом зашли люди – судя по шагам, обычного веса. Голоса были молодые. Мужские и, кажется, один женский. Я не могла разобрать слова. Какое-то время напрягала слух, пока не догадалась: язык-то чужой! Не стоит и пытаться.
Недомеченные ходили внизу, громко переговариваясь и смеясь. Там осталась наша одежда, валялась посуда после вчерашнего пиршества. Ничего особенного – но я впервые ощутила незнакомую злость. Не на чужаков, которые бесцеремонно вторглись в дом. В первую очередь я злилась на нас самих. Так нельзя. Это было неправильно!
Мы не должны прятаться на чердаке, словно крысы! Не должны трястись от страха перед какими-то жукокрылами! По какому праву чужаки ведут себя как хозяева?!
Если бы недомеченные не ушли, наверное, я бы спустились к ним – настолько я рассвирепела! Вместе с Уной – она выглядела так, как я себя чувствовала. А может, была даже злее: гостевой дом у Белой Горы – её территория, она здесь убирается вместе со смотрителями, водит странников на экскурсии, изучает молнии. Каково ей терпеть незваных гостей?
Когда в доме вновь стало тихо, Уна заметно расслабилась, морщины на её лбу исчезли, и глаза больше не горели яростью. Эйб тоже стал спокойнее. Он понимал настроение своей подруги. Вообще, если кто и владел ситуацией, так это бывший охотник.
Он мудро поступил, отправив Фуфыра подальше: потеряв своего прекрасного леопарда, младший брат разрывался от желания отомстить. Я его понимала, потому что успела познакомиться с Лео. Он был не агрессивный и не страшный, если, конечно, знать, что его не следует бояться…