- Браво, рыцарь! - улыбнулся Арамис, - А о наших методах предоставьте судить нам самим. Вы еще восторженный юноша и готовы считать иезуитов слугами дьявола, этакими ассасинами, исчадиями ада, потому что мы допускаем в борьбе с врагами нашей веры любые средства, включая кинжал, яд, политическое убийство, шантаж? Согласен, это не по-рыцарски. А мы себя рыцарями и не величаем. Я не лицемерю с вами, дон Энрике. Ваши-то тоже не невинные овечки. Но наши возможности шире, потому что мы допускаем те методы, от которых вы с юношеским максимализмом брезгливо открещиваетесь. Я признаю приоритет Мальтийского Ордена в военных вопросах. Я признаю ваши научные и медицинские достижения.
А сами-то вы участвовали в этих сражениях, которыми так прославились господа иоанниты?
- Еще нет. Но за ранеными мне доводилось ухаживать. Это входило в программу обучения.
- У вас еще все впереди, - грустно заметил Арамис, - Но, несмотря на ваш юный возраст, вас послали с таким серьезным поручением?
- Да, епископ. Мне доверяют, и меня сочли достойной этой чести. И еще я был вроде секретаря при Великом Магистре и его конфидентах.
- Тогда понятно, что вы владеете такой обширной информацией. Скажите, если Англия и Испания объединятся против Людовика, могу ли я рассчитывать на Мальту?
- Мальта против Франции? Вы с ума сошли!
- Не против Франции, а против Людовика XIV! Хоть Людовику и приписывают слова "Государство - это я!", постараюсь доказать ему обратное. Людовик XIV еще не Франция. Много на себя берет! Словом, если я создам политический кризис, могу ли я быть уверен в солидарности Мальтийского Ордена?
- Вы хотите сказать - спровоцируете политический кризис? И на какую солидарность вы рассчитываете? На войну?
- Гм… Не обязательно. Кризис - еще не война. Например, морская блокада…
- Наши никогда не пойдут на это, - убежденно сказал дон Энрике, - Вы, что ли, хотите, чтобы наш флот не пропускал суда из Тулона, Марселя и других портов южного побережья? А с севера натравить Карла Второго? На Карла тоже не рассчитывайте! Если ваша информационная бомба взорвется, Англия это переживет! После казни Карла Первого и непрерывных гражданских войн англичан уже ничем не удивишь. Что же до нас… Делать нам, что ли, нечего, чтобы закрывать морские пути для кораблей из Тулона и Марселя? Вы сидите здесь в глуши и не знаете, что на свете творится!
- Так расскажите, будьте так любезны. Развлеките провинциального священника.
- Подождите. Пожалуйста, подождите. Я в некотором шоке от того, что узнал от вас. О вашем испанском, английском, мальтийском вариантах военного блока против вашей родины.
- Никоим образом. Я устал повторять вам одно и то же - я угрожаю лично Людовику Четырнадцатому. От этого я не отказываюсь. И беру под защиту его всеми забытого брата-близнеца.
- Всеми?
- Всеми - кроме меня! Никому не нужный, лишний принц, лишняя лилия в венце французских королей. Дитя, обреченное на безвестность и забвение, брошенное собственными родителями. Разве не так? А Людовик… Он вам всем еще покажет. Он уже начал, и начало было впечатляющее! Я не исключаю возможность войны. Но короткая война - и затем продолжительный мир, гарантом которого будет Филипп, мой принц. Это лучше, чем череда непрерывных войн, в которые втянет Францию Людовик. Четырнадцатый. Вот что я хочу предотвратить. Вот что вы, мальчишка, никак не можете понять.
- Но в этой даже "короткой", даже "маленькой" войне будут новые жертвы! Не должны христиане убивать друг друга! Грех это!
- Это на Мальте вас осенило?
- Можно считать, что да. И поверьте, нам лучше объединиться против общего врага, с которым мы ведем борьбу почти в одиночку много лет подряд.
- Вы о мусульманских пиратах?
- О них, проклятых.
- К чести Испании, должен заметить - ваша страна давала отпор этим отщепенцам.
- Благодарю вас от имени Испании, - церемонно сказал дон Энрике, - да будет вам известно, что Франция вступила в войну с Алжиром.
- О! - воскликнул Арамис, - Отличная новость! И кто же руководит этой экспедицией?
- Герцог де Бофор.
- Тем лучше! Вы не поняли? Объясняю. Мне не хотелось бы драться с Бофором. Герцог мой старый друг. Я опасался, что его Людовик пошлет на Бель-Иль. Это было бы печально - велеть открыть огонь по Бофору. А если корабли нашего славного адмирала ушли в Алжир - от всей души желаю милому герцогу победы, попутного ветра, как говорится - семь футов под килем. И мы за обедом непременно выпьем за тех, кто в море. А поскольку у Людовика не лучший в Европе флот, я могу не опасаться нашествия и перевести дух.
- Вы так полагаете? - печально спросил дон Энрике.
- Я уверен, что Людовик не осилит войну на два фронта. Но нельзя ли поподробнее о милейшем Бофоре? Впрочем, ваша новость стоит того, чтобы мы не откладывали до обеда.
Арамис позвонил. Принесли вино.
- Итак - до дна - за тех, кто в море.
- За тех… - тихо сказал дон Энрике. - О Бофоре?
- О Бофоре.
- Я расскажу вам все, что знаю, хотя знаю я не так уж много. А для начала взгляните на это, - с этими словами дон Энрике достал из кармана сложенную афишку, развернул ее, и, расправив на столе, подал Арамису. С афишки улыбался розовощекий усатый красавец в гвардейском мундире на фоне парусника и ярко-голубого моря. Заставка в низу афишки изображала шпаги, ядра, мушкеты, пушки. Якорь. В центре композиции афишки красовался раскрытый пиратский сундук, битком набитый золотом и разными сокровищами.
- Солдат! Хочешь разбогатеть? Вступай в армию Бофора! - прочел Арамис и иронически заметил: - Дешевка! На такую рекламу клюнут разве что романтические мальчики, подобные вам, дон Энрике…
- У вас другие предложения?
- Надо подумать, - сказал Арамис, - Я не занимаюсь рекламой и вербовкой охочих до приключений юнцов. И я, честно говоря, не успел свыкнуться с этой мыслью - о том, что мы вступили в войну. Все это как-то неожиданно. И подобными афишками увешан весь Париж? Кто же художник? Исполнено смело, надо отдать должное… Люк… Люк Куртуа… Люк Куртуа? Такого не знаю. Кто-то из молодых.
- Я привез вам только один вариант - наиболее яркий и нахальный. Есть и другие подобные произведения, более тупые. Париж, вы говорите? Не только Париж. Я проезжал Нант, там все этими бравыми ребятами увешано - от лавок до церквей. Люк - художник при Штабе Бофора. Восходящая звезда, говорят. Даже по этой работе видно.
- Что ж, - сказал Арамис, - Когда-то надо было начинать. Правда, несколько преждевременно…
- Но теперь, епископ, появляется возможность выступить единым фронтом против общего врага. Если ли смысл в том, чтобы распылять силы на междоусобицы? Это еще один мой аргумент против вашего варианта. Я не уверен, что Испания соберет большой флот. Но Пираты Берберии - наши заклятые враги. Франции они так не досаждали, как Испании, должен заметить. Политика в Средиземноморье складывается так, что ни королю Испании, и Великому Магистру невыгодно ссориться с Людовиком Четырнадцатым. Мы должны быть едины.
- А конкретнее? Мы - это…
- Мы - это вот!
Энрике де Кастильо нарисовал геральдическую лилию, восьмиконечный крест Мальтийского Ордена, льва и замок - эмблему Испании.
- Сколько в вас еще детского пафоса и романтики, дон Энрике! Лилии Франции… Львы и замки Леона и Кастилии, крест Мальтийского Ордена… Украсьте этими дорогими вам символами вот эту афишку.
- Люди умирают за эти символы, епископ.
- Новобранцев Бофора приглашают умирать не за символы, а за сокровища, - Арамис щелкнул ногтем по сундуку с золотом на заставке, - В соответствии с нравами эпохи. За лилии! Держите карман, сир. Таких дураков нынче нет.
- Такие дураки еще остались. И я один из них. На протяжении столетий мой Орден воевал с исламом, - сказал дон Энрике, - Из этого не делали шума, это была наша работа. Наша повседневная жизнь. Беспрерывная война. Но во Франции экспедицию Бофора провозгласили Девятым Крестовым Походом, и вся эта экзотика моментально вошла в моду. Мы присоединимся к Бофору. Но все то, что предшествовало этой войне, напоминало разрекламированную премьеру модной пьесы - жанр определить затрудняюсь, ваше преосвященство.
- Жанр определит время, - заметил Арамис.
- И вот: зрители ждут! Зрителям нужно нечто экстраординарное!
- Бофор зрителей не разочарует, - улыбнулся Арамис, - Значит, с Людовиком мир и дружба. А мой протеже… Я о принце говорю - будет гнить в тюрьме?
- Знает кошка, чье мясо съела, - фыркнул дон Энрике.
- А это вы к чему?
- Что же вы его в Во-ле-Виконте бросили на произвол судьбы?
- Так сложились обстоятельства. Но принц жив, я уверен, что Людовик не осмелится казнить брата. Боюсь только, бедный юноша попал из огня в полымя. И сейчас камера Бастилии показалась бы дворцом по сравнению с нынешним местом его заключения. Я склонен это предполагать потому, что после побега или неудачного похищения из тюрьмы за узником обычно ужесточают надзор. Это грустно, но приходится смотреть правде в глаза.
- Это тайна и для нас, епископ. О судьбе принца и нам ничего не известно. Но можно и нужно добиваться его освобождения законным дипломатическим путем. Такова точка зрения моих руководителей. Упомянутые вами европейские державы могут морально осудить Людовика и требовать восстановления нарушенных прав его брата, французского принца и испанского инфанта. Для Англии и Испании Филипп не чужой - мы говорили об этом. А вам мы готовы предоставить убежище. И не сравнивайте себя с освобожденным пленником мусульман. И к вам и к вашему другу будут относиться как к представителям принца, как к его ближайшим сторонникам, словом - как к важным персонам.
- Это равносильно признанию вины - искать убежища в Ла Валетте.
- Чтобы продолжить борьбу за права принца, но законными методами и организовать коалицию в его защиту! Чего вы тут ждете на Бель-Иле? Уезжайте, пока не поздно.
- Благодарю, молодой человек. Меня никоим образом не устраивает предложенный вами мальтийский вариант.
- Я сделал все, что мог, - вздохнул Энрике де Кастильо.
- Да. Ваша совесть может быть спокойна.
- А ваша?
- Моя… Тоже… Пафос и возвышенные слова оставляю юным. Стреляного воробья на мякине не проведешь.
- Это вы к чему? - спросил Энрике, складывая свою афишку.
- Оставьте, - сказал Арамис, - Пусть Портос полюбуется.
- Могу и вовсе подарить, епископ. Я не коллекционирую такую чепуху.
- И правильно делаете, дитя мое. Итак, на этот раз у нас все?
- Да, главное вы уяснили. Но позвольте еще злоупотребить вашим временем.
- Разве вы не все сказали?
- Почти все. Я вам не надоел?
- Вы, дон Энрике, для меня… довольно забавны. Простите за откровенность. В вашей честности и благородстве я не сомневаюсь. Знаете, вы даже чем-то походи на молодого Д'Артаньяна.
- Это не удивительно, - улыбнулся дон Энрике, - Я тоже южанин. Гасконь совсем рядом с Испанией. И еще… То же сказал обо мне и Атос.
- Так о чем у нас пойдет речь, дон Энрике?
- Вернее, о ком. О ваших друзьях, если позволите.
- Amicus amico, - произнес Арамис, - Вещайте.
Глава 5. Помощь друзьям и помощь друзей.
- Что же вы замолчали? - спросил Арамис.
- Собираюсь с мыслями, - сказал дон Энрике.
- Наша беседа вас утомила?
- Отчасти.
- Вы очень многословны, юноша. Для посланца военной организации это, мягко говоря, странно. Разве ваши командиры не приучили вас говорить самую суть?
- Четко, конкретно, по-военному? Конечно! Я мог бы изложить новости в двух-трех фразах, не злоупотребляя так бессовестно вашим временем.
- Так излагайте. А то вы смахиваете на школяра с ловко подвешенным языком, который выкручивается, не зная урока.
- О, на этот раз вы ошибаетесь, господин Д'Эрбле! Я знаю, что говорю. Но меня, можно сказать, бес попутал. Зная, как вы сильны в дискуссиях, я хотел попробовать свои силы.
- Вы решили поспорить со мной, наивный вы человек? Зря время теряли, право, зря. Возьмем моего милого Портоса. Вы не взялись бы с ним бороться?
- Я - с Портосом?! Ну, вы скажете! Я не слабак, но это чудо природы меня сразу одолеет. А престиж Ордена не позволяет, чтобы меня положил на лопатки ваш Геркулес!
- Вот так-то. Убеждать меня - такое же бесполезное дело, как драться с Портосом.
- Простите, епископ, но я не признал себя побежденным. А если я, в свою очередь, утомил вас…
- Вы полагаете, я беседовал бы с вами так долго, если бы меня это не развлекало? Я отнюдь не хочу вас обидеть, юный паладин. Мне тут, мягко говоря, скучновато. Кроме Портоса и парочки более-менее умненьких офицеров гарнизона поговорить не с кем.
- И вы от скуки взялись обучать Портоса психологии? Не поздновато ли?
- Может быть, может быть. Но вдалбливать Портосу азы психологии это все равно, что обучать ребенка алфавиту или основам арифметики.
- Ну а господа королевские офицеры?
- Молодежь! Что у меня общего с этими юнцами? Да если еще некий лейтенант приходит, не проспавшись после очередной пирушки, а некий капитан начинает излагать историю своих отношений с кузиной-бесприданницей, с которой вышеупомянутого капитана разлучили жестокие алчные родители… Словом, скука!
- А гарнизонные дамы? - лукаво спросил ваннского епископа рыцарь монашеского ордена.
Арамиса передернуло.
- Понимаю, - сказал юный паладин, - Вам, любимцу герцогинь, провинциальные дамы должны внушать ужас.
- Герцогини! Когда это было! Нет, я как духовное лицо, выслушиваю исповеди провинциалок, это мой долг, но порой, честно говоря, так и хочется завыть от тоски.
- Представляю себе! Жена полковника де Фромаж флиртует с лейтенантом де Круасаном.
- Вы любите сыр? - спросил Арамис.
…
Фромаж - сыр по-французски.
…
- Терпеть не могу! Я пошутил. Конечно, полковника с таким именем нет в вашем гарнизоне, равно как и лейтенанта де Круасана. (Круасаны я, кстати, люблю).
- Забавно, - улыбнулся Арамис, - Учтем ваши вкусы.
- Неужели я такой интересный собеседник? Вы это из вежливости говорите или вам очень скучно и все надоело?
- Полагаю, вы обучены фехтованию? - спросил Арамис.
- Вот на такой вопрос я могу и обидеться! - воскликнул испанец.
- Не обижайтесь, это шутка. В таком случае, вы поймете. Скучно, не правда ли, вести бой с очень слабым противником?
- Все мы когда-то были новичками. Но словесные бои - это не фехтование. Хотя… вы отчасти правы. Когда ведешь бой с достойным противником, появляется азарт, воля к победе. Могу я спросить вас кой о чем?
- Спрашивайте. Отвечу, если сочту нужным.
- В ваших словесных боях, которых вам так недостает на Бель-Иле, кого бы вы могли назвать самыми интересными и достойными противниками?
- Если вы осведомлены о моих делах, вы и сами скажете.
- Постараюсь. Д'Артаньян?
Арамис кивнул.
- Атос?
Арамис кивнул во второй раз.
- Господин Фуке?
Арамис пожал плечами.
- Господин Фуке - политический мертвец.
- Но он нанес вам поражение?
- Я еще возьму реванш… Но самой сложной, дон Энрике, была моя дискуссия с принцем в каземате Бастилии. Это была самая трудная моя победа. Гасконец, Атос, Персерен - все легче, чем с этим несчастным юношей…
- Вы считаете это своей победой? А знаете, почему принц доверился вам? И стал главным действующим лицом вашего заговора?
- У него не было выбора.
- От одиночества, господин Д'Эрбле, от одиночества! Вот со мной вы не справитесь. Я здесь у вас один-одинешенек, но за мной - мой героический Орден, моя друзья. Простите, если я обидел вас, но вы рассчитывали на совершенно одинокого человека, лишенного семьи, друзей, родины… А так, для меня, "юного паладина" - великая честь, что вы поставили меня в один ряд с умнейшими людьми нашей эпохи, с такими знаменитостями.
- Умного убедить или, по крайней мере, объяснить умному легче, чем тупому. Представьте себе, что сей список завершает имя коменданта Бастилии господина де Безмо. Вот с кем пришлось повозиться.
- Де Безмо - тупой? - спросил дон Энрике.
- Еще какой тупой! Не просто тупой. Тупой и еще тупее.
- Не повезло бедным узникам с комендантом, - сочувственно сказал дон Энрике, - А Портос - тупой?
- Портос - ребенок, - мягко сказал Арамис, - У него так и осталась душа мальчишки, несмотря на прожитые годы.
- "Будьте как дети", - сказал дон Энрике, - Не грех ли, святой отец, обманывать этого двухметрового младенца?
- Сделанного не исправишь, - вздохнул Арамис, - В нужный момент я все расскажу Портосу.
- Что он вступил в борьбу не с узурпатором, а с самим Людовиком Четырнадцатым? И вы полагаете, что ваша дружба выдержит этот удар?
- Наша - выдержит, - твердо сказал Арамис.
- А они тоже считают Портоса ребенком?
- Кто - они?
- Ваши друзья.
- "Большое дитя" - вспомнил Арамис характеристику гасконца - Портос по простоте душевной проболтался.
- Да, - мягко сказал Арамис, - Мы все так считаем. Я и мои друзья…
(Он поправился)…Мои друзья и я…
Но дон Энрике заметил эту невольную оговорку и задумался.
" Д'Артаньян сказал бы: мои друзья и я. Может быть, подумал бы все-таки: я и мои друзья. А Атос и сказал бы и подумал: мои друзья и я. Вот в таких невольных высказываниях и проявляется сущность человека. Это честолюбивый эгоист, стремящийся к власти, и все-то ему мало! Глава иезуитов - к чему он еще может стремиться! Если бы я когда-нибудь… (даже голова закружилась) стал Великим Магистром Мальтийского Ордена, я счел бы свою карьеру завершенной.
- Могу я попросить вас об одной услуге? - ласково спросил Арамис.
- Буду рад оказать вам услугу, господин Д'Эрбле.
- Это сущий пустяк. Во время беседы с Портосом за обедом титулуйте его герцогом. Вам это ничего не стоит, а ему будет приятно.
- Но он же не герцог!
- Да, он сейчас не герцог. Но я обещал ему этот титул от имени короля. Портос успел разболтать об этом каждому встречному-поперечному. Если бы мои планы не сорвал Фуке, он уже был бы герцогом.
- А пока на этот титул ваш друг официально не имеет права.
- Это его заветная мечта.
- Всего-то! Знаете, на что это похоже? Ребенок просит у родителей щенка, а ему дарят игрушечную собачку. Ребенок просит "купить" ему братика или сестренку, а ему дарят куклу.
- Герцогский титул из мечты станет реальностью. Чем бы дитя не тешилось…
- Тогда и обращайтесь ко мне с такой просьбой.
- Вы отказываетесь? - холодно спросил Арамис.
- Мне стыдно быть вовлеченным в ваш обман.
- Вы не намного моложе моего юного друга Рауля де Бражелона, но далеко не так тактичны.
- Он называл Портоса герцогом?
- Да. Когда мы в последний раз встретились с нашим друзьями в Бражелоне. Портос с этой новости и начал. Бедняга так спешил поделиться своей радостью.
- Вы уверены, что Рауль догадался обо всем, не принял слова Портоса за чистую монету?
- Теперь я в этом абсолютно уверен, - грустно сказал Арамис.