- А водка им зачем? - спросил Пашка.
- Продадут потом. А может и сами выпьют, - Макс хмыкнул. - Ты чё думаешь, старики не пьют?
- Да не думаю я ни чё, - сказал Пашка, и развернувшись, поплёлся в сторону покосившейся хаты.
Во дворе суетилась старушка, а на порожке, походя издалека на большой серый гриб, сидел дед.
- Хозяева! - позвал Пашка.
Старушка перестала суетиться и посмотрела из под руки.
- Я по делу, бабушка! - громко крикнул Пашка и помахал рукой, боясь, как бы бабулька не оказалась слепою, и не проигнорировала его визуальное присутствие.
Но та увидела его сразу и медленно заковыляла к калитке. Пашка придал себе серьёзный вид, и пару раз глубоко вздохнул, пытаясь сбросить часть опьянения.
Когда старушка подошла, Пашка добродушно улыбнулся.
- Бабушка, мы водку на картошку меняем.
- Ты с дедом моим поговори, я не понимаю, штось ты говоришь, - громко сказала старушка и распахнула калитку. В глубине двора затявкала небольшая дворняжка, зло гремя цепью. Дед поднял руку, и как и бабка минуту назад, глянул из под неё на гостя. Пашка неторопливо подошёл к старику.
- Здоров, дедуля! - прокричал он. - Мы водку на картошку меняем!
Деду на вид было не меньше восьмидесяти, потому Пашка старался орать как можно громче, но дед недовольно перебил его.
- Не ори, - его беззубый рот интенсивно зашевелился. - Не глухой я, слышу. И как меняете?
- Бутылку на ведро.
Дед рассмеялся, и его без того морщинистое лицо вовсе сложилось гармошкой.
- Хитрый, - он поднял палец и шутливо погрозил. - А ты присядай рядом.
Пашка слегка напрягся. Хрен его знает этих глубоких сельчан. Чё ему терять? Сейчас как саданёт свиноколом в бок и будет дальше смеяться, да играть своей рожей-гармонью мажорные аккорды.
- Не дедуль, я постою, - попытался отмазаться Пашка.
- Да не бойси, - мягко проговорил дед, продолжая улыбаться. - У меня тут вот чего, - он полез рукой за спину и извлёк оттуда бутылку. - Это, внучок, самогон. Давай выпьем.
Пашка помялся. Выпить оно, конечно, хорошо, но неприятное ощущение всё ещё ворочалось внутри.
Дед достал из-за спины два гранёных стограммовых стаканчика, дыхнул в один из них, и протерев краем рукава, поставил его на порожек.
- Приседай, - повторил он. - Давай махнём помаленьку.
- Ладно, дед, - кивнул Пашка. - Давай махнём.
Он присел на корточки напротив деда, который уже разливал по стопкам свой самогон, сначала гостю, а потом уже себе, держа второй стаканчик в подрагивающей руке.
- Тока смотри внучек, он у меня крепкий.
- Ничё, - снисходительно улыбнулся Пашка. Он вдруг глупо представил, что в его руках сейчас честь всех городских и ударить в грязь лицом ему никак нельзя.
- Ну, давай. Побежали, - коротко тостонул дед, и махом опустошил свою стопку. Пашка повторил вслед за ним.
Самогон и впрямь был крепковат, но никак не больше шестидесяти - шестидесяти-пяти градусов. Пашка шумно и с неким облегчением выдохнул. Он ожидал чего-то большего, даже возможно грандиозного, потому на его лице нарисовалась довольная ухмылка.
- Так что насчёт водки, дед? - спросил он, вгрызаясь в огурец, который ему прямо в руку сунула бабка. Угостив Пашку, она снова заспешила по своим сельско-домашним делам, прикрикнув на бегающего и громыхающего цепью кабздоха.
- А не нужно, - дед махнул рукой. - У нас своего самогона хватает.
- Жаль, - Пашка с интересом посмотрел на деда. - А сколько тебе лет, дедуля?
- Девяноста два.
- Врёшь, - не поверил Пашка. - Щас мужики по столько не живут.
- Это у вас в городе не живут, а у нас живут. Я вот свой самогон пью, и потому живу. А вы вашу бурду пьёте, и потому как мухи мрёте.
- Ну ты дед поэт, - усмехнулся Пашка. - А ты откуда знаешь, что я городской?
- Да по тебе ж видно. Хлипкий весь, болезненный.
- Слышь, дедуля, а до Чёрной рощи далеко отсюда?
Дед растянул свою лицевую гармонь и с интересом поглядел на Пашку.
- А ты чи учёный? - спросил он, повторно разливая самогон по стаканам.
- Причём тут учёный? - не понял Пашка.
- Да приезжали тут давно как-то, не помню, лет тридцать назад, что ли, учёные, - дед выпил и довольно фыркнул. - Тоже Рощу спрашивали. Так где ж её взять? - Дед пьяно улыбнулся.
- У-у, дедуля, - Пашка хмыкнул. - Тебя по ходу уже накрыло не шутейно. Ты сколько с утреца самогона своего выпил-то, а? Небось уже бутылочку?
Дед ехидно захихикал.
- Ладно, дедуля, - Пашка поднялся, не рискнув выпить вторую дозу угарного пойла. - Пойду я! - громко сказал он, глядя на захмелевшего старичка. - Пока не упился с твоего самогона, как ты. Так что, не поменяешься?
- Не-а, - улыбаясь сказал дед. - Не нужна ваша дрянь.
Пашка развернулся и быстро зашагал к калитке.
- Может и правда всё дело в том, что мы жрём дрянь, пьём дрянь и дышим дрянью? - думал он, жуя сочный огурец, даденый трудолюбивой бабкой.
Возле машины мужики уже получали своё вознаграждение.
- Надо же, как быстро, - прошептал Пашка и припустил трусцой.
- Ну чё? - встретил его вопросом Макс.
- Да ни чё, - буркнул Пашка. - Там дед какой-то замороченный живёт с бабуськой своей. Пьёт только личный самогон. Мне ваша дрянь на хер не нужна, - пытаясь спародировать деда, проговорил он. - В общем, облом полный. А эти чё, так быстро справились?
- Мастера, блин, - улыбнулся Макс. - У нас же золотые люди ни за грош пропадают, понимаешь? Спиваются, бля. Ладно, прыгай в машину.
Солнце успело подняться в зенит, и от жары Пашке стало плохеть. Он вяло смотрел сквозь лобовое стекло на сельскую улицу, которая была пустынна. Ни пьяного, ни трезвого, вообще ни одной души.
- По ходу сидят по своим хатам, доморощенный самогон хлещут, - подумал он, чувствуя, как тяжелеют веки, и по всему телу разливается тягостная, водочная истома.
- Эй, ты чё? - спросил Макс, бросив беглый взгляд на друга. - Решил прикемарить, что ли?
- Да чё-то меня от дедулькиного самогона накрыло неслабо, - пробормотал Пашка и вволю зевнул.
- Так ты ещё и самогона успел накатить? - Макс хмыкнул. - А ты думаешь мне в прикол машину вести? Я бы щас тоже нахерячился и спать завалился, - Макс чуть повысил голос. - Давай, блин, просыпайся.
- Ладно тебе, не начинай, - буркнул Пашка. - А куда мы едем, кстати?
- А фиг его знает. Остановиться и грибов что ли пособирать?
- А давай в Рощу ломанём, - Пашка чуть наклонился вперёд и помотал головой, сбрасывая сонливость. - Туда по ходу никто не ездит, может там и втюхаем народу водяру?
- Там по ходу и дороги нормальной нету, - Макс успокоился, видя, что друг борется с пьяным сном. - Гравийка небось.
- Да пофиг, у нас же вездеход.
Макс и Пашка рассмеялись, вспомнив, как пару недель назад, одна сельская бабулька назвала их старую "двойку" вездеходом. Они тогда съехали с холма и оказались прямо перед приличного размера посёлком. В багажнике стоял большой ящик, наваленный до краёв шампиньонами.
Впереди, прямо на дороге, раскинулась непонятная то ли лужа, то ли то, что в детстве называется просто, без всяких ухищрений - кеся-меся. Макс остановил машину и выглянул в окно.
Та сельская бабулька, которая окрестила их машину громким имечком, ковыляла навстречу, опираясь на сухонькую, как и она сама, кривенькую трость. Она с интересом поглядывала на высунувшегося из окна машины паренька, и видимо, по-старчески надеялась, что тот заговорит с нею. Но Макс молчал, задумчиво разглядывая непонятную лужу.
Бабке стало невтерпёж, её распирало от любопытства и она, остановившись напротив водительской дверцы, заговорила первой.
- Чаво эт ты там высматриваешь? - спросила она трясущимся голосом. - Чаво интересного?
- Да смотрю, бабуль, - заговорил Макс. - Проедем мы через эту лужу или нет?
- Да проедете, проедете, - торопливо и довольно принялась уверять бабуля, обрадованная подвернувшимся разговором. - Туточки все у нас проезжают.
Вот тогда-то она, обведя автомобиль взглядом знатока, и выдала свою фразочку.
- У вас же вездеход. Проедете, проедете. Езжайте, у нас тут все проезжают.
Макс поблагодарил бабулю за дельный совет, и доверяя её, судя по виду, многовековому жизненному опыту, повёл свой "вездеход" прямо в коричневую невнятную субстанцию. "Вездеход" уселся в этой субстанции по самое днище.
А в зеркале заднего вида торопливо удалялась бабка, осознав, что она дала маху. Макс, матерясь выбрался из машины, после чего попытался выбраться из субстанции. Китайские джинсы до колен превратились в сплошную грязь, а Пашка сидел в "вездеходе", как обычно догоняясь из горла, и предчувствуя, что в течении последующего часа придётся сильно попотеть.
Но последующий час со всем его потением ничего не дал. Машина садилась только глубже, лицо Пашки было забрызгано грязью и выражало крайнюю степень недовольства.
- Всё, на фиг! - кричал он, отлепляя от себя куски грязи. - Не буду я больше толкать. Во-первых, я устал, во-вторых, я уже весь в грязюке, а в-третьих, она только глубже садится.
- Так чё мы тут теперь, ночевать что ли будем? - желваки Макса бешено двигались туда-сюда. - Интересно, где сейчас эта бабуля? - думал он, нехорошо улыбаясь.
Проходящий мимо местный и хмельной мужик, посоветовал пойти к трактористу.
- И чё вы сюда попёрлись? - спрашивал он, недоумённо пожимая плечами. - Здесь же стадо туда-сюда каждый день гоняют, то на выгон, то с выгона. Они ж тут намесили, у-у, дай боже. Василич на своём ЧТЗ и то бывает буксует.
Пашка сходил к Василичу, но тот оказался невменяем после посиделок со своим соседом. Жена Василича минут пять материла мужа, затем посочувствовала объяснениям Пашки, и бесплатно дала двухлитровую банку парного молока. Когда Пашка вернулся назад с ополовиненной банкой и молоком на губах, машина уже стояла на сухом и вполне твёрдом месте, а Макс ковырялся в карманах, выгребая из них последнюю мелочь.
- Всё мужики, - говорил он троим заляпанным грязью помощникам. - Больше нету, честное слово.
Но видимо того, что было дадено, хватало, и мужики довольно балагуря меж собой, без особых претензий исчезли из поля зрения.
Бензин закончился за три с половиной километра от города. Отсутствие денег пополнить его запасы на встречающихся заправках не позволило, и всю ночь Макс и Пашка толкали свой "вездеход" вручную, вспоминая бабулю и небескорыстную помощь сельчан…
Позади остался последний дом Курганинского, и снова за окнами поплыли холмы и луга. Пашку однообразные виды и монотонный гул двигателя всё-таки сподвигли на крепкий сон, и он опершись головой на стекло дверцы, уснул. Макс, плюнув на попытки поддерживать разговором бодрствующее состояние друга, молча смотрел на дорогу. Через пару километров асфальт кончился, и как и предполагал Макс, началась гравийка. Машину затрясло, и Пашкина голова пару раз прилично ударялась о стекло, но он только бормотал что-то невнятное, и из глубокого сна ни на секунду не вернулся. Ещё через километров пять Макс заметил лёгкий туман, неторопливо окружавший машину.
- Откуда? - спросил он себя. - Может тут где большие озёра?
Справа холмы становились выше, и всё больше и гуще покрывались разнородной растительностью. Лиственницы, акации, и какие-то приземистые, развесистые кусты с редкими пятнышками красных ягод. Туман становился плотнее.
Макс, не сводя взгляда с дороги, принялся тормошить Пашку, несильно толкая его кулаком в плечо. Тот долго во сне отмахивался руками, бормотал что-то нечленораздельное, но Макс всё же добился своего. Пашка открыл глаза и бессмысленно уставился в лобовое стекло.
- Чего это такое белое? - задал он глупый вопрос и принялся растирать пальцами виски. - Блин, башка от дедовского самогона трещит. Чтоб они тут все попроваливались эти сельские.
- Пить надо меньше, - сказал Макс и сбросил скорость.
Плотность тумана возросла до той, когда по всем правилам необходимо было съехать на обочину и включить аварийку. Но Макс поразмыслив, решил что на такой дороге, в чёрт-те скольких километрах от нормального, человеческого движения, вряд ли есть какая-то опасность. Поэтому он продолжал двигаться со скоростью десять кэмэ в час, внимательно глядя вперёд. Дорогу было видно метра на три, не больше.
Пашка растёр виски, потом пару минут массировал кулаками заспанные глаза, и наконец, пришёл в адекватное состояние.
- Это чё, туман? - спросил он, поворачивая голову то вправо, то влево. - Ни фига себе.
Макс шумно вдохнул носом.
- Зато свежесть какая, - сказал он. - Бодрячок!
Пашка поёжился.
- Прикрой окошко у себя, - попросил он Макса.
- Да ладно. Это у тебя от отходняков дубняк.
- Да не. Реально холодно.
Макс прикрыл наполовину своё окошко, и достав сигарету, протянул Пашке.
- Подкури, плиз.
Пашка подкурил Максу, потом закурил сам.
- Слышь, - протянул он на выдохе, - Может, ну её на фиг эту Рощу, назад вернёмся?
- Да тут по ходу осталось пару-тройку километров, - Макс стряхнул пепел в приоткрытое окошко. - Чё, зря бензин жгли, что ли? Страшненько? - Макс ухмыльнулся.
- Ни чё не страшненько, - обижено буркнул Пашка. - Просто с детства не люблю всякие там туманы. Не видно ж ни хрена, и от этого какой-то напряг по мелочи.
- Да ни чё, прорвёмся, - весело проговорил Макс. - Ты же помнишь, возле Курсавки тоже постоянно туманы?
- Ну и чё?
- Ну и то. Сколько они там тянутся, километра три-четыре?
- Ну, примерно.
- Так там низина и два огромных пруда ГРЭСовских. А здесь мы считай на возвышенности, и вряд ли, тут рядом где-то ГРЭС стоит. По ходу прудик какой неподалёку…
Макс не успел закончить фразу, как туман стал быстро рассеиваться, с каждой секундой расширяя радиус видимости не меньше чем на метр.
- Ну вот. Чё я тебе говорил, - Макс надавил на газ и победно посмотрел на Пашку. Тот усмехнулся, делая вид, что ему в принципе всё равно, но на его лице явственно проступило облегчение.
Вдалеке слева стала очерчиваться гора высотой с полкилометра, покрытая густым лесом и кустарником. Макс посмотрел на неё с какими-то смешанными чувствами. Гора была и красива и пугающа одновременно, похожая на огромного, уставшего зверя, прилёгшего отдохнуть. Там, за тёмной густой растительностью, наверное, шла своя жизнь - птицы, мелкое зверьё, да и крупное тоже, сновали туда-сюда в поисках пищи, что-то выкапывали, срывали, убивали, и это происходило словно параллельно жизни человеческой в больших городах, где вряд ли кто-то хоть раз задумывался, что там за чертой их населённого пункта.
- Вон они по ходу твои Воровсколесские высоты, - Макс кивнул в сторону всё чётче и чётче виднеющейся возвышенности.
- Наверное, - согласился Пашка и полез в бардачок за бутылкой.
- Чё, опять будешь квасить? - недовольно спросил Макс.
- Да башка ж трещит, - отмахнулся Пашка, и достав бутылку, жадно приложился к ней.
Но не успел он сделать и двух небольших глотков, как машину слегка подбросило, и горлышко больно ударило по зубам.
- Чёрт! - ругнулся Пашка, пролив на майку солидную дозу пойла. Макс стал медленно притормаживать.
- Блин, - испугано бросил он, когда машина остановилась. - Только бы опять ось не вылетела. Вдвоём мы её тут пару часов вправлять будем. А то и все три. Из тебя ж работник такой, что лучше и совсем не просить.
- Да не каркай ты, - пробурчал Пашка, у которого при словах, корнем которых была "работа", просыпалась апатия ко всему белому свету и руки сами собой опускались.
Макс открыл дверцу и медленно вылез из машины. Пашка последовал его примеру, не забыв захватить с собою уже почти пустую бутылку водки.
Пару минут они осматривали "двойку" со всех сторон, нагибались, заглядывали под низ, приседали на корточки, пока Пашка не разглядел на резине капли крови.
- Хм, да мы по ходу на какого-то зверька наехали. Вот видишь, - Пашка ткнул пальцем в резину правого заднего колеса. - Тут вот капли крови.
- Так и на левом тоже кровь, - голос Макса слегка дрогнул. - Это ж чё за зверёк получается?
Макс и Пашка переглянулись. В их глазах мелькнуло тяжёлое и неприятное ощущение.
- Может волк какой-нибудь? - почти шёпотом спросил Пашка, уставившись на кровь.
- Если б это волк был, мы бы его сначала бампером ударили, да и увидели бы, я думаю.
- А, ну да, - согласился Пашка. - А тогда кто?
- Да я почём знаю? Чё, пойдём, посмотрим? - Макс взглянул на Пашку.
А Пашка уже нервно тыкал пальцем в ту сторону, откуда они ехали, и его глаза были сильно округленны.
- Смотри, там что-то извивается, - проговорил он каким-то сипловатым голосом.
Макс повернул голову и прищурился. Небольшая близорукость почти не мешала ему в жизни, потому как в ней обыденной и повседневной он видел больше мозгом, нежели глазами. То есть, он знал, где и что примерно должно находиться, и этому помогали всякие опознавательные значки, привычные очертания, узнаваемые силуэты и цвета, а дальше уже срабатывали ассоциации. Разве обязательно читать вывеску "аптека", если первым делом в глаза бросается большой красный крест, или пьющая мартини змея? Именно слово змея и пришло первым в голову Максу, потому как то, что извивалось метрах в тридцати было похоже на бьющуюся в муках боли рептилию. И если бы не размер рептилии, то возможно Макс просто махнул рукой и не стал идти смотреть на какую-то там подыхающую гадюку, даже очень большую. Но то, что извивалось, по своим размерам никак не могло быть гадюкой, по той простой причине, что не вырастают они до таких размеров, хоть ты их плюшками корми. Поэтому, достав из багажника разводной ключ, он медленно направился в сторону придавленной жертвы ДТП. Пашка засеменил следом, держа наготове бутылку.
Метров с десяти Макс понял, что это была за змея. Он вообще увлекался этими живыми верёвками и канатами, наверное, из-за своей неприязни по отношению к ним. Из-за этой неприязни он пару лет назад, отдыхая на море, решился сфотографироваться с удавом на шее, и к своему удивлению обнаружил, что не такое уж и противное существо эта змея. Фотограф повесил двухметрового "гада" Максу на шею, и тот оказался на ощупь приятным и тёплым. Но от внутреннего волнения Макс слишком сильно сжал его шею, и удав в обратку тоже напрягся. Макс, слегка струхнув, сжал шею сильнее, удав повторил вслед за ним. Макс почувствовал, что силы в этом живом и тёплом "шарфике" до фигищи, и вопрошающе посмотрел на фотографа.
- Расслабьте руку, - спокойно сказал фотограф, и Макс последовал этому немудреному совету. Удав почувствовав, что никакой опасности больше нет, тоже расслабился, навеки оставив в сердце Макса любовь и уважуху к своей удавьей персоне.
И то, что сейчас извивалось от боли, мерзко шурша гравийкой, и поднимая облачка песка и пыли, было точно такой же удавьей персоной, разве что размером раза в два длиннее.
- Охереть, - только и выдохнул Макс, поняв, кого он переехал в километре от простой русской деревеньки Чёрная роща. - Этого же не может быть.
- А что это? - спросил из-за спины Пашка.
- А ты чё сам не видишь? - Макс усмехнулся.
- Ну, змеюка какая-то.